Девятнадцатый век принес еще больший надлом исконной русской жизни. Злобно дули западные ветры, стараясь загасить неугасавшие свещи народной веры, народной верности и нанося много скверны. Сначала из легкомысленной и натасканной энциклопедистами Франции проник растлевающий дух сомнений. Затем твердокаменная философия немцев всполошила и довершила вредное дело угашения христианской души. И наряду с этим особыми тропами проникали и разлагали души различные вредно-мистические учения, протестантские секты. Вольтерьянство, франк-масонство, библейские общества, оккультизм, спиритизм, теософия, баптизм, сатанински горделивое и кощунственное толстовство, просто атеизм — все это пышно расцветало в нашей Родине.
       Меньше всего поддавались разложению народные толщи, но им, в лучшем случае, не мешали жить "детской” верой. И народ десятками тысяч шел на поклонение святыням. 13 августа 1861 года в Задонске на торжества прославления мощей святителя Тихона собралось 220 000 богомольцев. До последних годов перед войной древний Киев в дни празднования лаврой престольного праздника Успения чернел от множества тысяч пришедших отовсюду крестьян. Те же картины можно было видеть в Троице-Сергиевой лавре, в Сарове, на Валааме и во многих других обителях.
       Но образованные круги и те полупросвещенные слои, которые вплотную примыкали к простому народу, желая быть его руководителями, все более обезверивались и обезбоживались. По преданию, привычке, иногда из приличия — известная часть общества еще по внешности оставалась в Церкви, посещала в большие праздники храмы, говела, даже не ела скоромного на страстной неделе. Но души их были не холодны и не горячи, а едва теплились и чадили. Протестантизм постепенно проник в ум верхних слоев русского общества, и православными они оставались часто более по названию.
       Духовенство же исподволь, но неуклонно, под давлением нужды и сознания своей государственной отверженности все более уходило внутрь себя, становилось замкнутым сословием, оторванной от общей государственной жизни кастой, со всеми недостатками последней. Паства все более отходила от столь необходимого общения с пастырями и под конец соприкасалась с духовенством, лишь посещая богослужения и при исполнении ими служебных треб. Дошло до того, что на священника стали смотреть как на чиновника православного ведомства, выполняющего церковную службу, как на какого-то нотариуса, долженствующего свидетельствовать и записывать в церковные книги акты о совершенных таинствах или обрядах.
       Глухими оставались эти руководящие круги к религиозным устремлениям, к пророчествам таких исключительных людей, как Хомяков, Тютчев, Гоголь, Достоевский, Константин Леонтьев. Не говорил душе их русский быт, так ярко изображенный Мельнико-вым-Печерским, Лесковым.
       Мало кто подобно А. С. Грибоедову мог говорить: "В русской церкви я в отечестве, в России. Мы русские только в церкви,— а я хочу быть русским”. Подвергался осмеянию за свою религиозность Гоголь, написавший удивительное по силе "Размышление о Божественной Литургии”.
       Ученые интеллигенты, собравшиеся в девятисотых годах в Штутгарте, с негодованием восставали против самой возможности прославления мощей преподобного Серафима в столь "просвещенный” век *. И им вторили десятки тысяч людей, считающих себя солью земли русской. Особою удалью считалось высмеять, унизить все церковное, часто же и национальное. Злобным шипением откликалась интеллигенция на святую деятельность столь почитавшегося народом о. Иоанна Кронштадтского.
       Еще во время Отечественной войны 1812 года, когда Россия избавилась от нашествия двунадесяти языков, живы были заветы Суворова. Чудотворная икона Смоленской Божией Матери сопровождала войска, перед нею молились и Кутузов, и его воины перед Бородинской битвой. Памятником этой войны явился храм Христа Спасителя в Москве; с войной этой тесно связан и Казанский собор в Петрограде. Но уже во время Севастопольской кампании главнокомандующий светлейший князь Меньшиков кощунственно отказался встретить принесенную к вратам города чудотворную икону Касперовской Божией Матери. Он велел передать архиепископу Херсонскому Иннокентию, что тот "напрасно беспокоит Царицу Небесную — мы и без Нее обойдемся”. Во время русско-японской войны 1904—1905 годов насмехались над молебнами и благословением войск иконами. В последнюю войну даже лица духовного звания, как протопресвитер Шавельский, не пожелали подобающе встретить привезенную 5 октября 1915 года в царскую ставку чудотворную икону Песчанской Божией Матери, заявив, что им "некогда” устраивать крестные ходы!
       С насмешливой улыбкой взирали верхи общества на церковные устремления и молитвенную жажду обоих последних наших государей. В царской же семье, невидимыми духовными узами связанной с подлинным народом, жили еще, хотя временами и придавливаемые чуждыми, вросшимися в русскую жизнь влияниями, заветы Святой Руси.
        Глубоко православным был убитый масонами император Павел I, память коего, как и царя Иоанна Грозного, доселе чтится народом, прибегающим к их молитвенному заступничеству в случаях страданий от вопиющих неправд. Император Павел Петрович (1796— 1801 г.г.) отечески заботился о духовенстве, высказывая желание "чтобы более священство имело образ и состояние, важности сана своего соответственное”; им улучшено было положение белого духовенства. В его царствование причислен был к лику святых преподобный Феодосии Тотемский (+1568 г., 28 января (10 февраля). В 1800 г. по его повелению был восстановлен Спасо-Каменный монастырь, основанный в 1242 г. чудесно спасшимся от бури кн. Глебом Васильевичем Белозерским. Император Александр I (1801— 1825 г.г.), долго ходивший по опасным путям, испробовавший яды — масонские и сектанские — нашел, наконец, в истинной святоотеческой вере успокоение своей, подавленной событием 11 марта 1801 г. душе. И, по родному поверию, жизнь свою он закончил таинственно, покаянно под именем прославленного старца Феодора Кузьмина, умершего в 1874 году и похороненного в Томском Богородице-Алексеевском женском монастыре. В царствование Александра I прославлены были в 1804 году мощи святителя Иннокентия Иркутского.
       Об этом несколько лет тому назад рассказывал в Берлине глава ордена софианцев протоиерей С. Булгаков в своем публичном докладе о мощах.
       Духом русской, проникнутой церковностью старины веет от следующего письма государыни императрицы Марии Федоровны к сыну ее великому князю Константину Павловичу, которому она в течении 19 лет отказывала в согласии на развод с его супругой великой княгиней Анной Феодоровной: "При самом начале приведу Вам на память пагубные последствия для общественных нравов, также огорчительный для всей нации опасный соблазн, произойти от этого долженствующий; ибо по разрушении брака Вашего последний крестьянин отдаленнейшей губернии, не слыша больше имени великой княгини, при церковных молитвах возглашаемым, известится о разводе Вашем, с почтением к таинству брака и к самой вере поколеблется... Он предположит, что вера для императорской фамилии менее священна, нежели для него, а такового довольно, чтобы отщепить сердце и умы подданных от государя и всего царского Дома. Сколь ужасно вымолвить, что соблазн сей производится от императорского брата, обязанного быть для подданных образцом добродетели. Поверьте мне, любезный Константин Павлович, единою прелестью несменяющейся добродетели можем мы внушить народам сие о нашем превосходстве уверение, которое обще с чувством благоговейного почитания утверждает спокойствие империи. При малейшем же хотя в одной черте сей добродетели нарушении общее мнение ниспровергается, почтение к государю и его роду погибает”.
       Горячо верующим христианином был император-рыцарь — Николай I. В молитве пламенной почерпнул он силы в страшные дни и часы своего воцарения. Защищая православие, он с оружием в руках заступался за единоверцев. В его царствование прославлены были в 1832 году мощи святителя Митрофана Воронежского. Прислав на раку золотой покров, государь на сороковой день после этого торжества прибыл в Воронеж для поклонения святому угоднику Божию. При нем, по представлению архиепископа Антония, положено начало вопросу о прославлении мощей святителя Тихона Задонского, каковое торжество состоялось 13 августа 1861 года в царствование императора Александра II. Понимая то огромное воспитательное значение, которое должно иметь сельское духовенство, император Николай I был озабочен устроением его. "Давно это была моя мечта, мое глубокое убеждение, что необходимо прийти на помощь и обеспечить сельское духовенство, и теперь, слава Богу, мне это наконец удалось,— писал 24 декабря 1892 года К. П. Победоносцеву император Александр III.— Дед мой Николай Павлович начал это дело в 40-х годах, а я его только продолжаю”.
       "Так отчаянно тяжело бывает по временам, что если бы не верить в Бога и в Его неограниченную милость, конечно, не оставалось бы ничего другого, как пустить себе пулю в лоб. Но я не малодушен, а главное, верю в Бога и верю, что настанут, наконец, счастливые дни для нашей дорогой России... Часто, очень часто вспоминаю я слова Святого Евангелия: "да не смущается сердце ваше, веруйте в Бога и в мя веруйте”. Эти могучие слова действуют на меня благотворно. С полным упованием на милость Божию, кончаю это письмо. Да будет воля Твоя, Господи”,— писал своему другу К. П. Победоносцеву 31 декабря 1881 года в последний день первого года царствования государь император Александр III.
       Весь выявился в этих строках исключительной души человек-царь, воскресивший облик лучших государей старой Руси. Пережив столько тяжелого после мученической смерти своего отца, он чувствовал страшную тяжесть легшего на его плечи царственного бремени, понимал, что вне человеческих сил донести эту ношу. Но чистая вера в Промысел Божий все превозмогла и давала ему силы для служения Родине.
       "Посылаю при этом лампаду, которую мы жертвуем с женой к мощам святого Александра Невского в воспоминание дня коронования. Пожалуйста, пошлите ее в Александро-Невскую лавру и прикажите повесить у раки благоверного князя и чтобы она постоянно горела. Получили ли в Почаеве нашу лампаду?” — писал 7 февраля 1885 года государь К. П. Победоносцеву.
       Горели лампады — дар царя и царицы — у великих святынь в граде Святого Петра и в обители древней земли Русской. Текла к Господу Богу неслышная, горячая, постоянная молитва венценосца за Россию. Сияло величием царство монарха-миротворца. Молился за него народ. "...Неисповедимыми путями Божественного Промысла свершилось над нами чудо Милости Божией. Там, где не было никакой надежды на спасение человеческое, Господу Богу угодно было дивным образом сохранить жизнь мне, императрице, наследнику цесаревичу, всем детям моим. В трепетном благоговении перед дивными судьбами Божиими мы веруем, что явленная нам и народу нашему Милость Божия ответствует горячим молитвам, которые ежедневно возносят за нас тысячи верных сынов России всюду, где стоит святая Церковь и славится Имя Христово. Промысел Божий, сохранив нам жизнь, посвященную благу возлюбленного Отечества, да ниспошлет нам и сыну совершить до конца великое служение”,— объявлял император Александр III в манифесте своем по случаю спасения 17 октября 1888 года под Борками,
       И теми же верованиями полон был государь император Николай Александрович. Благоговейно изучая его внутренний мир, словно видишь перед собою Дмитрия Донского, святого князя Васильке Ростовского и сонм благочестивых князей, озаривших своим бытием старую Русь.
       "Какое, братия, великое, какое неизъяснимое утешение знать и видеть, что державный вождь русского народа, коему вверены Богом судьбы отечества нашего, в основание всего в своем царстве полагает не иное что, как благочестие, сам лично давая пример глубокого, чисто древлерусского благочестия, любви к благолепию служб церковных, почитания святынь русских, заботы и усердия к прославлению великих подвижников святой богоугодной жизни”,— говорил перед войной в Екатеринбургском соборе ныне покойный о. Иоанн Сторожев, которому волею Божиею уготовано было 1/14 июля 1918 года служить в Екатеринбурге же в Ипатьевском доме обедницу и давать святой крест для целования так верно им обрисованному государю императору.
       И действительно, в царствование государя императора Николая Александровича состоялось прославление святых мощей: святителя Феодосия Черниговского (Углицкого), преподобного Серафима Саровского, святителя Иоасафа Белгородского, святителя Питирима Тобольского; утверждено было окончательно прославление мощей святой княгини Анны Кашинской, состоялось перенесение из Киева в родную Полоцкую землю мощей святой княжны Евфросинии. Народ видел царя, ездившего на поклонение святыням, присутствовавшего при прославлении мощей преподобного Серафима, говевшего со всей семьей в древней Москве.
       Пример истинного благочестия подавали также государыня императрица Александра Федоровна, великие князья Сергей Александрович, Дмитрий Константинович, князь Иоанн Константинович. В Валаамской обители красуется храм во имя иконы Смоленской Божией Матери, воздвигнутый великим князем Николаем Николаевичем в память воинов, убитых во время последней войны. Древней Русью веет от последних часов жизни недавно скончавшегося благоверного великого князя. Мать же его, великая княгиня Александра Петровна (дочь принца Ольденбургского), после двухсотлетнего перерыва связала с царственным домом монашество, приняв в иночестве имя Анастасии, каковое имя получила и первая инокиня из княгинь — Рогнеда, супруга Владимира.
       Но примеры царской семьи не являлись, увы, назиданием для отравленного ядом безверия общества. Напротив, благочестие ее вызвало еще больший натиск страшной силы, умевшей направлять на зло интеллигенцию.
       Последняя оставалась намеренно слепой к тому отрадному, что продолжало происходить кругом. На Руси же не прекращалась подвижническая жизнь избранных Богом людей.
       Озарял Русь светом своего благочестия великий старец Саровской обители преподобный Серафим (+1833 г., 2 (15) января и 19 июля (1 августа), прошедший все трудные подвиги монашества. Общежительный инок, пустынник, столпник, молчальник, затворник, старец — на всех этих ступенях он являл образ подвижников древ-неотеческих времен... Богатыми всходами украшалась русская нива, впитавшая семена, брошенные любовной рукой схиархимандрита Паисия (Величковского), получившего окормление у старцев в Вала-хии и на Афоне. Верующие, исстрадавшиеся, смущавшиеся люди шли в Оптину пустынь за поучениями и наставлениями к старцам, продолжателям святого дела Паисиева. Старец Леонид, в схиме Лев (+1841 г.), особенно прилежавший к простому народу, нуждавшемуся в духовной помощи; его ученик, иеросхимонах Макарий (•(• 1860 г.), бывший в миру гусарским ротмистром, под руководством о. Паисия достигший высокой степени духовной жизни, наряду с врачеванием душ занимавшийся изданием святоотеческих аскетических творений; архимандрит Моисей (+1868 г.), настоятель, обновитель Оптиной пустыни, сумевший, по определению Е. Поселянина, сочетать аскетическую уединенность келейной жизни с доступностью, твердость с кротостью, хозяйственность с крайней нестяжательностью, самосто ятельность с полной покорностью началу старчества, живую деятельность с неистощимым терпением многих и тяжких скорбей; старец Амвросий, скончавшийся в 1892 году, созидатель, строитель Шамординской женской обители, наполнявшийся любовью ко всем, веривший в человека и Богом вложенную в него душу... Старец Иларион Троекуровский (1774— 1853 г.г.), живший в пещере, на деревьях, странствовавший, поучавший, создавший в Лебедянском уезде монастырь-Незлобивый Иоанн (+1839 г.), затворник Сезеновский, строитель церкви, монастыря, говоривший: "Если бы у нас не было врагов, как бы могли мы войти в царствие небесное? Мы должны быть благодарны им, как своим благотворителям. Они своим поношением даруют нам венцы”... Матрона Наумовна, в тайном постриге Мария (+ 1851 г.), столь почитавшаяся питательница странников и сирот в Задонске... Живший 120 лет задонский юродивый Антоний Алексеевич (+1851 г.)... Иеромонах Иоанн (+1867 г.), затворник Святогорский, слепнувший от мрака келий, весь в веригах... Пустынник Василиск (+1824 г.), подвизавшийся в Томской губернии, и его ученик дворянин Петр Алексеевич Мичурин (+1820 г.), великий постник, о котором говорили, что он "жестокоподвижный и смиренномудрый”. Георгий Задонский (+1836 г.), живший 17 лет в затворе, ранее офицер Лубенского и Казанского полков, говоривший об обидчиках: "Они мне благодетели, милостивым сотворят мне Владыку Господа моего и отверзнут мне врата вечного блаженства по гласу евангельскому: "Блажени есте, егда поносят вам... Боже, помилуй их”. Иеросхимонах Парфений Киевский (+1855 г.), имевший умилительную детскую любовь к Божией Матери, скорбевший о том, что в жизни не испытал гонений... Блаженная Ксения, над могилой коей — в часовне на Смоленском кладбище в Петрограде — горячо молились русские люди... Наставлявшийся святителем Тихоном Задонским священник города Ельца о. Иоанн (+1824 г.), юродствовавший. Ржевский протоиерей о. Матфей (+1857 г.). Старица Евпраксия (+ 1828 г. ),игумения Староладожского Успенского монастыря, великая молитвенница, повелевавшая зверьми... Игуменья Феофания (Готовцева. (+1866 г.), основательница Новодевичьего монастыря в С.-Петербурге. Схимонах Амфилохий (1740— 1865 г.г.), восстановитель Реконской пустыни под Тихвином, носивший тяжкие вериги, питавшийся гнилыми корками хлеба, древесной корой, мхом и кореньями. Пелагея Ивановна (+ 1884 г.), юродивая Дивеевская, благословенная на подвиг преподобным Серафимом. Паша, юродивая Саровская, с которой беседовали государь и государыня и которая прорекла о приближении японской войны и рождении наследника цесаревича Алексея Николаевича. Старец Варнава (+1906 г.) Гефсиманский, построивший женский Выксенский монастырь Нижегородской губернии. Алексий Зосимовский, недавно скончавшийся. Алексий Голосеевский (под Киевом), отроком исцеленный митрополитом Киевским Филаретом, за проскомидией чудесно извещенный Свыше о мученической смерти императора Александра II, предсказавший грядущую революцию и гонение на православие перед своей кончиной в январе 1917 года... Отец Иоанн Кронштадтский (+1908 г.)... Вся жизнь последнего была полна самоотверженной и непрерывной благотворительности и христианской, пастырской помощи несчастным, душевно и телесно страждущим. Он был великим праведником, всероссийским молитвенником, истинным евангельским врачем.
       Простой народ и исключительные личности из других кругов шли к этим подвижникам, искали у них врачеваний, совершали паломничества в монастыри и в святые места. Французский писатель Лоти писал, что он только тогда понял, что представляет собой истинная вера, когда увидел русских паломников, молившихся в Иерусалиме. Народу нужны были духовные пастыри. "Воля и решимость ослабли у людей, а сомнения поэтому одолевают,— объяснял однажды старец Варнава.— Если человек по своему складу верующий, то в случаях подобных сомнений он естественно призывает себе в молитве Божественную помощь и поддержку. Будучи, однако, не в силах побороть свои сомнения, он слагает в душе свою решимость подчиниться указанию избранного себе в духовные руководители лица, полагаясь на то, что этим путем Господь и укажет ему наилучшее решение. Конечно я, многогрешный, не считаю себя провозгласителем воли Всевышнего; постоянно напоминаю обращающимся ко мне о своем ничтожестве. Но, по глубокому моему убеждению, не смею уклоняться от посильной помощи в сомнениях сущим и, благословясь, отвечаю на все вопросы так, как душа и сердце мои чуят. И должен свидетельствовать, что люди, выслушавшие неприятные, а иногда и тяжелые для них ответы, впоследствии говорили мне, что они все же уходили с чувством облегчения и пониманием снятой с их плеч обузы”.
       От первых дней христианства и до века нынешнего непрерывной цепью — как мы видели из приведенного выше, далеко не полного перечня,— благодатно связывали подвижники Русь прошлую с настоящей. Но увы, за последнее столетие уменьшалось число духовно зрячих людей. Пелена все сильнее застилала глаза и все меньшее число людей внимало призывам тех иерархов, которые, видя надвигавшееся бедствие, подобно епископу Иоанну Выборгскому, впоследствии Смоленскому, восклицали (в 1866 г.):
       "Не кажется ли вам, не может ли прийти мысль всякому строгому наблюдателю, если посмотреть вокруг себя серьезно, что жизнь наша как будто сдвинулась с вековых религиозных и нравственных оснований и в разладе с народною верою и совестью, с отечественною любовью и правдою, при нашей внутренней несостоятельности идет будто невесть куда без разумных убеждений и сознательно верных стремлений? Но это было бы ужасно. Народ! Помни Бога”.
       Немало было и архипастырей, которые хотя мероприятиями императора Петра Великого и были отодвинуты от влияния на государственно-общественную жизнь, но все же идейно — проповедями и печатными произведениями — будили в народе сознание истинного отечестволюбия, показывая вместе с тем примеры благочестивой жизни. Митрополит Московский Платон, борец против масонства и его детища либерализма. Митрополит Филарет Московский (+1867 г.), 46 лет состоявший в этом сане, творец катехизиса, составитель манифестов о передаче права престолонаследия Николаю Павловичу и об освобождении крестьян. Митрополит Филарет Киевский (+1857 г.), подвижник, воплощение доброты, близкий к старцам Оптиной пустыни. Иннокентий (+1819 г.), епископ Пензенский, мужественно боровшийся с так называемым "духовным христианством”, модным в тогдашнем высшем обществе; сохранивший нетление, почитаемый давно за святого. Антоний (+1846 г.), архиепископ Воронежский и Задонский, являвшийся в миру живым напоминанием о заповедях Христовых, называвший себя "служкой святителя Митрофана”, святые мощи которого при нем и были прославлены. Мелетий (+1840 г.), архиепископ Харьковский и Ахтырский, нетленно почивающий в гробу. Евфимий, епископ Саратовский, и Михаил, епископ Уфимский, скончавшиеся в 50-х годах. Антоний (+1870 г.), архиепископ Казанский. Макарий (+1882 г.), митрополит Московский, составитель истории Церкви. Иосиф (+1892 г.), архиепископ Воронежский и Задонский. Феофан (+1891 г.), епископ Тамбовский, глубокий почитатель святителя Тихона и продолжатель его назидательного дела по духовному возрождению русского народа, 28 лет пробывший затем в затворе в Вышенской обители и оттуда поучавший многие тысячи обращавшихся к нему за советами людей. Иннокентий, архиепископ Херсонский, проповедник идеи православной монархии. Игнатий, архиепископ Воронежский и Задонский, написавший обоснование таинства священного миропомазания царей. Димитрий, архиепископ Херсонский. Иоанн, епископ Выборгский, затем Смоленский. Никанор, архиепископ Херсонский, борец с лжеучениями гр. Льва Толстого. Макарий, просветитель Алтая, впоследствии митрополит Московский, недавно скончавшийся. Антоний, митрополит Киевский и Галицкий, ныне здравствующий, ученики и постриженники коего украшают и спасают русскую Церковь.
       "Что такое благочестивый царь для благочестивого царства? — говорил архиепископ Иннокентий Херсонский.— Посмотрите на великое царство вселенной! Взойдет на небо солнце, и все радуется, животворится, возрастает и укрепляется, цветет и плодотворит.
       Сокроется солнце на западе, и всюду мрак и темнота, все предается бездействию и сну. Покроется солнце облаками — и все приемлет унылый и мрачный вид,— не так ясно и не так отрадно, не то небо и не та земля. Что боговозженное солнце для природы, то богодарованный царь для своего царства. Призирает светлое око царя — и иссушаются слезы, утоляются вздохи, ободряются труды, оживляется мужество. Простирается щедрая десница царя — и облегчаются бедствия, восполняются лишения, награждаются заслуги, увенчиваются подвиги. Исходит царственное слово — и все приводится в стройный чин и порядок, все возбуждается к деятельности, всему указуется свое назначение и место”.
       "Самодержавием Россия стоит твердо. Царь есть глава и душа царства... Благо народу и государству, в котором всеобщим светлым средоточием стоит царь, свободно ограничивающий свое самодержавие волей Отца Небесного”,— поучал Филарет, митрополит Московский.
       Как много духовной красоты в обмене стихами между митрополитом Филаретом Московским и Пушкиным, в итоге чего великий поэт смиренно поклонился владыке митрополиту.
       В часы уныния Александр Сергеевич Пушкин написал следующее стихотворение:
      
       Дар напрасный, дар случайный
        Жизнь, зачем ты мне дана?
        Иль зачем судьбою тайно
        Ты на казнь осуждена?
       Кто меня враждебной властью
       Из ничтожества воззвал,
       Душу мне наполнил страстью,
        Ум сомненьем взволновал?...
       Цели нет передо мною,
       Сердце пусто, празден ум,
        И томит меня тоскою
       Однозвучный жизни шум.
       Митрополит Филарет так ответил поэту:
        Не напрасно, не случайно Жизнь судьбою мне дана;
        Не без правды ею тайно
        На печаль осуждена.
        Сам я своенравной властью
        Зло из темных бездн воззвал,
        Сам наполнил душу страстью,
        Ум сомненьем взволновал.
        Вспомнись мне, забвенный мною!
        Просияй сквозь сумрак дум —
        И созиждется Тобою
       Сердце чисто, светлый ум!
       Свое преклонение перед митрополитом Пушкин выразил вдохновенными строфами своего стихотворения "Стансы”:
       В часы забав иль праздной скуки,
       Бывало, лире я моей
       Вверял изнеженные звуки
       Безумства, лени и страстей.
       Но и тогда струны лукавой
       Невольно звон я прерывал,
       Когда твой голос величавый
       Меня внезапно поражал.
       Я лил потоки слез нежданных
       И ранам совести моей
       Твоих речей благоуханных
       Отраден чистый был елей,
       И ныне с высоты духовной
       Мне руку простираешь ты,
       И силой кроткой и любовной
       Смиряешь буйные мечты.
       Твоим огнем душа согрета,
       Отвергла мрак земных сует,
       И внемлет арфе Филарета
       В священном ужасе поэт.
       Но сколь немногие из тогдашнего образованного общества способны были понять чувства великого иерарха и великого писателя...
       Господь Бог чудесными проявлениями Своей милости звал русских людей к исправлению, к возвращению на истинные пути. Просияли чудесами иконы Божией Матери: Черниговская в пещерной церкви Гефсиманского скита; Козелыцанская в имении графа Капниста в Полтавской губернии (праздник 21 февраля (6 марта); Всех скорбящих Радость, вблизи Стеклянного завода в Петрограде (24 октября (6 ноября). Наконец, 8 марта 1898 года чудесно спасена была икона Курской Божией Матери. В два часа ночи вся братия Курского Знаменского монастыря была разбужена страшным ударом, некоторые были сброшены с постели. Когда преосвященный Ювеналий и братия проникли в полный едкого дыма и гари храм, то им и прибывшим за ними властям представилась потрясающая картина. По всему собору были разбросаны доски и разбитые стекла, выпавшие, как оказалось, из верхних окон купола с 15-саженной высоты. Северная массивная дверь собора была вся разбита и выперта даже наружу. Стенная живопись и алебастр были попорчены. Но более всего была повреждена та северная ниша, где находилась чудотворная икона. Ниша вся была поломана, внутренние золоченые стенки ее и колонны были обожжены и выдвинуты наружу; все лепные работы и лампады далеко отброшены в сторону, железная решетка, находившаяся у подножия иконы, была сорвана. И несмотря на то, что взрывчатый снаряд такой большой силы был, несомненно, положен у самого подножия иконы, шестисотлетняя святыня — чудотворный образ Знамения Божией Матери — остался целым и невредимым. Икона только сдвинута была чуть-чуть влево в кивоте, да и у ризы венец закопчен был дымом. Но и этим чудесам не внимало русское общество.