В полдень 20 июня (3 июля по новому стилю) 1905 года над броненосцем «Князь Потёмкин-Таврический» был спущен русский Андреевский флаг и поднят флаг Румынии. С трапа сходили матросы — члены команды восставшего корабля, ушедшего из Крыма в румынский порт Констанца. Бунтовщики готовились поделить захваченную корабельную кассу и разъехаться по квартирам. 26 июня (9 июля) из Севастополя пришла эскадра Черноморского флота — дабы забрать интернированный корабль. На «Потёмкине» был вновь поднят флаг русского флота, а священник окропил палубу святой водой — для изгнания «демона революции».

Так завершился один из ключевых и, невероятно мифологизированных эпизодов первой русской революции. Которую — и в советских исторических трудах, и в общественном сознании (в том числе в современном) — рассматривают в отрыве от Русско-японской войны, шедшей как будто параллельно «народному возмущению» и независимо от него. Восстание на одном из флагманов Черноморского флота воспринимается как нечто также не связанное с ходом войны на Тихом океане и на полях Маньчжурии. Но так ли это?

Вопрос не только отвлечённо-исторический (в связи с 120-летием восстания и одновременно столетием гениального фильма Сергея Эйзенштейна, которое также отмечается в этом году), но и актуальный.
 

Драма на «Потёмкине» началась 14 (27) июня и продолжалась более недели. «Сценой» стало одно из свежих приобретений Черноморского флота. В роли главных героев и массовки выступили более 700 матросов и 26 офицеров во главе с командиром, капитаном 1-го ранга Евгением Голиковым.

Броненосец «Потёмкин» — новейший боевой корабль (длина — 115 м, ширина — 22 м) с орудиями главного калибра 305 мм — был построен на Николаевской судоверфи, спущен на воду в 1902-м, после чего был направлен в Севастополь для достройки и испытаний. В 1905 г. броненосец вышел в море для производства учебных стрельб недалеко от Одессы.

Далее мы не можем не сослаться на фильм Эйзенштейна, который отформатировал восприятие бунта на «Потёмкине». Один из первых эпизодов картины может шокировать и сейчас, что уж говорить о зрителях 1925 года. Гниющее, червивое мясо крупным планом, искажённое гневом лицо матроса и титр: «Братцы! Черви!»

Матросы, доведённые до отчаяния издевательствами офицеров, поднимают бунт. Который, заметим, не мог быть расценен командованием (особенно в условиях войны) иначе как измена присяге.

Как всегда, на деле всё обстояло несколько сложнее.

Матросов отнюдь не держали на «диете» из тухлятины. За сутки до начала бунта в Одессе были закуплены мука, зелень и свежие овощи, а также 28 пудов (почти 459 кг) мяса. С ним «не всё так однозначно».

Расследование восстания показало, что говядину купили по низкой цене и, как бы сейчас сказали, с «истекающим сроком годности». Холодильных камер тогда не было, и часть мяса (та, что сразу не пошла в борщ) проветривали. Здесь есть первый тревожный звоночек: почему-то эта говядина лежала на спардеке — верхней палубе, в июньскую жару, как будто её портили сознательно.

«Майдан» на борту

Свою лепту — и здесь фильм не грешит против истины — невольно внёс судовой врач, который признал борщ съедобным. Но главное — два члена команды быстро и слаженно перевели скандал через точку невозврата, за которой начался бунт.

Это были уроженец Волынской губернии артиллерийский унтер-офицер Григорий Вакуленчук и другой человек с малороссийской фамилией, севастополец Афанасий Матюшенко. Оба симпатизировали одновременно эсерам, анархистам и социал-демократам. Матюшенко ещё и имел опыт «протестных выступлений», был одним из зачинщиков бунта в Лазаревских казармах в ноябре 1904 года. Командование тогда пошло навстречу протестующим, условия службы облегчили (это было главным требованием моряков), а «закоперщиков» простили. Но с этого момента Афанасия Матюшенко взяли в обработку социал-демократы.

Но вернёмся к событиям на борту «Потёмкина». Из школьного курса и фильма Эйзенштейна мы помним: капитан Голиков приказал расстрелять тех, кто недоволен борщом, в ответ на эту безумную выходку почти все матросы взялись за оружие.
В эмиграции предводитель бунтовщиков Афанасий Матюшенко любил одеваться в малороссийский костюм и позировать с бандурой

Но на деле ситуация выглядела иначе, если судить по опубликованному в 2008-м исследованию военного историка-архивиста, капитана 3-го ранга Юрия Кардашёва. Из примерно 700 членов экипажа активными участниками мятежа был 71 человек (9%), противниками — 37 человек (5%), остальные 516 были пассивной массой, колебавшейся в своих поступках в зависимости от обстоятельств.

Как отмечает историк российского флота Владимир Шигин, одна из ключевых сцен фильма Эйзенштейна: подготовка расстрела с выносом брезента (на который капитан-де приказал складывать тела и выбрасывать в море) эффектна, но она имеет отношение к пиратским фильмам, а не к реальным событиям на «Потёмкине». Но, судя по показаниям очевидцев, пассивное большинство оказалось втянуто в мятеж в других обстоятельствах.

После инцидента с борщом капитан построил команду на юте, начал разбор инцидента и вызвал караул — среди экипажа начался ропот: матросы боялись, что за неповиновение наказать могут всех «чохом», в том числе невиновных. В это же время один из офицеров приказал перенести на палубу брезент с одного из баркасов. Это совпало с «мясным» скандалом и могло быть воспринято неадекватно — как подготовку к расстрелу. Кардашёв считает, что возмутиться могли матросы, выпившие обеденную чарку водки натощак.

Здесь и проявил себя матрос Матюшенко: сначала он агитировал за отказ от обеда, запрещал товарищам брать борщ с камбуза, а затем — когда на юте уже собрался почти весь экипаж, включая десять невооружённых высших офицеров — матрос выбежал с оружием к построенной команде, крича: «Довольно нас вешали, будем их вешать!»

Выстрел из-за спин

Как вспоминали очевидцы, несколько членов команды сразу последовали призыву.

Первый выстрел сделал унтер-офицер Вакуленчук — он убил артиллерийского лейтенанта Леонида Неупокоева, который пытался разоружить бунтовщиков.

По одной версии, распропагандированный артиллерист сделал это осознанно. По другой — опять произошла нелепая случайность. Находившийся на баке кочегар по фамилии Никишин (по всей видимости, также захвативший одно из ружей) выстрелил по пролетавшей чайке. Грохот был воспринят как-то, что «офицеры стреляют по братишкам», после чего Вакуленчук «в ответ» расправился с Неупокоевым.
 
Миф о кровавом пятне. Как срыв японского блицкрига выдали за неудачу России

Как бы то ни было, после первой крови отступать уже нельзя.

В последовавшей свалке Матюшенко лично застрелил пять из семи офицеров, ставших жертвами бунта.

На его совести гибель старшего офицера Ипполита Гиляровского, старшего минного офицера Вильгельма Тона. Судового врача выбросили за борт. Кто убил капитана Голикова, история умалчивает. Известно, что командир пытался спрятаться в каюте, и когда бунтовщики начали ломать дверь, вышел. В толпе сначала обсуждали — не стоит ли «судить или повесить» капитана, но кто-то сзади крикнул: «Долго ждать! Пулю в лоб! Разойдись!» Тело застреленного Голикова было выброшено за борт.

Для того чтобы понять дальнейший ход трагедии, необходимо ввести события на «Потёмкине» в контекст двух связанных событий: Русско-японской войны и первой российской революции.

Контекст восстания

В эти недели японская армия готовилась к десанту на территорию Российской империи — 7 июля 1905 года с вторжением на Сахалин началась последняя крупная сухопутная операция войны.

Российский Тихоокеанский флот по сути перестал существовать после Цусимской битвы. При этом, даже с учётом событий при Мукдене, ни о каком обрушении фронта в Маньчжурии речи не шло. Но неудачный исход сражения усилил брожение и на других флотах: многие моряки Черноморского флота боялись, что их также пошлют воевать на Дальний Восток. 

«Безумцы и бесплодные жертвы». Была ли Цусимская битва разгромом России

В тылу ширились беспорядки, вызванные не столько тяготами войны (они почти не ощущались), сколько активностью революционных партий после трагических событий 1905 года, вкупе с публикациями легальной и нелегальной оппозиционной прессы. Так, в июне забастовка парализовала один из промышленных центров страны, Иваново-Вознесенск.

Заметим, что восстания с завидной регулярностью «зажигались» и в армии. Через день после начала бунта на Черноморском флоте начался бунт на Балтике — на базе ВМФ в Либаве (ныне латвийская Елгава). Одновременно 21 июня под левыми и сепаратистскими лозунгами началось вооружённое выступление в одном из крупнейших городов Царства Польского — Лодзи.

Нервозность по поводу отправки на войну вкупе с проникающей на флот революционной агитацией плюс объективные проблемы — всё это превращало, по крайней мере, часть матросской массы в легко воспламеняющийся материал. Который было кому поджечь.

Японские «гранты»

Всё это время в нейтральной Швеции с 1904 года активно работал «Особый институт» (также известный как «Военная миссия») во главе с военным атташе Японии в Стокгольме, генералом Мотодзиро Акаси. Эта резидентура активно работала с сепаратистами российских окраин. От миссии Акаси шли транши лидеру грузинских социалистов-федералистов Георгию Деканозову (Деканозишвили) и лидеру финской Партии активного сопротивления Конни Циллиакусу.

В целом за годы войны на работу с оппозиционерами и революционерами по всей Российской империи «Особый институт» потратил около 1 млн тогдашних иен (86 млн современных долларов). Финн Циллиакус на японские «гранты» организовал две конференции российской оппозиции.

Первая собралась в Париже. Здесь участвовали либералы из «Союза освобождения» (во главе с будущим лидером кадетов и главой МИД Временного правительства Петром Милюковым), а также левые. Прибыли эсеры, включая шефа Боевой организации Евно Азефа (докладывавшего о ходе мероприятия в петербургский Департамент полиции), а также белорусские, латвийские, закавказские и польские националисты и социалисты.
 
Парвус: «Османская империя выживет, только если развалится Россия…»

Вскоре финский «диспетчер» японских «грантов» организовал Женевскую конференцию — под формальным руководством «релоцировавшегося» за границу Георгия Гапона и при участии большевистской фракции РСДРП во главе с Владимиром Ульяновым-Лениным. Ильич в тот момент жил в той же Женеве.

Сообщения о непосредственной встрече Ленина с Акаси оспариваются многими историками. Равно как и версия о том, что именно на японские деньги лидер большевиков в январе 1905-го наладил в Женеве выпуск газеты «Вперёд» — преемницы «Искры», которая наряду с эсеровскими и либеральными газетами раздувала восстание в империи.

Известно, что лидер меньшевиков Юлий Мартов был против контактов с японцами. Зато за возможность ухватились эсеры и люди из окружения попа Гапона. Через генерала Акаси поступили деньги на закупку оружия (16 тыс. винтовок, 3 тыс. револьверов, 3 млн патронов, а также 3 т динамита и другой взрывчатки), которое планировалось доставить морем и «высадить» в нескольких точках в Великом княжестве Финляндском. Для этих целей в Лондоне приобрели пароход «Джон Графтон».

В проекте участвовали финские и латышские сепаратисты, эсеры (группа Петра Рутенберга, будущего ликвидатора двойного агента Азефа) и большевики во главе с будущим наркомом иностранных дел СССР Максимом Литвиновым. «Графтон», дойдя из Британии до Финляндии, 8 сентября 1905 весьма неудачно для дела революции сел на мель у берега и затонул. Оружие удалось снять борта лишь частично, команда разбежалась. Оставшиеся «стволы» уже через несколько недель подняла со дна экспедиция выдающегося русского водолаза, подпоручика Павла Гурдова. Но оружие, «гранты» и подрывная литература поступали революционерам и другими путями.

Взбунтовавшийся тяжеловооружённый броненосец был для революции куда более ценным приобретением, чем пароход «Графтон». Недаром Владимир Ильич всерьёз намеревался переехать из Швейцарии в Румынию, дабы координировать восстание с близкого расстояния.

Выстрелы по Одессе

На первый взгляд, никакого плана действий у стихийно восставших моряков не было — кроме неоформленного желания поддержать революцию. Так подавалась история в советских учебниках. Но мятежники быстро выработали план: вести броненосец в Одессу, где в этот момент шли антиправительственные митинги, и распространить восстание на другие корабли Черноморского флота.

Здесь в историю вступают два человека, до сей поры находившиеся в тени.

Это два члена одесской «Соединённой комиссии» (созданной двумя городскими группами РСДРП, большевистской и меньшевистской, для координации протестов) — меньшевики Константин Фельдман и Анатолий Бржезовский. В других источниках польская фамилия передана на русский лад — Березовский. Большевистская часть комиссии была на связи с Женевой.

«Провал ничтожеств». Как Ленин и британцы в 1905-м приписали Японии победу

По одной из версий, Фельдман и Березовский-Бржезовский тайком проникли на борт ещё в Севастополе, в составе группы ремонтных рабочих, по другой, — попали на корабль, когда «Потёмкин» 27 июня приблизился к Одессе, и с анархистом Матюшенко завязали «сношения» социал-демократы из «Соединённой комиссии».

Известно, что именно товарищ Фельдман предложил бомбардировку Одессы, после чего по городу были сделаны два выстрела из 152-мм орудий фугасным и бронебойным снарядами. Он же настаивал на том, чтобы экипаж высадил десант и присоединился к восстанию. По предложению (фактически приказу) революционеров на броненосце был спущен Андреевский и поднят красный флаг.

На этом эпизоде заканчивался фильм Эйзенштейна. Но реальная история бунта только начиналась.

Странный лейтенант Шмидт

Одесская комиссия строила серьёзные планы. Во время революции по всей стране, от грузинской Гурии до Читы, провозглашались небольшие «республики», но здесь открывались более интересные перспективы.

Если верить сообщению очевидца событий, журналиста Станислава Орлицкого (правда, изложенному уже после подавления революции, в 1907-м), один из членов большевистско-меньшевистской «Комиссии» Сергей Цукерберг заявлял буквально следующее: «Матросы на нашей стороне. А раз броненосцы будут наши — весь юг будет наш. Здесь создается Южная республика с Крымом и плодороднейшими землями Волыни и Подолии… Пусть старая насильница некультурная Москва погибает от внутренних раздоров…».

В любом случае в речах «комитетчиков» (как еще называли деятелей «Соединённой комиссии») фигурировала фамилия, которую через несколько месяцев узнала вся Россия.

Это был офицер Черноморского флота, лейтенант Пётр Петрович Шмидт — сын героя обороны Севастополя и при этом человек со странной биографией, то ли жаждущий подвига «внепартийный социалист», то ли нервнобольной, одержимый манией величия (во всяком случае, не раз бывавший пациентом психиатрических клиник).
Одесский порт, сожжённый толпой во время беспорядков. Репродукция из книги Эрика Башета «Россия 1904–1924. Революционные годы»

Но в июне 1905-го, в разгар волнений в Одессе, Шмидт оказывается замешан не в политическом, а в околокриминальном скандале.

Это, как и сама история бунта на крейсере «Очаков», породившая богатую мифологию (и заодно «детей лейтенанта Шмидта» Ильфа и Петрова), потребует отдельного рассказа. Пока отметим, что во время потёмкинской авантюры странный офицер не успел «пригодиться».

Благодаря энергичным мерам, предпринятым командующим флотом вице-адмиралом Григорием Чухниным и другими командирами, флотскими и армейскими, революционный мятеж в Одессе и на кораблях ЧФ был подавлен ценой убытков в половину годового бюджета города. За «расправу» адмирала Чухнина в 1906-м застрелил эсеровский террорист, но момент для масштабного восстания был упущен.

Бесславная судьба зачинщиков

Узнав об этом, команда броненосца пребывала в растерянности. У многих пришло осознание преступности содеянного, но было уже поздно. Оценив обстановку, «Потёмкин-Таврический» снялся с якоря и направился в Румынию, где экипаж попросил о политическом убежище. Румынские власти выдвинули свои условия — моряки сдаются как военные дезертиры, хотя и без выдачи.

Поначалу такое мятежников не устроило, и некоторое время «Потёмкин», преследуемый правительственной эскадрой, хаотически сновал по Черному морю (Констанца, Феодосия, снова Констанца) в поисках хоть какого-то выхода. Выходом стала «релокация» мятежников, чьё благополучие обеспечила разграбленная корабельная касса. 

Бунт на «Потёмкине», на первый взгляд, был историей провала. Но история показала, что это была удача.

Дело не только в героизации в советскую эпоху. В 1905-м мятеж на Черноморском флоте после уничтожения флота Тихоокеанского нанес ущерб международному положению России. В воюющей Японии не скрывали радости. Британия потребовала от Турции (в нарушение Лондонской конвенции 1841-го — предшедственницы нынешней Конвенции Монтрё) пропуска военных кораблей в Черное море, дабы «обезопасить торговые корабли». Румыния «храбро» отказала Петербургу в выдаче военных преступников с «Потёмкина», а Турция не стала содействовать России в давлении на Бухарест.

В итоге в пользу скорейшего прекращения войны с Японией (на чём настаивали американские посредники) появились дополнительные аргументы — надо было замирять собственный юг.

Но если глобально операция «Потёмкин» была почти успешной для наших оппонентов, непосредственные исполнители не стяжали лавров. Матюшенко, за которого боролись эсеры и большевики, отправился в европейский тур, раздавая интервью. Но карьера его закончилась быстро. 

Зачинщик бунта был направлен в Россию для террористической работы, арестован в Одессе с грузом бомб и казнен по приговору военно-полевого суда в Севастополе в октябре 1907 года.

Уже в июле 1905-го в Одессе начался суд над мятежниками — теми, кто во время беспорядков высадился в Феодосии и позже был арестован. Троих приговорили к смертной казни, заменив ее по императорскому указу 15 годами каторги. Еще трое получили меньшие сроки каторги, прочих приговорили к арестантским ротам.

Уцелевшие во время бунта на броненосце «Потёмкин-Таврический» офицеры стали объектом мести после октября 1917-го. В частности, в 1918-м в Севастополе был арестован большевиками и убит мичман Борис Вахтин.

Дальнейшее общеизвестно: героизация восстания в советское время и неопределённое отношение в новейшие времена.

На постсоветской Украине мятеж на «Потёмкине» трактуется как украинское восстание в «украинской» Одессе против «русского империализма», в котором «Панас Матюшенко» оказывается главным героем. Возможно, в современной России мятеж в военное время уже не следует воспринимать как положительное событие отечественной истории.

https://regnum.ru/article/3974162