Солдатский сундучёк. Видали ли Вы его когда-ибудь, его и его содержимое? Ведь по нему можно безошибочно определить, откуда родом владелец. Для того, чтобы далеко не ходить, подойдем к ближайшей койке. "Оглоблин, покажи-ка, брат, твой сундучёк".
"Извольте, Ваше Высокоблагородие", - и рослый солдат вытащил из-под койки сундучёк, крепко скрепленный пазами из толстой кедровой доски, обитый снаружи цветистой жестью с замком "тагильского дела", который, имея внутри три пластинки, при повороте ключа играет на всю роту.
Крышка откинута и внутри, на крышке, целая картинная галерея.
В центре портрет Государя, чаще всего в полковой форме и гренадерке, но иногда Царский портрет заменяет открытка со всей Царской Семьей, 2-3 открытки, содержанием своим напоминающие владельцу его родные места.
Вот старичок в тулупе, меховой шапке сидит над прорубью и ловит лучком рыбу. Морозный вечер и полузанесенная снегом изба, и прямо на нас бежит серый конь и тащит розвальни, в которых, завернувшись в тулуп, сидат мужик. Рядом картинки из иллюстрированного журнала. Этикетки от шампанской бутылки, полученные от приятеля, служителя в собрании, верх от бонбоньерки с ярким попугаем.
Все пестро, ярко и ласкает взгляд хозяина. Слева. закрытая полочка; там бритва, помазок, ремень и камень для правки бритвы, деревянный игольник с толстыми иглами, в мешочке пуговицы и моток крепчайших деревенских ниток, клубком намотанных на кольцом свернутую гусиную шейку, а внутри шейки катается и гремят 2-3 дробинки; пузырек с чернилами, ручка с пером, огрызок карандаша, несколько старых писем, наполненных поклонами от дядей, теток, сватов и прочей деревенской родни, и только в конце письма написано о деле или о деревенских новостях. На самом верху сундучка полученная на днях пара подметок. Крепко пахнет сапожным товаром. Под ней рубаха, подштанники и портянки, выданные от казны, под ними цветная рубаха и холщевые исподники, принесенные из дома, толстые шерстяные чулки, пестрядевые штаны, в коих явился на службу. Полушубки, тулупы, и кожухи, как вещи громоздкие, сохраняются в цейхгаузе. А сбоку - кулечки и мешочки, в которых плиточный чай, кусковой сахар, коржики и колбочки, привезенные из дома либо присланные в посылке, "сибирские разговоры" - кедровые орешки. Хозяин этих драгоценных вещей - сибиряк.
А вот сундучёк Бондаренко: по зеленому полю расписаны цветы и листья, замочек тихий, без звона, на внутренней стороне тоже портрет Государя, или всей Царской Семьи и картинная галерея - открытки: Куинджи, Левитана, "Украинская ночь" - речонка и отара овец на берегу, "Малороссийская хата", вся в подсолнухах и маках. Парубок с дивчиной, словом, все то, что так дорого его хохлацкому сердцу.
После казенных вещей лежит шитая крестиками рубаха, широкие штаны, цветной пояс, а в мисочке с какой-нибудь деревенской ярмарки завернутый в чистую холстину кусок тол-стенного малороссийского сала, две сохранившиеся тараньки и мешочек с сушеной вишней.
У Оренбуржцев все то же самое: и сундучок на манер сибирского, и замок со звоном, но продуктовая часть иная. Там, кроме чая и сахара, есть еще специальность местного деревенского кондитерского искусства: коржи на сале и татарская пастила. "Вы, Ваше высокоблагородие, сами знаете, какая у нас Тимашевка".
Тимашевкой, по имени крупного стародавнего помещика Тимашева, называется род низкорослой, кустарниковой, дико-ростущей вишни, ничем не уступающей садовой, до того полны, крупны, сочны и сладки ее ягоды.
"А как скосим траву, так все поле красное, до того много ягоды-земляники. Возами возим и тимашевку, и землянику - да девать некуда. В Оренбург везти два дня надо - закиснет и помнется дорогой, вот наши бабы и варят их,приглядевшись к татарам. В корчагах надавят, да на рядно намажут толщиной как тесто для пельменей, и на солнце. А как высохнет, скатают, как бумагу, и в кладовку. Зимой с ней чай пьем".
У солдат северных и северо-восточных губерний мешочков нет; если и есть, то мало, а все туесочки, искусно сплетенные из лыка и с узорчиками. У поляков и литовцев, рядом с Царской Семьей, католические иконки "Чен-стоховской Божией Матери", или "Остробрамской", или "Сердца Иисусова". Содержимое сундучков победнее: нет там сала, нет коржей. Разве только у какого-нибудь шляхтича, попавшего по необразованию рядовым, от "ойпа", владевшего небольшим "майонтком" (фольварком) попадется литовская колбаса, копченое сало и варшавские "цукерки".
* * *
Дело к вечеру. Смеркается. По Марсову полю метет снегом. Редкие прохожие тянутся от Троицкого моста к Садовой, прозвенит трамвай мимо Летнего сада. У главных ворот казарм, что выходят на Константиновскую площадку, закутавши голову башлыком, в тяжелом тулупе и кеньгах, в рукавицах, топчется на морозе дневальный с винтовкой.
Из-за угла казарм, со стороны Марсова поля надо полагать, с Николаевского вокзала, завернул и остановился у ворот извозчик. На санях два большие мешка и солдат, вернувшийся из отпуска. Слез, достал кошелек, расплатился с извозчиком, прибавив пятак. Извозец махнул головой и "спасибо, брат" сказал. Слез с облучка и помог дотащить мешки к воротам.
"Ты, брат, посмотри за мешком, покеда я в роту вот этот не сволоку", обратился приехавший к дневальному.
"Иди, иди, не беспокойся, сохранно будет".
Взвалив тяжелый мешок на плечо, солдат скрылся в темноте ворот, а минут через десять вернулся за другим мешком.
"Что больно тяжело привез?", спросил дневальный.
"Да все деревенские гостинцы привез землякам. Просили, ну как откажешь!"
"А это точно".
"Из нашего села да из соседних деревень. Тут, брат, надо и в Преображенский полк снести и в Гренадерский. Надавали много, ну и помучился я с ними дорогой".
Развязал мешок, пошарил там рукой и, вынув пирожок в добрую ладонь, протянул дневальному.
"На-кось и ты деревенского гостинца".
"Ну, спасибо на этом. Вот сменюсь - закушу".
И второй мешок скрылся в воротах.
Притащив мешок и поставив! его рядом с первым у своей койки, где уже сидели его ближайшие соседи, прибывший одернул шинель, поправил, тесак и пошел "являться" дежурному по роте.
"Господин дежурный, рядовой Аликин из отпуска прибыл".
"А, здорово, как съездил? все ли благополучно?"
"Так точно, господин взводный, все благополучно и съездил хорошо".
Сдал билет, вернулся к своим мешкам и начал распоряжаться. "Ты, Артемьев, сходи, позови Медведева и Онохина, им я привез от ихних родителей гостинца, да позови Старостина и Сапогова, а я пока к фельдфебелю схожу", и достав немалый сверток, отправился к комнате фельдфебеля. Постучал в дверь: "Разрешите войтить, господин фельдфебель". "Входи, коли нужно. А, это ты Аликин? Ну, как съездил?" - "Покорнейше благодарю, съездил даже очень хорошо. Вот, господин фельдфебель родители мои вам гостинца прислали, мороженых пельменей и сибирского нашего разгрворца - кедровых орешков".
"Спасибо, Аликин, что не забыл. Я вот их сейчас и сварю".
"Разрешите идти?" - "Иди, спасибо за гостинец".
Пока фельдфебель посылал своего камчадала (так спокон века назывался солдат, прислуживавший фельдфебелю) за фельдфебелем соседней роты Булкиным и за кипятком в солдатскую лавочку, Аликин со товарищи тоже раздобыли кипятку, опустили туда пельмени и поставили в печку, чтобы сварились. Подошли позванные из рот земляки, которым Аликин из деревни от родных привез разные кулечки и мешочки с тем же неизменным сибирским угощением, морожеными пельменями, колобками и кедровыми орешками. Расселись по соседним койкам, хозяева которых тоже приняли участие в угощении, достали ложки и, когда пельмени сварились, принялись за них.
Фельдфебель, позвав в гости фельдфебеля соседней роты и ротного писаря, достал из шкапчика бутылку водки, - "ну какие же это пельмени без водки?" - все уселись за стол и тоже принялись за угощение.
Сегодня суббота. С утра рота была в бане, потом мыли полы в ротном помещении, занятий не было, не было и нарядов: можно было подольше посидеть, попить вволю чайку и наговориться о деревенских делах-делишках.
После пельменей перешли к ротному столу, достали чай, сахар, разложили пироги и колобки, поочередно бегали за кипятком и долго сидели земляки и вели тихий разговор.
Почти такая же картинка наблюдалась, когда возвращался из отпуска какой-нибудь Бондаренко, Кобзарь или Сухозад. Разница была только в том, что фельдфебель получал, вместо пельменей, здоровый кусок сала, две-три крупные тарани или мешочек сухих вишен, а земляки вместо пельменей ели сало с пшеничным, хлебом, а тарань отбивали тесаком, чтобы легче снималась кожа, и пили чай бесконечно.
Однажды такую тихую и, позднюю беседу посетил дежурный по полку офицер. Встреченный дежурным по роте, он спросил о причине такой поздней беседы.
"А это, позвольте доложить, Ваше Высокоблагородие, из отпуска Игнатов приехал, привез деревенские гостинцы землякам, теперь угощаются".
Подошел офицер к вскочившим землякам.
"А что это вы, братцы, едите?"
" Дозвольте доложить, Ваше высокоблагородие, это значит наши деревенские колобочки, а это крут-киргизский сыр, а вот татарская пастила".
"Да акая же это пастила? это тряпка какая-то".
Так точно, выглядит как тряпка, но она всегда такой вид имеет".
"А из чего же она делается, эта самая пастила?"
"Из вишен, из полевой ягоды земляники. Их у нас по степям и увалам неисчислимое количество, возами возим, а девать некуда. Вот наши бабы, приглядевшись к татарам, и делают такую татарскую пастилу. У нас у всякого этого добра много, с ней чай пьем. Изволите попробовать, Ваше высокоблагородие?"
Офицер оторвал кусок, взял в рот, и лицо его сразу перекосило. "Ух! да и кисло же!".
Солдаты дружно улыбнулись: "Так точно, Ваше Высокоблагородие, кисловато, а с чаем - самый раз. Слышь ты, Радивилов, дай и Высокоблагородию чистый стаканчик с чаем".
Радивилов налил чая, положил по своему усмотрению сахару и подал на блюдце дежурному. Тот опустил туда, по примеру солдат, кусок пастилы, размешал, хлебнул раз, другой и выпил весь стакан.
"А ведь верно, очень хорошо. Ну, спасибо, братцы", и пошел дальше по ротам, совершая вечерний обход рот и команд.
Поручик А.П. Редькин
Военная быль. №59. 1963г |
