Поминовение усопших предков перед долгой зимой, читала, не только славянам свойственно, но вот на севере, например, Покровская суббота почитаема, поскольку в начале ноября там уже всё снегом занесено бывало.
 
   А в Беларуси в Дмитровскую родительскую субботу и в храмах, и на кладбищах много народу. Относительно, конечно, не так и много, если подумать.

   Посреди церкви на сдвинутых столах лежат горой белые сдобные булки, потом, после службы, половина останется в церкви, а вторую половину заберут домой поминавшие своих предков "с хлебом".

   И вот получилось так, что мне одной пришлось это делать в нынешнюю Дмитровскую субботу: младшая мамина сестра, единственная, оставшаяся из восьмерых братьев и сестёр, на родине, болеет.

   Составляли вместе с ней дома список имён на панихиду, и на моё замечание, что снова забыла деда, своего отца она написать, а как раз воинов в Дмитровскую субботу прежде всего и поминают, она ответила, что думала - это только 9 мая.

   Да нет. И я нарочно сосчитала, сколько у меня в заупокойном синодике воинов. Из сотни имён - около двух десятков, но это только тех, про кого я точно знаю, кто-то из прадедов, может, тоже воевал на предыдущих войнах.

   Отвезла из церкви тётке освящённый пряник и поехала с детьми на кладбище. Сначала на старое, к прадедам. Оказалось, что так за лето заросло там всё колючей акацией - не продраться сквозь заросли.

   Когда старые, вековые деревья спилили - житья не стало от этой акации, каждую весну сводят её, а к осени всё снова зарастает.

   Пришлось оставить цветы у входа, у памятника расстрелянным подпольщикам, и там же из термоса напоить детей чаем с освящённой коврижкой, и отправить их домой - в воспитательных целях довольно, а с практической стороны - мало от них толку, на другом кладбище предстояла уборка.

    Народу на кладбищах было мало, там-сям убирались на могилках, но никто не трапезничал, как на Радоницу - не та погода.

   Бабушки, мамины брат с сестрой. Две младенческие могилки: мамин братик и моя двоюродная сестричка, помню, как её хоронили, наверное, это были первые похороны, на которые я в детстве попала.

    Сейгод уже несколько раз выпадал снег, и мокрые листья слежались, еле выгребла. А хризантемы пережили его в бабушкином саду, расставила цветы и запела вслух из панихиды, думала, одна, и вдруг вижу - от неожиданности вскинулась неподалеку женщина, тоже, видно, не видела меня.

    Большая стая галок покружилась над кладбищем и расселась на голых вершинах.

    Как всегда по осени, когда уже опали все листья - видно далеко-далеко, луг, река, лес за рекой...

    "Мы были как вы, вы будете как мы". Ой ли? У меня с дзядами не только хлебный дух связан, но и почему-то кросны, видела не так давно на дожинках, как работала на них мастерица, сама никогда не пробовала ткасть.

    И у бабушек уже не было ни кросен, ни прялки с веретеном, только я их и видела, что в экспедициях. Веретено-то у меня было, подарила одна бабуля, думала, буду прясть собачью шерсть - но так и не научилась ни прясть, ни вязать.

    Разве что шила и вышивала одно время, а потом и это бросила, только по клавишам стучу. Но память осталась, что зима - это кросны, прялка, веретено, спицы.

    За окном зима плетёт и вяжет свои узоры, а в светлице - мастерица...

    Из моей здешней родни (кто остался на родине, большей-то частью разъехались) никому до дзядоу дела нету, простая мысль, что "мы были как вы, а вы будете как мы", не приходит им в голову.

    Это конец. Ведь мой род не какой-то особенный, самый обычный. Были многодетные крестьянские семьи, от них ещё остались довоенные фотографии, а потом - обычная история: война, переселение в города, "мой адрес - не дом и не улица, мой адрес - Советский Союз", всё меньше детей, всё меньше памяти и традиций.

    И толку - сетовать и охать. Лучше найти где-нибудь старые кросны, или прялку с веретеном, или даже просто обычные швейную машинку и вышивальную иглу с большим ушком. И шить, и вышивать рушники на весну, когда придёт Радоница и нужно будет снова идти к своим на кладбище - украшать их кресты рушниками.