Столетие образования ВЧК, поданное на официальном уровне как «юбилей органов госбезопасности», сопровождает обилие книг ангажированных историков и журналистов, призванных восстановить изрядно попорченный гласностью глянец, старательно наводимый с первых дней существования этого беспримерного в мировой истории карательного органа. В качестве примера приведу книги петербургского профессора И. Ратьковского, которыми сегодня буквально завалены книжные магазины.
Стремится не отставать и провинция. В Нижнем Новгороде к «славному столетию» вышла книга В. Андрюхина «В жерновах революции». В сущности в ней нет ничего оригинального: частью книжка повторяет прежние памфлеты автора, направленные против хулителей ВЧК и сведенные в канун ее 95-летия в книжку «Срочно…Секретно…Губчека» (заголовок без стеснения заимствован у советского фильма 80-х гг.). В остальном же представляет собой попытку опровергнуть коллективное исследование «Политические репрессии в Нижегородской области 1917-1953 гг.», вышедшее незадолго до этого под редакцией автора этих сток. Насколько эта попытка удалась, покажем на нескольких примерах.
Отмечу сразу, что журналисту, рьяно взявшемуся за дело, свойственны не только поверхностность и схематизм мышления, исключающие серьезный анализ материала, но и развязный, порой переходящий в погромный, стиль изложения. Повествование изобилует самыми невероятными гиперболами и инсинуациями. Оппонентам приписываются взгляды на Российскую империю как на «страну с молочными реками и кисельными берегами», где «все жили мирно, сытно и счастливо», характеристики большевиков, которые «чуть ли не поголовно истребляют добрый русский народ».
Последнее повторяется не раз: «По замыслу авторов, большевики истребляли нижегородцев чуть ли не поголовно». Разумеется, конкретных ссылок, цитат не приводится, и это понятно, иначе читатель может не поверить в то, что, как утверждает бойкий журналист, авторы вышеупомянутого исследования о красном терроре в Нижегородской губернии «пользуются фальшивками», «явно подтасовывают факты», «химичат с фактами», «пытаются ловко дурачить» и т.д., и т.п.
Вот как конкретно в книжке опровергаются широко известные, ставшие общим местом в непартийной историографии данные о том, что большевики практиковали массовый террор против целых сословий и профессиональных групп, стремясь, как не раз цинично декларировали их вожди, изменить соотношение общественных сил в свою пользу:
«Мало того, авторы не только химичат с фактами, но ещё и пытаются ловко одурачить читателя. Вот они пишут о заложниках ЧК из числа членов семей бывших офицеров, которые в конце 1918 года перебежали из Красной Армии к белым, а дальше идёт вот такой выверт:
"Убийства офицеров приобрели массовый характер. Одной из жертв стал инструктор 4-го нижегородского советского полка Александр Антонович Тамлех, расстрелянный по постановлению военно-полевого суда "за несочувствие советской власти и побег из полка".
Возникает закономерный вопрос - неужели расстрел одного дезертира можно принять за "убийства офицеров массового характера"? Тем более речь идёт о самом конце 1918 года, когда тотального красного террора уже не было и в помине? Наверное, авторы должны были привести более весомые аргументы. Но их просто нет - читатель должен просто поверить на слово. И таких попыток явного одурачивания в книге можно насчитать не одну...».
Очевидно, что журналист попросту не читал наше исследование. Иначе бы легко убедился, что в нем, помимо конкретных фактов о взятии заложниками членов семей офицеров и расстрела «за несочувствие советской власти» инструктора Тамлехта, приводится и множество других примеров расправ, включая бессудные убийства, бывших чинов Русской Армии, преимущественно заложников. Подробно описывается, в частности, массовый расстрел в ночь на 1.09.1918 на Мочальном острове «в отмщенье за покушение на вождей», в списке расстрелянных – 1 генерал и 17 штаб- и обер-офицеров (подробно здесь: http://rys-strategia.ru/news/2018-08-24-5840 ).
И таких фактов, документальных свидетельств в нашей книге немало. Среди них – опубликованное в «Красной газете» сообщение главаря ЧК Восточного фронта Лациса о расстреле в концлагере в Ардатове (Симбирская губерния) «4 попов и 302 бывших офицеров». Не менее подробно описаны расстрелы в Арзамасе, где жертвами чрезвычайки стали только по советским данным 19 офицеров, в реальности же – много больше. Автор книги «В жерновах…» о них молчит.
Или вот еще перл:
«Например, почему авторы пользуются откровенными фальшивками и явно подтасованными фактами? К примеру авторы утверждают, что ЧК в Нижегородской губернии якобы образовалась в результате махинации так называемого дела поручика Дмитрия Громова, арестованного в Нижнем весной 1918 года».
Журналисту, похоже, неведомо, что слово фальшивка означает «фальшивый подложный документ» (словарь Ожегова). Поясню, что в книге о репрессиях предыстория и история формирования Нижгубчека описана во всех деталях. И, согласно книге, образовалась она не в результате «махинации», а вследствие двух приказов Дзержинского. Дело же Громова (подробнее о нем здесь: http://rys-strategia.ru/news/2018-01-19-4630) было призвано, судя по всему, ускорить создание ЧК и преодолеть сопротивление колеблющихся «романтиков революции». Версия об этом основана на общей практике ВЧК, в обилии фабриковавшей мнимые заговоры, и простом сопоставлении известных фактов. Какими-либо документами же, ни подлинными ни фальшивыми, если не считать официальной дезинформации, не располагаем ни мы, ни автор книги о «жерновах».
Очевидно, что главная задача журналиста – навести новый глянец на ВЧК, затушевав ее преступления и убедив в несомненной общественной пользе вооруженного отряда экстремистской партии. Читаем:
«Сегодня точно установлено, что главными жертвами репрессий со стороны ЧК и ревтрибуналов по всей России стали вовсе не политические противники Советской власти, а уголовники – воры, грабители, спекулянты, торговцы самогоном и наркотиками».
Если бы все обстояло так, незачем было бы партии Ленина десятилетиями разрушать царский строй, успешно боровшийся с уголовщиной, и активно участвовать в свержении монархии в феврале 1917 г. Не защита граждан была целью большевиков, а коммунизм и первая стадия его насаждения – гражданская война. Уголовники даже объявлялись марксистами «социально близкими», а расстреливались ЧК только тогда и потому, что принимались осуществлять ленинский лозунг «Грабь награбленное» самовольно, несистемно, чем явно мешали проведению его в жизнь диктатурой пролетариата.
А теперь о пропорции политические–уголовные в статистике большевистского террора. Ни о каком преобладании второго над первым тогда и не пахло. Если бы журналист удосужился хотя бы полистать подшивки газет за 1918 год, то и сам бы в этом убедился и не стал бы, вольно или невольно, вводить в заблуждение читателя. ЧК и создавалась для борьбы не с уголовкой , а с контрреволюцией, читай – политическими противниками, в т.ч. вероятными, мнимыми. И такой борьбой в основном и занималась, иногда, пиара ради, публикуя истории то о расстреле рецидивистов, то про заботу о беспризорниках.
Да и статистика, даже советская, подтверждает это со всей очевидностью. Не будем обращаться к классическому труду С.П. Мельгунова «Красный террор в России» (который господин памфлетист также по-хлестаковски объявляет фальшивкой), заглянем в книгу еще одного певца о подвигах ВЧК, питерского профессора И. Ратьковского «Красный террор и деятельность ВЧК в 1918 году». Кроме прочего в ней приводятся цифры расстрелов Нижгубчека: июль, политических – 6, уголовных – 0, август, политических – 76, уголовных – 25, сентябрь, политических – 348, уголовных – 6. Комментарии, как говорится, излишни.
Стремясь любой ценой оправдать зверства ВЧК и с легкостью опровергая тезис о том, что зачастую кары за общеуголовные преступления были им явно не соразмерны, если не служили прикрытием политической расправы, «Жернова» пишут:
«Пусть авторы (книги «Политические репрессии…». - С.С.) приведут хоть один пример этих «несоразмерных проступку расправ» за уголовщину. Тем более в годы Гражданской войны нижегородские газеты открыто печатали не просто списки репрессированных, но и указывались конкретные деяния, за которые шли расстрелы. Я вот ознакомился с этими деяниями, описанными в газетах и, знаете, что-то не проникся сочувствием к убийцам, насильникам и грабителям, которых тогда без лишних разговоров ставили к стенке».
Газеты действительно писали о том, кто и за что расстрелян. Вот только «состав преступления» в большинстве случаев звучал так: «Протоиерей», «Генерал-майор», «Штабс-капитан», «Офицер», «Урядник», «Капиталист» (из газеты «Рабоче-крестьянский листок», № 190, 1.09.1918).
Но и во многих случаях, когда речь шла не о политических оппонентах, действительных или мнимых, а о нарушителях порядка, уличенных в тех или иных проступках, необоснованность и чудовищная жестокость кары поражают. В нашей книге нигде не выражается сочувствия по поводу расстрелов рецидивистов. Здесь, как и в пассаже о Российской империи – стране с молочными реками, журналист попросту совершает смысловой подлог. Но в случаях, когда речь заходила о гражданах, посредством, скажем, «спекуляции» спасавшихся от голода, дело другое. В отчете Нижгубчека за сентябрь 18 г. сообщается о расстреле нижегородки Анастасии Ловыгиной – за торговлю спиртом и спаивание красноармейцев. Говорится о суровости приговора в условиях чрезвычайного времени. Видимо, других мер наказания чекисты не признавали.
К тому же к себе любимым такой суровости не примеряли. В архиве автору попалось дело – компрометирующий материал о председателе Павловской ЧК Русинове. Он систематически пьянствовал, присваивал конфискованные у населения ценности, устраивал публичные дебоши. Тем не менее, не смотря на законы военного времени, его практически не наказали, так, перевели на другую работу.
Член коллегии Губчека Розенблюм был пойман на торговле казенным оружием – тоже вышел сухим из воды. В ряде случаев к чекистам или членам РКП(б) также применялся расстрел (одного Дзержинский лично застрелил в своем кабинете), но гораздо чаще все обстояло иначе, и товарищи преступника поступали по правилу: «сукин сын, но наш сукин сын». Таковым в книге «Политические репрессии…» посвящена целая глава – «Воинство Дзержинского. Ее автор памфлета почему-то предпочел не обсуждать.
А вот гимназисту из Павлова Саше Самойлову пощады было. В феврале 1918 г. он участвовал в беспорядках, спровоцированных стрельбой красногвардейцев во время крестного хода. Было захвачено здание совдепа, молодежь, проявив присущее подросткам «ухарство», растащила хранившиеся там винтовки. В августе уездная ЧК гимназиста расстреляла. Господин журналист считает это оправданным, объяснив свою позицию так: «Но кто даст гарантию, что юноша не состоял в какой-нибудь настоящей подпольной организации? И не готовился в следующий раз уже не просто бегать с мальчишеским задором, а целенаправленно убивать сторонников советской власти». Также без комментариев.
Видимо, по тем же мотивам в Арзамасе в сентябре 1918 г. были расстреляны учащиеся реального училища Константин Бебешин и Николай Терин. Сообщение опубликовали «Известия» и «Еженедельник ВЧК». Указывалось, что реалисты «резали телеграфные провода во время муромского восстания». Возможно, так и было. Но соразмерным ли проступку и возрасту его совершивших был их безжалостный расстрел? По Андрюхину, да, ведь они могли состоять к какой-то организации и в будущем стрелять в большевиков.
Голословно обвиняя оппонентов в подтасовке фактов и вольном обращении со статистикой («утверждают, что большевики истребляли нижегородцев чуть ли не поголовно»), журналист в эту статистику особо не вникает, стремясь тем не менее приуменьшить масштабы террора и словно не замечая содержащегося в книге о репрессиях обильного архивного материала на этот счет. Приводимые им примеры призваны показать гуманизм чекистов.
Противоречащие этому тезису факты в расчет не принимаются. Так, подвергая будто бы обстоятельному разбору книгу «Политические репрессии…», журналист не заметил весьма красноречивого документального свидетельства о том, что творилось в Нижнем Новгороде летом и осенью 1918 года:
«К расстрелу за преступления. Отдел юстиции Нижегородского Губернского Исполкома в виду наблюдающихся за последнее время случаев расстрелов не только за тяжкие преступления, а даже и за маловажные проступки, предложил в срочном порядке поставить в известность все учреждения и должностных лиц о нижеследующем…». Далее Губюст требовал от учреждений и лиц не превышать полномочий, запретить незаконные штрафы, телесные наказания и лишение свободы без достаточных оснований. «За самовольные расстрелы виновные будут предаваться суду как за преднамеренное убийство» (Нижегородская коммуна. 1918. 11 декабря. С. 3).
В этом отдающем наивностью документе обращают на себя внимание и факты расстрелов «даже на маловажные проступки», и применение «телесных наказаний». При этом не указывается, кто конкретно все это творит. Расплывчатым и даже странным – после всех выпущенных большевиками декретов о заложниках и приказов «на буржуазию патронов не жалеть» – воспринимается выражение «без достаточных оснований».
Заявив в предисловии и примечаниях об использовании архивов ФСБ, автор книжки не публикует в ней почти ничего, чего не знали бы специалисты. С другой стороны, могут ли служить справки из ведомственных архивов каким-то откровением, истиной в последней инстанции? В книге «Политические репрессии…» этот неожиданный и с виду парадоксальный аспект разобран обстоятельно, в частности, на примере книги «придворного» историка спецслужб О. Мозохина под характерным названием «Право на репрессии». Мы показали, что приводимая в ней обильная статистика, почерпнутая из ЦА ФСБ России, зачастую далека от достоверности и, прежде всего, по очень простой причине: низовые органы ВЧК слали наверх усеченную, препарированную информацию. Так, количество расстрелянных чекистами Нижегородской губернии в январе 1919 г. составило, по Мозохину, всего 3 человека, тогда как только Сергачской уездной ЧК и лишь за два январских дня в ходе карательной акции был убит 51 житель татарской деревни Семеновка.
Многие факты и цифры г. Андрюхину явно не известны, хотя и пока еще доступны любому желающему в госархивах. На такие документы в нашей книге даются многочисленные ссылки.
Так, в книжке «В жерновах…» без указания источника сообщается количество расстрелянных в сентябре-декабре 1918 г. жителей Курмышского уезда: 145-150 человек. В то время как «Правда» и «Известия» со ссылкой на РОСТА от 15.09.1918 дают гораздо более внушительную цифру – 658 расстрелянных. Приводится в нашей книге и данные другого официального источника – «расстреляно контрреволюционеров до 1000 человек» (РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 239. Л. 14).
Так называемый «белый террор», уверяет автор книжки не вдаваясь в подробности, «хуже и омерзительный красного», а все потому, что, мол, красные своих убийств не скрывали, вели открыто. Ну не цинизм ли? По горячим следам историк С. Мельгунов писал, что белый террор – всего лишь эксцессы на почве разнузданности и мести, к тому же осуждаемые белыми правительствами. То есть вовсе и не террор, который следует понимать как тотальную кампанию подавления и запугивания посредством убийств всего населения.
Красный же террор – это «система», «открытый апофеоз убийства как орудия власти». И с этим трудно не согласиться. Деникин и Колчак не издавали указов о тотальном терроре. Белая пресса не призывала убивать за одного – тысячами. Никакой системы у белых не было, репрессии их контрразведок были направлены на реальных противников, то есть как раз на идеологов и практиков настоящего террора, но никак не на целые сословия и социальные слои, как это в открытую делали большевики. «Мы уничтожаем буржуазию как класс» – это общее место в речах и статьях многих лидеров большевизма (Осинского, Петровского, Бухарина), а не только людоеда Лациса.
Разбор книжки «В жерновах революции» можно продолжать и дальше. Подтасовок, умолчаний, недобросовестных оценок и выводов, подобных вышеприведенным, в ней множество.
Мы предлагаем любознательному читателю самостоятельно прочесть обе упоминаемые в настоящей статье книги самому и, сопоставив содержащийся в них материал, сделать собственные выводы. Впрочем, о некоторых оценках мы уже знаем. В интернет-голосовании на странице «Нижегородский краевед» книга «В жерновах революции» получила один из самых низких рейтингов. Книга же «Политические репрессии…» не только была востребована массовым читателем, но и удостоилась Диплома областного краеведческого конкурса в номинации «Лучшее научное издание».
Станислав Смирнов
для Русской Стратегии
http://rys-strategia.ru/ |
