 «Трагедия русской армии Первой Великой войны 1914 — 1918 г.» Х.Д. Семиной — редкий источник по истории Первой Мировой, что становится очевидным уже из подзаголовка: «Записки сестры милосердия Кавказского фронта». Воспоминаний сестер милосердия известно крайне мало, мемуаров Великой войны на Кавказском фронте — и вовсе наперечет. К тому же до настоящего времени книга Х.Д. Семиной была почти недоступна для отечественного читателя, так как единственное ее издание вышло в Нью-Мексико (двумя выпусками: I том в 1963 г., а II — в 1964 г.). Повествование охватывает период с конца 1900-х — начала 1910-х гг. приблизительно до середины 1919 г., хотя нигде нет конкретных дат — лишь в некоторых местах встречаются указания на время года или большие церковные праздники (Рождество Христово, Пасха). Вместе с тем, повествование весьма последовательное, связное, целостное. Автор воспоминаний стремится дать широкую панораму российской жизни в описываемый период согласно собственным наблюдениям. С другой стороны, ее записки достаточно интимны, поскольку изображаемые в них события эмоционально окрашены и передаются в их индивидуальном восприятии и оценке.
Чем же интересны и ценны для нас воспоминания сестры Семиной? Великая война на Кавказском театре чрезвычайно мало отражена в литературе, в т.ч. мемуарной, поскольку в сознании как обывателей, так и профессиональных историков ее заслоняет грандиозная панорама Западного фронта. Масштабность боевых действий там и катастрофичность их последствий для России (да и для многих других стран) привели к тому, что события на Кавказе и на Черном море и их результаты до сих пор изучены и описаны недостаточно. Кроме того, в советской историографии намеренно не акцентировались и даже замалчивались страницы громких и славных побед русской армии против Турции, как связанные с именем кавказского командующего генерала Н.Н. Юденича, в годы Гражданской войны возглавившего Белое движение на Северо-Западе России.
Между тем, умалять значение войны с Турцией для России невозможно. Во-первых, с точки зрения экономической, на первый план выступала проблема черноморских проливов — их закрытие с началом боевых действий отрезало нас от союзников. Поставки прекратились, снабжение нарушилось, нужды огромной армии приходилось во многом обеспечивать силами отечественной промышленности, недостаточно для этого мощной. Во-вторых, с точки зрения политической и, если можно так выразиться, духовно-исторической — идея водружения Креста над св. Софией Константинопольской продолжала быть глубоко значимой и для русского правительства, и для русского народа, и об этой идее в России никогда не забывали. Забегая вперед, необходимо указать, что успехи Кавказской армии в 1915 — 1916 гг. в войне против турок (в частности, победоносный захват Эрзерума и Трапезунда) делали эту мечту вполне осуществимой.
Со своей стороны, Турция рассматривала противодействие России в Закавказье и на Черном море как защиту собственных жизненных интересов. Была у Османской империи и своя духовно-идейная подоплека в войне — панисламистская и пантюркистская (которые в собственных, чисто политических, целях поддерживала и Германия). Предполагалось, что к наступающим турецким войскам по мере их успешного продвижения по территории России будут присоединятся тюркские народы не только Кавказа, но и Поволжья, и Средней Азии. Германские и турецкие агенты приложили немало усилий для организации восстания мусульман русского Кавказа, и в ряде случаев такие выступления действительно имели место и временный успех.
В октябре 1914 г. боевые действия против Турции начались в неблагоприятной для России обстановке. За три месяца, на которые оказалось оттянуто объявление войны по сравнению с войной против Германии и Австро-Венгрии, русская Кавказская армия была на две трети ослаблена переброской двух из трех своих корпусов на Западный фронт. При таких условиях борьба должна была вестись в крайне тяжелой обстановке, с превосходящими силами турок, на фронте огромной протяженности (ок. 720 км) — и это в сильно гористой местности. В сложившейся ситуации перед Кавказской армией была поставлена задача оборонять границу, но в случае невозможности — постепенно отходить на линию Главного Кавказского хребта, удерживая, во-первых, важный экономический центр — Баку, с его нефтяными богатствами (на левом фланге), и, во-вторых, Военно-Грузинскую дорогу, как кратчайшую связь центра России с Закавказьем (в центре). При этом гористая, сильно пересеченная местность крайне затрудняла связь и снабжение, подвоз боеприпасов, подход резервов, а также эвакуацию раненых и больных в тыл.
В самом начале войны Турция постаралась захватить стратегическую инициативу в свои руки, и сначала ей это в известной степени удалось. Военный министр Турции Энвер-паша в соответствии с классическими немецкими образцами разработал план окружения русской армии на Кавказе и ее последующего уничтожения. Согласно этому плану, турецкие войска в октябре 1914 г. вторглись в Закавказье в р-не Батума, заставив русские части отойти. Продолжая наступление, турки стремились достигнуть военной базы русских — крепости Карс, что в дальнейшем открывало путь вглубь российской территории, на Грузию и Дагестан; и одновременно разгромить основные силы русской Кавказской армии, захватив центр ее снабжения — г. Сарыкамыш. Предполагалось, что успех этой операции обеспечит окружение и гибель русских войск, подобные трагедии 2-й армии генерала Самсонова на Западном фронте. Турки рассчитывали, что уже к началу 1915 г. в их руках окажется все Закавказье.
Однако решительность начальника штаба Кавказской армии генерала Н.Н. Юденича, не позволившего растерявшемуся русскому командованию окончательно выпустить из рук стратегическую инициативу, переломила ситуацию в пользу России. Под руководством Юденича нашим войскам удалось не только не допустить окружения главных русских сил под Сарыкамышем, но и обеспечить разгром 3-ей турецкой армии, которая была практически вся уничтожена (причем огромный процент потерь составили замерзшие еще до вступления в бой) или взята в плен. После Сарыкамышского сражения и до конца 1917 года преимущество на Кавказском фронте оставалось на стороне России.
Параллельно часть боевых действий русских войск против турок разворачивалась вне российской территории. Де-факто с началом Первой Мировой войны в нее оказалась втянутой и Персия, которая де-юре ни с кем в конфликт не вступала. Однако одряхлевшее государство было неспособно противостоять тому, что воюющие стороны (Россия и Великобритания со одной стороны, Германия и Турция с другой) превратили его территории в один из боевых театров. Помимо геополитического положения Персии, делавшего ее важным стратегическим узлом, лакомым ресурсом для обеих воюющих коалиций была нефть. Россия и Великобритания, еще в 1907 г. поделившие зоны влияния в Персии, присвоили себе исключительное право разработки нефтяных месторождений в стране. Германия и Турция, естественно, рассчитывали отвоевать их для себя. Кроме того, Германия планировала с помощью Турции создать единый исламский фронт против Антанты — в составе Персии, Афганистана, Египта и современного Пакистана.
В начале ноября 1914 г. две турецкие пехотные дивизии с иррегулярной курдской конницей вторглись в Иранский Азербайджан, захватив г. Урмию; в начале января 1915 г. был взят г. Тебриз. Возникла опасность нападения турок и на русскую часть Азербайджана, а это автоматически означало угрозу главным российским нефтяным месторождениям, большинство которых располагалось тогда на Каспии, в р-не Баку. По приказу русского командования в Персию выдвинулся 4-й Кавказский корпус, который умелыми и быстрыми действиями к концу января вернул г. Тебриз, а спустя три месяца полностью очистил персидскую территорию от турок. После этого корпус продолжил наступление на Восточную Турцию в р-н Ванского озера и г. Ван, где против турок восстало христианское население Османской империи — армяне и айсоры. Ван, а также захваченная в начале войны Урмия были освобождены, и русские закрепились там и на побережье Ванского озера, хотя не смогли продвинуться дальше из-за недостатка боеприпасов. Однако они успешно отражали все попытки турецкого контрнаступления.
Когда осенью 1915 г. в рядах персидской жандармерии вспыхнули волнения (инструкторами в этих подразделениях были шведы, что способствовало развитию там немецкого влияния), это создало угрозу как английской, так и русской частям Персии. Чтобы восстановить положение, в октябре 1915 г. на каспийском побережье Ирана высадился кавалерийский корпус генерала Н.Н. Баратова. Сравнительно небольшой по численности (ок. 25 000 человек), но образцовый в плане боеготовности, корпус в декабре овладел Хамаданом, после чего прочно занял русскую зону влияния в Персии, обеспечив контроль над огромной территорией. Также совместно с англичанами была обеспечена защита границы с Афганистаном и теперешним Пакистаном.
Еще одной важнейшей операцией русских войск в Персии второй половине 1915 — начале 1916 гг. стала поддержка англичан, блокированных на территории современного Ирака (входившего тогда в состав Турции) в г. Эль-Кут. Из состава корпуса генерала Баратова на помощь британским союзникам было выделено 17 тысяч человек. Отряд достиг г. Ханекин в 150 км от Багдада, однако не смог спасти англичан, которые капитулировали 29 апреля 1916 года.
После этого 6-я турецкая армия, осаждавшая Эль-Кут, направилась навстречу Баратову. Несмотря на то, что турецкие войска имели значительное превосходство в численности и вооружении, больших успехов против русских они достигнуть не смогли. (Однако корпусу Баратова пришлось отдать ряд ранее занятых крупных населенных пунктов.) С другой стороны, отвлечение внимания турок на Баратова существенно облегчило положение англичан у Басры, которую они опасались потерять вслед за Эль-Кутом. Интересно, что русские союзники обратились к британским с просьбой произвести хотя бы демонстрацию из района Басры, дабы облегчить давление турок на корпус Баратова, однако англичане отказались.
Когда в ноябре 1916 г. в Тегеране была совершена попытка государственного переворота, пресек ее все тот же корпус генерала Баратова. Через месяц русские войска перешли в наступление, постепенно возвращая себе города, отданные туркам во время перехода к Ханекину для помощи англичанам весной. В апреле 1917 г. корпус Баратова рассчитывал соединиться с англичанами, захватившими к тому времени Багдад.
В июне англичане убедили русских начать наступление на Мосул в иракском Курдистане. Хотя сил для такого наступления было явно недостаточно, отказать союзникам Баратов не смог. Но из-за турецкого превосходства, тяжелейших условий горного похода и отсутствия английской поддержки (союзники обещали оказать содействие Баратову, но обещания не выполнили) мосульский поход успеха не имел.
Тем временем в России уже вовсю бушевала революция. Из-за отдаленности ее центров от Персии разложение дошло до баратовского корпуса далеко не сразу (вообще части, воевавшие в ходе Первой Мировой войны на Кавказском фронте, дольше других воздерживались от революционного развала). Однако осенью 1917 г. большевицкий вирус докатился и сюда. В условиях нарастающего хаоса внутри самой России верность старой присяге потеряла смысл. К началу 1918 г. все русские войска покинули Персию.
Когда же русская армия оказалась полностью разложенной в результате революционных событий, Турция попыталась выйти обратно к границам, существовавшим до начала Великой войны. Возвратив себе благодаря полной деморализации русских, уже не способных воевать, Трапезунд и Эрзерум, турецкие войска двинулись дальше в Закавказье и весной 1918 г. захватили последовательно Карс, Батум и Александрополь. Впрочем, дальнейшее наступление их (на Тифлис) было пресечено их же союзниками — немцами. Между Германией и Турцией разгорался конфликт за раздел сфер влияния в Закавказье, прежде всего, в связи с бакинской нефтью, на которую обе стороны хотели наложить руку. Кроме того, турецкий генеральный штаб рассчитывал реализовать свою основную идейно-политическую задачу, заняв Баку и весь Южный Азербайджан и тем самым заложив основу будущей пантюркистской империи. Параллельно предполагалось создать этим угрозу в тылу англичан на Месопотамском фронте. Однако всем этим надеждам не суждено было сбыться. Турецкое правительство, не получив ожидаемой поддержки кавказских народов, отказалось действовать в рамках идей панисламизма и пантюркизма и 5 октября 1918 г. постановило вывести все свои войска с Кавказа. 31 октября 1918 г. Османская империя фактически подписала капитуляцию перед державами Антанты. Проливы были открыты для флота союзников, а форты Дарданелл и Босфора — заняты войсками победителей. Турция также обязалась уступить все захваченные ею территории в Закавказье.
В мемуарах Х.Д. Семиной так или иначе нашли отражение события Великой войны как собственно на Кавказе (особенно периода Сарыкамышской операции), так и в Персии. При этом автор непременно старается дать нравственную оценку происходящему с ней или вокруг нее. Однако описаний боевых действий, встреч с крупными историческими деятелями и т.п. значимых для исследователя фактов в «Трагедии русской армии» практически нет (что, в общем, неудивительно). Зато уникальное положение мемуаристки — вольнонаемной сестры милосердия, жены военного врача, постоянно кочующей между фронтом и тылом — позволяет ей развернуть перед читателем многоликую панораму российской жизни в годы Первой Мировой войны. Сестра Семина достаточно подробно описывает жизнь всех слоев тогдашнего общества в различных условиях — и в ближайшей прифронтовой полосе, практически в зоне боевых действий (Сарыкамыш, Ван, Урмия), и в городах Кавказа, где группировалось командование Кавказской армии и ее частей (Тифлис, Карс) или шла обычная беззаботная жизнь (Баку, Батум), и в далеком тылу (в Поволжье и Прикамье), где «дыхание войны» чувствовалось лишь благодаря отсутствию в крестьянском хозяйстве мужчин-работников да резкому увеличению производства винтовок на Ижевском оружейном заводе…
Главная ценность записок в том и заключается, что сестре Семиной удалось передать в своей книге «живую жизнь», дух времени, человеческих настроений, духовно-нравственную атмосферу в России в годы Великой войны. В посвящении ко второй части книги автор пишет, обращаясь к русскому воинству, чью трагедию вынесла в заголовок: «Вы были орлы боевые, отдали за Родину молодость и здоровье, а я написала эту книгу, — чтобы люди вас не забыли…» Заметим, что «не забыть» можно по-разному. Но своей цели Х.Д. Семина, несомненно, достигла. Воспоминания о лично пережитом позволяют нам спустя столетие после описанных событий по-настоящему пережить их, ощутить состояние русского человека в эпоху 1914 — 1918 гг., примерить на себя его шкуру. Читая записки, по-новому научаешься воспринимать известные факты (чего стоят только описания замерзших на походе и в горах в ходе Сарыкамышской операции русских и турецких солдат!). Наконец, мемуары Х.Д. Семиной позволяют взглянуть с не совсем привычной точки зрения на главнейшие моменты русской революции 1917 года.
Исторические последствия революции, породившей «две России» — советскую и зарубежную, непримиримые между собой в описаниях и оценках, во многом исказили взгляд на годы и события, непосредственно революции предшествовавшие. Кроме того, при обилии военных мемуаров о Великой войне, описывающих фронт, ближайший тыл, прифронтовые лазареты, известно сравнительно мало личных источников, в которых бы так же, как в записках Х.Д. Семиной подробно, с нравственными оценками, давалась бы картина тыловой жизни в годы с 1914 по 1918. Эмигрантам — а подавляющее большинство мемуаристов именно они, ведь в советской России писать воспоминания о временах «проклятого царизма» и «империалистической войны» было, как минимум, небезопасно — часто всё время их жизни до вынужденного оставления Родины издалека казалось прекрасным и несправедливо отнятым. Но сестра Семина предлагает нам по-иному взглянуть на «Россию, которую мы потеряли». (При этом заметим, что, несмотря на весь внутренний трагизм ее записок, мемуаристка не жалуется и не сетует на жизнь или на людей, даже на тех, которые, по ее мнению, ведут себя недостойно.) Она лишь заставляет каждого из нас задать себе закономерный вопрос: не следует ли признать, что потеря Родины — хотя и чудовищный, но справедливый и закономерный итог тех событий и настроений, которые царили в нашей стране накануне революционной катастрофы? Кем были те, при которых произошла «потеря России» и почему именно в их время? И почему достойные люди в ходе войны гибли в первую очередь: либо в бою, либо внутренне ломаясь от духовных проблем, которые война обнажает с наибольшей беспощадностью? Имеет ли право отдельный человек в условиях национальной катастрофы на весьма примитивное «счастье», выражаемое в материальных благах и сиюминутных удовольствиях? А если не имеет, то почему? И почему, кстати, далеко не все люди задаются вопросом о наличии или отсутствии такого права? И чьи духовно-нравственные наследники — гибнущих или прозябающих в своем так называемом «счастье» — мы сами? Чьими наследниками мы хотели бы быть? В бесхитростном повествовании сестры милосердия вопросов, явных и скрытых, больше, чем ответов на них.
Но именно подобный подход остро необходим в России сегодняшней. И дело даже не в том, что русскую историю слишком долго и слишком часто переписывали. Наблюдение за духовными и психологическими механизмами, которые движут поступками и волей наших соотечественников, наблюдение за их менталитетом позволяет сделать неутешительный вывод. У русского человека, к несчастью, практически полностью отсутствует осознание себя как творца, т.е. деятельного субъекта истории. Мы склонны считать себя только ее объектами, а, следовательно, теми, кто не несет ответственности (особенно персональной) за все, что происходит со страной и с нами в ней, теми, кто не имеет стыда и потребности в покаянии, искуплении. И на протяжении всей отечественной истории это правило практически не знало исключений. Даже поверхностный анализ того, как средний русский обыватель воспринимает исторический процесс и себя в нём, приведёт к печальным выводам. При яростной ненависти к настоящему у нас не наблюдается любви к прошлому, к истории. Ибо идеализация прошлого — отнюдь не любовь к нему. А вот склонность к его обожествлению, как ни парадоксально это прозвучит, как раз позволяет легко превозносить и низвергать исторические эпизоды и личности, отрекаться от минувшего, переписывать историю, разрушать памятники для того, чтобы вскоре воздвигнуть их опять (или водрузить на старом постаменте новые, чтобы через какое-то время разрушить и их). Наиболее ярко эта национальная особенность проявилась в ХХ в., но не будучи осознанной со всей ответственностью, не потребовавшей за себя искреннего покаяния — перешла вместе с нами в век XXI, продолжая отравлять национальный менталитет и национальную картину мира. С этим обстоятельством связано и то, что, как правило, знать свою настоящую историю – со всеми её неприглядными сторонами – мы не хотим и даже боимся, предпочитая поклонятся находящимся в данный момент на пьедестале личностям или событиям. И эта особенность сознания неотменно «работает» даже тогда, когда у нас есть все возможности к добыванию и осмыслению любой качественной исторической информации.
Поэтому так важно иметь возможность благодаря источникам — в частности, таким мемуарам, как «Трагедия русской армии…» Х.Д. Семиной — глубоко погрузиться в эпоху, уловить, «схватить» подлинный смысл «живой жизни», который зачастую не поддаётся полной исчерпывающей рационализации, но может быть прочувствован и отражен в личных записках. Подобное «погружение» позволяет более адекватно подойти к, казалось бы, давно знакомому историческому материалу и увидеть в нем ступеньку к подлинному, ответственному решению духовно-исторических и нравственных проблем, по-прежнему, как и век назад, стоящих перед русскими людьми.
Дарья Болотина |
