В деле воспитания недостаточно того, чтобы передать детям правила благонравия или приучать их к внешнему благоприличию, – хотя добро и это, – недостаточно сделать их набожными; ибо и самая искренняя набожность не будет прочна, если она явилась в детях только как плод подражания своим родителям или воспитателям, хотя заслуживает похвалы и сия благопокорливость.

Наравне с вождями заботу о нравственности имел Алексей Максимович. И потому не случайно с его отнюдь не легкой руки чудный инструмент – гитара – оказался под запретом на недобрые четыре десятка лет. А вся петрушка в том, что Алексей Максимович как то ненароком, походя обмолвился, что, мол, гитара – инструмент исключительно мещанский: провинциальные страстишки, карикатурность захолустья, короче, не инструмент, а убожество. Однако обмолвился достаточно громко и, как бы это сказать, веско, что ли… Партийцы, ответственные за культуру и, само собой, за воспитание граждан, его, «Буревестника», глас услышали. А и впрямь, где в переборах струн и романсах всепобеждающая поступь пролетариата? В изголовье держали эти убежденные партийцы ленинские «труды» о роли искусства. Не сомневались в необходимости, а главное, полезности подчинения искусства указаниям великого вождя.

Его обожали и представители императорского дома, и простая публика, но свои дни этот великий мастер, родоначальник критического реализма в русской живописи, закончил в психиатрической лечебнице... В одиннадцатилетнем возрасте Павел был определен в Первый Московский кадетский корпус. Он оказался одаренным учеником, ему легко давались математика и химия, покорились немецкий и французский языки. Наставники хвалили его голос и музыкальный слух (Федотов стал солистом-тенором в хоре корпусных певчих) и, конечно, отмечали способности юноши к рисованию. Когда окончил обучение, его имя занесли на мраморную доску в актовом зале. В звании прапорщика молодой человек был направлен в Петербург в лейб-гвардии Финляндский полк. Интерес к рисованию не угас. В автобиографии Павел Андреевич живописал: «Вот теперь пустой вид перед окнами был первым опытом передразнивать натуру; дальше карандаш задел прохожих; а потом, упросив одного из снисходительных товарищей посидеть смирно, срисовав его похоже, возбудил у других уже собственное желание посидеть смирно; опять похоже, потом опять — и вот начали уже говорить, что всегда делает похоже. Самолюбие подстрекнулось, а близкое соседство на Васильевском острове Академии и лейб-гвардии Финляндского полка, в котором служил, дало возможность походить иногда в свободные дни в вечерние рисовальные классы Академии поучиться».

Его обожали и представители императорского дома, и простая публика, но свои дни этот великий мастер, родоначальник критического реализма в русской живописи, закончил в психиатрической лечебнице... В одиннадцатилетнем возрасте Павел был определен в Первый Московский кадетский корпус. Он оказался одаренным учеником, ему легко давались математика и химия, покорились немецкий и французский языки. Наставники хвалили его голос и музыкальный слух (Федотов стал солистом-тенором в хоре корпусных певчих) и, конечно, отмечали способности юноши к рисованию. Когда окончил обучение, его имя занесли на мраморную доску в актовом зале. В звании прапорщика молодой человек был направлен в Петербург в лейб-гвардии Финляндский полк. Интерес к рисованию не угас. В автобиографии Павел Андреевич живописал: «Вот теперь пустой вид перед окнами был первым опытом передразнивать натуру; дальше карандаш задел прохожих; а потом, упросив одного из снисходительных товарищей посидеть смирно, срисовав его похоже, возбудил у других уже собственное желание посидеть смирно; опять похоже, потом опять — и вот начали уже говорить, что всегда делает похоже. Самолюбие подстрекнулось, а близкое соседство на Васильевском острове Академии и лейб-гвардии Финляндского полка, в котором служил, дало возможность походить иногда в свободные дни в вечерние рисовальные классы Академии поучиться».

Я написал заголовок и задумался. Да полно. Точно ли существует еще русская женщина. Точно ли есть прекрасное, нежное существо, мать, жена, невеста, сестра, любовница, которое незаметно, но верно направляет мужчину на путь красоты, благородства и чести… Точно ли есть и у нас свои Жанры д'Арк, пылающие страстной любовью к родине, могущие вести народные толпы к победе и славе…

— Гоголь — тоже ренегат, — угрюмо сказал Бутько. Дискуссия была и ненужной и безнадежной... Бутько — тоже один из «мучеников идеи», из тех, кто во имя идеи подставляет свою голову, а о чужих уж и говорить не стоит. Но Бутько ещё не дошел до чекалинского прозрения. Ему ещё не случалось быть победителем, и для него грядущая самостийность, — такой же рай земной, каким в свое время была для Чекалина «победа трудящихся классов».

...

В 1880–1887 гг. в той же Академии проходил обучение выпускник хедера Моисей Львович (Мойше Лейбович) Маймон (1860–1924), получивший золотую медаль за дипломную работу «Смерть Иоанна Грозного». Известны последующие его работы: «Александр I у Серафима Саровского» (1904), «Иван Грозный» (1911). Эти полотна были данью обстоятельствам, о которых он сам писал в 1901 г.: «…Разве просвещенный интеллигент повесит у себя еврейского пахаря в ермолке, в талесе котон и развевающихся по ветру цицес […]? Ведь это, Боже сохрани, не только перед гостьми, но даже перед прислугою стыдно станет, если увидят на стене такой позор; ведь, избавь Боже, могут подумать, что он имеет какое-то отношение к этому пейсатому пахарю» [29].

Откуда было знать генеральному секретарю, что ждет его и страну в 1941 и 1942 гг. Недаром всякое упоминание о первых 13 месяцах войны окажется под фактическим запретом во все послевоенное житие Сталина. Даст он объяснения в своей скромной работе «О Великой Отечественной войне советского народа» – и всякий разговор о том прекратит. Страну завалили брошюрами этой работы. Школьников и студентов заставляли ее учить наизусть и спрашивали на экзаменах – ведь в ней четкий, исчерпывающий анализ событий! Ни тебе героической обороны Брестской крепости (народ слыхом не слыхивал тогда о такой) или там Киева, Таллинна, «белорусского Мадрида» Могилева… – да вообще ничего не было! Ни гигантских кровавых котлов под Киевом, Вязьмой, Харьковом – слов даже таких нельзя было произнести, ибо любые слова тут шли в хулу генералиссимуса (в лучшем случае навешивали лет десять лагерей). Упаси Боже, не было ни этих событий, ни городов в осаде, ни миллионов пленных. Вспомните, при Николае Втором в первую мировую войну Россия пленными потеряла 3 млн. 911 тыс. 100 человек – так это при царе! А мы? Мы то еще поболе! Неувязка и есть. Просматривались лишь согласно начертаниям вождя вероломное нападение гитлеровской Германии и обдуманная активная оборона на изматывание врага – и все. Никаких церемоний по круглым датам или там фильмов, памятников – ничего этого не было, кроме праздника Девятого мая, сухого, деловитого, без фанфар и речей. Станется с людишек и того, что перемогли злодея. Потому что не мог терпеть алмазный вождь даже касательного упоминания событий первых тринадцати месяцев войны. Да какой же войны?.. Мясорубки! Он то не заблуждался в своих запретах и тягучем молчании: это его позор, и падение, и великая, несмываемая вина перед Россией – сколько ни суждено ей стоять. И стыла молчанием официальная власть – в единое повязана со своим алмазным повелителем. Стыла молчанием до середины 50 х годов, покуда еретичный генсек Хрущев не всколыхнул память о тех огненных месяцах. И сразу прорвало: и очевидцы, и участники, и прочие свидетели на экранах телевизоров, и фильмы, и книги, и мемуары, и, наконец, эти самые памятники… Благодарная Россия… Вряд ли будет преувеличением предположить, что из 20 млн. погибших на совести Сталина не просто немалая часть, а почти все, то есть загублены они, эти люди, не столько хищническим напором немцев, сколько из за глупости, преступности в подготовке и ведении войны – значит, Сталиным. Ибо он определял каждый шаг и каждое слово подневольных ему граждан огромной страны.

Изданный в Киеве в 2012 году военный (1914 – 1917) фотоальбом генерала графа Фёдора Артуровича Келлера стал богатейшим источником сведений не только об участниках Великой войны (первой мировой), но и о самых близких офицерах, окружавших легендарного командира. Очевидно тех, кого Фёдор Артурович мог бы назвать друзьями. В каноне Покаянном, читаемом в обязательном порядке каждым православным христианином при подготовке ко Святому Причастию, в Песни 8 есть напоминание о том, что мы веруем в Суд Божий. И тогда «вси во своем чину станут, старии и младии, владыки и князи, девы и священницы; где обрящуся аз?». Эти покаянные слова и вопрос - «где же я окажусь?» - призывают православного христианина непременно исследовать и своё родословие, чтобы молиться о предках и, возможно, более глубоко осознать свои собственные грехи.

Дело воспитания детей начинается в семье и продолжается в школе; детей, испорченных дурным воспитанием в семье, трудно исправить даже в благоустроенной школе; с другой стороны – благовоспитанные дети и юноши, поступившие в учебное заведение, могут испортиться, если попадут под влияние дурной среды.

Я думаю, что наш журнал, «Кадетская Перекличка», преследует две основных цели: писать о том кем мы были и кем стали. Для истории русского народа в ее любом издании, будь то советская энциклопедия или нормальная энциклопедия русского языка под литерой К — будет значиться термин «кадет» и производное от него — Кадетские Корпуса. Для серьезных историков конечно найдутся все данные об основании, развитии и совершенстве достигнутом этими учебными заведениями, особенно под управлением незабвенного Великого Князя Константина Константиновича, но история корпусов не будет полна если в ней не найдется матерьялов для последней, поразительной главы относящейся к деятельности зарубежных корпусов.

3 июля (по новому стилю) 1790 года состоялось Выборгское сражение между военными флотами России и Швеции. Эта баталия стала крупнейшей из всех, когда-либо имевших место в балтийских водах, и одной из масштабнейших и самых значимых морских битв в XVIII веке. Она дала повод Фреду Джейну — первому редактору ежегодного английского справочника «Джейн» — назвать Выборгское сражение «Трафальгаром Балтики». Статья «Армейского стандарта» — о победе русских моряков и о том, почему она получила такое образное наименование.

Еще недавно, в октябре месяце, наша красная власть, во имя коммунизма захватившая Россию, отпраздновала свой пятилетний юбилей. Были парадные спектакли, были народные зрелища, были манифестации с красными знаменами, были торжественные шествия тысяч учащихся, были ослепительная иллюминация, на которые не жалели электричества, были внушительные парады, где вновь подтянутые дисциплиной и на диво вымуштрованные полки маршировали перед товарищем Троцким, на зависть и восхищение иностранных гостей, приезжих членов Коминтерна. И пели громовыми раскатами медные трубы «Интернационал» на страх «старому миру» и всем врагам Русской Социалистической Федеративной Рабоче-Крестьянской Республики. И все это было во имя коммунизма. Не было только одного на этом юбилее, — самого коммунизма. Почему ж его не было? Потому что он умер.

7 июля 1927 года в Севастопольский городской Совет поступило письмо следующего содержания: "Административный отдел Севастопольского районного исполнительного комитета просит назначить комиссию с представителями Административного отдела и Военно-исторического музея на предмет осмотра и изъятия замурованных гробов в полу Владимирского собора. Местная Советская власть устраняет или обязует соответствующих лиц устранить из храмов и других молитвенных домов, составляющих народное достояние, все предметы, оскорбляющие революционное чувство трудящихся масс, как-то: мраморные или иные доски и надписи на стенах и богослужебных предметах, произведенные в целях увековечения в памяти каких бы то ни было лиц, принадлежащих членам низверженной народом династии и ее приспешников".

Уровень понимания народом своей государственности сошелся с необходимостью предельного террора после семнадцатого года. Иначе этот народ в колесницу социализма впрячь не удалось бы, и не столько впрячь (он, в общем, охотно впрягся в Октябре семнадцатого), сколько гнать десятилетиями впряженным в бесконечно тяжелую фуру государственной поклажи – насильственного социализма. Прекрати, останови принуждение – и весь этот костоправный социализм истает, развеется в дым… Поэтому кровавый вождь, Хозяин, явился требованием момента. И это должен был быть непременно кровавый вождь – другим способом привести общество к заданным отношениям в экономике было невозможно. Не просто Хозяин, а кроваво‑жестокий, бездушный мучитель, изверг. Не случайно они все явились, как по зову: дзержинские, лацисы, ягоды, берии, молотовы, Ждановы, Кагановичи, Сталины… Все материализовались в назначенную минуту, для назначенных ролей. Полуграмотные насильники‑фанатики, растлители душ, циники. Разрушители русской государственности, губители русской культуры (соответственно – губители культуры и государственности и всех других народов, составлявших Советский Союз). Сапоги, погоны, сверкающие ордена, социалистические агитки с высшими премиями за «шедевры искусства», смрад от всей жизни… Черепа, нафаршированные догмами о целительности насилия – лагерей, расправ, казарм… Идиотизм «ученых», копающихся в горах трупов среди разрушенной жизни целого народа, невиданного одичания душ и пытающихся отыскать в этом смысл… Изуро‑дованность сознания народа, обреченного снова и снова тащить этот воз социализма. Какое Куликово поле нужно, чтобы освободиться от этого ига? И есть ли такое поле на Руси?..

Пойдем дальше по руководственному пути воспитания детей. Вот для вас, родители, настало время отдавать ваше дитя в школу и юношу вашего в учебное заведение. – Куда отдавать? Есть два рода школ. В одних школах на первом месте стоит Закон Божий. Там ему отводится лучшее место и время. Там учат молитвам, но так, что в то же время учитель сам молится и старается передать питомцам не одну букву, но и дух молитвенный. Там день и час учебный начинается чтением утренних молитв и Святого Евангелия. Там увидите детей, часто ограждающих себя крестным знамением и тем приобретающих твердый навык в этом святом обычае, во многих семьях, к сожалению, ныне оставленном. Там следят за поведением питомца и не допускают ни одного проступка без замечания, вразумления и исправления. Там всюду проводится дух церковности, дух благочестия, возможного для детей; там церковному и духовно-нравственному пению отдается довольно времени. После каждого урока посвящается хотя две или три минуты этому полезному, назидательному и для детей приятному занятию. Там водят детей в церковь на всякую службу, и родители услышат там участие их в пении или чтении. Там эта детская паства стоит под наблюдательным взором того же пастыря, который управляет паствою и взрослых.

Я родился 12 ноября 1893 года в городе Ревеле на Нарвской улице, дом № 21 (кажется), впоследствии там помещалась почта. Часа своего рождения не знаю, да это неважно, под конец своей жизни гороскопа составлять не собираюсь. Мой отец, Сергей Константинович, кончил Пажеский корпус фельдфебелем в 1872 году, был записан на Мраморную доску как окончивший первым. На Пасху Государь Александр II подарил ему яйцо Императорского Фарфорового завода, на котором была написана икона Св. великомученика Георгия Победоносца, пожелав отцу заслужить этот орден доблестной службой Российскому Царю. Отец получил орден Георгия IV степени за бои под Мукденом 22-27 февраля 1905 года.

Быстрое разрешение, к которому идут события на ближнем Востоке, говорит нам, что настало время рассеять тот туман обычной красной лжи, которым Ленинская власть окутывает все происходящее на свете, и показать глазам наших русских братьев настоящую, неприкрашенную правду относительно событий в Турции и во всем мусульманском мире. Проследим в коротких словах, что творилось в мусульманском мире в последние годы. Когда окончилась Великая Война, то на Турцию, которая воевала на стороне немцев, союзнами державами Антанты был наложен тяжелый и унизительный мир, по которому она теряла в пользу Греции почти все свои владения в Европе на юге Балканского полуострова (кроме клочка земли под самым Константинополем) и большую часть своих владений в Азии, из которых некоторые (Палестина, Аравия, Месопотамия и Сирия) попали в прямое или замаскированное владение Франции или Англии, а другие (значительная часть Малой Азии) были отданы Греции.

Большинство отрядов повстанцев соблюдали восточные религиозно-мистические ритуалы, занимались физическими упражнениями (цюань), напоминавшими кулачный бой, за что впоследствии и были прозваны европейцами "боксерами", а восстание – Боксерским. Они начали убивать всех европейцев без разбора, ибо для них было ненавистным все европейское, в том числе и христианская вера, которую им несли далеко не всегда уважительно европейские миссионеры. Поэтому в мае 1900 г. начались повсеместные погромы христианских храмов, ненависть "боксеров" обратилась и против крещеных китайцев.