После неудачного Прутского похода 1711 года, едва не завершившегося пленением Петра и всего русского войска турками, о последствиях которого для российской наградной системы мы говорили в статье об ордене Святой Екатерины, основные военные действия были вновь перенесены на берега Балтийского моря. Небольшое сражение у финского города Ваза должно было окончательно восстановить престиж нашей армии, а победу в нём по соображениям морально-психологического порядка следовало отметить как-то специально, в результате чего появилась медаль «За Вазскую баталию». С неё и продолжим наш рассказ о медалях петровской поры.
В феврале 1714-го русский отряд генерал-поручика Михаила Голицына, героя Нотебурга и Полтавы, кавалера ордена Святого апостола Андрея Первозванного, нанёс поражение шведам (корпус Густава Армфельта) и занял Вазу.
Для участвовавших в бою штаб-офицеров (от майора до полковника) изготовлено было 33 золотых медали, из них 6 «полковничьих», 13 «подполковничьих» и 14 «майорских», различавшихся по размеру и весу. Чинам от капитана и ниже полагалось «не в зачет» месячное жалованье. Интересен дизайн награды. На её реверсе вместо привычной уже к тому времени сцены боя отчеканена надпись в шесть строк: «ЗА — ВАСКУЮ — БАТАЛИЮ — 1714 — ФЕВРАЛЯ — 19 ДНЯ». Во второй половине века именно таков будет обычный вид русского медального реверса: только текст и дата, без фигурной композиции. Для петровского времени — уникальный случай.
С занятием Вазы окончилась основная фаза сухопутной операции в Финляндии, а уже 7 августа того же года у финского же полуострова Гангут отлично проявил себя молодой русский флот. Располагая множеством галер, русские манёврами на суше и море запутали шведов и вынудили их разделить силы. Так, отряд контр-адмирала Нильса Эреншёльда (шесть из девяти имевшихся у шведов галер, три шхербота и линейный корабль «Элефант») был отправлен в западный от полуострова залив, где вскоре оказался блокирован главными силами гребного флота русских, которые, воспользовавшись полным безветрием, спокойно проследовали на вёслах вдоль берега мимо бесполезно стоявших на месте парусных шведских кораблей, вне досягаемости их орудий. «К нашему великому прискорбию и огорчению, пришлось видеть, как неприятель со своими галерами прошел мимо нас в шхеры», — писал Карлу XII о начале своего поражения шведский главнокомандующий у Гангута адмирал Густав Ватранг.
Блокированным предложили капитулировать сразу, на что Нильс Эреншёльд решительно заявил, что он «никогда в жизни не просил пощады».
Самонадеянность его объяснялась подавляющим превосходством шведов в артиллерии: 102 орудия против 43! Невзирая на это, при личном участии самого Петра наши стремительно атаковали вражеские корабли и один за другим взяли их на абордаж. Потеряв отряд Эреншёльда (сам адмирал попал в плен раненым), шведская эскадра в смятении отступила к Аландским островам.
Первая крупная победа России на море прогремела на всю Европу и отмечалась особенно торжественно в Петербурге, где в её ознаменование устроили парад: войска маршировали под специально выстроенной триумфальной аркой с изображением орла (Россия), оседлавшего слона (геральдический символ Швеции; при этом обыгрывалось и название пленённого «Элефанта»).
Затем последовали награждения медалью «За победу при Гангуте», в несколько этапов. В письме генерал-пленипотенциар-кригс-комиссару Якову Фёдоровичу Долгорукову (так витиевато называлась должность главы комиссариатского ведомства, занимавшегося вещевым, денежным и продовольственным обеспечением русской армии) царь набросал черновую роспись, чтобы по ней «сделать червонныя и чтоб на одной стороне та баталия была вытиснута, также и чепи золотыя, чтоб через плечо надеть было мочно». Всего предполагал царь изготовить «манет золотых с чепьми: 3 по 150 червонных, 5 по 100, 11 по 70, 21 по 45, 40 по 30», а «без чепей: 50 по 11 червонных, 70 по 7, 500 русского дела червонных двойных, 1000 русского дела червонных одинаких, 1000 рублевых манетов». Впоследствии этот план скорректировали: громадные медали в 150 червонцев отчеканены не были, следующие за ними по весу, в 100 и 70 червонцев, скоро вернули в плавильную печь, так что наиболее весомыми во всех смыслах оказались «манеты» в 45 «червонных», на здоровенной золотой «чепи».
Их получили бригадиры десанта Пётр Лефорт и Александр Волков, а также один из флотоводцев — командир галерного авангарда капитан-командор Матвей Змаевич. Прочие достались армейским полковникам и майорам, гвардейским унтерофицерам — всего 144 золотых медали и к ним 55 золотых же цепей. Урядникам-армейцам, простым солдатам и матросам выдали серебряные оттиски — с точно таким же царём на аверсе, сценой боя и надписью над датой на реверсе:
«ПРИЛЕЖАНИЕ И ВЕРНОСТЬ ПРЕВОСХОДИТЪ СИЛНО».
Тысячи серебряных медалей не хватило на все 3,5 тыс. рядовых участников сражения, поэтому некоторым ветеранам пришлось напоминать о себе письменно, адресуясь прямо к царю:
«Державнейший Царь Государь Милостивейший, служу я, раб твой, тебе великому Государю в морском флоте в галерном батальоне в солдатах и в прошлом, Государь, 1714 году был я нижепоименованный при взяте неприятельского фрегата и шести галер на батали, а которые моя братья баталионные солдаты такожде и матрозы были на той баталии и те получили твои государевы монеты, а я раб твой не получил, понеже… по списку, Государь, написано по которому монеты даваны, Дементий Лукьянов, а имя мое Дементий Игнатьев… Всемилостливейший Государь, прошу Вашего Величества, да повелит державство ваше мне рабу твоему за вышеописанную баталию против моей братьи Свой Государев монет выдать и о том свой Государев милостливейший указ учинить…».
Награждение затянулось аж до 1717 года, пока по требованию адмирала Фёдора Апраксина не отчеканили последнюю партию наград, ко всеобщему удовлетворению. Несколько лет спустя изготовили немного отличные от наградных памятные медали о Гангутской битве — как и полтавские памятные медали, они сохранились до наших дней.
После гангутской победы Россия значительно активизировалась на море. Понимая, что гребной флот хорош только в условиях балтийских шхер, Пётр сосредоточил основные усилия на создании крупных парусников, предназначенных для дальних морских походов и артиллерийских дуэлей. Помимо линейных кораблей и фрегатов собственной постройки закупались корабли и за границей, у англичан и голландцев. В итоге русская мощь к 1719 году возросла настолько, что, когда объединённая коалиция Голландии, Дании, Англии и России собралась у острова Борнхольм для совместных действий против шведов, командование флотским соединением было вручено царю Петру. Это событие нашло отражение и в выбитой по случаю памятной медали (Нептун в колеснице, с трезубцем в правой руке, на котором развевается российский флаг, и надпись «ВЛАДЫЧЕСТВУЕТ ЧЕТЫРЬМЯ ПРИ БОРНГОЛМЕ»).
Увы, англичане не собирались всерьёз противодействовать Швеции, скорее, они хотели, так сказать, воочию проконтролировать Петра, сдерживая Россию на Балтике, иначе Северная война вполне могла бы закончиться года на три раньше срока. Но останавливать русских было поздно: 24 мая эскадра капитана 2-го ранга Наума Сенявина (шесть линкоров — купленные у британцев 52-пушечные «Порстмут», «Девоншир», равные им по огневой мощи отечественные «Уриил», «Рафаил», «Варахаил» и «Ягудиил», построенные на Астраханской верфи, и шнява «Наталия») перехватила идущий из кёнигсбергского порта Пиллау отряд шведских кораблей и возле острова Эзель после трёхчасового артиллерийского боя принудила его к сдаче, серьёзно повредив 52-пушечный линкор «Вахмейстер», 35-пушечный фрегат «Карлскронвапен», 12-пушечную бригантину «Бернгардус». Русские капитаны и канониры показали себя такими молодцами, что с нашей стороны было убито всего девять офицеров и матросов, да ещё девять ранено! Научились-таки воевать не просто числом, но и умением!
Участники боя получили 11 тыс. рублей, которые «по чину» были разделены между всеми. Офицеров и командира русского соединения отдельно пожаловали золотыми медалями «За взятие трех шведских кораблей» с соответствующей «картинкой» на реверсе и знакомым по Гангуту девизом.
Характерной для того периода представляется фигура капитана Сенявина. Наум Акимович был нрава независимого, тяжёл на руку и скор на расправу. Однажды, оскорблённый замечаниями одного генерал-адъютанта на собственном корабле, он так его отделал, что тот жаловался кабинет-секретарю:
«Можно сказать, что никакой шельмы, который достоен ругания, не можно так ругать, как он надо мною делал, я лежал более недели на постели, что поворотиться от побой не могу». Отправленный в январе 1719 года в Гамбург для принятия в команду фрегата и подаренной Петру прусским королём яхты, Сенявин, заметив, что один гамбургский военный корабль отказывается салютовать русским, ибо «не знает русского флага», без лишних слов произвёл по нему залп из трёх орудий. А несколькими годами ранее, описывая инцидент с голландским кораблём, напрасно пытавшимся досмотреть безоружный линкор, только что купленный у англичан и шедший под командой Сенявина, наш капитан резюмировал: «Разве и весь голландский флот на мя подвигнется и тот добровольно осматривать не может, разве силою; правда, мы здесь только сильны одним флагом и вымпелом, для чего не боимся и всего их флота».
Вот такой это был человек.
Англия, как мы уже сказали, препятствовала утверждению России на Балтике, по своему обыкновению интриговала, а в августе 1719-го даже отправила к шведским берегам сильную флотилию Джона Норриса для нападения на русский флот. До прямого столкновения дело тогда не дошло, Норрис возвратился в Туманный Альбион, но весной следующего года вернулся с восемнадцатью линейными кораблями и несколькими фрегатами (чтобы уж, как говорится, наверняка), правда, на сей раз без чётких инструкций. В день шестилетия гангутской победы, 7 августа 1720 года, прямо под носом у британцев русская эскадра Михаила Голицына притворным отступлением заманила шведов к острову Гренгам в группе Аландских островов и там, пользуясь малой осадкой своих галер, ловким манёвром вынудила корабли-преследователи наскочить на мель. Последовали атака и абордаж, в результате чего четыре шведских фрегата и несколько более мелких судов были взяты в плен со всей командой. Уйти удалось лишь единственному линкору, сильно побитому, да ещё кое-какой мелочи.
Встал вопрос о том, как ещё наградить триумфатора, князя Голицына. Он получил в подарок от царя украшенную алмазами золотую шпагу и усыпанную драгоценностями трость. Его офицеров решили отметить золотыми медалями. «Генералу-майору Дупрею медаль в 40 цепь в 100 червоных. Бригадирам фон Менгдину медаль в 30 червоных цепь во 100 червоных Борятинскому медаль в 30 червоных цепь во 100 червоных. Полковникам 7 человекам, да вновь пожалованному полковнику Шилову итого 8 человекам медали по 20 червоных цепи по 60 червоных. Подполковникам 6 человекам медаль по 15 цепи по 50 червоных. Пример-майорам 9, майору инженеру 1, итого 10 человекам медали по 10 червоных. Секунд-майорам 9, капитанам 42, флигель-адьютанту при генерале 1, секретарю при генерале 1, итого 53 человекам медали по 7 червоных. Поручикам 58, галерного баталиона поручику 1, итого 59 человекам медали по 6 червоных. Подпоручикам 51, галерного баталиона подпоручикам 2, адьютантам 12, итого 65 человекам медали по 5 червоных. Прапорщикам 57, галерного баталиона прапорщику 1, итого 58 человекам медали по 3 червонца» и т.д., вплоть до боцманов («медали серебряные в рублевик») и армейских унтер-офицеров («медалей серебряных 200 величиною в рублевик»). Дизайн награды был типовой: профиль Петра на аверсе, сцена боя на реверсе. Там же, на оборотной стороне, круговая надпись:
«ПРИЛЕЖАНИЕ И ХРАБРОСТЬ ПРЕВОСХОДИТ СИЛУ».
Интересно свидетельство современника, Василия Александровича Нащокина, о том, как носили медали «За победу при Гренгаме»:
«Штаб-офицерам на цепях золотых жалованы медали золотые и, которые через плечо носили, а обер-офицерам золотые ж медали, на голубой неширокой ленте (лента Андреевского ордена. — М.Л.), которые прикалывая к кафтанной петле носили: унтер-офицерам и солдатам серебряные портреты на банте голубой ленты, приколотые к кафтанной же петле, нашивали, с надписью на тех медалях о той баталии».
Итак, Балтика очищена от шведского флота. Победоносные русские галеры совершают диверсию на шведский берег: пять тыс. человек десанта и несколько казачьих сотен угрожают уже Стокгольму.
И Швеция наконец сдаётся: 30 августа 1721 года в Ништадте (ныне Уусикаупунки в Финляндии) подписан долгожданный мирный договор. Его заключение ознаменовалось шумными празднествами в новой российской столице. В числе прочего в Сенате устроили торжественный обед для офицеров лейб-гвардейских полков, по окончании которого всем им были вручены золотые медали «В память Ништадтского мира». На медали изображены Ноев ковчег с летящим голубем, Петербург, Стокгольм и надписи:
«СОЮЗОМ МИРА СВЯЗУЕМЫ» и «ВЪНЕИСТАТЕ ПО ПОТОПЕ СЕВЕРНЫЯ ВОИНЫ 1721».
Окно в Европу было прорублено, Швеция навсегда перестала существовать как великая держава, и народы, участвовавшие в Северной войне, могли теперь насладиться, хоть и недолговечным, покоем.
