В 1909 году был Высочайше утвержден Императорский приз за стрельбу частей. Не знаю, касалось ли это только гвардии или такой же приз имелся и для армейских частей. Но так или иначе, а мы стояли перед решением вопроса: кто возьмет этот приз? Полки гвардии все стреляли отлично и на смотрах стрельбы выбивали высoкие проценты, но в разговорах с офицерами других полков чувствовалась неуверенность, мнение всех склонялось к тому, что приз будет взят одним из гвардейских стрелковых полков. Действовало ли здесь одно название или стрелки действительно лучше стреляли, - сказать трудно, и только состязание должно было решить этот вопрос. Наш полк стрелял отлично, как и все остальные полки гвардии, но ни одна из рот особенно не выделялась - сегодня одна рота стреляет лучше других, а завтра, глядишь другая ее перестреливает. На совещании комиссии сначала решили было состязаться сводным, из лучших стрелков полка, ротам, но это было забраковано, так как могло случиться, что лучшие стрелки одного полка могли обстрелять лучших стрелков другого. Решили отправить роту от каждого полка по выбору командира. Но так как роты полка, как я упомянул, стреляли одинаково, то остановились на том, что, если выбивать приз, то лучше пусть выбивает его рота Его Величества.
Подошел день состязания. Рота Его Величества с командиром ее капитаном Фабрициусом и младшими офицерами Никоновым и Олоховым ушла. Туда же отправился на своем "Шантеклере" и командир полка ген. м. Некрасов и командир батальона полковник Якимовский, или, как его звали в полку, "Мимочка". Остальные офицеры, кто составил партию бриджа и ушел играть в бараки, кто в библиотечной комнате, развалясь в креслах, читал, а кто без дела слонялся по собранию и окружающему садику. Время тянулось долго. Но вот где-то на левом фланге вспыхнуло "ура". Не обращая внимания на встречных, карьером несся ординарец, посланный командиром полка сообщить, что полк выбил приз. Проскакивая по передней линейке, он кричал: "мы выбили приз!" Солдаты наши завопили, что было мочи, "ура" и толпами побежали к офицерскому собранию. Туда же бежали, побросав карты, и офицеры. Ординарец у собрания, соскочив с тяжело дышащего коня, доложил дежурному офицеру: "так что дозвольте доложить, Ваше высокоблагородие, Его превосходительство командир полка приказал доложить Вам, что полк наш выбил приз, и приказал выслать музыкантов".
Ординарцу поднесли стакан водки и пирог на закуску, и он, очень довольный угощением и произведенным им впечатлением, повел своего коня в команду. Общий восторг не поддается описанию. Тотчас же весь наш лагерь украсился флагами. Толпа солдат перемешавшихся рот с оживленными и веселыми лицами окружила собрание и заполнила все дорожки сада. Дежурный по полку, заглушая шум и говор толпы, закричал: "ребята, наш полк выбил Императорский приз, "ура!" Заорали "ура" и, весело переговариваясь, пошли по палаткам. Офицеры пошли навстречу. Издалека слышная музыка все ближе и ближе. Но вот из-за поворота шоссе, на участке Лейб-Гвардии Финляндского полка, показался верхом на своем "Шантеклере" командир полка, за ним "Мимочка", оркестр и рота триумфаторов. По сторонам стояли кумовья финляндцы, наши павловцы толпами бежали, провожая роту до ее палаток. Часов около 6 вечера Августейший однополчанин и Главнокомандующий Великий Князь Николай Николаевич в форме полка на автомобиле прибыл в расположение полка и, когда были вызваны "все на линию", он собрал полк вокруг своего автомобиля и благодарил за его отличную стрельбу, наполняющую его сердце гордостью носить мундир такого полка и числиться в его списках. Машина тронулась в сплошной толпе солдатской массы, расступавшейся перед машиной и бежавшей за ней с криками "ура". Машина медленно обогнула лагерь и подошла к подъезду офицерского собрания, где Великий Князь еще раз благодарил полк и приказал людям разойтись по палаткам, а сам принял предложенную чару вина, которую пил за полк, и долго еще оставался, беседуя с нами. Вечером отпраздновали начерно, правда, с музыкой и фанфарами, но без излишнего блеска. Банкет было решено устроить в день получения приза.
Недели через две штаб гвардейского корпуса сообщил, что на следующий день, к 5 часам вечера, надлежит вывести полк к околице Красного Села, что выходит на военное поле, форма одежды - в гимнастерках, без оружия. В указанное время полк был выстроен развернутым фронтом, с оркестром музыки на правом фланге. В 5 часов к правому флангу из Красного Села подошли 2-3 автомобиля: из переднего вышел Государь и подошел к полку. Сзади него в большом футляре несли приз.
Встреченный обыкновенным церемониалом, Государь медленно обошел фронт полка, потом перешел на середину перед фронтом: "Спасибо, Павловцы, за отличную стрельбу, за вашу службу. Передаю вам приз, вами "выбитый", и с этими словами Государь передал командиру полка вынутую из футляра большую серебряную братину, украшенную крупными уральскими камнями. "Рады стараться, Ваше Императорское Величество, ура!", загремело в ответ. Подошли автомобили. Государь и свита уехали.
Полк, имея в главе двух ст. унтер-офицеров роты Его Величества, несших братину, пошел через авангардный лагерь к себе. Гвардейские стрелки толпами, стояли по обе стороны дороги и главное, их внимание было обращено на братину. "Ну, ребята, теперь вас, курносых, в стрелки зачислить надо". - "А что же вы, стрелочки, оплошали. Вот приз теперь наш". - "Ох и напьетесь же вы, братцы, из этой миски!".
"Мы то выпьем, а вы поглядите", так и сыпались в этом роде шутки и отшучивания солдат, пока мы не пришли к себе. Иждивением хозяйственной части ротам были выданы пироги, водка, пиво, а герою дня, первой роте, особенное угощение. До вечерней зори пели песни, плясали под гармошку, скрипки и бубны - незатейливую солдатскую музыку. В собрании все было готово. Хозяин собрания, шт. капитан А. А. Сурнин, успел из полкового музея привезти полковое серебро, хрусталь. Столы богато сервированы: серебро, хрусталь, кубки, братины - все, блистало и сверкало. Отдельные столы с холодными и горячими закусками, с батареями водки, коньяка и старки. В закрытой столовой закусывали, а на открытых верандах расставлены были столы. И чего только там не было: дичь, рыба, зелень, фрукты и конфекты. Вина - хоть купайся в нем. В разгар веселья, разговора, смеха и музыки вдруг ворвались совершенно несоответствующие звуки: кто-то громко навзрыд плакал, что-то хрустело и звенело. Я обернулся и обомлел: невиданная до сих пор картина была перед нами: командир 1-го батальона Мимочка Якимовский горько плакал; обливаясь слезами, шел по столу, давя сапогами рюмки, стаканы, опрокидывая бутылки с вином, вазы с фруктами и цветами. С обоих сторон его вели за руки, чтобы не свалился, а он шел, все давил, опрокидывал и рыдал. Дойдя до конца стола, он повернул было обратно, чтобы прогуляться еще разок, но его стащили и отправили в барак спать. "Ну, Мимочка заплачет завтра еще горше, когда ему Сурнин поднесет счет за произведенные им протори и убытки". Этот Мимочка был большим оригиналом. Высокий, толстый на тонких ногах, с лицом Фальстафа, любил выкинуть, когда подопьет, что-нибудь из ряда вон выходящее, как было в данном случае. Его сестра была замужем за адмиралом Макаровым. После гибели адмирала на "Петропавловске" Якимовский пригласил в собрание одного из своих приятелей - морского офицера, который, сделав доклад, познакомил офицеров с личностью погибшего адмирала. Но после доклада он и сам почти погиб в море вина.
Долго еще веселились в собрании. Не раз жалованная братина, вмещавшая ведро вина, опоражнивалась и вновь наполнялась вином. Только при первых лучах солнца последние гуляки разошлись по баракам.
Занятия были отменены на целый день. Мимочке пришлось почесать затылок: счет, предъявленный ему Сурниным, заключался в изрядной сумме.
Поручик А.П. Редькин
Военная быль. № 60. 1963 |
