Весь девятнадцатый вѣкъ былъ послѣднимъ этапомъ идеологическаго штурма противъ православной русской державы. Всякая же интенсивная мысль имѣетъ свою нравственную си­лу, а потому всѣ главныя мысли, которыми жила въ большин­ствѣ своемъ отшедшая отъ Церкви мыслящая интеллигенція, не могла не выразиться въ жизнь. И она выразилась въ страшную Русскую революцію, въ уничтоженіи благодатнаго русскаго государства, а за нимъ и въ сокрушеніи большинства христіанскихъ монархій Европы. Такъ какъ Русская монархія несомнѣнно стоитъ въ центрѣ вниманія всѣхъ разрушитель­ныхъ силъ міра, то мы и хотимъ очень бѣгло обратить ваше вниманіе на духовные процессы въ нашей странѣ въ періодъ XIX вѣка.

Весь девятнадцатый вѣкъ былъ послѣднимъ этапомъ идеологическаго штурма противъ православной русской державы. Всякая же интенсивная мысль имѣетъ свою нравственную си­лу, а потому всѣ главныя мысли, которыми жила въ большин­ствѣ своемъ отшедшая отъ Церкви мыслящая интеллигенція, не могла не выразиться въ жизнь. И она выразилась въ страшную Русскую революцію, въ уничтоженіи благодатнаго русскаго государства, а за нимъ и въ сокрушеніи большинства христіанскихъ монархій Европы. Такъ какъ Русская монархія несомнѣнно стоитъ въ центрѣ вниманія всѣхъ разрушитель­ныхъ силъ міра, то мы и хотимъ очень бѣгло обратить ваше вниманіе на духовные процессы въ нашей странѣ въ періодъ XIX вѣка.

А это что? Чернеют пни?.. Нет, это люди! Голые. Мертвые… мерзлые люди… везде… вокруг… самые невероятные позы, из-под снега торчат колени, руки, ноги, головы… спины. Пошли дальше по снежной целине… все гуще трупов под снегом, под ногами… друг на друге… – Стой! Яма глубокая, снегом засыпанная… длинная яма – ров. – Слушай команду: всё собрать, снести в захоронение! Гробовая тишина. Никто не шевельнулся. – А ну, давай! – щелкнули затворы. – Управитесь к обеду – каждому двойную пайку! И премиальные!.. Управились к вечеру. Сравняли яму… Оставили так… Растает, потом засыпят… Другим штрафникам работа будет…

Князь Мадатов был одним из тех ярких представителей закавказских народов, благодаря которым на территории Закавказья и Кавказа укреплялась российская власть не только силой оружия. Он с храбростью защищал свою новую родину от любых врагов, которые посягали на ее территорию. Несмотря на все трудности в его офицерской жизни, он с гордостью носил имя российского офицера.

Барабанная дробь в дверях сборного зала, треск распахиваемых дверей, стук винтовок, что ставил седьмой класс в пирамиды,- оторвал нас от рассказов Кольдевина. В эти "пустые" часы незаметно и глубоко накладывал в наши сердца наш старый ротный командир ту чистую, жертвенную любовь к солдату, что пронесли через всю жизнь, многие через три войны, через много испытаний и искушений до самой революции. Рассказы Кольдевина были об армии, на чьих знаменах многовековою славою горели слова "за Веру, Царя и Отечество". Он говорил нам о людях, кто "веру и верность" почитал выше жизни. Он рассказывал нам о великой России и ее победоносной армии. И все мы, двадцать три его слушателя, запоминали их и несли как некий светоч через всю жизнь. Многие уже унесли и в могилу. Донесем и мы, оставшиеся, до могилы, как нетленную святыню чести, долга и доблести.

1829 год стал для России годом завершения одной из успешнейших войн, принесшей как приращение территории империи, так и давшей избавление от Османского террора ряду балканских народов. Это была не обычная для тех времен война империй из‑за территорий или сфер влияния, а один из первых геополитических конфликтов, напоминающих современные, где интересы народов, государств, религий и культур переплетаются и пересекаются.

Мы никогда не забудем замечательное явление, которое наблюдали во время молебна, который отец Исмаил служил перед иконой Божией Матери "Утоли моя печали". Когда он читал евангелие, у нас на глазах вокруг его головы, как сияние, появилось маленькое розовое облако. Это было незадолго до его ареста и мученической смерти в 1937 году. Не менее впечатляющим не только для нас, но и для многих других в церкви был случай прозорливости этого замечательного священника. Человек, который жил в двадцати километрах оттуда, никогда не приходил в нашу церковь, хотя слышал об этом исключительном священнике, привлекающем к себе людей. В воскресный день он решил проверить слухи и пришел в конце литургии, встал в толпе верующих и услышал, как отец Исмаил говорит: "Ну, спасибо тебе, раб Божий Петр, что молишься за меня", и увидел, что тот посмотрел в его сторону. Того человека действительно звали Петром, и это так его поразило, что с того дня он стал постоянным прихожанином этой церкви и близким отцу Исмаилу человеком.

Старая пословица одного из старейших в мире народов о том деле, которому мы сейчас полагаем начало молитвой, выражается так: «Ученье в молодости – резьба на камне, а в старости – черчение на песке». Без сомнения, вы хорошо понимаете, какая мысль выражена в этих глубоких и остроумных словах и как она применима к нашему настоящему положению; без сомнения, вы хорошо понимаете, что нужно воспользоваться временем весны вашей жизни и отдаться учению всецело и безраздельно, приступить к нему с настроением серьезным, относиться к нему вдумчиво, приложить к нему все старание.

Деление людей на партии неизбежно; ибо всюду, где люди думают, — обнаруживается и разногласие, и единомыслие, а объединение единомышленников дает им умственную уверенность и увеличивает их силы в борьбе. Но дух политической партийности всегда ядовит и разлагающ. Сущность его состоит в том, что люди — из честолюбия посягают на власть; ставят часть выше целого; создают атмосферу разлагающей нетерпимости; обращаются в борьбе к самым дурным средствам; становятся зловредными демагогами; превращают партийную программу в критерий добра и зла. Этим духом заражаются одинаково — как левые партии, так и правые.

Как отмечают участники и свидетели тех событий, участие в подавлении восстания белых имело огромное моральное значение. По свидетельству полковника Капнина, достаточно было присутствия в болгарском отряде на северо-западе хотя бы горстки русских, как народная молва раздувала их численность до батальона, а то и до полка, следствием чего являлся отказ целых сел поддержать восстание. Известно также, что одно только появление юнкеров Сергиевского артиллерийского училища в южном районе Велико-Тырново удержало испугавшихся «врангелевцев» крестьян от бунта.

Меня выводят во двор. По пути я глянул в зеркало — раздутая сторона лица, запыленная физиономия, растрепанные волосы, — не узнаю себя: чучело какое-то. Во дворе два красноармейца охраняют трех. Кто же это? Один в нижнем белье, босиком, да ведь это же мой Волков! А другой — в грязной гимнастерке, в рваных штанах, на ногах рваные ботинки — наш солдат. Третий — бывший красноармеец, в той же одежде, в которой и был. Это тоже наш солдат. Была одежда у него неказистая, видно, никто не польстился. Все лицо избито, из ушей течет кровь, которую он изредка вытирает рукавом. Стоим молча. Не видно ни нашего кучера, ни вольнопера.

Первые массовые аресты скаутов начались в 1926 году, после того как 5-й съезд комсомола (октябрь 1922 г.) принял решение об окончательном искоренении в СССР скаутского движения.

Умереть было бы легче… Легче, чем вынести то, что пришлось пережить этой зимой, самой страшной из всех московских зим последней поры. Кто не переживший этого поймёт? Поймёт, что значит видеть, как день за днём умирает рядом с тобой самое дорогое тебе существо, невинный ребёнок, который никому не сделал зла? Видеть мучения его и не мочь облегчить? Почему она, старуха, никогда не отличавшаяся чрезмерным здоровьем, пережила все эти зимы и до сих пор жива, и даже имеет силы, чтобы время от времени ходить и торговать на ненавистную Сухаревку? По-че-му?..

58-я статья, 10 лет – «враг народа»… Такие быстро теряли надежду и никогда не подумывали о побеге. «Побег? Как? Куда?» Выпусти такого за зону – иди, мол, куда хочешь! – вернется обратно и погибнет. И гибли. К тяжелому физическому труду неприспособленные, слабые здоровьем, легко ранимые духовно, в жутких лагерных условиях гибли лучшие умы и таланты русской интеллигенции.

Почему-то наша интеллигенция всегда хорошего мнения о себе. Если что-то в Отечестве идёт не так, то тут же выплывает ответчик – Кремль или безымянные «они», от которых весь вред. Миф о том, что интеллигенция, как жена Цезаря, чиста и невинна, нашёл себе место и сегодня. Победа в революции 1991 года поставила победителей над правительством, над президентом, над государством. Отныне журналисты, как сказал один из них, могли ногой открывать Спасские ворота. Из слабых и подвластных они переквалифицировались в сильных и властвующих, как, впрочем, и бывшие завлабы, диссиденты, священники и нижние чины ЦК КПСС. Вместе с ростом «прав» росло и благосостояние интеллигентской верхушки. Если в СССР самыми оплачиваемыми категориями были полярники, лётчики, шахтёры и академики, то теперь больше всех зарабатывали обозреватели телевидения и газет. Эта близость к большим деньгам, которую ощутили и интеллектуалы, двинувшие во власть, весьма скоро начала влиять и на их самоощущение, и на то, что они говорят и пишут. Начала богатеть и церковь. Недалеко от неё ушли и «избранники народа», с яростью бьющиеся за свои привилегии и заваливающие законы, которые могли бы дать хоть какое-то послабление бедным.

Русская эмиграция в Финляндии и схожа с эмиграцией в других европейских странах, и существенно от нее отличается. Схожа скудностью быта, но богатством жизни культурной, различна малочисленностью и нежелательностью самого своего присутствия в недавно обретшей независимость стране, чему, впрочем, есть свое пояснение. На протяжении почти ста лет существования в составе Российской империи Финляндия не причиняла ни беспокойства, ни неудовольствия российским властям, члены Императорского Дома же с удовольствием и подолгу отдыхали в Финляндии.

Казачья «самостийность», самостоятельность казачьих областей, создание отдельного государства "Юго-Восточного союза", или совсем не подчиненного России, или входящего в федерацию государств, ее образующих, как самостоятельное самоуправляемое целое, неправда ли, как все это дико звучит? Мы слышим об этом с самой революции. Уже во времена атамана Каледина зародилась мысль об отделении от России и самостоятельной жизни «по-своему», "по-казачьему". Казачья газета, выходящая в Болгарии, в Софии. "Казачье слово" в третьем номере от 30 ноября 1921 года в передовой статье "Кто виноват?" объясняет причины стремления казаков к отделению от России. Ни в Русских головах, однако, ни в головах настоящих крепких казаков эта мысль не умещается. Ехал, ехал по Воронежским, Тамбовским или Саратовским степям, проехал станцию Чертково, "стой!" — таможня, "подавай пропуски, визы, подавай багаж для осмотра" — "юго-восточная республика"… Граница, пограничная стража, засеки, окопы… войска… Тот же Русский язык, та же вера православная, те же обычаи. Русские лица, а все чужое… иностранное, что ли?

Март 1919 года стал одним из самых кровавых в истории Симбирской губернии. «4240 повстанцев были убиты, 625 расстреляны, 6210 дезертиров и «бандитов» арестованы», - докладывал в начале апреля 1919 года глава Самарской ЧК Марк Левитин. И это только официальные данные.

Алексей Петрович назвал непосильной задачей вступать на пост главы РОВ-Союза после таких вождей, как «рыцарь-начальник и талантливый администратор» Врангель, «рыцарь-солдат и создатель Галлиполи» Кутепов, «кристально честный и глубоко преданный Родине человек и начальник, которого мы при жизни недостаточно оценили и которого, к нашему стыду, большевики оценили лучше нас» Миллер…

Не обинуясь, скажем, что сила эта – в нас и среди нас: это – религия и Божия Церковь. Здесь и источник безошибочного ведения добра и зла; здесь, в церковном исповедании, и сила авторитета, предупреждающая, подавляющая бесконечные и беспокойные блуждания мысли и чувства по распутиям и самоизмышленным теориям; здесь и побуждения, истинные и самые глубокие побуждения к одушевленному служению добру; здесь же, наконец, – и это главное, – в вере, в священных таинствах дается нам и помощь свыше, даются силы благодатные, вся божественные силы, яже к животу и благочестию (2Пет. 1:3), столь нужные нам при нашей слабости в борьбе с себялюбием, грехом и соблазном.