Какие вопли раздаются против института цензуры в России, и за рубежом вы не услышите ничего, кроме жалоб на её строгость и на ограничение прессы. Но как же может правительство действовать по-другому? Неужели, чтобы снискать милость в глазах европейской демократии, оно должно принести несчастье и разорение своей стране? Может ли вообще слишком строгий надзор за прессой оказаться таким же большим недостатком, как излишняя свобода оной, когда она очевидно пытается пробуждать вредные элементы и содействовать им?

Не видим ли ныне в России повторения того же печального явления? Не готовит ли ныне сама жизнь, не готовит ли она сознательно и намеренно, под видом служения свободе и просвещению, блудных сынов нашего времени? Не станем говорить о широком проявлении того блуда, в широком смысле этого слова, того блуда мысли, чувства, воли, который захватил столько людей и обратил в смуту ещё недавно стройное и спокойное течение нашей общественной и государственной жизни. Будем понимать слово в его буквальном значении. Ранние годы в семье родителей уже отравлены у нынешних людей открытым развратом их отцов и матерей, их раздорами, часто – разводами. В то время, когда родители, нередко уже почтенного возраста, разрешают вопросы о своей плотской любви, судятся, расходятся, предаются незаконным связям, вторично женятся и выходят замуж, – в каком положении и под какими воспитательными влияниями остаются и находятся дети не только их самих, но и дети их близких, родных, знакомых? Ведь они видят всё и начинают с детства понимать такие отношения, от которых оградила их сама природа...

И первая наша пуля и первый удар саблей будет по головам большевиков, а вторая пуля, вто­рой удар саблей будет по аген­там иностранных разведок, мечтающих стать министрами государств, независящих от москалей, но зависящих от иностранцев. Мы, малороссы, вовсе не желаем быть игрушкой в руках чуждых нам по религии и культуре панов-магистров и панов-профессоров, находя­щихся на содержании ино­странных разведок.

Вы – молоды, но в этой молодости и залог победы, и преемство нам, борцам родины, склонившимся за преполовение дней, склоняющимся уже к земле, – нам, которых губит коса смерти, нам, у которых сердце нередко отказывается биться в груди от пережитых опасностей, трудов и треволнений. Вас мало. Не смущайтесь! Не в силе Бог, а в правде. И ваша решимость, ваше мужество ободрит малодушных, тайно порадует верных, но боязливых и робких, придаст им силы и дерзновения, и вы вдруг увидите кругом себя много соработников, больше, чем вы их ожидаете.

Великолепна осень, и каждый день она приносит нам нечто великолепное. Посмотрите, какой пышный лес в своем день ото дня, меняющемся богатстве красок! Ничего подобного никогда не могло показать лето — этого золота, этого багрянца, этого красно-коричневого цвета, этой покрытой бронзой зелени, этой радостной светлой желтизны, этого несказанного переплетения и неразберихи светящихся тонов на синем фоне и в нежной игре солнечных лучей. Так что нельзя наглядеться на это несмолкающее богатство! Как будто оно хотело сказать нам: «Наслаждайтесь, люди, и учитесь; проходит все, что было; но благородное умеет проходить в благородной красоте, придавать своему увяданию вид пышного расцвета, в своем исчезновении пропеть еще и дифирамб Всевышнему». Так происходит в природе. А мы, считающие себя умными, умеем лишь тосковать и роптать?

Воспитание в обширном смысле есть, по моему мнению, то действие, посредством которого одно поколение приготовляет следующее за ним поколение к его очередной деятельности в истории народа. Воспитание в умственном и духовном смысле начинается так же рано, как и физическое. Самые первые зачатки его, передаваемые посредством слова, чувства, привычки и так далее, имеют уже бесконечное влияние на дальнейшее его развитие. Строй ума у ребенка, которого первые слова были Бог, тятя, мама, будет не таков, как у ребенка, которого первые слова были деньги, наряд или выгода. Душевный склад ребенка, который привык сопровождать своих родителей в церковь по праздникам и по воскресеньям, а иногда и в будни, будет значительно разниться от душевного склада ребенка, которого родители не знают других праздников, кроме театра, бала и картежных вечеров. Отец или мать, которые предаются восторгам радости при получении денег или житейских выгод, устраивают духовную жизнь своих детей иначе, чем те, которые при детях позволяют себе умиление и восторг только при бескорыстном сочувствии с добром и правдою человеческою. Родители, дом, общество уже заключают в себе большую часть воспитания, и школьное учение есть только меньшая часть того же воспитания.

В этой программе рассказывается о судьбе ветерана ВОВ Николай Кюнга. 40 минут понадобилось немцам, чтобы пробить стены крепости, но, чтобы победить сопротивление гарнизона понадобилось месяцы... Один из немногих уцелевших защитников Брестской крепости, Кюнг сражался до последнего и был захвачен в плен лишь осенью 41-го. В Бухенвальде Кюнг тайно преподавал русский язык, был одним из организаторов антифашистского центра, готовящего вооружённое восстание в лагере, создателем и руководителем боевой группы советских военнопленных... ...День Победы Кюнг встречал уже в советском лагере. Фильтрационном. Осенью 45-го он всё же вернулся домой. Преподавал физику и математику в школе. А через четыре года был арестован вновь. По обвинению в сотрудничестве с английской разведкой...

Образование, как и воспитание, должно быть для русских строго национальным, а для инородцев – строго патриотичным. По отношению к предметам преподавания школы всех стран более или менее сходны. Но в отношениях религиозном, национальном и политическом каждая школа, каждый учитель должны служить своей церкви, своему народу, своему государству. От русских людей, воспитанных инородцами, нельзя ожидать ни основательного знания своей страны, ни разумной любви к своему Отечеству, ни понимания его истинных интересов. А потому и во главе школ и преподавания должны быть надежные русские люди.

Эти слова сказал Господь верному ученику Своему, отказавшемуся поверить воскресению Господа, когда о воскресении Господа поведали ему братия его, апостолы; эти слова сказал Господь ученику, объявившему, что он не поверит воскресению Господа, доколе лично не удостоверится в столько чудном и столько важном для всего человечества событии. Видехом Господа, говорили радостно святому апостолу Фоме прочие святые апостолы, которым явился Господь в самый день воскресения Своего, вечером, проникнув в горницу, не отверзая дверей горницы. Горница была накрепко затворена и заключена из предосторожности от ненависти иудеев, только что совершивших богоубийство и принявших все меры против предвозвещенного воскресения. Аще не вижу на руку Его язвы гвоздинныя, отвечал Фома, приведенный в недоумение радостнейшею вестью, и вложу перста моего в язвы гвоздинныя, и вложу руку мою в ребра Его, не иму веры (Ин. 20:25). Так выразилось не неверие, враждебное Богу, — так выразилась неизреченная радость; так выразилась душа пред величием события, превышающего человеческий ум, пред величием события, изменившего состояние человечества. С Христом и во Христе воскресло человечество.

Предположим, что правительство, управляя нациею или совокупностью наций, не признает на себе никакого национального характера. Оно не считает себя ни славянским, ни немецким, ни итальянским, а просто только правительством, отвлекая себя от всякого племенного определения. Подданные такого государства, как итальянцы, чехи, немцы, не существуют для правительства; очевидно, и правительство перестало бы существовать для них, если бы оно задумало предприятие во имя национальности. Освободив себя от всякого национального определения, правительство лишает себя возможности располагать теми силами, какие почерпает народ в любви к родной земле, в сочувствии к своим одноплеменникам. Пусть бы еще так, если б можно было обойтись без этих сил; но дело в том, что всякое пробуждение национального чувства для такого правительства не только бесполезно, но непременно гибельно.

Она расстегнула ворот темного синего жакетика, перешитого из английского костюма Натальи Павловны, и вытащила наружу отложной воротничок белой блузки, поправила на шее медальон с портретом отца и сложила на груди руки крест-накрест.

«Господи, прими меня причастницей и мою запричастную молитву: спаси Олега! Я причащаюсь за него! Я не знаю, можно ли это, но для Тебя, Господи, нет ничего невозможного. Пусть вся Твоя благодать и радость прольются в его душу! Помоги мне спасти его!»

Всё вспоминается ныне, и так же, как при гробе близких людей, здесь, при гробе Господа, ужасаемся и стыдимся того, что мы сделали со Христом, как мы Его обидели, как мы Его огорчили, как мы Ему сделали больно и нашей грешной жизнью. Ибо для нас Христос есть живой Христос, живущий отныне и до века. И для нас наши так незаметно проходящие житейские погрешности вырастают перед нашей совестью. Но есть у нас в сердце и то чувство, которое испытываем мы перед гробом близких людей и которое заставляет думать: «Вот если бы он встал, я ему никогда уж не сказал бы так грубо, я бы никогда уже не лгал ему, не обманул его, я бы никогда больше не был таким, как тогда, когда он был со мною и я не жалел его».

В образование народа должны быть введены такие начала, которые самому народу показали бы всю важность и всю необходимость образования их детей именно по программе национального воспитания и образования. Наш великий народный гений, покойный профессор Менделеев, давно уже проповедовал ту великую истину, что образование нашего народа должно быть реальным. Это значит: нашим детям нужно дать точные и серьезные знания той природы, которая вокруг нас и у нас под ногами. Это важно для того, чтобы мы умели использовать и употребить на свои нужды всю окружающую нас природу. Для чего рядом с изучением окружающей нас природы нашим детям нужно дать и познания, как ею пользоваться, и показать на деле эти самые способы пользования.

Мир наполняет борьба добра и зла. И, кажется, мало было в истории его таких тяжких для сердец верующих и таких опасных по силе соблазна времён, как время, теперь нами переживаемое. Зло подняло голову повсюду. Видим бешеные нападения на святую веру; слышим угрозы, полные непримиримой ненависти, ниспровергнуть Церковь и истребить на земле имя её и имя христианства; в ужасе присутствуем при диком и неудержимом вторжении в жизнь государственную, общественную и частную начал и стремлений противо-религиозных и противо-христианских.

Радуга, ты тень солнца! Ты отблеск вечности! Ты символ Бога в юдоли земного существования! Какая радость, что мы увидели тебя сегодня! Как счастливо то место па земле, где соблаговолит отдохнуть твой лучистый конец!..

Встречающиеся иногда попытки со стороны одних лиц осудить воинское служение в принципе, апеллируя к отдельным высказываниям святых отцов, а со стороны других авторов, напротив, чрезмерно идеализировать это служение, апеллируя к другим святоотеческим высказываниям, следует определить как недобросовестные. При обращении к тестам мы видим, что в них, как правило, говорится не о воинском служении вообще, а о тех воинах, которые либо подавали дурной пример и вели себя к вечному осуждению, и о других воинах, которые, напротив, вели жизнь благочестивую. То и другое не противоречит друг другу, напротив, дополняет, показывая, что воинское дело – это такой род деятельности, который имеет и свои соблазны, и особые возможности для того, чтобы проявить добродетели, и те, кто избрали этот путь, могут как спасти свои души, так и погубить их для вечности в зависимости от того, как будут жить. Само по себе воинское служение не мешает ни спасаться, ни погибать; выбор, как и в любом другом виде служения, остается за самим человеком.

И если мы заглянем в свою собственную душу, и в душе своей услышим «Распни!» и «Осанна!». Нужно научиться различать в себе эти два голоса. Когда тебя охватывало чувство умиления, тебе вдруг открывался высший смысл жизни – это душа твоя возносила славословие к Господу: «Осанна в вышних!» Когда ты, исполненный сомнения и всевозможных мирских забот, чувствовал в сердце своём потребность пролить слёзы на молитве и поклониться Господу, это «Осанна в вышних!» взывала в тебе твоя душа. Когда тебя охватывало желание не жить больше так, по-пустому, как ты живёшь, а начать работать для Господа, чтобы душу свою приготовить к вечному её бытию, – это было в тебе «Осанна!»

Ну а что же наши славные мастера культуры? Наиболее хваткие и предприимчивые из них, объединенные умением снимать пенки далеко не с молока, прекрасно вписались в «демократическую» ситуацию. Собиравшиеся раньше на кухнях, за столиками творческих ресторанов, поигрывая в диссидентство, да только не вступая в конфликт с законом и чураясь тюремного режима, на чем свет несли они Бондарчука, Бондарева, Пырьева, Хренникова и прочих коллег по цеху, имевших доступ к номенклатурным кладовым. Доставалось от них даже близко не допускавшимся к кормушке провинциальным талантливым самородкам Распутину, Носову, Белову, Астафьеву, сумевшим стать любимыми писателями русского народа. Ах, как хотелось обиженным и обойденным барской любовью творцам взять в свои руки ключи от спецраспределителей! Казалось, с юморком писал Окуджава в одной из песенок, как зайдет он со временем «К Белле (Ахмадулиной) в кабинет, заглянет к Фазилю (Искандеру)». И ведь дождался талантливый бард счастливых времен.

Начиная с 1990-х годов, нравственный кризис в армии, выразившийся в ряде негативных явлений, таких как дедовщина, воровство, эксплуатация военнослужащих офицерами, халатное отношение к их здоровью и другое, вызвал в обществе жаркие дискуссии по вопросу об отношении к армейской службе и воинскому долгу вообще. Войсковые операции в Чечне 1993–1996 и 1999–2000 годов, в свою очередь, придали остроту вопросам об отношении к реальной войне. Эти дискуссии не остались в стороне от внимания православных людей, которым, как и другим, приходилось решать те же вопросы: отдавать ли сына в армию или «уклоняться», как вести себя молодому человеку, оказавшемуся в армии, чтобы не опозорить христианского имени. В еще большей степени последний вопрос приобретает глубину и остроту в условиях войны.

В деле воспитания юношества мы должны строжайше руководствоваться особенностями и основными качествами нашей нации – поощрять то, что мы в ней находим ценного и достойного дальнейшей культивировки, и бороться и уничтожать то, что является в нации неудовлетворительным, недостаточным, бесполезным и вредным. Одни из этих свойств являются прирожденными, другие – наносными, заимствованными, образованными под влиянием жизненных неблагоприятных условий, действующих столетиями и тысячелетиями. Нет слов, эти особенности слишком стойки, слишком крепки. Но если наследственность является великим фактором в деле организации человека, то и воспитание не менее важно и сильно. И как наследственность действует веками и долгим временем, то и воспитание дает благие последствия только при выдержке, настойчивости и систематической последовательности. Почему в успехе воспитания никогда не должно отчаиваться.