Подписанное 1 декабря 1618 года в принадлежащем Троице-Сергиеву монастырю селе Деулине между Россией и Речью Посполитой было подписано перемирие сроком на 14 лет и 6 месяцев. Эта своеобразная черта была подведена под событиями долгого, неимоверно тяжелого, порою даже беспросветного Смутного времени и ставшей ее неотъемлемой частью русско-польской войны. Условия перемирия нельзя назвать легкими и безболезненными для русской стороны. Подтверждалась принадлежность польской короне уже захваченных поляками городов: среди них Смоленск, Новгород-Северский, Рославль и другие.
Кроме этого под контроль Речи Посполитой переходила часть территории, формально контролируемой русскими войсками. Польской короне должны были быть переданы Торопец, Стародуб, Красный, Чернигов и ряд других населенных пунктов вместе с их округами и уездами. Особо оговаривалось то, что все крепости должны быть отданы вместе с пушками и боеприпасами к ним. Все население, в первую очередь крестьяне и мещане, оставалось в местах постоянного проживания. Беспрепятственный переезд был дозволителен только дворянам со служилыми людьми, купцам и духовенству. Молодой царь Михаил, первый из династии Романовых, официально отказывался от титулов князя Смоленского, Ливонского и Черниговского. Теперь их носителем являлся польский король. Поляки обязались вернуть участников посольства Филарета, фактически находившихся на положении заложников, Сигизмунд III Ваза отказывался от титула царя Руси.
До сих пор нет единого мнения о необходимости подписания русской стороной столь невыгодного соглашения. Несмотря на нахождение польской армии в глубине России, в близости от Москвы, внешнеполитическое положение Речи Посполитой на других направлениях было далеко не благоприятным. Нарастали противоречия со Швецией, вступивший на стамбульский престол молодой султан Осман II, как и многие его предшественники, желал начать свое правление с новых побед и стал готовиться к большому походу в Польшу. Военное вторжение турок состоялось в 1621 г., но было остановлено королем Владиславом в битве у Хотина. На севере в том же 1621 году высадился шведский король Густав II Адольф с большой армией, что послужило началом изнурительной восьмилетней шведско-польской войны. Однако при, казалось бы, благоприятных для продолжения войны политических условиях Россия находилась к началу 1618 г. в крайней стадии разорения и опустошения. Разрушенные и обезлюдевшие города, слабая пока что центральная власть, обилие всевозможных банд и вольных отрядов, промышляющих разбоем, огромные потери среди населения – все это лежало на другой чаше весов при переговорах с поляками. И эта чаша перевесила.
Между смутой и войной
Россия получила столь долгожданную передышку, чтобы как-то привести в порядок практически все аспекты государственного устройства. Трудно было переоценить все разрушительные последствия Смуты. Зыбкое перемирие с Речью Посполитой не принесло спокойствия на западных рубежах. Несмотря на то, что попытки метнуть кости по-крупному в игре под названием «Лжедмитрий» предпринимались уже трижды и с каждым разом все менее успешно, некоторые смельчаки еще находились. Время от времени русское пограничье вздрагивало от очередных слухов и «достоверных известий» об очередном «чудесно спасшемся царевиче», однако до каких-либо масштабных действий дело не доходило. Периодически границы нарушались частными армиями или бандами польских магнатов, которым не было никакого дела до всяких тонкостей дипломатического характера.
На межгосударственном уровне напряженность поддерживалась тем фактом, что сын Сигизмунда III все еще продолжал носить титул Великого князя Московского и не очень спешил от него отказываться. Стремление к компромиссам и «политической разрядке» явно не числилось в арсенале польской дипломатии. Более того, аристократия Речи Посполитой высказывала неприкрытый скепсис по поводу легитимности избрания и прав на престол молодого царя Михаила Федоровича Романова. Многие высокородные паны были уверены, что, дескать, царь был поставлен казаками, ворами и прочим сбродом без согласования с боярами. Впрочем, о том, в каких условиях избирались польские короли, вельможная шляхта предпочитала скромно не вспоминать.
Пока Россия продолжала восстанавливаться и решать ворох накопившихся чуть ли не с правления Федора Иоанновича проблем, Речь Посполитая переживала не самый благополучный период своей истории. В 1618 г. восстание в Праге стало началом наиболее длительного и кровопролитного конфликта XVII века, вошедшего в историю как Тридцатилетняя война. Европа поделилась на два непримиримых лагеря: это вначале католичество боролось с протестантизмом, потом уже религиозная принадлежность не играла особой роли в выборе противников и союзников. Речь Посполитая оказалась как бы в стороне от бури, разразившейся в центре Европы, однако в 1621 году начался длившийся восемь лет конфликт со Швецией. Истоки его крылись, с одной стороны, в желании Сигизмунда III объединить под своей властью Польшу и Швецию, а с другой – в упорном стремлении его двоюродного брата, Густава Адольфа II, этого не допустить. Долгая война закончилась подписанием Альтмаркского мира в сентябре 1639 г., по которому Сигизмунд III признавал за своим кузеном права на шведский престол и передавал ему во владение Лифляндию вместе с Ригой, Мемелем, Пиллау и Эльбингом. Интересно, что во время этого конфликта шведы настойчиво пытались вовлечь в войну Россию в качестве союзника, но Москва эту затею отвергла напрочь.
Условия Деулинского перемирия, конечно, признавались неприемлемыми и требующими пересмотра, однако для такого шага нужна была соответствующая подготовка – в те времена соглашения между государствами оспаривались в основном железом, и только когда оно затуплялось, приходил черед неторопливых бесед в шатрах и палатках. Россия готовилась к реваншу.
Подготовка к реваншу
То, что подписанное с поляками перемирие – не более чем пауза перед очередным конфликтом, понимали в обеих столицах. Но в Москве, где чувствовали себя ущемленными, это воспринимали острее. Отношения с Речью Посполитой, и так лишенные добрососедской сердечности, постоянно ухудшались. Немалую роль в этом играло экономическое соперничество. Опустошаемая войной Европа остро нуждалась в хлебе, а главными поставщиками зерна являлись Россия и Речь Посполитая. Цены на продовольствие поднялись на несколько порядков, и торговля была весьма прибыльным занятием. Нет нужды говорить, что русские и польские купцы остро конкурировали между собой на зерновом рынке, и это также не способствовало стабилизации отношений между Варшавой и Москвой.
Пока по полям Европы маршировали имперские и протестантские армии, Россия готовила свои ресурсы к предстоящей схватке. Во-первых, как говаривали теоретики и практики военного искусства разных времен, для войны нужны были три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги. Патриарх Филарет, будучи отцом молодого царя и имея официальный титул соправителя, нередко производил внеочередные поборы с монастырей на военные нужды. Большая часть доходов, вырученных от продажи хлеба за границей, также расходовалась на реорганизацию и вооружение армии. В дополнение к имеющимся средствам в Англии был взят заем на 40 тыс. золотом. Разумеется, англичане помогали России деньгами и закупками различных материалов военного предназначения не из внезапно нахлынувшей филантропии. Дело в том, что католическую Речь Посполитую в протестантских кругах считали потенциальным союзником Габсбургов, и, следовательно, война между русским царем и польским королем была бы для них выгодным предприятием. Через гамбургских и голландских купцов осуществлялись закупки военного снаряжения – каждый год расходы на этот пункт все увеличивались. В 1630–1632 гг. в Архангельск из Голландии, Швеции и Англии было доставлено большое количество свинца и железа. Несмотря на запрет вывоза из Туманного Альбиона металлов, для России было сделано исключение. Вступление Речи Посполитой в Тридцатилетнюю войну воспринималось лордами куда как большее зло, нежели уступка русским ценного сырья. Закупалось и оружие – в 1629 г. в Голландии был размещен заказ на изготовление 10 тыс. мушкетов.
Много внимания уделяли не только материально-техническому обеспечению, но и кадровому вопросу. Ведь опыт сражений Смутного времени показал, что стрельцы и дворянская конница недостаточно подготовлены для современных условий войны и зачастую уступают в организации полякам. Для решения этой проблемы движение осуществлялось в двух направлениях. Во-первых, русскую армию было решено усилить отрядами наемников. Во-вторых, перед самой войной началось формирование «полков нового строя» уже из собственных людских ресурсов.
Для осуществления найма иностранных «солдат удачи» в январе 1631 г. в Швецию отправился полковник, шотландец на русской службе, Александр Лесли. Это был опытный в военных делах человек, успевший в своей военной карьере послужить польской и шведской коронам. В 1630 г. он прибыл в Москву в составе шведской военной миссии, был принят царем и впоследствии изъявил желание перейти на русскую службу. Направляясь к своим бывшим работодателям, Лесли получил задание навербовать пять тысяч человек пехоты и поспособствовать найму на русскую службу мастеров, преуспевших в умении изготавливать орудия. Шведский король Густав Адольф с пониманием отнесся к миссии шотландца, однако, готовясь к активному участию в Тридцатилетней войне, в предоставлении солдат отказал. Пришлось Лесли приложить усилия и подбирать подходящий контингент в иных странах: наемников удалось навербовать в Голландии, Англии и Германии. Всего к отправке в Россию были готовы четыре полка. В одном преобладали англичане и шотландцы, в остальных – немцы и голландцы. Однако из-за дезертирства и болезней до Москвы добралось не более четырех тысяч человек.
Солдаты полков нового строя
Полки «нового строя» начали формироваться незадолго до войны. В начале 1630 г. в крупные города были посланы грамоты о наборе «беспоместных» боярских детей на службу в Москву для обучения у иностранных специалистов в количестве двух тысяч человек, из которых потом планировалось сформировать два полка. Записавшимся было обещано жалование в размере пяти рублей в год и так называемые кормовые деньги. Порох, пищаль и свинец выдавались за казенный счет. Однако, несмотря на призыв, количество боярских детей, желающих пойти в новые полки, поначалу не превышало и сотни человек. Тогда было решено расширить контингент комплектования, допустив представителей разных сословий записываться в солдаты.
Этими мерами к декабрю 1631 г. удалось уже без большого труда набрать более трех тысяч человек. Всего к августу 1632 г. было сформировано четыре полка, делившихся на роты. Офицерами там служили по большей части иностранцы, а личный состав был русским. Успешный опыт создания пехотных полков был использован и в кавалерии. Летом 1632 г. началось формирование и рейтарского полка. Его комплектация проходила в более удовлетворительных темпах, в основном за счет того, что дворянство считало службу в коннице гораздо более престижным занятием, чем тянуть пехотную лямку. К декабрю 1632 г. полк был доведен почти до штатной численности. Его состав был расширен – решено было создать еще дополнительно драгунскую роту, а численность полка довести до 2400 человек. Всего же это подразделение имело в своем составе 14 рот. Уже во время боевых действий был сформирован еще один кавалерийский полк, на этот раз драгунский.
Реванш
В апреле 1632 г. король Речи Посполитой Сигизмунд III скончался – в стране началось междуцарствие, сопровождающееся разбродом шляхты. Чтобы соблюсти традиционную для Польши процедуру выборов нового короля, требовалось собрать избирательный сейм. Это был в целом весьма удобный момент для начала боевых действий, к которым и так уже готовились длительное время. Европа жарко полыхала пламенем Тридцатилетней войны, и ее участники были поглощены выяснением отношений друг с другом. Формально союзником России могла быть протестантская Швеция, однако ее король Густав Адольф II предпочитал действовать в Германии, где и нашел свою смерть на поле битвы при Лютцене в ноябре 1632 г.
Уже весной русская армия начала концентрацию на западных рубежах. 20 июня Земский собор провозгласил войну Речи Посполитой. В том же месяце войска, возглавляемые воеводами князьями Дмитрием Черкасским и Борисом Лыковым, начали движение к Смоленску. Для нанесения удара по полякам сложилась весьма удачная ситуация, однако в события вмешались личные обстоятельства. Лыков и Черкасский заместничали и начали выяснять, кто из них более знатен и, следовательно, главный. Пока командующие занимались таким важным, но не самым уместным действом, войска были вынуждены остановиться. Командующие никак не могли выяснить, кто из них более «крут», и в армию из Москвы была направлена специальная комиссия во главе с князем Хилковым. Прибыв на главную квартиру, столичные эмиссары оказались втянуты в княжескую тяжбу, которая затянулась без малого почти на два месяца. Наконец, чтобы положить конец этой пустой и вредной в условиях начавшейся войны волоките, царь Михаил с подачи патриарха Филарета заменил воевод-скандалистов боярином Михаилом Шеиным, который был руководителем обороны Смоленска в 1609–1611 гг.
К конфликту в высших военных кругах добавился еще и степной фактор. Воспользовавшись ослаблением русских войск на юге, татарская армия хана Джанибека-Гирея выдвинулась из Крыма и нанесла удар по курским и белгородским землям. Лишь к августу крымцев удалось оттеснить обратно в степи. Кризис на южных рубежах определенно мешал развитию военных действий против Польши. Летние месяцы, благоприятные для наступления, были упущены.
На момент прибытия в армию нового командующего в ней числилось более 25 тыс. человек (из которых почти четыре тысячи составляли иностранные наемники), 151 пушка и семь мортир. Согласно плану войны, Шеину предписывалось овладеть Дорогобужем, если же город не удастся взять с ходу, то следовало оставить у его стен часть армии, а с главными силами идти на Смоленск, который и являлся главной целью войны. Из затянувшихся склок среди руководства, в результате которых князь Черкасский все-таки доказал свою именитость, но все равно был заменен на Шеина, активные боевые действия начались только в конце августа.
Несмотря на двухмесячную задержку, на первоначальном этапе военное счастье было благосклонно к русской армии – поляки находились в столь затруднительном положении, что не смогли сразу организовать действенного сопротивления. 12 октября был взят город Серпейск. 18 октября воевода Федор Сухотин и полковник Лесли овладели Дорогобужем. В дальнейшем Дорогобуж использовался как центр снабжения русской армии – в нем были устроены обширные склады с различными запасами. Крепость Белая сдалась князю Прозоровскому, нанесен большой урон Полоцку, где не удалось взять цитадель с польским гарнизоном, зато был сожжен посад. Взят был ряд городов, среди которых Новгород-Северский, Рославль, Невель, Стародуб и другие. Не удовлетворившись полученным успехом, Шеин выступил с основными силами под Смоленск.
5 декабря 1632 г. русская армия приступила к осаде Смоленска. Город был обнесен осадными укреплениями, и артиллерия начала планомерный обстрел. К сожалению, Шеину вскоре пришлось столкнуться с проблемами снабжения – порох для орудий подвозился крайне медленными темпами, что напрямую влияло на эффективность бомбардировки. Полякам удавалось быстро ликвидировать разрушения в стенах, в качестве дополнительной меры по повышению обороноспособности за крепостными стенами был возведен земляной вал. 26 мая 1633 г. получилось взорвать участок стены, однако предпринятая на брешь атака оказалась отбита. 10 июня был предпринят штурм, который также окончился неудачей. Недостаток пороха в русской армии стал перманентным.
Пока продолжалась осада Смоленска, польская шляхта была полностью поглощена выборами короля. Эта процедура казалась им гораздо более важной, нежели вторгнувшаяся в пределы страны вражеская армия. Пока шли напряженные политические диспуты, сопровождаемые интригами и подкупами, никаких активных действий по деблокированию осажденного города не предпринималось. Зато поляки не побрезговали выложить изрядную сумму золота крымскому хану за то, чтобы тот организовал набег на русскую территорию. Формируя армию, русским пришлось сильно сократить численность гарнизонов на южной границе, чем крымцы и воспользовались.
В начале лета 1633 г. сын хана Мубарек-Гирей возглавил поход 30-тысячного войска на Русь. Татарам удалось опустошить окрестности Серпухова, Тулы и Рязани, взять большую добычу и пленных. Узнав про набег, многие дворяне, чьи имения находились в регионах, подвергшихся опустошению, попросту дезертировали из армии под благовидным предлогом спасения имущества. Пока ханство на польское золото организовывало разбойничий «второй фронт», его спонсоры, наконец, собрались с мыслями и ожидаемо избрали королем сына Сигизмунда III Владислава, получившего корону под именем Владислава IV.
Под стенами Смоленска
Пока Шеин, преодолевая трудности логистического и организационного характера, штурмовал Смоленск, новый король в спешном порядке собрал почти 25-тысячное войско и в конце августа подошел к осаждаемому русскими городу. Он разбил свой лагерь на речке Боровой, почти в 10 км от Смоленска. Владислав отказался от выжидательной тактики и решил сразу отбросить противника от города. Первоначальный удар планировалось нанести по позициям русской армии на Покровской горе. К этому времени у Шеина войска, которые понесли потери больше от дезертирства, нежели от воздействия противника, насчитывали не более 20 тыс. человек. Положение же польского гарнизона Смоленска было крайне тяжелым – жители отказывались содействовать полякам, и они могли рассчитывать лишь на собственные силы. Провиант у командующего князя Соколинского еще имелся, но не было фуража для лошадей, и скверная ситуация складывалась с плохой водой в колодцах.
Против подходящей армии Владислава было решено действовать по методике князя Скопина-Шуйского: укрыться от мощной польской конницы за полевыми укреплениями и измотать врага упорной обороной с последующей контратакой. Первое сражение с королевскими войсками произошло 28 августа 1633 г. Бой оказался изнурительным – солдаты полковника на русской службе Юрия Маттисона в числе немногим 1200 человек успешно отбили многократно превосходивших их в численности поляков. Наиболее весомым успехом короля Владислава в этот день была успешная доставка обоза с продовольствием в осажденный Смоленск. 3 сентября к королю подошли значительные подкрепления в лице реестровых и запорожских казаков, затем в польский лагерь прибыла артиллерия и расчеты к ней, а также значительное количество пороха. Теперь армия Речи Посполитой даже без учета гарнизона Смоленска имела преимущество над противником.
Положение Шеина усугублялось начавшимся активным бегством европейских наемников к Владиславу. Утром 11 сентября поляки в большом количество вновь атаковали укрепления на Покровской горе и находящийся рядом лагерь воеводы Прозоровского, стремясь не только выбить русских, но и отрезать их от главного лагеря Шеина. После двухдневного кровопролитного сражения полковник Маттисон отступил с остатками своего отряда к главным силам. Причем отход прошел скрытно от противника. 13 сентября удар был нанесен уже и по позициям Прозоровского, причем королевские войска активно применяли артиллерию. Наученные опытом, поляки не спешили атаковать хорошо укрепившихся русских, изматывая их интенсивным огнем. Последующие дни были наполнены напряженными боями позиционного характера, где солдаты короля стремились выбить Прозоровского из его укреплений артиллерийскими дуэлями, атаками и контратаками.
Владиславу удалось восстановить постоянное сообщение со Смоленском, гарнизон которого теперь исправно получал снабжение и подкрепления. После недели почти непрерывных сражений Прозоровский 19 сентября отступил со своими людьми в главный лагерь Шеина. Потеря Покровской горы была опасна тем, что прерывалась связь с главным лагерем. В покинутых укреплениях, часть из которых была предусмотрительно подожжена, полякам достались осадные орудия и некоторая часть запасов. Были оставлены и другие осадные лагеря у стен Смоленска. Этот маневр Прозоровский совершил довольно искусно и, главное, скрытно – несмотря на обилие у поляков кавалерии, отход русских из-под стен города они предотвратить не смогли. Одобрение действий Шеина высказал и сам царь: хорошо, «что со всеми нашими людьми стали вместе!»
Была еще одна причина, по которой русскому командующему пришлось сконцентрировать все силы в одном месте: ненадежность иностранных наемников, которые довольно активно начали переходить к противнику. Фактически осада Смоленска прекратилась, и обе армии сосредоточились в своих лагерях друг против друга. В условиях численного превосходства противника и дезертирства иностранцев Шеину логично было бы отступить по Московской дороге, чтобы сохранить и впоследствии привести в порядок армию. Однако в Москве рассудили иначе: царь Михаил запретил в своей грамоте отступать из-под Смоленска, обещая в скором времени выслать помощь в лице формируемой новой армии под командованием князей Черкасского и Пожарского. Кроме того в условиях начавшейся осенней распутицы возникли бы серьезные трудности с транспортировкой тяжелой осадной артиллерии по раскисшим дорогам.
Поскольку взять прямым штурмом сильно укрепленный лагерь Шеина поляки признали делом невозможным, отныне усилия королевской армии были направлены на его медленное удушение путем прерывания коммуникаций с «большой землей». В начале октября польским отрядом был взят и сожжен Дорогобуж со всеми его огромными запасами для русской армии. 7 октября по приказу короля была занята Жаворонкова гора, которая господствовала над русским лагерем. Оставить без последствий это было нельзя, и 9 октября Шеин атаковал польские позиции. Кровопролитное сражение длилось целый день и затихло с наступлением темноты. Обе стороны понесли большие потери, однако королю удалось удержать Жаворонкову гору за собой. Разместив на ней пушки, поляки приступили к регулярным обстрелам русского лагеря.
Развязка
Положение войск Шеина неуклонно ухудшалось – поляками были приняты меры по обеспечению его плотной блокады. Вскоре прекратился подвоз провианта. Противнику удавалось также периодически перехватывать гонцов, доставлявших донесения Шеину и от него – в Москву. Отношения между иностранцами становились все более натянутыми. Так, по подозрению в измене и передаче важных сведений полякам, полковник Лесли застрелил другого полковника, англичанина по национальности, Сандерсона. В ноябре начались проблемы с провиантом, фуражом и деньгами. Для того чтобы платить жалование наемникам, Шеину приходилось брать взаймы у полковников. В декабре к голоду прибавились и болезни.
Тем не менее стычки между двумя противоборствующими сторонами проходили регулярно. Зная об ухудшающемся положении своего противника, Владислав в середине декабря послал парламентеров с предложением заключить перемирие. Предлагалось разменять пленных, а каждая из армий должна была отступить вглубь своей территории. Не имея полномочий подписывать перемирие без указаний Москвы, от которой из-за блокады не было вестей, Шеин после долгих дебатов со своими офицерами оставил польское предложение без ответа. Деблокирующая армия князя Черкасского, сосредоточенная под Можайском, не проявляла активности, другой ее воевода, князь Пожарский, сильно заболел.
Возможно, безучастность к агонии войск Шеина со стороны именитого московского боярства была вызвана и личными мотивами. В самом начале октября 1633 г. умер патриарх Филарет, и царю Михаилу, оставшемуся без отца и главного советника, было не до смоленских дел. В начале февраля в русском лагере подошло к концу продовольствие, помощи ждать было неоткуда, иностранные наемники, не очень приспособленные к тяжелым условиям, выражали все более ожесточенный протест.
16 февраля, после долгих переговоров на Жаворонковой горе, между королем и князем Шеиным было подписано перемирие. 19 февраля русские войска со свернутыми знаменами, без барабанного боя начали выходить из лагеря. Раздосадованные долгой, кровопролитной и изнурительной осадой, поляки внесли в соглашение о перемирие ряд унизительных условий: все знамена были сложены к ногам Владислава, пока коронный гетман именем короля не разрешил их поднять. Шеину и другим его командирам пришлось слезть с лошадей и низко поклониться главе Речи Посполитой. Однако солдаты выходили с личным холодным и огнестрельным оружием, обязуясь не участвовать в войне четыре месяца. В лагере была оставлена почти вся артиллерия и около двух тысяч больных и раненых, о которых поляки должны были позаботиться. Из-под Смоленска Шеин повел домой немногим более 8 тыс. человек – подавляющее большинство из оставшихся двух тысяч иностранных наемников, не мудрствуя лукаво, перешли на службу к королю Владиславу. Верность России сохранили единицы. В их числе был шотландец Александр Лесли.
В Москве о капитуляции Шеина стало известно 4 марта 1634 года. Тут же была создана «комиссия» для расследования произошедшего, куда входило много именитых бояр. Князя обвинили во многих грехах, повесив на него практически всю вину за поражение. Невзирая на прежние заслуги Шеина во время обороны Смоленска, не смотря на то, что ему удалось сохранить ядро армии и вывести ее в пределы России, 18 апреля 1934 г. Михаилу Шеину и двум младшим воеводам, отцу и сыну Измайловым, отрубили головы на Красной площади. Приговор, жестокий и неоправданный, вызвал волнения в столице – в народе князь пользовался большим уважением.
Тем временем, опьяненные победой под Смоленском, поляки на радостях бросились осаждать крепость Белую, которую защищал небольшой гарнизон. Предложение о капитуляции было русскими отвергнуто. Командир защитников крепости заявил, что пример Шеина внушает ему отвагу, а не страх. Попытки заложить мины под стены окончились для поляков неудачно. Гарнизон провел умелую вылазку и сильно потрепал осаждающих. В королевском войске начались болезни и нехватка продовольствия.
К тому же Владислав получил весьма тревожные вести. Султан Мурад IV отправил на Речь Посполитую большую армию под командованием Аббас-паши. В таких, уже становившихся отчаянными, условиях было уже не до правильных осад и лихих кавалерийских рейдов вглубь русской территории. В Москву были отправлены гонцы с предложением мира. В России не воспользовались критическим положением противника, и 3 июня 1634 г. между двумя государствами был подписан Поляновский мир. Его условия вкратце сводились к следующему: устанавливался «вечный» мир, события 1604–1634 гг. были преданы забвению. Польский король отрекался от прав на русский престол и обязывался вернуть присланный ему в 1610 году и подписанный среди прочих отцом Михаила Романова Филаретом избирательный акт московских бояр. Владислав отказывался от титула «князь Московский», а царь Михаил Федорович убирал из своего титула «князь Смоленский и Черниговский», обязуясь не подписываться «государь всея Руси». Россия отказывалась от прав на возвращение Лифляндии, Курляндии и Эстляндии. Польше уступался Смоленск, Чернигов и ряд других городов вместе с крепостной артиллерией и запасами. За город Серпейск, оставленный в составе России, Речи Посполитой выплачивалось 20 тыс. рублей.
Война не решила ни одной проблемы между двумя соперничавшими государствами, и очередной мирный договор являлся, по сути, не более чем внушительно оформленным перемирием. А грамоту об избрании Владислава поляки так и не вернули, поскольку в 1636 году она была официально объявлена «утраченной». «Вечный» мир между Россией и Речью Посполитой продлился не более двадцати лет. Новая война, вызванная старыми противоречиями, а также принятием в русское подданство Войска Запорожского, началась в 1654 г. и продлилась долгих 13 лет. После длительной изнурительной борьбы Россия вернула себе свой западный бастион – Смоленск и многие другие, утраченные в годы Смутного времени, земли.
