Что-то удивительное происходит с нашей историей.

С одной стороны, приходится констатировать почти полное ее забвение, словно бы специально прививаемое подрастающему поколению, и без того достигшему невиданного прежде уровня исторического невежества. С другой – в прессе и в Интернете то и дело вспыхивают жаркие споры, касающиеся именно исторических фигур и событий.

Правда, до недавнего времени эти споры не уходили глубже эпохи Ивана Грозного. Но нынешний год, и без того богатый юбилеями, неожиданно привел к актуализации событий гораздо более давних и, казалось бы, прочно забытых всеми, за исключением немногих специалистов и любителей-краеведов.

Власти подмосковного Клина решили поставить памятник, который вобрал бы в себя изображения всех выдающихся русских людей, чьи судьбы так или иначе связаны с этим городом, отметившим в этом году своё 700-летие. Самый известный из них – Петр Ильич Чайковский, музей-усадьба которого является главной городской достопримечательностью. Но победивший на конкурсе проект памятника, названного «Бронзовый щит», отводит центральное место не гению русской музыки, а более чем спорной фигуре московского князя Юрия Даниловича.

Интересно, что автор памятника заслуженный художник России Александр Рожников является создателем и памятника Чайковскому в том же Клину. Возможно, ему не захотелось повторять самого себя, потому он и отодвинул Чайковского вместе с Менделеевым на задний план композиции, поместив в центре ее московского князя, с именем которого и связано первое летописное упоминание о Клине, относящееся к 1317 году.

Вникать глубже в столь давнюю эпоху скульптору было, видимо, недосуг. Между тем 1317 год занимает особое место в истории становления Московского княжества, а если точнее – в жестком конфликте Москвы с Тверью, на середине пути между которыми как раз и расположен Клин.

Напомним несколько не вызывающих сомнений фактов, относящихся к той давней эпохе. Предметом спора между Михаилом Ярославичем и его двоюродным племянником Юрием Даниловичем было право на великое Владимирское княжение. Сыновья Даниила Московского, умершего в 1303 году, так и не побывав великим князем, это право потеряли. И ярлык на великое княжение, в полном соответствии со сложившейся нормой, получил Михаил Тверской. Москвичей это не устроило, и началась долгая их борьба с Тверью, шедшая с переменным успехом.

Однако это было не совсем обычное междоусобие. При всей скудости письменных источников, сквозь толщу семи столетий пробилось сложившееся у современников и ближайших потомков представление о крайней непохожести московского и тверского князей.

Неприглядность Юрия – хитрого, изворотливого, способного совершить любую пакость ради достижения личных целей, привела к тому, что этого московского князя, первым достигшим титула «великого», не очень любят вспоминать даже в книгах по истории Москвы, хотя ее столичная судьба начинается именно с него.

Михаила же, несмотря на финальный проигрыш начатого им дела по возвышению Твери, не могут вычеркнуть из истории даже самые промосковские историки. Начиная с Карамзина, дань уважения тверскому князю отдавали практически все, кто писал о печальной поре княжеских междоусобий времен ордынского ига. Отмечают не только его мужественный характер, но и государственный ум. Михаил первым к титулу великого князя Владимирского принял весьма существенную прибавку - «и всея Руси», очевидно обозначив в этой формулировке идею объединения русских земель. Его мученическая смерть, принятая ради избавления родной Твери от ордынской мести, принесла Михаилу славу одного из любимых народом русских святых. Безупречной была и его семейная жизнь. Супруга князя, благословившая мужа на жертвенный подвиг, прославленная, как и он, в лике святых благоверная княгиня Анна Кашинская, сохранила верность мужу до конца своей долгой жизни.

Ничем подобным не отмечена жизнь Юрия Даниловича Московского. Не для Руси, а для себя лично добывал он титул великого князя. Два года он выпрашивал его в ханской ставке, обещая хану Узбеку увеличить «выход», то есть дань Орде с русских земель. Для закрепления своего союза с Ордой он женился на Кончаке – сестре хана, получив желанный ярлык на великое княжение в качестве приданого.

Михаил признал права Юрия на Владимир, но противостояние все же продолжалось. Оно и привело к произошедшей 22 декабря 1317 года битве тверского войска, возглавляемого князем Михаилом Ярославичем, с московским войском, поддерживаемым татарской конницей, приведенной ордынским послом Кавгадыем.

Прямое столкновение двух князей выявило полководческий дар Михаила, наголову разбившего московское войско и обратившего в бегство – впервые с начала ордынского нашествия – казавшуюся непобедимой конницу степняков.

Вот тут-то и начинается самая веселая часть истории с клинским памятником. Дело в том, что Клин вошел в историю как город Тверского княжества (кстати говоря, тверским он оставался вплоть до конца XVIII века), и его упоминание в летописи под 1317 годом в связи с Юрием Даниловичем Московским могло означать лишь одно: Юрий захватил этот город как вражеский. Таким образом, клинские власти воздают дань не основателю, а завоевателю Клина. И, хотя летописи ничего не сообщают о том, как он поступил с завоеванным городом, ничего славного для клинчан в этом историческом факте не просматривается: их предки либо сдали город без боя, либо были перебиты победителем.

Хуже другое: Юрий Данилович был погубителем Михаила Тверского. Подлый навет, коварная интрига, прямое участие в жестокой расправе над благородным соперником – такие деяния не украсят никого.

Что может знаменовать памятник такому человеку? Если же учесть, что установлен он в нескольких километрах от границы с Тверской областью, где святого благоверного князя Михаила почитают как небесного заступника, ежедневно поминают во всех храмах, посвящают ему церковные престолы и ставят памятники, то можно подумать, что «дело Юрия живет и побеждает», то есть служит раздору между ближайшими соседями.

Тверитяне, до которых дошла весть о клинском памятнике, чувствуют себя обиженными. Члены существующего в области свыше 20 лет Общества Михаила Тверского более всего поражены тем, что затея с памятником совпала с 700-летием Бортеневской битвы – той самой, в которой русские воины за 63 года до победы на Куликовом поле обратили в бегство своих поработителей. Радетели тверской истории с пониманием отнеслись к решению областных властей отказаться от пышного празднования столь значимого юбилея и перенести его на декабрь 2018 года, когда будет отмечаться 700-летие мученической кончины святого благоверного князя Михаила. Согласились с тем, что не стоит напоминать соседям о том, что это их войско находилось тогда в союзе с ордынцами. И получили от них такой явно неадекватный ответ.

Конечно, в Твери мало кто усматривает в истории с памятником злой умысел. Большинство видит здесь проявление вопиющего исторического невежества с некоторым налетом околостоличной спеси. Но доброго знака в этом памятнике не видит решительно никто.

Сергей Глушков

для Русской Стратегии

http://rys-strategia.ru/