Дмитрий Кузнецов. «Русское телевидение будет тогда, когда власть будет действительно русской»

- Добрый день, дорогие радиослушатели! В эфире программа Благовещение. Я, ее ведущий, поэт и журналист Евгений Данилов (далее по тексту - Е.Д.).
А в гостях у нас сегодня уже не в первый раз поэт, писатель, публицист, историк Дмитрий Кузнецов (далее по тексту - Д.К.)
Дмитрий вот уже во второй раз специально приезжает к нам из Калуги. Пишем мы беседу накануне 7 ноября. Страшная, трагическая и очень важная для истории России дата.
Прозвучала песня Кирилла Ривеля «Корниловцы». Сегодняшний наш разговор, конечно же, будет посвящен октябрьскому перевороту и тому, что за ним последовало. А последовала тяжелейшая война. До сих пор неизвестно, сколько погибших было. Историки дают цифры, что в результате наступившего голода более 5 млн. погибших и более трех миллионов - на фронтах этой войны, где одни русские люди убивали других русских людей.
Дмитрий, первый мой вопрос – можно ли было всего этого избежать? Почему мы такие недальновидные? Ведь те люди, та закулиса тогдашняя, которая в шестнадцатом году готовила этот переворот, объединилась ради этого переворота – разные силы. И немцы объединились, и американцы. Но это внешняя сторонняя часть – финансирование шло оттуда, из-за границы. А вот эти вот депутаты четвертого созыва Государственной думы - и монархическая оппозиция, и военные, и флигель-адъютанты, - они же хотели, как лучше, они же не думали, что некоторые из них сами там погибнут, сами получат пулю в подвалах чекистских. Они думали, что вот они уберут Государя, и все будет замечательно. Задумывались над этим?

Д.К. Об этом, наверное, каждый думающий человек рано или поздно задумывается. Но, сколько не рассуждай о причинах Гражданской войны, о причинах октябрьского, февральского переворота, - все равно в результате приходишь к какой-то точке, за которой начинается мистика и необъяснимое. Это как с отречением Государя.

Е.Д. Или как ком такой снежный, он покатился с горы и не может остановиться - набирает обороты все быстрей все быстрей.

Д.К. Есть такое понятие – фатализм в истории. Когда-то я общался незадолго до его смерти с Вячеславом Клыковым, со скульптором, и я об этом же говорил. Он резко протестовал против некого фатализма в истории: « Вы знаете, это как можно пойти по мосту, а можно поплыть и утонуть». Поэтому, говорить о том, что в любом случае была бы катастрофа – нельзя. Конечно, что-то мы упустили. Но главное, что пошатнулась вера в народе. Это сейчас особенно остро понимаешь – эта пошатнувшаяся вера, как тот краеугольный камушек, который обрушил все здание Российской Империи.

Е.Д. То есть, выдернули этот камень, этот кирпич снизу из фундамента, и все – это огромное здание, которое веками созидалось – оно покатилось и обратилось очень быстро в груду развалин.

Д.К. Конечно, конечно. А что касается Белого движения, то Иван Ильин писал, что Белое движение есть вектор всей российской истории. Он не принадлежит одной только Гражданской войне. По мысли Ильина и Минин и Пожарский - это тоже были слагающие Белого движения. Оно проходит через всю российскую историю – это защита национальных устоев, защита нормальной жизни. И более того – в самом главном это может быть защита вообще земной цивилизации. У меня есть такое стихотворение, называется «Тем, кто выжил»:

Вас красные стаи рвали
Под стоны хмельной страны,
Вас сталинским псам сдавали
Эфроны и Скоблины,
Вас долго травили ложью,
Безденежьем и тоской,
Но только смелей и строже
Встречали вы суд людской.
Да что вам суды земные, –
Не всё же подвластно им!
Отвергнув пути иные,
Прошли вы путём своим,
Где в души вбивало гвозди
Железо голгофных лет,
А белых акаций грозди
Ложились на алый след.
Пускай же лукавит снова
Любитель финтов со злом:
Содеянных бед основа –
Двуцветных фронтов излом.
Не встань вы тогда, чтоб где–то
Жить вере, любви, стихам,
И точку в судьбе планеты
Поставил бы красный хам.

Д.К. Тут мое категорическое мнение в отношении Белой борьбы.

Е.Д. Ну, есть претензия - не к рядовым, конечно участникам, а к тем, кто возглавлял, кто погиб – Алексеев и Корнилов и некоторые другие. Что, вот, зачем участвовали в свержении династии, в результате чего погиб Государь, его семья. И, вот, мол, дескать, это было предопределено свыше, – что у Белых был лозунг непредрешенчества – войдем в Москву, опять восстановим Учредительное собрание, Учредительное собрание изберет тот режим правления, который наиболее рационален.
Но, если бы году в 19 шли под монархическими знаменами, как происходило во время великой французской революции, то, может, Белые бы и выиграли. А, кстати, некоторые шли, об этом мало кто знает, что далеко не все было однозначно. Были армии такие отдельные, не только Келлер и другие.

Д.К. Не только в 18, но даже последний поход барона Унгерна тоже шел под монархическими знаменами.

Е.Д. Да, но, во всяком случае, история не терпит сослагательных наклонений. Но, если бы Белые все-таки шли под монархическими знаменами, как происходило во время так называемой великой французской революции, то может, Белые бы и выиграли.

Д.К. Но, надо помнить, что во времена великой французской революции, в которой ничего великого не было,

Е.Д. Великая смута, великий террор и великие жертвы…

Д.К. К сожалению, роялисты тоже не смогли взять реванш, и восстание Вандеи захлебнулось в крови в итоге. Но они пошли эволюционным путем – наполеоновская империя, потом опять возвращение Бурбонов. А у нас все время ломали, ломали, ломали. Мы не можем идти путем эволюции – у нас обязательно должна быть революция.
И, если говорить о Белых генералах - о вождях Белого дела. Я сейчас попробую защитить, например, Генерала Лавра Георгиевича Корнилова. К нему сейчас много претензий.

Е.Д.И через год будет еще больше, когда пойдет волна публикаций.

Д.К. Так всех ругают, но если трезво взвесить - ни в каких заговорах просто даже по своему чину Лавр Георгиевич принимать участие не мог, он был младшим достаточно армейским генералом на момент совершения революции - потом у него карьера резко вверх пошла.

Е.Д. Фронтами он не командовал.

Д.К. Да. И генерал-адъютантом он не был и не близок он был к Государю. Главное, что ему ставят в упрек – он арестовал Императрицу. Но если бы он тогда не взял под арест формальный-не формальный - под охрану Государыню и дочерей, то они были бы растерзаны в тот же день.

Е.Д. Как Шинкарева и Кокошкина уничтожили, так бы уничтожили, может быть и их.

Д.К. Там эти толпы беснующиеся, нашпигованные провокаторами, немецкими шпионами, анархистами, вообще просто обкурившимися людьми, которые валили на Царское Село, чтобы все разорвать, и разрывали на своем пути. Поэтому спасибо Лавру Георгиевичу, что он совершил все-таки этот шаг, и, таким образом, но защитил Императрицу.
Уж насколько он был в душе монархист - не монархист, но каждый русский офицер, в общем-то, был монархистом – у меня нет по этому поводу сомнений. И республиканство у многих было просто наиграно – не то было воспитание у людей.

Е.Д. Дмитрий, Вы не только историк и публицист, и популяризатор этой темы, но еще и поэт. И у Вас есть цикл посвящений. Давайте наш разговор будем сопровождать чтением этих посвящений. В частности, о Корнилове, о Первом Ледяном походе прочтите что-нибудь.
Я хотел бы сказать нашим радиослушателям, что Дмитрий своим творчеством продолжает традицию первой волны русской эмиграции – стихи Бехтеевой, Ивана Савина, Николая Туроверова, Владимира Смоленского, Марианны Колосовой. Это, конечно, тот краеугольный камень, на котором базируется его творчество. Без творчества этих поэтов, конечно, мы не могли бы писать так же, как они, пытаясь им подражать в известной степени и продолжать развивать эту традицию.

Д.К.
...Под ветром студёным
Распалась семья,
И вот уж,звеня стременами,
Ты - вместе с Будённым,
С Деникиным - я,
А русское небо - над нами.

Пока мы винтовки несём на ремне,
Царапая небо штыками,
Пока не случилось тебе или мне,
Обнять эту землю руками,

Пока на двоих мы не выпили,брат,
Глоток обжигающей мести,
Пока мы живые,я всё-таки рад,
Что мы на мгновение вместе.

Ещё ты стреляешь,и маузер твой
Выводит свинцовые ноты.
Ещё ты не знаешь,что я-рядовой
Особой корниловской роты.

А помнишь ли маму?Наверно,уже
Лет пять мы не виделись с нею...
Да что ж ты умолк на своём рубеже?
Не бойся.И целься вернее!

Е.Д. Да, цветные части, алексеевцы, марковцы, корниловцы, дроздовцы – их красные в плен не брали, расстреливали на месте. И, вообще, конечно, эти войны гражданские, не только нашей второй русской смуты касается, но и других стран, в той же Испании что происходило - степень озлобления и ненависти зашкаливала. И порой по разные стороны баррикад, по разные линии фронта оказывались члены одной семьи, близкие люди, братья. Вот почему мы не можем это забыть, не можем измениться, не становится это историей, ведь прошло уже сто лет.

Д.К. Да потому что это настолько вплотную нас коснулось… И буквально у каждой семьи есть люди, либо пострадавшие в двадцатые-тридцатые годы, либо семьи были разделены в Гражданскую войну, и одна часть оказывалась за рубежом, а другая часть семьи продолжала жить в Советской России. Вот я совсем недавно познакомился с пра-правнучкой Белого генерала Щербакова Николай Михайловича, который очень ярко проявил себя в Сибири, на восточном фронте Белой борьбы. Но, так получилось, что в 20м году он ушел в Китай, а его семья осталась в Благовещенске, и дальше продолжала жить уже в Советской России – вот разделение прямо на глазах.

Е.Д. Почему Красные так ненавидели людей, которые имели любое отношение к Белому движению? В двадцатые годы были введены в действие весьма подробные анкеты, я видел эти анкеты: опросники детальные - человека расспрашивали, не участвовал ли он в Белых армиях, в какой период, в каком звании. Или его родственники не участвовали. И, не дай Бог, если хоть какое-то участие было – человек был обречен. Либо шел в лагеря, либо расстреливали в тридцатом году. Была проведена операция Весна, когда выявляли бывших Белых офицеров. В том числе, некоторые Белые офицеры, которые пошли на службу к красным, они тоже были уволены со службы и уничтожались.

Д.К. Не некоторые, там массово уничтожались. Там единицы уцелели, просто единицы из тех, которые пошли на службу к красным. Почему? Да потом, что строили-то новое общество, и там людям из старого строя места не было.

Е.Д. Все с чистого листа.

Д.К. Ленин хотел сделать нового человека, хотел сказать «человека-машину», да нет – тут нужно по Оруэллу говорить уже. Это такой полигон для эксперимента была, к сожалению, наша страна. Да только полигон в несколько сот миллионов населения. И эксперимент этот длился почти сто лет. Закончился на наших глазах. Да и закончился ли? Вот я смотрю и с ужасом думаю. Вот приди сейчас люди, исповедующие доктрину коммунизма, и что у нас сейчас может начаться.
Вот закончился ли этот эксперимент - я не знаю, не готов сказать сейчас.

Е.Д. Давайте про праздники поговорим. Вот 7 ноября все-таки это очень важная дата для нашей страны. Дмитрий, но вот, в свое время, еще в ельцинскую эпоху, у нас был введен праздник на Казанскую, 4 ноября. Праздник, связанный с освобождением Москвы от польского ига в первую смуту. Задача была, чтобы забыли 7 ноября. На самом деле, мне кажется, что задача эта выполнена не была совершенно – 7 ноября осталось даже на генном каком-то уровне. И, почему мы должны это забывать? Мы должны изменить отношение, мне кажется. Не воспринимать, как Великую Октябрьскую социалистическую революцию. Кстати, только в 27 году так стал называться октябрьский переворот.

Д.К. Его стоит воспринимать только как катастрофу. И как катастрофу это нужно помнить, чтобы не дай Бог это не повторилось. Мне очень нравится, что кинофестиваль, который проходит уже более десяти лет в Доме русского зарубежья, международный фестиваль русского зарубежья - он традиционно начинается принципиально 7 ноября и заканчивается 14 ноября - ровно неделю идет. Но начало его всегда 7 ноября. И символ его - это статуэтка парохода, вот этого философского парохода, когда в начале двадцатых годов за рубеж были отправлены лучшие интеллектуальные силы.

Е.Д. Но это их спасло от гибели неминучей.

Д.К. Да, это их спасло от гибели. Но это символично показывает, что эти люди были не нужны советской России.

Е.Д. Все-таки по поводу этого праздника 7 ноября – каким вы его видите?

Д.К. Прежде всего, я его не вижу праздником. 7 ноября – какой это праздник? День скорби, наверное, национальной и непримирения.

Е.Д. Вам нравится, когда показывают старые советские фильмы, посвященные революции и гражданской войне? Вот недавно был юбилей у Аллы Демидовой. Канал культуры показал фильм 6 июля, кстати, неплохо поставленный. Но, все акценты там расставлены известно в каком ключе, – чисто советский взгляд на историю. Может быть, фильмы эти не должны столь обильно крутиться. Понятно, что за них каналы не платят и им хорошо – эфирное время заполнено и платить не нужно, как создателям новых лент. А в то же самое время в массовом сознании, в мозгах у молодежи особенно формируется совершенно ложное представление об истории, о том, как это было на самом деле. Даже если взять героиню фильма Марию Спиридонову. Все не так. Или не совсем так.

Д.К. Ну конечно, все эти советские фильмы, они носили колоссальный идеологический оттенок.

Е.Д. Агитпроп.

Д.К. Да, агитпроп. Хотя, там были прекрасные актерские работы. И, случалось же чудо, например, психическая атака в фильме Чапаев, хотя на самом деле никакие эти блестящие офицерские полки в полный рост на пули не ходили. В полный рост на красные пули и штыки на восточном фронте ходила Ижевско-Охтинская рабочая дивизия, которая была просто без патронов, поэтому они шли без выстрелов – им стрелять нечем было. И одеты они были во что попало. А до середины 19 года вообще ходили под красным флагом на красных же, потому что там сильное было эсеровское влияние. Только когда Колчак этой дивизии вручил Георгиевское знамя, вот тогда они уже они под Георгиевским знаменем дальнейший Великий сибирский Ледяной Поход делали. Но, тем не менее, в фильме Чапаев, пусть в бутафорском виде, пусть это не правда, но этот Белый полк промаршировал через всю советскую историю, под завистливый шепот солдат большевиков «Хорошо идут, интеллигенция».

Е.Д. Часть правды все равно проступила.

Д.К. И люди невольно задумывались, почему эти здоровые красивые молодые люди идут на смерть как на праздник. А ведь подобные атаки были, но были они на другом фронте. Корниловцы, марковцы, дроздовцы – вот они в подобные атаки ходили. Пусть эти полки были не полностью офицерские по составу, но тем не менее. И оператор, который ставил этот фильм «Чапаев», вместе с «братьями» Васильевыми, по-моему, Юрий Столбовой, он сам в юности был в Белом движении. Он видел эти настоящие атаки и стилизовано воспроизвел.

Е.Д. По-моему, кто-то из братьев, которые на самом деле никакие не братья - просто однофамильцы, тоже участвовали в Белом движении.

Д.К. Нет, он не участвовал в движении, но он снялся в роли Белого офицера – один из «братьев Васильевых», с сигарой в зубах идет мощно крупным планом – вот это один из режиссеров.

Е.Д. У Леонида Ивановича Бородина есть стихотворение «Психическая атака», которое стало песней, есть разные варианты. Я хотел бы, чтобы Вы тоже что-то прочли, либо про Каппеля, либо вот об этом. У Вас есть на разные темы, вообще очень много написали замечательного.

Д.К.
В полный рост, господа, в полный рост
По февральскому талому снегу...
Жребий ваш беспощаден и прост,
Белый стан ваш подобен ковчегу,
И сулит вам мерцание звёзд
Роковую свинцовую негу.

Твёрже шаг, господа, твёрже шаг.
Здесь, над старой сибирской равниной
Адмиральский полощется флаг,
И колчаковский профиль орлиный
Озаряется вихрем атак,
Дуновением славы былинной.

На века, господа, на века
Станет доблесть сверкающим бликом,
И с последним ударом клинка,
И с прощальным надорванным криком
Ваши души взлетят в облака,
Растворятся в просторе великом.

Ни за что, господа, ни за что
Не замедлить мгновения эти.
Но когда–нибудь, лет через сто,
Вам поклонятся русские дети
За высокую честь и за то,
Что вы всё–таки были на свете.

Е.Д. В свое время активно муссировалась тема, что нам нужен общий пантеон, где будет лежать Ворошилов и Буденный, где будет лежать Врангель, Юденич и Деникин.

Д.К. Это совершенный кошмар, я не знаю, в чье больное сознание такая идея могла прийти.

Е.Д. Но ее очень активно двигали с самого верха.

Д.К. Писатель Проханов, например, до сих пор ее двигает.

Е.Д. И перенос был тела Деникина. Я даже был на переносе, присутствовал. Но Ваше все-таки отношение какое? Как мы можем примириться?

Д.К. Ни в коем случае нельзя никакого пантеона делать. Примириться? Мы не примиримся никогда. Просто нужно знать, что такое было в нашей истории. И дай Бог, чтобы такое больше не повторилось. Нужно все делать для этого. А чтобы это не повторилось – нужно знать, как это все происходило, нужно понимать, во что это потом вылилось. И вот тогда, тогда придет понимание того, что ни в коем случае нельзя довести общество, нашу страну - до новой гражданской войны. Просто уже на генетическом уровне мы ее не вытянем.

Е.Д. То, что Деникин был республиканцем, сыграло свою отрицательную роль?

Д.К. Да не был он республиканцем.

Е.Д. Но есть такая точка зрения.

Д.К. У него была, конечно, обида на Государя, еще с годов выпуска из Академии Генерального штаба - тогда задержали его производство, несправедливо задержали. Определенно обида была. Но, дело в том, что было какое-то ослепление у людей. Да и не видели они на тот момент человека, особенно после злодейского убийства Государя, под именем которого они могли бы восстановить монархию. Да и о монархии тогда никто не задумывался, слишком больное общество было – страна клокотала, как котел. Дело не в Колчаке, не в Деникине, и не в Алексееве. А в той, уже сумасшедшей, ситуации, которая началась после февральской революции.

Е.Д. А если бы все-таки Корнилов остался жив, вот этот единственный снаряд, разрыв которого убил его. Что-то бы это могло изменить? Все-таки Корнилов был более талантлив, как военный лидер, он был сильнее, он был харизматичнее.

Д.К. В харизматичности ему, конечно, не откажешь. Что касается глобальных полководческих талантов, Антон Иванович Деникин проявил себя, как блестящий полководец. У Лавра Георгиевича даже таких возможностей не было. И на фронтах гражданской войны, кстати, почему красные выигрывали зачастую? Тут две таких причины стратегических я вижу. Я не историк, конечно, но могу сказать свое мнение, как человек, который долгие годы занимался гражданской войной. Первое, что центр страны был в руках у красных. Сердце страны – Москва.

Е.Д. Там все склады. Там все оружие. Там снаряжение. Все-все.

Д.К. Да и вообще, вся власть у нас централизована была. А второе – это то, что большевики очень быстро поняли значимость массы. И вот они валили массой. Они же объявили тотальную мобилизацию в Красную Армию, там хочешь-не хочешь, там брали просто все мужское население. Крым, маленький Крым заваливали. Двухмиллионная масса валила на этот Крым.

Е.Д. Задавили числом по сути дела. Получается так.

Д.К. И в очерках «Плен» Ивана Савина очень хорошо показано, как эта масса вливалась туда в крымскую воронку.

Е.Д. Все-таки нам нужен какой-то праздник, может быть - общенациональный? Может это даже не 7 ноября, а какой-то другой день, день исхода или что-то иное?

Д.К. Я думаю не праздник, но он у нас, кстати, есть. Его сместить бы на один день. Вот мы празднуем 23 февраля – это чудовищный праздник, потому что…

Е.Д. «Притянутый за уши».

Д.К. Абсолютно притянутый за уши. Всегда говорят, что там под Нарвой-Псковом остановили немцев. Да немцы сами остановились, а Дыбенко со своей ордой аж до Самары пьяный гнали в перепуге на захваченных вагонах.
А вот 22 февраля начался Ледяной поход, когда из Ростова, из Новочеркасска вышли вот эти вот маленькие Белые части. Их всего было две с половиной тысячи. Плюс еще полторы тысячи обозов штатских людей, которые шли вместе с ними. Армия была отягощена огромным обозом. И вот они шли в неизвестность, в пустоту, как сказал генерал Марков, – за синей птицей. Они выступили в поход на Екатеринодар. Трагический поход.

Е.Д. Кто у Вас самый любимый персонаж из героев второй русской смуты? И, может, какие-то стихи Вы прочтете? Колчак, Врангель?

Д.К. Я очень люблю Петра Николаевича Врангеля, я очень ценю, преклоняюсь перед личностью генерала Владимира Оскаровича Каппеля. Конечно, такие люди приходили, к сожалению, к руководству уже в самые последние не то что дни, а часы Белой борьбы.
Каппель возглавил армию Восточного фронта, когда уже шло повальное отступление. Чуть-чуть бы раньше. С его несомненным суворовским талантом организатора. Но этих людей не допускали. Врангель, который был кроме всего еще очень хороший политик, и был молод, и был готов к государственной работе – подготовлен всей своей жизнью.

Е.Д. Но он поздно слишком пришел.

Д.К. Да, поздно. И у него был конфликт с Деникиным слишком серьезный. Это был конфликт двух людей, болеющих за Россию.

Е.Д. И людей с разным взглядом на то, как нужно вести войну – на стратегию и тактику гражданской войны. Вот это, конечно, беда наша большая – это когда в товарищах согласья нет.

Д.К. У меня есть поэма, посвященная Врангелю. Она так и называется «Врангель». Я маленький фрагмент прочитаю из нее - крошечный просто:

Словно осколки имперских корон,
Брызги роняет волна.
Белая гвардия, чёрный барон.
Русская боль и вина.
Белая гвардия... Мёртвый корнет
Павшим играет отбой.
– Ваше сиятельство, выхода нет.
Стоит ли спорить с судьбой?
– Стоит ли спорить... Наверное, да!
Вечна ли власть сатаны?
Может быть, внуки узнают тогда
Правду гражданской войны.
Может быть, правнуки все же поймут,
Подлое время кляня,
Честность порывов, трагедию смут,
Горечь минувшего дня.

Е.Д. Был исход, когда благодаря хорошей организации, удалось очень много людей спасти. 120 тысяч человек ушли на этих транспортах. Кое-кто остался и погиб. Но, что потеряла Россия в результате гражданской войны в интеллектуальном плане, культурном плане, в экономическом плане? И, в какой степени эти потери сказывались на нас? Мне кажется, что сказываются до сих пор.

Д.К. Ну, они еще будут очень долго сказываться.

Е.Д. Это был цвет нации, в общем-то, с той и другой стороны?

Д.К. Цвет нации вырабатывался веками. Россия действительно шла эволюционным путем до 17 года. И говорить о том, что было дворянство со всеми привилегиями, - это очень большая натяжка. Дело в том, что уже дворянство было в сильнейшей степени размыто. Если говорить об офицерском корпусе, то он на добрую половину был выкошен за годы великой войны Первой мировой.
А дворянство как таковое уже сливалось с интеллигенцией. Шел естественный эволюционный процесс. И мы двигались, в общем-то…

Е.Д. Социальный состав изменился.

Д.К. Да, и государственная власть в России – она тоже постепенно менялась. Нужно было дать время. Столыпин говорил: « Дайте нам десять лет без войны, и вы с нами не справитесь уже – Россия будет непобедима во всех отношениях. Но, к сожалению, этого не было дано. Было какое-то Господне попущение. И что потеряла Россия? Мы потеряли вот тот верхний, самый драгоценный слой не просто интеллигенции, а людей высшего порядка, которые выдавливались из народной среды в течение столетий. И он, как сливки из молока, был срезан. И началось новое, уже в советское время, формирование новой государственной элиты.

Е.Д. Советская интеллигенция.

Д.К. Но это были люди «Иваны, родства не помнящие». Что говорить, даже сейчас ведь не многие знают дальше своих дедушек и бабушек. А ведь раньше даже в сельской местности, в крестьянских семьях знали всех своих предков.

Е.Д. Знаете, было опасно говорить о связях с купцами, дворянами, со священством. И некоторые люди… Родители скрывали. К нам на эфир приходит иногда человек и говорит: «От меня скрывалось, что я там… купеческого сословия» или…

Д.К. Не случайно скрывали. Потому что последствия могли быть очень жестокими. Мы знаем этому очень много примеров.

Е.Д. Почитайте еще что-нибудь из Вашего замечательного цикла. Кстати, как он появился? Как давно Вы пишете? Я так понимаю, что работа над подготовкой Савина к изданию как-то на Вас повлияла, наверное, подтолкнула.

Д.К. Ну, это было и до книги Савина. Кстати, книга, которую держу в руках - «Белый марш», она была издана в 2005 году. Тогда еще не была даже работа начата над Савиным.

Е.Д. Савин, кажется, в 2007 вышел?

Д.К. В 2009. «Всех убиенных помяни, Россия». Я был просто заворожен литературой Русского Зарубежья с конца 80х годов. Для меня это было такое потрясающее открытие. Как и стихи Николая Степановича Гумилева. Моего любимейшего поэта, на которого я ориентируюсь, и к поэтике которого у меня почти религиозное отношение. Я, конечно, немножко шучу, но это так.

Е.Д. Да, Гумилев, конечно, великий русский поэт.

Д.К. И вот эти две составляющие – Белое движение, литература русской эмиграции и творчество Николая Степановича Гумилева – они меня делали, воспитывали в литературном смысле. Поэтому я всегда этим занимался. Это не просто цикл – это «красная линия» в том, что я пишу, и делал в свое время на телевидении, и в литературе…

Е.Д. Магистральная линия.

Д.К. Магистральная линия, да. Уйдем от красного цвета. И вот, с моим другом - кинорежиссером Сергеем Зайцевым, - известным кинорежиссером, кинодокументалистом. Он замечательные фильмы снял: «Погибли за Францию» --о Русском экспедиционном корпусе, памяти знаменитого русского певца Валерия Агафонова фильм «Порог сердца». Еще с добрый десяток столь же сильных фильмов. И вот мы работаем с ним, работа еще идет над сыном русских эмигрантов Владимир Владимировиче Звягинцеве. Я работаю как литератор. Я написал ряд текстов стихотворных, которые должны звучать по ходу картины. Я видел только рабочую заготовку фильма – мне она очень понравилась. Надеюсь, может быть через год лента будет создана.
А сейчас я почитаю одно из этих стихотворений.
А Владимир Владимирович Звягинцев – это потрясающая личность. Это сын последнего командира кавалергардского полка, он родился в Царском Селе. Ему было три годика, когда его увезли за рубеж в эмиграцию. Он родился в дни великой войны. То есть на момент красной смуты он был младенцем. Но, в эмиграции он стал главным униформистом-историком. Он лично зарисовал мундиры российских полков – всех, практически, начиная с петровского времени и заканчивая последним царствованием. То есть, все, что мы сейчас имеем - огромные альбомы – они переданы в Дом Русского зарубежья, где в мельчайших деталях вся вот эта история русской амуниции была этим человеком воссоздана.
И вот стихотворение, посвященное памяти Звягинцева:
Когда над землёю сгущается тьма,
И сердце неясно томится,
Тогда раскрываются сами тома,
Тогда оживают страницы.
И сходят солдаты минувших веков
С листов прямо в полночь живую
Под треск барабанов, под грохот подков,
Под старую песнь боевую.

Казак и гусар, канонир и стрелок,
Герои из плоти и стали,
Покрытые пылью военных дорог
И славой победных баталий,
Моряк, пехотинец и кавалергард,
Ударник Корниловской роты,
Слагают шеренги идущих бригад,
Полки, экипажи, расчеты…
И слышится, будто звенят стремена,
Оружие лязгает гневно, –
То эхо Гангута и Бородина,
Шенграбена, Кульма и Плевны…

Седой гренадер из петровских времён
По–братски обнимет за плечи
Потомка, забывшего шелест знамён,
Не знавшего воя картечи,
И скажет: – Не верь, что державу твою
Убьют те, кто жадны и лживы!
– Мы вместе, мы рядом, мы в общем строю,
Мы прошлым и будущим живы!

Е.Д. Такой вопрос. Вот после гражданской войны, конечно, прежде всего, в эмиграции, многие люди стали думать - в чем причины, какие религиозные основы легли во вторую русскую смуту. Это все-таки было наказание от Господа или испытание? И все-таки, неизбежность этого испытания на пути… Она ведь была не так очевидна, ведь можно это было остановить?

Д.К. Трудно сказать, можно это было или нет. Об этом ломали головы такие умы! И к единой точке зрения так и не пришли. Наверное, тут было и наказание за пошатнувшуюся веру, и испытание.

Е.Д. То есть, если бы был стержень духовный, никакими речами, посулами народ бы с толку, «с пантылыку», - нельзя было бы сбить?

Д.К. Наверное, да, но этот стержень не в 17 году расшатался – это давно шло. Слагаемые всей этой катастрофы 17-го года - они проходят, может быть, еще со времен первой смуты, со времен раскола, с петровских времен, когда тоже подрубили становой хребет старой России.
Я читал когда-то Игнатия Брянчанинова (это наш знаменитый Святой - Священник) - так вот он с ужасом писал Императрице в письме, что сейчас среди нашего высшего сословия, среди дам высшего света - модно иметь в любовниках священника. А это начало 19 века. Вот уже когда шла коррозия веры.

Е.Д. Да, наверное, это все предопределено было свыше – это было не случайно. И то, что с нами сейчас происходит – тоже не случайно. Есть промысел Божий в кризисе или в цикле кризисов. Поэтому надо молиться, надо уповать на Господа, надо надеяться.
В завершении разговора: есть ли какое-то стихотворенье, где вы оплакиваете погибших, - какой-то Реквием?
Мне кажется, уместно им закончить разговор. Потому что они не только прокляты, но многие старались, чтобы были забыты эти безымянные могилы где-то в степи, где лежат эти люди замечательные. Ведь выйти в этот Ледяной поход – там всего 4 тысячи человек участвовало. Но это кем было надо быть! Люди шли, понимая, что, скорее всего не вернутся.

Д.К. Это самый героический поход в Русской истории. И, когда говорили, какой день должен быть праздником, вот я считаю, что начало Ледяного похода - должен быть наш праздник. Потому что действительно люди были защитниками Отечества. Они вышли на защиту Отечества раздетые, разутые, почти без патронов. Потому что работать порой просто штыками приходилось. Их в плен не брали, они в плен не брали. Но эта горстка людей – может быть, это были единственные, кто тогда встали грудью на защиту старой России и вообще Жизни.
Вот мой Реквием. Он написан немного необычно. В не свойственной мне манере – таким свободным стихом.

Иногда ,
 Словно  кадры  старой  хроники,
Я вижу лики Белых воинов,
Последних солдат Империи,
Ушедших когда–то
К чужим берегам и странам
От истерзанной,
Объятой адским пламенем Родины,
Ушедших с оружием в руках
И с мечтою о возвращении,
Ушедших непобеждёнными,
Ибо их победа –
В области Духа,
И нет нигде иной правды,
Кроме правды Господней.
А значит,
Они непременно вернутся,
Вернутся из вечности,
Из небытия,
Откуда вроде бы нет возврата,
Но они вернутся.
...В те самые мгновения,
Когда мир наш
Окончательно рухнет
Под гнётом лжи и предательства,
И космический,
Бездонный мрак поглотит его,
В тот самый последний,
Дикий и горестный миг
Вдруг прозвучит
Старый армейский сигнал,
Тьма расколется
Ослепительной молнией,
И в пролом
С винтовками наперевес
Хлынут легендарные
Офицерские роты,
Взметнутся,
Пропахшие дымом,
Пробитые в боях
Знамёна ударных полков,
Победным,
Сокрушительным натиском
Пойдут герои Белой России,
В неистовом
Сабельном блеске
Рванутся казачьи лавы,
Рубя и кромсая
Визжащую бесовскую нечисть...
  ____________

«Ты всё пишешь
О Гражданской войне?» –
Слышу я порой
Раздражённые голоса
Близких мне людей.
«Брось! – говорят они, –
Тема исчерпана.
Белых уже нет.
И скоро вообще
Ничего не будет».
– Что ж, вероятно, это так!
Но я верю,
Что всё–таки
В самый последний миг...

Е.Д. Замечательные слова. Хочется к ним присоединиться. Да будет так.
Спасибо всем, кто сегодня был с нами. И да прибудет с вами Господь. Напоминаю, что сегодня в студии «Благовещение» был сегодня Дмитрий Кузнецов, замечательный поэт, специально приехавший к нам, чтобы мы записали этот эфир, из старинного русского города Калуги. Надеюсь, встреча наша не последняя.
 

Стенограмма сайта "Русская Стратегия"

http://rys-strategia.ru/