Крымская трагедия 1920-1921 гг. отражена во многих источниках. Ее эпизоды запечатлелись в воспоминаниях современников, документах органов власти и материалах архивно-следственных дел. Сохранились расстрельные списки, позволяющие установить имена сотен наших соотечественников, погибших в ходе террора. Много информации о ситуации в регионе в первые месяцы после окончательного установления советской власти в ноябре 1920 г. содержит местная пресса. Описывая успехи Крымской партийной большевистской организации в советском строительстве, авторы публикаций не обходили молчанием и тему репрессий.

Ведение наглядной агитации, издание газет и журналов, в руках победителей было действенным инструментом воспитания масс в коммунистическом духе. Основным рупором «диктатуры пролетариата» на полуострове стала газета «Красный Крым». Первый выпуск газеты вышел 17 ноября 1920 г. Несмотря на то что к материалам издания историки  и исследователи неоднократно обращались  в советский период и продолжают обращаться до настоящего времени, этот источник не был в достаточной мере изучен.

Нами проанализированы выпуски «Красного Крыма» за ноябрь и декабрь 1920 г.  – месяцы, когда насилие в регионе имело особый размах.

Поначалу передовицы газеты вселяли надежду, что победители проявят милосердие.

«Черный барон сброшен в море, - читаем в первом выпуске. - Его защитники и идеологи трепещут. Они, бывшие ветошным» голосами о гибели культуры в Советской России, о жестокостях крас­ного режима, они, молчавшие о раз рушении школы и элементарных благ человеческой культуры в Крыму осмелившиеся просить только с снятии повешенных с телеграфных столбов крымских городов и упорно молчавшие о пытках и застенках белого террора, они увидят народную культуру пролетарской России и почувствуют великодушие и силу Красной Армии»[i].

«Занятие Крыма – конец гражданской войны, - читаем другую передовицу. – Конец истреблений социалистической молодежи, конец траты всей энергии и всех сил страны на нужды войны. Занятие Крыма – это начало социалистического строительства страны, это собирание культурных сил на дело воссоздания нормальной трудовой жизни.

Это начало мирного производительного труд и творчества нового строя, которому гражданская война препятствовала. Теперь она окончена!

Товарищи! Смыкайте ряды для новой борьбы. Но уже борьбы бескровной, борьбы духа, борьбы творчества»[ii].

Далее сообщалось о вступлении красных войск в Севастополь. Отмечалось, что «десятки тысяч бывших солдат Врангеля, оставшихся генералов, регистрируются и направляются на север»[iii].

Отметим, что «отправить на север» не всегда было эвфемизмом расстрела. Некоторое количество военнопленных действительно отправили в северные концлагеря и на восстановительные работы в шахты Донбасса. Часть белых приняли в ряды Красной армии, и они спешили доказать свою лояльность советской власти. Характерный пример – резолюция общего собрания красноармейцев автобатальона при 2-й Конной армии, опубликованная во втором выпуске газеты «Красный Крым» 24 ноября 1920 г.:

«Мы, солдаты автобатальона бывшей русской армии, собравшись на общее собрание 20 ноября 1920 года, заслушав доклад товарищей Ионова и Ганцевича по текущему моменту и задачах пролетариата, единогласно вынесли следующую резолюцию:

Находясь в рядах белой армии по принуждению и введенные в заблуждение болтовней соглашательских вождей, испытали на себе всю тяжесть белого террора: мы были бесправны, обезличены и все время находились под пятой бароновского сапога. Теперь же, освобожденные доблестной Красной Армией из-под ига золотопогонников и приня­тые в общую семью Красной Армии, все единогласно клянемся выполнить все обязанности, возложенные на нас Рабоче Крестьянским Правительством, и работать не за страх, а за совесть, дабы смыть с себя пятно позора пребывания в рядах армии барона Врангеля и доказать своим трудом, что наше место только в рядах трудящихся.

Шлем горячий привет своим север­ным товарищам и восторгаемся их трех летней героической борьбой за освобождение трудящихся всего мира.

Долой буржуазную ложь, да здрав­ствует пролетарская правда.

Да здравствует доблестная Красная Армия, несущая освобождение всему миру трудящихся.

Да здравствует пролетарский штаб - 3 й Коммунистический Интернационал»[iv].

Надо сказать, что принятие бывших врангелевцев в ряды Красной армии в будущем не оберегало их от ареста, отправки в концлагерь или расстрела.

Устанавливая свой режим, победители уделяли довольно много внимания разъяснению сущности «диктатуры пролетариата» и обоснованию дискриминационных мероприятий в отношении «буржуазии».

Так, уже во втором выпуске «Красного Крыма», на первой полосе опубликовали статью «Демократия и диктатура». В ней западная модель демократии преподносилась как скрытая форма диктатуры буржуазии, направленной на подавление рабочего класса, а большевистский режим истинным выразителем воли рабочих и крестьян.

«Всеобщее избирательное право, свобо­да печати и собраний—все это не что иное, как орудия буржуазного господства против трудящихся масс, все это лишь пустые звуки и наглый обман. Буржуазия дает трудящимся массам эти кажущиеся свободы только потому, что она знает, что они по их материальным условиям не в состоянии пользоваться ими. Буржуазия не допускает даже того, чтобы пролетарии стали сознательными и поняли свою судьбу. Через своих священников и учителей, в церквях и школах, она сознательно и систематически учит их уважению к буржуазному строю и слепому повиновению царям, капиталистам и помещикам».

В отличие от буржуазной демократии, пролетарская диктатура «создает необходимые материальные условия осуществления политической воли рабочих и крестьян». Советы определялись как «политическая форма диктатуры пролетариата» и противопоставлялись парламентам в западных странах.

«Совет – это не говорильня, подобно парламенту. Издавая законы, он и приводит их в исполнение. Он не болтает, а работает. Вот почему пролетарская власть не может допустить, чтобы в советы попадали буржуазные элементы.

<...>

Пролетарская диктатура, подавляя буржуазию и лишая ее всех прав, передает все права рабочим и крестьянам. Пролетарская диктатура означает для трудящихся самую полную демократию»[v].

В том же номере опубликовали распоряжение о запрете выезда за пределы Крыма. Отныне вплоть «до особого распоряжения» люди не могли покинуть полуостров.

Ходатайства общественности (в том числе видных деятелей науки) об освобождении арестованных либо смягчении их участи ответственные за красный террор сотрудники особых отделов не только оставляли без удовлетворения, но и отвечали просителям в пафосном и издевательском тоне. Эти материалы также публиковались на передовицах газеты.

Так, 27 ноября 1920 г. на первой странице разместили ответ начальника Особого отдела (ОО) 6-й армии Николая Быстрых ректору Таврического университета Владимиру Вернадскому, который накануне просил сохранить жизнь бывшему министру продовольствия, торговли и промышленности второго краевого правительства Александру Стевену.

Статья вышла под заголовком «Смерть врагам трудящихся», а заканчивалась фразой: «Врагам трудящихся один ответ – смерть»[vi].

В этом же номере опубликовали разъяснение Крымревкома, что со всеми ходатайствами по поводу арестованных следует обращаться в ОО 6-й армии[vii]. Так гражданские органы власти исключали возможность апеллировать к ним.

Три дня спустя, 30 ноября 1920 г., за подписью Быстрых на первой полосе газеты опубликовали заметку «По заслугам», в которой сообщалось о расстреле бывшего управляющего Таврической казенной палатой, Александра Барта[viii].

В декабре 1920 г. в городах полуострова состоялись похороны жертв «белого террора». Эти мероприятия были использованы пропагандой не только для прославления памяти «мучеников революции», но и для обоснования массовых казней людей, отнесенных к числу потенциальных, реальных и мнимых врагов.

Передовица выпуска от 5 декабря 1920 г., почти целиком посвященного мемориальным мероприятиям, связанным с перезахоронением останков казненных белыми партизан и подпольщиков открывалась статьей «Белый и красный террор». Ее автор, некто М.Марголин, оправдывал деятельность ЧК и особых отделов, доказывая необходимость жесткой борьбы со всеми противниками советской власти:

«Буржуазия, а за ней в припляску меньшевики и эсеры всех государств и всех народов захлебываются в своих измышлениях о «зверствах» наших чрез­вычаек о «насилиях», творимых боль­шевиками.

Но ни единым словом не обмолвились эти борзописцы, эти продажные лакеи капитала о том, что творится в царствах Врангеля и Деникина, где разгулявшаяся, рассвирепевшая буржуазия творит суд и расправу над про­летариатом.

Сегодняшний день, день похорон жертв контрреволюции, раскроет, наконец, перед всеми рабочими Симферопо­ля и всего Крыма тайны буржуазных контрразведок.

Кто наши покойники? Кого мы хо­роним сегодня?

Вчитайтесь, товарищи рабочие, в имена и фамилии усопших, откройте покрывало и всмотритесь в эти изуродованные лица растерзанных, замученных трупов.

Чего отшатнулись?

Узнали своих?

Да, это ваши старые знакомые, это ваши по плоти и крови, по нужде, по борьбе и труду.

За что вырвали из ваших рядов, за что их убили?

За то, что в то время, когда рабочее движение, руководимое меньшевиками, похоронили на кладбище, они не молчали, они не стали рабами.

За то, что это время, когда <…> другие вели торг с буржуазией, сидели за одним столом с пьяными генералами, обещая им держать рабочих на привязи, они не пресмыкались перед вре­менно восторжествовавшей контрреволюцией.

Воспитанные в горниле рабочей революции, выкованные стальной коммунистической партией, они, рабочие-коммунисты, остались свободными, гордыми, смелыми, до последней минуты преданными великой идее освобождения пролетариата.

Не боясь ни смерти, ни пыток, смело бросали они вызов буржуазии. Своей не­устанной подпольной работой, организацией рабочих масс, терроризированием всего врангелевского тыла, они, неустра­шимые бойцы революции, дополняли ге­ройскую борьбу Красной Армии. Вырывая из-под ног буржуазии камень за камнем, они приближали день победы пролетариата.

Не вытерпела их буржуазия. Она была по-своему права.

В лице коммунистов она чувствовала непримиримых классовых врагов. Если для меньшевиков у буржуазии находилось теплое местечко и теплое словцо, то для коммунистов был один подарок - шомполы и петля на шею.

Как выпушенный из клетки голодный зверь, набрасывались буржуазные отродья на попавшие в их лапы жертвы, рвали их тела на клочья, насиловали, ломали ру­ки и ноги, придумывав всяческие пытки и истязания, упитывались кровью измучен­ных людей, наслаждаясь их невыразимыми страданиями.

В этом отношении русская буржуазия показала, что она является достойной наследницей развратной разложившейся буржуазии Франции и хорошей последовательницей палача Венгрии генерала Хорти.

Казнью лучших товарищей буржуазия на­деялась лишать рабочий класс его вождей, его поводырей и вдохновителей. И тем скорее с помощью услужливых продажных меньшевиков прибрать рабочие массы в свои руки, закабалить их, поработить.

Но напрасные усилия! Белый террор, как бы он ни свирепствовал, может лишь на время дезорганизовать рабочие ряды. Но он не в состояния остановить рвущейся вперед волны рабочего движения, он не может задержать идущего вперед к  власти пролетариата.

На смену павших бойцов из среды пролетариата выходит новый ряд еще более отважных, еще более смелых, еще более горящих классовой ненавистью и жаждой победы.

Вот, кто каши покойники, вот, за что вражеская рука вырвала их из наших рядов.

Обнажим головы перед трупами этих славных бойцов мучеников великой пролетарской коммуны. Что же завещали они нам? Они умирали спокойно, ибо знали, что великое дело в верных руках, что знамя не падет, а перейдет в другие ру­ки и в конечном счете восторжествует.

Они умерли за революцию. На их тру­пах, на их крови мы строим здание своего благополучия.  Так будем же верны их заветам и дадим клятву охранять революцию, защищать ее завоевания!

Победивший рабочий класс не знает мести. Разве тысячи смертей белогвардей­цев нам воскресят хотя бы одного товарища?

Но мы должен быть разумны и не повторять ошибок прошлого. Мы были слишком великодушны после октябрьского переворота. Мы не хотели крови даже наших заклятых врагов. Но мы дорого поплатились за это. Все выпущенные на свободу белогвардейцы, генералы и юнкера отплатили вам за на­шу доброту целым рядом восстаний, заговоров, участием в качестве организаторов в белых армиях Колчака, Деникина и других.

Мы, наученные горьким опытом, уже сейчас великодушничать не станем. В освобожденном Крыму еще слишком много осталось белогвардейщины. Все они сейчас притихли, попрятались по углам. Они выжидают момента вновь броситься на нас. Но нет! Мы переходим в наступление.

Карающим, беспощадным мечом крас­ного террора мы пройдем по всему Крыму и очистим его от всех палачей, поработителей, мучителей рабочего класса. Мы отнимем навсегда у них возможность посягать на нас. Мы отнимем у них возможность мешать нам строить нашу жизнь. Красный террор достигает цели, ибо он действует против класса, обреченного самой судьбой на смерть, он ускоряет его гибель, он приблизит час его кончины!»[ix]

Необходимость борьбы с «буржуазией» подчеркивали выступающие на общем собрании симферопольской партийной большевистской организации, которое состоялось 30 ноября 1920 г. Заседание открыл брат Ленина, Дмитрий Ульянов, который выступил с докладом о текущем моменте. По итогам его выступления собрание приняло резолюцию, где одним из пунктов было «объявить в Крыму беспощадный террор контрреволюции и буржуазии»[x]. Далее в заметке «Двусторонний удар» сообщалось о задачах компартии. При этом декларировалось намерение осуществить масштабную «чистку» советских учреждений. В результате «контрреволюционеров, саботажников, спекулянтов» следовало отправить в концентрационные лагеря, а «бездельников» - на принудительные работы[xi].

Несколькими номерами позже, 12 декабря 1920 г. читателей знакомили с практическими результатами работы карательных органов. Появилась целая рубрика под заголовком «За что карает советская власть». В ней публиковались имена и краткие биографии некоторых лиц, приговоренных к расстрелу.

«Они не успели удрать с генералом Врангелем, - язвительно отмечал публикатор, -  и принуждены были временно почувствовать строй столь не­приятной им «Совдепии». Они все расстреляны, уничтожены ка­рающей рукой пролетариата. 3а что? Прочитайте их звание, приглянитесь к их прошлому и вы поймете. Эго все дворяне, старые царские служаки, ненавидящие Рабоче-Крестьянскую власть всеми фибра­ми своей «благородной» души. 3 года на­шей власти стояли они в рядах белей гвардии, горя желанием нас уничтожить и отпраздновать кровавую победу над трупами рабочих и крестьян. Мы были смешны и легкомысленны, если бы теперь момент нашего появления в Крыму оставляли бы в живых такие элементы.

Они каждую минуту использовали бы для организации новых восстаний, новых бунтов против Советской власти. Наш освобожденный Крым должен быть очищен от всякой белогвардейской накипи. Рабоче-крестьянское здание может и должно строиться в атмосфере чистой, ре­волюционной, красной»[xii].

Далее приводилось постановление о расстреле 6 человек (четверых мужчин и двух женщин):

1. Яковлева Михаила Васильева - за сокрытие своей службы в Дроздовском полку в чине подполковника, незаконное хранение револьвера и за службу в политотделе контрразведки.

2. Линдемана Германа Эвальдовича - полковника, дезертировавшего из Красной армии и занимавшего при белых ответственный пост. Приговоренному также вменялось в вину укрывательство бывших офицеров.

3. Романовского Павла Пав­ловича, корнета, помощника начальника судебной части контрразведки военной базы Вооружен­ных сил Юга России.

4. Воскресенского Сергея Федоровича (он же Плетнев Сергей Александрович), поручика, -  за сокрытие своего офицерского звания, уклонение от реги­страции и побег из мест заключения.

5. Муровской Ольги Вениаминовны, - дворянки, жены толковника, пытав­шейся уехать в Константинополь. Ей также вменялась в вину служба в отряде генерала Шкуро, дружба с женой Врангеля и выдача коммунистов ставропольской контрразведке, в которой приговоренная якобы служила.

6. Лавровой Домники Федоровны – за укрывательство офицеров и содействие в устройстве их на службу[xiii].

Списки расстрелянных публиковались и в следующих выпусках. Достоянием гласности при этом становились имена и фамилии лишь нескольких человек. Разумеется, эти цифры и близко не отражали реальной картины. Так, только по выявленным на сегодняшний день документам, в одном лишь Симферополе в ноябре 1920 г. было расстреляно 117, 27, 154, 857, 28, 16, 25, 200 человек[xiv].

Несмотря на это, газета «Красный Крым» содержит много фактической информации о положении на полуострове в начале 1920-х гг., и ее материалы заслуживают серьезного изучения.

Д.В. Соколов

для Русской Стратегии

http://rys-strategia.ru/