Под Крещение в 1919 г. батюшка отслужил всенощную, но наутро по звону к литургии в храм не пришел. Оказалось, что к нему в дом ворвалась шайка бандитов-большевиков из соседних деревень и связала его самого и всех домашних, даже детей. Их страшно мучили и пытали, на глазах у всех изнасиловали детей и матушку Лидию. Бабушка Домника Петровна умерла тут же от разрыва сердца. Детей и матушку застрелили, а батюшку, положив на пол, раздавили дверью.

Детство мое было безоблачным. Приспело время — бабка повела меня в двухклассную станичную школу и посадила куда-то во втором или третьем ряду. Ввиду того что отец, как я сказал выше, был совершенно безличным в семье, то нас в станице называли Кузнецовыми. И вот, помню, в класс входит учитель Ефим Игнатьевич Фролов, фигурой напоминающий классического Санчо Панса, с лицом красным, как помидор, и слезящимися, заплывшими глазками. Открыв классный журнал, начинает перекличку: — Астахов. — Тут! — Не тут, а надо говорить: «я», — бубнит, слюнявя пальцы, Ефим Игнатьевич. — Черячукин. — Я! — шустро откликается бойкий мальчишка. — Келин. И, о ужас, я сижу как пришитый к скамье, и во мне холодеет сердце: «Ну какой же я Келин? Ведь я Кузнецов!..» А учитель снова: — Келин! Встать!

Ввиду увеличения численности русских войск в Приамурье и необходимости организовать обучение детей офицеров и чиновников, служивших в этом крае, 11 октября 1888 г. была открыта в Хабаровске Приготовительная Школа при Сибирском кад. корпусе. Эта Школа была 30 апреля 1900 г. переформирована в Хабаровский кадетский корпус; 16 мая 1908 г., по случаю 50- летия присоединения Приамурья и Уооурийоко-го края, по Высочайшему повелению корпус был наименован Хабаровским графа Муравьева-Амурского кад. корпусом. Корпус состоял из 4- х рот, причем в 4-ю роту входили Приготовительный и 1-й классы, каждый из 3-х отделений.

Весной 1915 года началась наступательная операция германских и австро-венгерских войск, получившая название Горлицкого прорыва – по названию местечка Горлице между Вислой и Карпатами. Не сумев потеснить русские войска в ходе зимне-весенних операций 1915 года у границ Восточной Пруссии и в Карпатах, германское командование обратило своё внимание на юго-запад, где австро-венгерская армия была уже близка к агонии.

Среди пахучих полынных степей с бесконечными шляхами, седыми курганами, покрытыми чабрецом да алыми шапочками татарника, затерялся небольшой казачий хуторок Майорский. Он входил в юрт станицы Клетской. Тут-то в 1856 году и родился мой дед Иосиф Федорович Кузнецов — дед по матери. С него начинаю потому, что он меня воспитывал. А когда-то, принимая его на широкие шершавые ладони, прадед мой, Федор Иванович, дончак с грудью Ильи Муромца, неодобрительно хмыкнул: «Ледащий казачишко будет. Кожа на ем дюже белая…» Но прадед ошибся. Вырос статный, голубоглазый казачонок, пытливо всматривающийся в окружавший его мир. Паренек тянулся к грамоте, но ни бумаги, ни карандашей в казачьем курене не было. Тогда он начал собирать свинцовые пломбы, которые иногда находил на отрезах сукна для казачьих шароваров и чекменей. Расплавив свинец, выливал через камышинки самодельные карандаши. А бумагу заменяли оструганные дощечки. Кто-то из грамотных казаков научил его азбуке. Но такое рвение к грамоте закончилось для мальчишки не лучшим образом: суровый отец, узнав, что тот научился читать, выгнал его из дома. — Ишь, сукин сын, больше батяни захотел знать! — заключил по-своему и отправил любознательного отрока в подпаски.

Он был учёным-теоретиком и экспериментатором в области строительной механики, инженером-практиком в области мостостроения и стал одним из основоположников научного подхода к строительству мостов.

Воспоминания Веры Ивановны Прохоровой (1918—2013), дочери последнего владельца трехгорной мануфактуры, преподавателя Московского Института иностранных языков им. М. Тореза (ныне Московского государственного лингвистического университета), осужденной в 1950 году по статье 58 УК РСФСР на 10 лет лишения свободы. В заключении, в Красноярском лагере, Вера Прохорова провела шесть лет.

Все мы, русские священники (а было нас в Талергофе много), немало потрудились верно просветить наш народ проповедями и наукою в церквах, в школах и в читальнях; мы старались поднять его нравственно и экономически путём отрезвления eгo, путём содержания за счёт церкви школ и бурс, основанием народных кредитных Обществ, народных домов и пожарных команд. И могу без всякого бахвальства сказать: мы подняли народ на значительно высокий культурный уровень. И теперь, когда австрийское беснование завело нас, русскую интеллигенцию, и наше будто к лучшему преобразованное простонародье сюда, мы рассчитывали заслужить себе верную дружбу от народа, чтобы совокупно терпеть, себя взаимно утешать и вместе геройски выносить все ниспадающие на нас унижения. И с изумлением увидели мы, что многие из них враждебно к нам относятся и даже досаждают нам всячески. Только малая лучшая часть наших прихожан осталась нам верною, понимая хорошо, что терпят вместе с нами за народ, за веру, за народную русскую речь, за русскую историю, за правду. Мы думали себе, что наши селяне и мещане действительно уже просвещены, a теперь тут оказалось, что в сердце, в ум, в душу его просвещение ещё не проникло, a когда настали на них гонения и бедствия, то они кликнули: «Вот куда завели нас священники! Вот что вышло из привлечения нас в русские Общества и к любви к Руси! Не лучше ли было бы нам быть “украинцами”, поляками или даже жидами?! Тогда не томились бы мы в Талергофе, и никто не именовал бы нас “зрадниками” – предателями!»

Усадьба Асташово необычна тем, что построена не дворянами, а бывшим крепостным крестьянином, и сочетает в себе архитектуру изысканной загородной дачи со строительными решениями и планировкой, типичными для крестьянской избы. Находится усадьба в Чухломском уезде, который, по словам его знаменитого уроженца Александра Зиновьева, «в Костромской губернии считался самым глухим». Однако уезд был и самым зажиточным. До революции здесь насчитывалось несколько десятков усадеб, столь же богатых, как Асташово. Все они принадлежали крестьянам и стояли в их родных деревнях. ЯкорьВ XIX веке Чухломской уезд населяли отходники. Это были крестьяне, уходившие из родного села или деревни на сезонные заработки (отход). Нечерноземная и неплодородная Костромская губерния была в России по их числу одной из первых. Макарьевский уезд славился жгонами – бродячими каталями валенок. Ветлужские мужики сплавляли в Нижний Новгород лес. Молвитинцы ходили по Русскому Северу и зарабатывали художественной росписью. Ну а Галич, Солигалич и Чухлома «Питер построили» – и это не преувеличение.

Публикуем отрывок из воспоминаний Хеннинга Келера (1891-1979) - датского писателя, служившего с 1917 по 1920 годы культурным атташе Королевства Дании в Петрограде. Автор повествует об эпизоде посещения им лагеря австро-венгерских военнопленных в городе Свияжске (ныне в Зеленодольском районе Татарии), и о том, как местный совдеп установил в центре города памятник Иуде Искариоту.

В свое время советских лидеров выбирали в недрах таинственного Центрального Комитета, точно так же и имя последователя Ельцина определялось в ходе туманных интриг в президентской администрации. Сначала Путин был назначен помощником шефа кремлевской собственности Павла Бородина. Казалось, ведомство Бородина олицетворяет коррупцию в правительстве Ельцина (на момент публикации этой книги в Швейцарии продолжается следствие о деятельности Бородина). Путин, судя по всему, в темные дела вокруг реставрации Кремля не вмешивался, его конкретная задача заключалась в управлении российской собственностью за рубежом. В марте 1997 года, когда Чубайса на посту главы президентской администрации сменил Валентин Юмашев, Путин получил в структуре должность заместителя, а в июле – и первого заместителя. В новом качестве Путин возглавил Контрольную комиссию, стал аудитором президента, проверяющим работу российских губернаторов. У него выработалась репутация человека трудолюбивого и сурового. Губернаторы, до сих пор не слишком считавшиеся с Кремлем, начали побаиваться угрюмого технократа, надзиравшего за их деятельностью из Кремля.

7 января. Рождество. Власти прислали нашему бараку бельё для раздачи. На обед, ради праздника, раздают макароны с каким-то постным маслом. Священники совершили литию, после чего раздали вино, просфоры и кутью. О. Отто держит речь, все мы, без различия партии и народности, желаем друг другу всего наилучшего. Поём в радостном настроении коляды. На ужин получаем кофе, молочную белую булку и яблоки. Комиссар Тымчак приказывает людям нашего барака обслуживать 1-й, 2-й и 6-й бараки, закрытые по причине карантина. Назначаем для обслуживания тифозных бараков поляков, немцев и чехов нашего барака, и то из-за того, что они не празднуют теперь.

Главные рабочие обязанности воспитанников связаны были с двором и кухней. Двор мы подметали, чистили дорожки, осенью собирали в кучи листья и сжигали их, зимой разгребали снег и снова очищали дорожки для прогулок. Под руководством Фемиса складывали на зиму поленницу дров; кололи дрова зэки. В конце зимы в подвалах перебирали овощи, в основном картошку. Летом старших из нас брали полоть морковь, свеклу, репу на полях подсобных хозяйств НКВД. Работали там по соседству со взрослыми зэками, но их к нам не пускали. Самой трудной повинностью считалось позирование для сталинских картин художницы Жабы. Детей она писала с нас — сыновей и дочерей врагов народа и шпионов. Особенно запомнилась весна 1945 года. Для картины «Дети поздравляют товарища Сталина с Победой» Жаба из нас, козяв, выбрала нескольких ребят, в том числе и меня. По её замыслу, поздравление происходило в яблоневом саду. Нас по одному, а иногда и по двое водили в сад, росший за домом, где она жила с какой-то старой тёткой Морщиной и двумя петухами. Кур мы ни разу не видели.

Перейдем теперь к последнему акту трагедии - к Голгофе Русского флота в Бизерте, где железная воля вновь подняла Андреевский флаг и высоко держала его вплоть до октября 1924 г. Прежде чем приступить к этому описанию, необходимо сказать несколько слов о Севастопольском Морском Корпусе, так тесно связанном с судьбою Флота.

Из дневника священника Феофила Курилло

2 ноября. Дождливый и пасмурный день. Лагерные власти отнимают у интернированных деньги, вводится строжайшая цензура всех писем. Интернированных из Горлицкого и Ново-Сандецкого уездов, совершенно без основания заподозренных в государственной измене, переведут в Грацкую тюрьму. О. Тофан подвергся 8-дневному одиночному тюремному заключению в лагере за то, что продавал табак.

Мы в открытом море, на пароходе «Рио Негро», который увозит нас куда-то в неизвестнссть. Уже темно, но вое еще видны удаляющиеся огни Одессы. Пробыв некоторое время на палубе, я опустился вниз и пристроился на маленькой площадке за лестницей. Подложив свою шинель, я сел на пол, прислонившись к стене, и почувствовал усталость. За целый день ни разу не удалось присесть. Несмотря на топот ног по лестнице и гул голосов, перед моим мысленным взором стало проходить все пережитое за этот день.

Когда советские делегаты пребывали в Генуе, они делали, конечно, все, чтобы втереть очки иностранным дипломатам и корреспондентам всего мира и убедить их, что большевицкие посланцы, в сущности, такие же цивилизованные люди, как и все другие, и что режим, ими представляемый, есть такой же мирный и культурный режим, как и везде, только несправедливо оклеветанный «белогвардейской» эмиграцией.

Сегодня австрийский городок Грац – пряничный рай для туристов, знаменитый более всего тем, что именно здесь находится родина Арнольда Шварценеггера – самого известного австрийца из ныне живущих. В городке открыт музей «Железного Арни», его портреты можно встретить буквально повсюду – в том числе и на стенах театра, в котором, как говорят, играл сам Моцарт. Единственное, чего нет в Граце, – это упоминания о том, что именно здесь – вернее, в 6 километрах от центра города, там, где сейчас расположены терминалы международного аэропорта Граца, находился первый в Европе концентрационный лагерь Талергоф, созданный специально для русских. Нет ни памятника, ни мемориальной доски, ни единой строчки в путеводителях.