В конференц-зале великолукской Центральной городской библиотеки имени М.И.Семевского прошел очередной вечер, посвященный поэтическому наследию Русского Зарубежья, "Моя белоэмигрантская лира". Когда-то мы вспоминали изумительное творчество Аллы Головиной, Владимира Смоленского, Николая Туроверова, Юрия Гончарова... И вот для кого-то зазвучало совершенно незнакомое поэтическое слово, открылись имена наших дорогих соотечественников: донского казака Николая Келина, князя Федора Касаткина-Ростовского, Ирины Кнорринг, Зинаиды Готгардт, Лариссы Андерсен... Всех их объединяет изгнаннический путь, пройденный вместе с русским воинством. Без громких фраз, без выспренних вздохов, без плакатных призывов. Будучи подлинными носителями Русского мира, они и за рубежами Отечества утверждали свою непоколебимую Верность и память благодарного сердца, которая оживает через совершенно завораживающие поэтические образы:
Люби, казак, донскую степь...
Храни чекмень от моли,
Сплетай тоску в тугую плеть,
Остри мечту о воле.
Кто в битвах за Дон молча пал,
Кто блюл законы Круга,
Кто с Харитонычем за Сал
Ходил в снега и вьюги -
Не умер тот, и не умрет,
Пока Отчизной дышит;
Донской измученный народ
Его в сердца запишет.
Так, с болью и надеждой, писал представитель Русской литературной эмиграции в Чехословакии, потомственный донской казак Николай Андреевич Келин в одном из стихотворений, обращенных к вынужденно оставленной земле, вспоминая и о былых традициях, и о походном атамане Петре Харитоновиче Попове, с которым казаки ушли в Сальские степи, когда большевики захватили власть на Дону... Его стихи - целый свод трепетных откровений, подлинная "Казачья исповедь" (так называлась и одна из книг поэта), невозможная "без слез":
Пока я жив, я буду мучить память
Воспоминанием о дальних хуторах,
Не уроню мое святое знамя,
Не опущу трехцветный русский флаг.
Всю боль души в стихи мои влагая,
Я ими Родине покинутой молюсь...
Ведь, Боже мой, светлее радуг мая
Во мне живет святое слово Русь.
Я за нее согласен унижаться,
Прощать врагов и проклинать друзей.
Не побоюсь в Европе русским зваться...
Совсем иной тональностью пронизана поэзия "русской парижанки" Ирины Николаевны Кнорринг, прошедшей страшными беженскими дорогами от Туапсе до Царьграда, слагавшей стихи в кубрике №20 русского корабля "Генерал Алексеев", вставшего на свою последнюю стоянку в тунисской Бизерте.
Всем, кто унижен и болен,
Кто отошел от побед,
Всем этот братский привет
С древних ночных колоколен...
- Господи, дай же покой
Всем твоим сгорбленным людям:
Мирно идущим ко сну,
Мерно идущим ко дну,
Вставшим у темных орудий.
Так Ирина Кнорринг писала в ноябре 1940-го, когда над Францией опустилась нацистская ночь, но почитателям ее горестной, достойной греческих трагиков лиры более всего запомнились "Баллада о 20-м годе", стихи, обращенные к германскому солдату, марширующему по Елисейским Полям ("Немецкий мечтательный мальчик//гуляет по карте Земли"), и, конечно же, к России, вошедшие в книгу "После всего":
...Россия - базары и цены,
У лавок голодные люди.
Тревожные крики сирены,
Ревущие залпы орудий.
Россия - глубокие стоны
От пышных дворцов до подвалов,
Тревожные цепи вагонов
У душных и темных вокзалов.
Россия - тоска, разговоры
О барских усадьбах, салазках...
Россия - слова, от которых
Сплетаются милые сказки.
Те переживания, что судьба дала испытать русскому человеку на чужбине, особенно, в годы 2-й Мировой войны (и это неважно, где он оказался, - на острове Тубабао, в Праге, Париже или Берлине), Ирина Кнорринг выразила предельно точно в одном из последних своих стихотворений:
Мы стали тише, ничему не рады,
Нам так понятна и близка печаль
Тех, кто сменил веселые наряды
На траурную, черную вуаль.
И нам понятна эта жизнь без грима,
И бледность просветленного лица,
Когда впервые так неотвратимо,
Так близко ожидание конца.
Прекрасная музыка, что обрамляла читаемые в течение вечера стихи русских поэтов, а это: Манфред Шмитц, Мария-Терезия фон Парадис, Иоханнес Брамс, в блистательном исполнении скрипачки Татьяны Ямбердовой и пианистки Юлии Красновой, романсы "Белая акация", "Спокойной ночи, господа" и "Пока на земле существует любовь" - в не менее блистательном исполнении Елены Савченко, - создала ту атмосферу, когда сердца слушателей и музыкантов бьются в унисон, когда СЛОВО и МУЗЫКА не разделяют. Наоборот. Стихи же Лариссы Андерсен, чье творчество восхищало Алексея Ачаира, Арсения Несмелова, Александра Вертинского, - прозвучали в финале вечера не только свежо, но оказались необычайно современными по звучанию:
Пляшет содовый бисер в стакане,
А мозги, словно скрученный трос...
Яркогубых Наташу и Таню
Угощает английский матрос.
В замусоленном баре Шанхая,
Над плечом наклоняясь нагим,
Он споет им, приятно вздыхая,
Свой английский заученный гимн.
И, прищурясь, Наташа и Таня
Замолкают, уставившись в пол...
Но английский кулак барабанит:
- Ты мне песенку русскую спой!
И дрожит, проливаясь в кабацкий,
Разъедающий скрипочный нуд:
- Мы не можем, как ты, улыбаться,
Вспоминая родную страну.
Вечер сопровождала яркая видеопрезентация, подготовленная главным методистом ЦГБ имени М.И.Семевского Еленой Зиминой, и четкая работа звукорежиссера Сергея Мастыкина. Низкий поклон им за это. Следующая встреча, Бог даст, пройдет уже в 2023 году, и слушатель познакомиться с другими представителями Русского литературного Зарубежья.
______________________________
На снимках Юлии Павловой и Елены Зиминой - участники вечера "Моя белоэмигрантская лира": поэт и ведущая Людмила Скатова, пианистка Юлия Краснова, скрипачка Татьяна Ямбердова и певица, руководитель вокального ансамбля "Традиция" Елена Савченко-Захарова. |
