Юнкера
1. Расстрелянная юность
Пока ещё небесный кров
Господни ливни не разъяли,
Давайте, вспомним юнкеров,
Тех, что у Зимнего стояли,
И тех, что пали у Кремля,
Убиты бешеною сворой...
Пускай же Русская земля
Вздохнёт о юности, которой
Нельзя в забвении истлеть,
Пока эпоха умирает.
Пусть труб сверкающая медь
Преображенский марш играет,
И за чеканным ритмом строф
Поёт взволнованная лира!
Давайте, вспомним юнкеров,
Птенцов расколотого мира...
2. Петроград 1917–го
Облака, как клочья ваты,
Исчезают вдалеке...
– Что–то холодно, ребята,
На осеннем ветерке.
– Эх, шинелька да сапожки,
Где луч неги затаён,
Ведь в сапожки прячет ножки
Славный Женский батальон!
Тем бы лучиком согреться...
– Полно, Коля, не шути.
От беды не отвертеться
И без боя не уйти.
На Неве стоит «Аврора»
И догадка у меня:
По всему видать, что скоро
К нам полезет матросня.
– Вон заставы побежали,
Ну, теперь – кричи и пой!
– Это красные нажали,
Так и ломятся толпой.
– И ведёт лохматый кто–то
Ту матёрую шпану...
– Дай–ка, я из пулемёта
Краснопёрым садану!
3. Москва 1917–го
Не гневный взор Марины Мнишек
Сверкнул, как вражеский булат,
Когда расстреливать мальчишек
Вели из княжеских палат, –
То стёкла узкие звенели
От пуль, нацеленных в окно,
Где спины юнкерских шинелей
Смешались в серое пятно.
Их положили залпом гулким,
И через трупы напрямик
По площадям и переулкам
Шагнул огромный большевик.
Явился он затвором клацать
И в мир закладывать тротил.
...А Блок писал свои «Двенадцать»,
А Горький с Лениным шутил.
4. Смута
Чёрных «Максимов» стальное убранство,
Хищная тень на разбитом полу...
Где оно ныне, толстовское чванство,
Модное «непротивление злу»?
Тут невозможно самим разобраться,
В тьме революций безумие есть.
Но потому и приходится драться,
Что остаются присяга и честь.
Впрочем, довольно высокого штиля!
К черту слова, надоели они.
Те, кто убиты, уже заплатили
По векселям вековой болтовни.
Жажда томит, и так хочется хлеба,
Синего неба, пасхального дня.
Светлые лики Бориса и Глеба
Скорбно глядят из завесы огня.
5. В донской степи
Мне приснилось вчера,
Как в степи, за Ростовом,
В злую полночь, в далёком году,
Жгут костёр юнкера,
И под снежным покровом
Спит станица, не чуя беду.
Я, как будто, средь них,
Я такой же безусый.
Блеск кокарды, винтовки затвор...
Вот курносый затих,
А другой, светло–русый,
Начинает ночной разговор.
Он, смеясь, говорит
О знакомой смолянке,
Чья любовь – неприступный редут,
И как страшны на вид
Неуклюжие танки,
Что весною окажутся тут.
– Ну уж, брат, это слишком!
– Не веришь? Я знаю,
Нам их дарят как дружеский жест.
...Тихо спорят мальчишки,
А где–то по краю
Режет степь комиссарский разъезд.
Недопитый глоток,
Недопетая песня,
Недосказанных слов череда.
Жребий мой не жесток,
Мне не лечь с ними вместе,
Почерневшим от крови и льда.
Только сон повторится,
И в призрачном свете
Вновь собьются в степи у огня:
Оболенский, Голицын...
А кто этот третий?
Почему он похож на меня?
Д.В. Кузнецов
Картина А. Ромасюкова
Заказать книгу:
http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15291/ |
