О смене власти в России, о повышении пенсионного возраста, о Владимире Путине, Дональде Трампе, о характере действующей в России политической системе и о развитии Дальнего Востока поговорили с Константином Бабкиным. Он политик и промышленник: лидер ПАРТИИ ДЕЛА, соучредитель Промышленного Союза «Новое Содружество», президент Ассоциации «Росспецмаш», совладелец завода «Ростсельмаш», обладающего мощностями в России, СНГ, Канаде и США, — корр. ИА PrimaMedia (Москва).

— Константин Анатольевич, спасибо, что нашли время встретиться, беседа предстоит интересная, насыщенная и, что самое главное, актуальная. Начнём издалека — прошли президентские выборы, Владимир Путин победил, вступил в должность. Тема уже не новая, но у Вас, насколько мне известно, есть свой особый взгляд на это событие: Вы считаете, что в ходе президентских выборов власть в стране поменять невозможно. Почему?

— Верю ли я, что на президентских выборах можно поменять власть? Думаю, что невозможно. Считаю, что выборы президента — полезная процедура. Это время, когда обсуждаются проблемы, когда поднимаются какие-то фундаментальные вопросы, которые в обычном режиме замалчиваются, находятся под прессом. Если посмотреть на историю нашей страны, то высшие руководители страны, у которых в руках серьезная власть, на выборах, как правило, не менялись. Это были либо перевороты «подковерные», либо биологические причины (человек просто от старости умирал), либо какие-то серьезнейшие потрясения, революции.

Я не чувствую, что мы доросли до того, чтобы менять высшего руководителя на такой простой процедуре, как выборы. Поэтому и президентская кампания — это время, когда надо поднять проблемы, попытаться скорректировать общую политику и повестку страны. Когда-нибудь мы и до выборов дойдём. И чем раньше, тем лучше. Все-таки когда слишком много власти сосредоточено в одной точке, получается негибкая политика, которая меняется очень редко. Негибкая власть плохо реагирует на изменяющуюся обстановку в мире и в стране.

Мы в ПАРТИИ ДЕЛА понимаем, что выборы президента — не повод смены власти, и не инструмент. Но выборы в Госдуму РФ — это тот процесс, который должен быть инструментом прихода новых людей в высокие коридоры, в кабинеты, где принимаются решения. Наша партия должна участвовать в парламентских, региональных выборах, присутствовать в информационной повестке. Мы должны иметь трибуну. Мы хотим обращаться к миллионам людей и через мнение миллионов людей влиять на власть. Мы не претендуем на самую высшую должность, готовы президента поддерживать. Но мы хотим, чтобы он многое исправил в своих действиях. Если он будет нас слушать, то мы готовы его поддерживать.

— Влиять на власть… А что бы Вы скорректировали?

— Сегодня российские власти — и правительство, и президент — разрываются между двумя идеологиями. Первая — это идеология гайдаровская. Гайдаровцы говорят, что не надо своей сильной экономики, страна отсталая, надо встраиваться в мировые производственные цепочки, хотя бы на вторых ролях встраиваться в мировую финансовую систему, деньги хранить там, детей учить там. То есть, по их мнению, мы должны быть экономическим придатком западной цивилизации, поставлять им нефть и газ, а сюда вести все остальное и впитывать их культуру. Это часть путинской политики. Мы это видим по персоналиям в правительстве РФ. Вторая часть путинской политики состоит сегодня в том, что Россия — независимая великая страна и никому ничего не должна. Если что, пустим ядерную торпеду.

— Смешно сказать, либерал-национализм получается.

— Селедка с изюмом. Несовместимые вещи. Нам это не нравится. Мы хотели бы, чтобы патриотическая политика преобладала и в экономике, чтобы Россия рассматривалась как экономически независимая сила. Нам нужно строить свои технологические цепочки, производить здесь финальные товары на своей элементной базе, на своем программном обеспечении. Мы должны быть образованным населением, серьезно развить научные институты. Если выгодно работать с другими, то будем работать. Если есть возможность развивать свое, то будем развивать свое.

— Нечто подобное у себя в США реализует Дональд Трамп. Когда у них приходит новый президент, он задаёт определённую концепцию развития страны на период своего срока. У Трампа это что-то вроде протекционизма — «поднять пошлины на ввоз импорта», «вернуть производство в Америку», «построить стену с Мексикой» и так далее. Насколько нам известно, внутренняя экономическая политика Трампа даже благотворно сказалась на производственных мощностях «Ростсельмаша», находящихся в США. Расскажите, как стало при Трампе и как было? И возможно ли сделать нечто подобное в России?

— Трамп действительно задал такой вектор, при котором Америка должна поддерживать своё. Если невыгодно — пошло оно всё куда подальше. Даже с такими ближайшими союзниками, как Канада, с которыми в США всё очень плотно переплетено, американцы поступают без комплексов. Невыгодно молоко из Канады ввозить — пошлина на канадское молоко размером в 30%. Канадские производители деревянных изделий давят американцев, потому что в Канаде много леса, и он дешевый? Пошлина — 40% на ввоз канадского леса в Америку. А это большой сегмент рынка, потому что там все дома на деревянном каркасе строятся. И это сохраняет сотни тысяч рабочих мест.

В декабре конгресс утвердил налоговую реформу, которую Трамп предложил. Снижение налогов на прибыль с 32% до 21%. Еще ряд налоговых послаблений: по налогу на прибыль, по налогу на наследство, на передачу фермерских участков. Это все привело к тому, что сельское хозяйство, которое пребывало в кризисе последние года четыре, сейчас начало расти. Рост сельхозмашиностроения исчисляется двузначными цифрами. На 15% выросли продажи комбайнов, на 17% выросли продажи посевных агрегатов. Это сразу развитие целых территорий, создание рабочих мест. Раньше нам приходилось увольнять рабочих, а сейчас мы за них боремся. Не найти хорошего сварщика, хорошего инженера на рынке — они все пристроены и зарабатывают деньги. Это политика Трампа.

Здесь в России мы его изображаем как дурака, который машет ракетами. А у себя дома он делает простые и понятные вещи: снижает налоги, защищает своих производителей. Это ощущается. Может быть, меньше в мегаполисах, где люди мало занимаются производством, реальным делом. А в такой глубинке, как Южная Дакота, Северная Дакота, где аграрные территории, где машиностроение сосредоточено, там люди поддерживают Трампа. Здесь изображается, что Трамп дурак и президент одного срока. Нет, у него реальная поддержка, по крайней мере, в «корневых» штатах. Что-то подобное и нам надо делать. Наша партия — не за социализм. Мы скорее за капитализм, но его надо делать более адекватным, нацеленным на развитие страны, поворачивать лицом к человеку. Сейчас нас сильно раздражает, что 30 миллионов людей в России живут за чертой бедности. Потому что экономика не работает и потому что несправедливо распределяются жизненные блага. Сознательно ведется политика поддержки только крупной олигархии, РСПП, считается, что моногорода, деревню поддерживать невыгодно, и надо убивать, сокращать, и пусть люди спиваются или уезжают. Нам это не нравится. Мы хотим все это изменить.

— Понятно, США — первая экономика мира и прочее. А нынешнее экономическое состояние России позволяет Путину качать права? Если что-то невыгодно — не будем вступать, у вас дорого — пошлину поднимем. Мы можем это делать?

— Можем и должны.

— Вы так думаете?

— Если ты отстаиваешь свои права — ты становишься сильнее. Если не отстаиваешь — слабее. Сегодня у нас такое состояние, что мы можем более уверенно вести себя с торговыми партнерами. Пример с Крымом показал, что внешнюю политику мы смогли изменить. Раньше мы тоже сдавали: Восточную Европу, Украину, Прибалтику. Крым стал красной линией. И ничего не произошло. Нас стали только больше уважать. То же самое мы должны делать и в экономической политике.

— В одном из интервью Вы сказали: «Жить нам с Путиным ближайшие шесть лет, и ничего с этим не поделаешь». Достаточно упаднически прозвучало. При этом ПАРТИЯ ДЕЛА его все-таки поддержала. Понятно, что Путин — уже не просто человек, а что-то вроде комплекса различных смысловых и функциональных сегментов. Какой сегмент в Путине Вы поддержали и вместе с ним поддержали его движение на новый президентский срок?

— Сегмент Путина, связанный с Крымом, в первую очередь. Он много чего делает. Есть за что его похвалить. Работает экономика, принимаются какие-то меры поддержки реального сектора. Вот оборонную промышленность напитали деньгами и заказами. Нам это нравится. В послании Федеральному Собранию он сказал, что все займемся делом, будем развивать производство, Россия будет сильной, это будет время побед. Он был на «Ростсельмаше», очень позитивно оценил то, что мы сделали. Я видел, что он гордится тем, что в России производятся комбайны, которые продаются в десятки стран мира. Мы его попросили поддержать программу субсидирования крестьян, сказали, что надо поддерживать вложения в научно-исследовательские и конструкторские разработки не только для «Ростсельмаша», но и для всей отрасли. Он поддержал, покивал. Это нам дало надежду, что Путин готов менять экономическую политику.

Правда, потом кадровый состав вице-премьеров показал нам, что он все-таки не готов эту политику менять.

— Как раз хотел спросить, что вы думаете о переназначении Медведева премьер-министром?

— Это сигнал, что наши надежды были преждевременны, преувеличены. Владимир Владимирович не готов на данный момент изменить серьезно экономическую политику. Но позитив состоит в том, что эти вице-премьеры не являются носителями той самой гайдаровской теории. Правительство, насколько мы сейчас видим, получается не идеологизированным. До сих пор экономический блок был чисто гайдаровским. Сейчас не совсем. Это положительно. Кудрина не сделали идеологом правительства, вице-премьером, министром финансов, а послали в Счетную палату что-то проверять, это хороший знак для нас. Считать он умеет, а вот строить идеологию — нет. Счетная палата — наверное, хорошее для него место работы.

— Что примечательно, первое заявление, которое сделал Медведев с трибуны Госдумы (при этом его кандидатуру на пост премьер-министра ещё не успели депутаты поддержать) — о том, что он поднимет пенсионный возраст.

— Персоналии правительства говорят о том, что нам с ними придется с ними очень сильно дискутировать.

— Давайте теперь к дальневосточной тематике. Последний год российские власти Дальним Востоком озаботились. Развивать его пытаются ударными темпами. Вы верите в успех этого предприятия, в то, что ТОРы превратят ДВ в экономику, равную развитым странам АТР, в то, что «дальневосточный гектар» привлечет население из центральных регионов России?

— Нет, не верю. Изначально не верил. Надо в целом менять экономическую стратегию, то есть развивать всю страну, а не ТОРы создавать, какие-то оазисы, куда якобы придут инвесторы. Сейчас практика показывает, что они не стали локомотивами развития и не принесли ощутимую пользу. Где-то налоговые офшоры получились для кого-то. «Дальневосточный гектар» — тоже. Он не создает условия для тех, кто живет на Дальнем Востоке. Их давят налогами. Если они хотят заниматься сельским хозяйством, то делается все для того, чтобы лишить их этой возможности — огромные тарифы на перевозки, отсутствие госсубсидий, супердорогие кредиты, отсутствие поддержки сбыта продукции, фермеров, которые живут на ДВ многими поколениями. Им не дают работать, при этом стараются привлечь каких-то приезжих людей. Это не решение проблемы. Те предложения, которые мы озвучиваем, могли бы поднять ДВ. Это общие проблемы, которые относятся ко всей стране: стимулирующая налоговая политика, мягкая денежная кредитная политика, борьба за внешние рынки, защита своего рынка. А какие-то «гетто опережающего развития» создавать — это симуляция деятельности, а не деятельность.

— А все-таки, на ваш взгляд, они ошиблись в самом начале, когда разработали недееспособную программу развития Дальнего Востока? Или люди в правительстве просто плохо понимают, что надо делать? Мол, Путин сказал, что надо сделать, и они кое-как сварганили «дорожную» программу, её и выполняют, и трубят о каких-то успехах?

— Это гайдаровская идеология. Она говорит, что Россия — это отсталая страна, люди не хотят работать. Поэтому надо их придавить налогами, подороже им кредиты сделать, чтобы денег из них высасывать и валить на Запад. При этом ДВ задавили, там же реальным производством не занимаются. Путин сказал: «У вас тут Китай подпирает, Япония. Сделайте что-нибудь». Вот они и сделали фикцию. Имитация деятельности. Если идеология изначально не нацелена на развитие страны, то ее результаты превращаются либо в профанацию, либо в какую-то деградацию страны, и приобретают причудливые формы. В частности, ТОРы — это имитация деятельности.

— Спасибо за интересную беседу.

Источник: ИА PrimaMedia