С фронта генерал Каледин отправился в Петроград. Побыл там недолго, но успел убедиться в двух важных вещах. Во-первых, в том, что полноценная и работоспособная власть в столице отсутствует. Во-вторых, в том, что на Дону его кандидатуру на должность Войскового Атамана рассматривают более чем серьезно. И Алексей Максимович поехал в Новочеркасск. Решения избираться в Атаманы у него в тот момент не было. Да и супруга выступала против смены понятного генеральского статуса на расплывчатый атаманский. Было, к тому же, стремление отдохнуть и войны и пройти курс лечения в Минеральных водах.

Но все изменилось стремительно, едва Каледин прибыл в Новочеркасск. Там уже не один день заседал Большой Войсковой круг, начавший работу 26 мая 1917 года. Ключевой вопрос был — выборы Атамана. Баллотировалось порядка 20 человек. И то, что никто из кандидатов по определению не мог устроить большинство Круга, и то, что донское казачество за двести с лишком лет порядком отвыкло от выборного процесса (со времен Петра I атаман Войска Донского назначался из Петербурга), обещало превратить выборы в перманентное действо. К моменту появления Каледина в донской столице, спорили и обсуждали кандидатов уже 20 дней как. Но 16 июня нашли консенсус и обратились к Каледину с предложением выставить свою кандидатуру. Алексей Максимович отказать казакам не смог. Спустя два дня подавляющим большинством голосов он был избран. 19 июня Каледину вручили грамоту, которая гласила: «по праву древней обыкновенности… избрали мы тебя нашим войсковым Атаманом».

Праздник кончился быстро, а вместо него наступили тяжелые будни в разваливавшейся на части стране. Временное правительство лишь имитировало деятельность, а его председатель Керенский и главковерх генерал Лавр Георгиевич Корнилов договориться так и не сумели. Жажда власти первого пересилила устремление навести порядок с помощью армии. Окончательный разрыв наметился после Московского государственного совещания 12−15 августа 1917 года, на котором Атаман Каледин не только присутствовал, но и выступил с программной речью от имени всех казачьих войск России. Есть смысл процитировать ее целиком, так как она полностью отражала политические представления генерала и содержала программу действий:

«Я знаю, что очень многим; из вас не понравится то, что я скажу. Но вы все равно должны это услышать.

Выслушав сообщение Временного Правительства о тяжелом положении Русского государства, казачество, в лице представителей всех 12-ти казачьих Войск — Донского, Кубанского, Терского, Оренбургского, Яицкого, Астраханского, Сибирского, Амурского, Забайкальского, Семиреченского, Енисейского и Уссурийского — казачество, стоящее на общенациональной государственной точке зрения, и, отмечая с глубокой скорбью существующий ныне в нашей внутренней государственной политике перевес частных классовых и партийных интересов над общими, приветствует решимость Временного Правительства освободиться, наконец, в деле государственного управления и строительства от давления партийных и классовых организаций, вместе с другими причинами, приведшими страну на край гибели.

Казачество, не знавшее крепостного права, искони свободное и независимое, пользовавшееся и раньше широким самоуправлением, всегда осуществлявшее в среде своей равенство и братство, не опьянело от свободы. Получив ее, вновь вернув то, что было отнято царями, казачество, крепкое здравым смыслом своим, проникнутое здоровым государственным началом, спокойно, с достоинством приняло свободу и сразу воплотило ее в жизнь, создав, в первые же дни революции, демократически-избранные войсковые Правительства и сочетав свободу с порядком.

Казачество с гордостью заявляет, что полки его не знали дезертиров (аплодисменты в зале), что сохранили свой крепкий строй и в этом крепком свободном строю защищают, и впредь будут защищать многострадальную отчизну и свободу.

Служа верой и правдой новому строю, кровью своей запечатлев преданность порядку, спасению родины и армии, с полным презрением отбрасывая провокационные наветы на него, обвинения в реакции и в контрреволюции, казачество заявляет, что в минуту смертельной опасности для родины, когда многие войсковые части, покрыв себя позором, забыли о России, оно не сойдет со своего исторического пути служения родине с оружием в руках на полях битвы и внутри в борьбе с изменой и предательством.

Вместе с тем казачество отмечает, что это обвинение в контрреволюционности было брошено после того, как казачьи полки, спасая революционное правительство по призыву министров-социалистов, 3-го июля вышли решительно, как всегда, с оружием в руках для защиты государства от анархии и предательства (аплодисменты). Понимая революционность не в смысле братания с врагом, не в смысле самовольного оставления назначенных постов, неисполнения приказов, предъявления к правительству неисполнимых требований, преступного расхищения народного богатства, не в смысле полной необеспеченности личности и имущества граждан, грубого нарушения свободы слова, печати и собраний-казачество отбрасывает упреки в контрреволюционности, казачество не знает ни трусов, ни измены, и стремится установить действительные гарантии свободы и порядка. С глубокой скорбью отмечая полное расстройство народного организма, расстройство в тылу и на фронте, развал дисциплины в войсках и отсутствие власти на местах, преступное разжигание вражды между классами, попустительство в деле расхищения государственной власти безответственными организациями, как в центре, так и внутри на местах, отмечая центробежное стремление групп и национальностей, грозное падение производительности труда, потрясение финансов, промышленности и транспорта, казачество призывает все живые силы страны к объединению, труду и самопожертвованию во имя спасения родины и укрепления демократического республиканского строя.

В глубоком убеждении, что в дни смертельной опасности для существования родины, все должно быть принесено в жертву, казачество полагает, что сохранение родины требует, прежде всего, доведения войны до победного конца в полном единении с нашими союзниками. Этому основному условию следует подчинить всю жизнь страны и, следовательно, всю деятельность Временного Правительства.

Только при этом условии Правительство встретит полную поддержку казачества! Пораженцам не должно быть места в Правительстве!

Для спасения родины мы намечаем следующие главнейшие меры:

1. Армия должна быть вне политики. Полное запрещение митингов и собраний с их партийной борьбой и распрями.

2. Все Советы и Комитеты должны быть упразднены как в армии, так и в тылу, кроме полковых, ротных, сотенных и батарейных, при строгом ограничении их прав и обязанностей областью хозяйственных распорядков.

3. Декларация прав солдата должна быть пересмотрена и дополнена декларацией его обязанностей.

4. Дисциплина в армии должна быть поднята и укреплена самыми решительными мерами.

5. Тыл и фронт — единое целое, обеспечивающее боеспособность армии и все меры, необходимые для укрепления дисциплины на фронте, должны быть применены я в тылу.

6. Дисциплинарные права начальствующих лиц должны быть восстановлены.

7. Вождям армии должна быть предоставлена полная мощь.

8 В грозный час тяжких испытаний на фронте и полного развала внутренней политической жизни страны, страну может спасти от окончательной гибели только действительно твердая власть, находящаяся в опытных, умелых руках лиц, не связанных с узко партийными, групповыми программами, свободная от необходимости после каждого шага оглядываться на всевозможные Советы и Комитеты и отдающая себе ясный отчет в том, что источником суверенной государственной власти является воля всего народа, а не отдельных партий и групп.

9. Власть должна быть едина в центре и на местах. Расхищению государственной власти центральными и местными Комитетами и Советами должен быть немедленно и резко поставлен предел.

10. Россия должна быть единой. Всяким сепаратным стремлениям должен быть поставлен предел.

11. В области государственного хозяйства необходимо: а) строжайшая экономия во всех областях государственной жизни б) безотлагательно привести в соответствие цены на предметы сельскохозяйственной и фабрично-заводской промышленности в) безотлагательно ввести нормировку заработной платы, прибыли предпринимателей г) немедленно приступить к разработке и проведению в жизнь закона о трудовой повинности д) принять самые строгие действительные меры к прекращению подрыва производительности сельскохозяйственной промышленности, чрезвычайно страдающей от самочинных действий отдельных лиц и всевозможных комитетов, нарушающих твердый порядок в землепользовании и арендных отношений.

В заключении мы не можем не остановиться перед предстоящим государству величайшим событием, на которое весь русский народ смотрит, как на свою конечную надежду — получить для нашей родины прочные твердые основы новой государственной жизни. Мы говорим об Учредительном Собрании. Мы требуем, чтобы во всей подготовительной обстановке и в течение самих выборов в Учредительное Собрание, Временное Правительство приняло меры, обеспечивающие правильность и закономерность выборов на всем пространстве земли русской. Мы полагаем, что местом созыва Учредительного Собрания должна быть Москва, как по своему историческому значению и центральному положению, так и в интересах спокойной и планомерной работы Учредительного Собрания.

Мы обращаемся, наконец, к Временному Правительству с призывом, чтобы в тяжкой борьбе, ведущейся Россией за свое существование, Временное Правительство использовало весь народ Государства Российского, все жизненные народные силы всех классов населения и чтобы самый свой состав Временное Правительство подчинило необходимости дать России в эти тяжкие дни все, что может дать наша родина по части энергии, знания, опыта, таланта, честности, любви и преданности интересам Отечества.

Время слов прошло. Терпение народа истощается. Нужно делать великое дело спасения Родины!".

Комментировать что-либо излишне. Временному правительству и господину Керенскому стало окончательно ясно, что союзника в лице Донского Атамана им не найти. После того, как вне закона был объявлен генерал Корнилов, та же участь постигла и Каледина. Дошло до того, что прокурор Новочеркасска получил указание из Петрограда задержать Алексея Максимовича и доставить его в столицу для дачи показаний по делу о «корниловском мятеже». Донское правительство отказалось выполнять это требование, и с данного момента Войско Донское фактически превратилось в самостоятельную государственную единицу. Дальше события развивались еще стремительнее. Грянул Октябрьский переворот, и к власти в Петрограде пришли большевики. Атаман Каледин к перевороту отнесся резко отрицательно, власть большевиков не признал и объявил на Дону военное положение. Правительство Дона признало Донскую область «независимой впредь до образования общегосударственной всенародно признанной власти». Но одно дело — политические решения и заявления, другое — наличие реальной силы. Казаки воевать больше не хотели. А часть фронтовиков, распропагандированных еще на передовой, пусть и пассивно, но поддерживали ростки советской власти.

Параллельно на Дон по призыву Алексеевской организации стало стягиваться офицерство. Зарождалась Добровольческая армия во главе с генералами Корниловым, Алексеевым, Марковым. Теми генералами, с которыми Каледин воевал на фронтах Первой мировой войны. Которых уважал и политическую позицию которых во многом разделял. Это нравилось далеко не всем. В составе Большого круга уже появились представители левых настроений. Солдатские массы запасных полков, расквартированных в городах, прежде всего, в Ростове тоже левели на глазах. Причем, на свой — диковато-бунтарский — манер. Каледин медлил с радикальными решениями, объясняя это тем, что не готов первым пролить братскую кровь. Но имелась и другая причина этой медлительности. Приказать пролить братскую кровь было некому. Тем временем ростовский Ревком решился на бунт. 23 ноября ему на помощь подошли корабли Черноморского флота с матросским десантом. На Дону началась Гражданская война.

Все попытки Атамана поднять на борьбу казаков успехом не увенчались. В его распоряжении оказались малочисленные части Добровольческой армии да несколько партизанских отрядов, самый крупный из которых возглавлял есаул Чернецов. А из большевисткой России через Воронеж и Донецкий каменноугольный бассейн уже двигались на Донскую область красногвардейцы Антонова-Овсеенко. Другой Донской Атаман генерал Петр Николаевич Краснов писал:

«Ни одному из вождей гражданской войны с большевиками не пришлось пережить столько нравственных и душевных мучений и разочарований и видеть так много измены и подлости людской, как первому выборному Донскому Атаману — генералу Каледину».

В начале 1918 года большевики на Дону настолько окрепли, что захватили Ростов, Таганрог и приблизились к столице — Новочеркасску. Двадцать восьмого января Каледин обратился к казакам Дона. Это был последний призыв атамана…

«Граждане казаки! Среди постигшей Дон разрухи, грозящей гибелью казачества, я, ваш Войсковой атаман, обращаюсь к вам с призывом, может быть, последним.

Вам должно быть известно, что на Дон идут войска из красноармейцев, наемных солдат, латышей и пленных немцев, направляемых правительством Ленина и Троцкого. Войска их подвигаются к Таганрогу, где подняли мятеж рабочие, руководимые большевиками. Такие же части противника угрожают станице Каменской и станциям Зверево и Лихой. Железная дорога от Глубокой до Чертково в руках большевиков. Наши казачьи полки, расположенные в Донецком округе, подняли мятеж и, в союзе с вторгшимися в Донецкий округ бандами красной гвардии и солдатами, сделали нападение на отряд полковника Чернецова, 49 направлявшийся против красногвардейцев, и часть его уничтожена, после чего большинство полков, участников этого гнусного и подлого дела, рассеялось по хуторам, бросив свою артиллерию и разграбив полковые денежные суммы, лошадей и имущество. В Усть-Медведицком округе вернувшиеся с фронта полки, в союзе с бандой красноармейцев из Царицына, произвели полный разгром на линии железной дороги Царицын — Себряково, прекратив всякую возможность снабжения хлебом и продовольствием Хоперского и Усть-Медведицкого округов. В слободе Михайловской, при станции Себряково, произвели избиение офицеров и администрации, причем погибло до 80 офицеров.*

* В резолюции казаков 32-го Донского казачьего полка, действовавшего здесь во главе с Ф. К. Мироновым, было записано, что они «постановили не расходиться по домам и вести борьбу с контрреволюционными войсками Каледина и К° до тех пор, покамест власть на Дону не будем вырвана из рук Каледина и передана трудовому народу» (См.: Социал-демократ. 28 января 1918 г.).

Развал строевых частей достиг предела, и, например, в некоторых полках Донецкого округа удостоверены факты продажи казаками своих офицеров за денежное вознаграждение. Большинство из остатков уцелевших полевых частей отказываются выполнять боевые приказы по защите Донского края.

В таких обстоятельствах, до завершения начатого переформирования полков, с уменьшением их числа и оставлением на службе только четырех младших возрастов, Войсковое правительство, в силу необходимости, выполняя свой долг перед родным краем, принуждено было прибегнуть к формированию добровольческих казачьих частей и, кроме того, принять предложение и других частей нашей области — главным образом учащейся молодежи — для образования партизанских отрядов.

Усилиями этих последних частей и, главным образом, доблестной молодежи, беззаветно отдающей свою жизнь в борьбе с анархией и бандами большевиков, и поддерживается в настоящее время защита Дона, а также порядок в городах и на железных дорогах части области. Ростов прикрывается частями особой Добровольческой организации".

Поставленная себе Войсковым правительством задача — довести управление Областью до созыва и работы ближайшего (4 февраля) Войскового Круга и Съезда неказачьего населения — выполняется указанными силами, но их незначительное число, и положение станет чрезвычайно опасным, если казаки не придут немедленно в составы добровольческих частей, формируемых Войсковым правительством.

Время не ждет, опасность близка, и если вам, казаки, дорога самостоятельность вашего управления и устройства, если вы не желаете видеть Новочеркасск в руках пришлых банд большевиков и их казачьих приспешников-изменников, — то спешите на поддержку Войсковому правительству посылкой казаков-добровольцев в отряды.

В этом призыве у меня нет личных целей, ибо для меня атаманство — тяжелый долг. Я остаюсь на посту по глубокому убеждению необходимости сдать пост, при настоящих обстоятельствах, только перед Кругом.

28 января 1918 года.

Войсковой атаман Каледин".

Отбиваться стало нечем, а после твердого и вполне понятного решения генерала Корнилова идти на Кубань, последняя надежда растаяла. Свидетелем событий был уже знакомый нам автор книги «А. М. Каледин: герой Луцкого прорыва и Донской Атаман» Николай Михайлович Мельников:

«Рано утром 29 января 1918 года меня разбудили — пришел из Атаманского дворца вестовой: Войсковой Атаман приглашает членов Правительства во дворец на экстренное заседание. Собрались.

А.М. Каледин вызвал Походного Атамана А.М. Назарова и предложил осветить обстановку на фронте.

Спокойно и бесстрастно ген. Назаров нарисовал совершенно безнадежную картину: противник в нескольких верстах от Новочеркасска; казаки драться не желают; молодежь изнемогает; Донское войско защищают немного больше 150 человек и две роты Добровольческой Армии (прим: Две офицерские роты, прикрывавшие по просьбе атамана Каледина столицу края от большевиков, наступавших с севера).

Алексей Максимович дополнил … и в заключение прочитал полученную ночью от ген. Корнилова телеграмму, в которой сообщалось, что Добровольческая Армия решила в виду безнадежности положения на Дону уходить на Кубань; телеграмма заканчивалась просьбой Корнилова к ген. Каледину отдать распоряжение последним добровольческим ротам сняться с Новочеркасского фронта и идти в Ростов на присоединение к уходящей армии…

Алексей Максимович тихо добавил: «Распоряжение это мною уже отдано. Дальнейшая борьба бесполезна. Предлагаю Правительству обсудить вопрос о своем дальнейшем существовании; лично полагаю, что нам всем надо сложить свои полномочия и передать власть городскому самоуправлению».

Некоторые члены Правительства (и я в том числе), не теряя надежды на то, что казаки еще одумаются и что нам нужно выиграть время, для чего необходимо отойти от железнодорожной линии, вдоль которой продвигались большевики, предложили оставить Новочеркасск и уйти в степи … Но А.М. Каледин необычным для него раздраженным тоном заявил, что это невозможно и на это он не пойдет.

М.П. Богаевский начал говорить — точнее, вслух размышлять, но Алексей Максимович тем же раздраженным тоном прервал его: «Довольно говорить — от болтовни Россия погибла. Давайте кончать. Я для себя решил: слагаю полномочия Атамана: я уже не Атаман».

М.П. Богаевский, а за ним и все остальные, обменявшись короткими репликами, решили передать власть городской управе, члены которой и были немедленно вызваны во дворец. Условились в 4 часа встретиться в Управе и подписать акт передачи. Алексей Максимович передал отдельным членам Правительства имевшиеся у него на руках деньги со словами: «Ну, от этого очистился», облегченно вздохнул и затем вышел в маленькую комнату — рядом с его большим кабинетом, где происходило заседание.

То, что он делал во время заседания — открывал ящик за ящиком своего стола и нервно рвал записки, чеки и другие бумаги, его лицо, голос — всё не оставляло сомнения, что он жить больше не будет — и как только он вышел, члены Правительства заговорили о необходимости предотвратить несчастье.

Алексей Максимович в это время снова вошел в кабинет, и разговоры на эту тему прекратились. Заседание закончилось, и мы стали расходиться, причем Алексей Максимович, прощаясь, говорил каждому: «До 4 часов в Управе». Эти слова несколько успокоили.

Я уходил из кабинета одним из последних, и, прощаясь с Атаманом, сказал, что ему необходимо теперь же уехать из Новочеркасска. Атаман безнадежно махнул рукой. Я сказал что-то в этом смысле, что всё ещё впереди, что силы его ещё понадобятся родине, на что он ответил: «Оставьте это мне», и быстро протянул мне руку, чтобы прекратить этот разговор. Около двух часов дня мы шли от Атамана, а через ½ часа его уже не стало…".

Сомнения в том, что Алексей Максимович Каледин застрелился, преследуют некоторых историков и публицистов до сих пор. На эту тему сегодня разворачиваются целые дискуссии на казачьих порталах. Но пока эти версии остаются только версиями, давайте ограничимся официальной точкой зрения, которой придерживались те, кто находился в тот роковой день рядом с Атаманом. А она такова: в 14 часов 32 минуты 29 января 1918 года Алексей Максимович Каледин выстрелил себе в сердце из револьвера в маленькой комнатке отдыха в Атаманском дворце Новочеркасска. 2 февраля он был погребен на городском кладбище донской столицы.

Михаил Быков