Так уж получилось, что русско-турецкая война 1787–1791 годов известна многими баталиями – морскими и сухопутными. Во время нее произошло два знаменитых штурма хорошо укрепленных, защищаемых крупными гарнизонами крепостей – Очакова и Измаила. И если захват Очакова был произведен фактически в начале войны, то овладение Измаилом во многом ускорило ее окончание.
К началу 1790 года инициатива в военных действиях находилась в руках русской армии и флота, хотя Османская империя являлась отнюдь не слабым противником и не исчерпала свои внутренние резервы. Но в ход успешной в целом для России войны вмешались внешнеполитические обстоятельства. Борьба с Турцией велась в рамках русско-австрийского союза, подписанного Екатериной II и императором Священной Римской империи австрийским эрцгерцогом Иосифом II. Австрия вела в основном свою собственную войну – армия фельдмаршала Лаудона действовала против турок в Сербии и Хорватии. Для помощи русским был выделен компактный корпус принца Кобургского, не превышавший 18 тыс. человек. Иосиф II считал себя ревностным союзником России и другом Екатерины II. Испытывая искреннюю склонность к военному делу, но не имея особых стратегических талантов, осенью 1789 года император лично возглавил австрийскую армию в походе, однако в пути простудился и серьезно заболел. Вернувшись в Вену и оставив подробнейшие инструкции множеству чиновников и в первую очередь своему брату Леопольду II, император Иосиф скончался. Без преувеличения можно сказать, что в его лице Россия лишилась преданного союзника, а таковые являются редкостью в отечественной истории.
Леопольд принял страну в весьма расстроенном виде – брат слыл неутомимым реформатором и новатором во многих сферах, но не все его деяния, как любого ревнителя перемен, были успешными. На западе уже вовсю развевался триколор «свободы, равенства, братства» Французской революции, да и внешнеполитическое давление на Вену в лице Англии и ее политического проводника, Пруссии, усиливалось. Леопольд II был вынужден подписать с турками сепаратное перемирие.
Для русских войск это было неприятным событием. Корпус Суворова был отозван по приказу Потемкина в августе 1790 г. Согласно условиям перемирия австрийцы не должны были пропускать русские войска в Валахию, река Серет стала демаркационной линией между бывшими союзниками. Теперь оперативный район, в котором могла действовать русская армия, ограничивался низовьями Дуная, где и находилась крупная турецкая крепость Измаил.
Эта твердыня считалась одной из самых мощных и хорошо защищенных крепостей Османской империи. Турки широко привлекали европейских инженеров и фортификаторов к модернизации и укреплению своих крепостей. С тех пор, как во время войны 1768–1774 годов войска под командованием Н.В. Репнина 5 августа 1770 года взяли Измаил, турки приложили достаточно усилий, чтобы подобное досадное событие более не повторилось. В 1783–1788 в Турции действовала французская военная миссия, посланная Людовиком XVI для общего укрепления османской армии и обучения ее офицерского корпуса. Вплоть до Французской революции в стране работало более 300 французских офицеров-инструкторов – в первую очередь по фортификации и военно-морскому делу. Под руководством инженера де Лафит-Кловье и сменившего его немца Рихтера Измаил был реконструирован из обычной крепости в крупный оборонный узел.
Крепость представляла собой неправильный треугольник, примыкающий южной стороной к дунайскому Киликийскому каналу. Она располагалась на склоне высот, покатых к Дунаю. Общая протяженность крепостных укреплений бастионного начертания по внешнему обводу составляла 6,5 километров (западный фас 1,5 км, северо-восточный – 2,5 и южный – 2 километра). Широкой лощиной, простиравшейся с севера на юг, Измаил делился на две части: западную, или Старую крепость, и Восточную, или Новую крепость. Главный вал достигал 8,5–9 метров высоты и был обнесен рвом глубиной до 11 метров и шириной до 13. Вал со стороны суши был усилен 7 земляными бастионами, 2 из которых были облицованы камнем. Высота бастионов варьировалась от 22 до 25 метров. С севера Измаил был прикрыт крепостной цитаделью – здесь на вершине треугольника, образуемого крепостными линиями, располагался одетый в камень Бендерский бастион. Достаточно хорошо был укреплен и юго-западный угол, где берег спускался к реке отлого. Земляной вал в 100 метрах от воды заканчивался каменной башней Табия с трехъярусным расположением орудий внутри, стрелявших через амбразуры. Измаил имел четверо ворот: Бросские, Хотинские, Бендерские и Киликийские. Внутри крепости имелось много крепких каменных зданий, которые легко можно было превратить в узлы сопротивления. Подступы к валам были прикрыты волчьим ямами. Лишь со стороны Дуная крепость не имела бастионов – защиту с этой стороны турки возлагали на корабли своей Дунайской флотилии. Количество артиллерии на момент поздней осени 1790 года оценивалось в 260 стволов, из которых 85 пушек и 15 мортир находилось на речной стороне.
Флотилия де Рибаса и подход армии
Было ясно, что Измаил – крепкий орех, но взять его было необходимо и желательно в кратчайшие сроки – без какого-либо подобия «очаковского сидения». Наличие водной артерии – Дуная – подразумевало использование ее в военных целях. В 1789 году на Дунае (вторично после 1772 года) создается Дунайская флотилия: с Днепра прибыл отряд кораблей под командованием капитана I ранга Ахматова. 2 октября 1790 года Потемкин отдает приказ командиру Лиманской гребной флотилии генерал-майору де Рибасу войти в Дунай для усиления имеющихся там сил. Флотилия де Рибаса насчитывала 34 корабля. На переходе из ставшего после взятия Очакова тыловым Днепра ее должна была прикрывать Севастопольская эскадра под командованием Ф.Ф. Ушакова. Переход кораблей де Рибаса турки прозевали. Дело в том, что эскорт флотилии смог выйти из Севастополя только 15 октября, и командующий османским флотом Гуссейн-паша упустил шанс не допустить проникновения русских в Дунай.
Последствия не преминули сказаться – уже 19 октября де Рибас атаковал неприятеля в Сулинском устье Дуная: 1 большая галера была сожжена, захвачены 7 купеческих судов. На берег высажен тактический десант в 600 гренадер, уничтоживший турецкие береговые батареи. Зачистка Дуная продолжалась: 7 ноября взята крепость и порт Тульча, 13 ноября – крепость Исакчи. 19 ноября отряды де Рибаса и Ахматова подошли уже непосредственно к Измаилу, где находились основные силы турецкой флотилии. Вначале противник был атакован 6 брандерами, но из-за незнания течения реки их отнесло в сторону турок. Тогда русские корабли подошли вплотную, на пистолетный выстрел, и открыли огонь. В результате 11 турецких гребных кораблей были взорваны либо сожжены. Тут же были уничтожены 17 купеческих и транспортных судов с различными запасами. Собственных потерь в кораблях русские не имели. За время с 19 октября по 19 ноября 1790 года Дунайская флотилия нанесла врагу серьезный урон: уничтожено 210 кораблей и судов, захвачено 77. В качестве трофеев взято более 400 орудий. С турецким судоходством в этом районе Дуная было покончено. Крепость Измаил лишилась возможности рассчитывать на поддержку собственной флотилии ввиду ее уничтожения. Кроме того, важным результатом деятельности де Рибаса и Ахматова стало прекращение подвоза провианта и других средств снабжения по воде.
21–22 ноября к Измаилу подошла русская 31-тысячная армия под командованием генерал-поручика Н.В. Гудовича и приставленного к нему П.С. Потемкина, тоже генерал-поручика, двоюродного брата фаворита Екатерины. Светлейший сам вначале хотел возглавить войска, но потом передумал и остался в своей ставке в Яссах. Силы турецкого гарнизона оценивались от 20 до 30 тысяч человек под командованием Айдозли Махмет-паши.
Вероятно, первые сведения о том, что происходит внутри крепости, русское командование получило от беглого запорожца, некоего Остапа Стягайло родом из Умани, в начале ноября 1790 года. Согласно его показаниям, в крепости осенью было около 15 тысяч турок, не считая небольших контингентов татар, запорожцев из Задунайской Сечи, некоторого числа козаков-некрасовцев, потомков участников Булавинского восстания 1708 года, принявших турецкое подданство. Остап Стягайло жаловался на провиант плохого качества и рассказал, что «старые запорожцы для удержания молодых от побегу разглашают, что переходящему в российскую армию делают разные мучения, и что черноморцев в России не более пятисот человек, кои не клейнодов и никоих преимуществ не имеют». Поскольку Измаил всегда рассматривался турками не только как крепость, но и как точка сосредоточения войск в районе Дуная, гарнизон его должен был быть достаточно крупным и располагать обширными кладовыми для провизии и боеприпасов. Хотя, вполне вероятно, провиант был «дурного качества», как и указывал Стягайло.
Тем временем русские войска обложили Измаил и предприняли его бомбардировку. К коменданту гарнизона был отправлен на всякий случай парламентер с предложением капитулировать. Естественно, Махмет-паша ответил отказом. Вид крепости внушал уважение и соответствующие опасения. Посему генерал-поручики собрали военный совет, на котором было решено осаду снять и отойти на зимние квартиры. Очевидно, Светлейший через своих людей знал о царивших в командовании осадной армии пессимистических настроениях, поэтому он, еще не зная решения военного совета, предписывает генерал-аншефу Суворову прибыть под стены крепости и на месте разобраться с обстановкой – брать ли штурмом Измаил или отступить. Потемкин хорошо был информирован об увеличивающемся количестве недоброжелателей в Петербурге, о восходящей звезде – фаворите императрицы Платоне Зубове, и очевидная неудача в финале компании 1790 г. ему была не нужна. 13 декабря 1790 года наделенный широкими полномочиями Суворов прибывает под Измаил, где уже полным ходом идет подготовка к снятию осады.
Тяжело в ученье – легко в бою
Вместе с генерал-аншефом из состава его дивизии, ранее действовавшей совместно с австрийским корпусом принца Кобургского, прибыли Фанагорийский полк и 150 человек Апшеронского полка. К этому времени появились новые сведения о положении дел внутри крепости – к русским перебежал турок, некий Кулхочадар Ахмет. Перебежчик поведал, что боевой дух гарнизона достаточно крепок – Измаил они считают неприступным. Сам командующий гарнизоном три раза в сутки объезжает все позиции крепости. Провианта и фуража хоть и не в избытке, но хватит на несколько месяцев. Турки оценивают русскую армию как очень большую и постоянно ожидают штурма. В крепости достаточно много татарских воинов под командованием брата крымского хана Каплан-Гирея. Стойкости гарнизону дополнительно придавал фирман султана Селима III, в котором обещалось казнить любого защитника Измаила, где бы он ни находился, если крепость падет.
Эти сведения окончательно убедили Суворова, что дело надо решать штурмом, а осада неприемлема. Переодевшись в простую одежду в сопровождении одного лишь ординарца, генерал-аншеф объехал Измаил и вынужден был признать, что «крепость без слабых мест». Генерал-поручики были рады появлению Суворова, фактически взявшего на себя командование армией. Со всей своей кипучей энергией «генерал-вперед» начал подготовку к штурму. На все стратегические рассуждения в стиле «Поедят все и попросят пардону» Суворов справедливо указывал на невозможность зимней осады по множеству причин и не в последнюю очередь из-за недостатка продовольствия в самой русской армии.
Генерал-майору де Рибасу, чья флотилия по прежнему блокировала Измаил со стороны реки, было предписано в дополнение к уже имевшимся семи батареям на острове Чатал (напротив крепости) заложить еще одну – из тяжелых орудий. С острова де Рибас вел бомбардировку турецких позиций при подготовке штурма и во время его. С целью усыпить бдительность турок и показать, что русские якобы готовятся к длительной осаде, было заложено несколько осадных батарей, в том числе и ложных.
18 декабря Суворов послал коменданту гарнизона предложение о капитуляции, дав на размышление 24 часа. Генерал недвусмысленно дал понять, что в случае штурма на пощаду туркам рассчитывать не придется. На следующий день пришел знаменитый ответ о том, «что скорее Дунай потечет вспять и небо упадет на землю, чем сдастся Измаил». Впрочем, паша добавил, что хочет послать гонцов к визирю «за инструкциями», и просил перемирия на 10 дней, начиная с 20 декабря. Суворов возразил, что такие условия его совершенно не устраивают, и он дает Махмету-паше крайний срок до 21 декабря. В назначенное время ответа с турецкой стороны не последовало. Это и решило участь Измаила. Генеральный штурм был назначен на 22 декабря.
Штурм
Неразумно было бы думать, что Суворов собирался атаковать такую сильную крепость, как Измаил, сломя голову с гиканьем и с молодецким посвистом. Для подготовки войск позади русских позиций был создан своеобразный полигон, где были вырыты рвы и насыпаны валы, по размерам сопоставимые с измаильскими. Ночью 19 и 20 декабря, пока паша думал, Суворов провел настоящие учения для войск с применением штурмовых лестниц и фашин, которыми забрасывались рвы. Многие приемы работы со штыком и форсирования укреплений генерал-аншеф показывал лично. План штурма был детально проработан, и в войска поступила соответствующая директива, регламентировавшая те или иные действия. Штурмующие подразделения состояли из пяти колонн. Для кризисных ситуаций имелся резерв. Обезоруженных и христиан предписывалось «жизни не лишать». То же – в отношении женщин и детей.
С утра 21 декабря, когда стало ясно, что турки сдаваться не намерены, русская артиллерия открыла сильный огонь по позициям противника. В общей сложности в бомбардировке приняли участие около 600 орудий, в том числе и с флотилии де Рибаса. Вначале Измаил бодро отвечал, но к полудню ответный неприятельский огонь начал слабеть и к вечеру вообще прекратился.
В 3 часа ночи 22 декабря взвилась первая сигнальная ракета, по которой войска покинули лагерь, построились в колонны и начали выдвижение на назначенные позиции. В 5 часов 30 минут, опять же по сигналу ракеты, все колонны пошли на штурм.
Турки подпустили атакующих на близкое расстояние и открыли плотный огонь, широко используя картечь. Первой к крепости подошла колонна под командованием генерал-майора П.П. Ласси. Через полчаса после начала штурма солдатам удалось взобраться на вал, где закипела упорная схватка. Вместе с колонной генерал-майора С.Л. Львова они атаковали Бросские ворота и один из самых центров обороны – башню Табие. Массированной штыковой атакой удалось пробиться к Хотинским воротам и открыть их, давая дорогу кавалерии и полевой артиллерии. Это был первый серьезный успех штурмующих. Атакующая большой северный бастион третья колонна генерала Ф.И. Мекноба столкнулась с дополнительными трудностями кроме противодействия противника. На его участке штурмовые лестницы оказались короткими – их пришлось связывать по двое, и все это производилось под огнем турок. Наконец войскам удалось взобраться на вал, где их встретило ожесточенное сопротивление. Положение выправил резерв, который помог сбросить турок с вала в город. В очень серьезном положении оказалась колонна, возглавляемая генерал-майором М.И. Голенищевым-Кутузовым, штурмующая Новую крепость. Войска Кутузова достигли вала, где подверглись контратаке турецкой пехоты. Историческая легенда повествует: Михаил Илларионович отправил посыльного к Суворову с просьбой разрешить отступить и перегруппироваться – командующий ответил, что Кутузов уже назначен комендантом Измаила и в Петербург уже отправлен гонец с соответствующим донесением. Будущий фельдмаршал и «изгонитель Бонапартия», проявив, по отзывам окружающих, большую храбрость, мужеством своим был примером подчиненным, отбил все турецкие атаки и на плечах отступающих взял Киликийские ворота.
Одновременно со штурмом, проводившимся на суше, осуществлялась атака крепости со стороны Дуная под прикрытием огня батарей Дунайской флотилии на острове Чатал. Общее руководство речной частью операции осуществлял де Рибас. К 7 утра, когда по всему периметру турецкой обороны кипели яростные бои, к берегу подошли гребные суда и лодки и начали производить высадку. Оказавшую огневое противодействие высадке береговую батарею захватили егеря Лифляндского полка под командованием графа Роже Дамаса. Другие подразделения подавили турецкую оборону со стороны реки.
С рассветом чаша весов сражения уже уверенно клонилась в сторону русских. Было ясно, что оборона крепости взломана и теперь предстоит уже схватка внутри нее. К 11 часам утра все крепостные ворота уже были захвачены, как и внешний периметр валов и бастионов. Все еще многочисленный турецкий гарнизон, используя здания и возведенные на улицах баррикады, ожесточенно оборонялся. Без активной поддержки артиллерии выкуривать их из каждого очага сопротивления было трудно. Суворов бросает в бой дополнительные резервы и активно использует полевую артиллерию для уличных боев. В донесениях о штурме и в описаниях очевидцев подчеркивалось упорство турок в обороне. Также указывалось на довольно активное участие в бою мирного населения. Например, женщин, кидающихся с кинжалами на атакующих солдат. Все это еще более поднимало уровень ожесточения противников. Сотни турецких и татарских лошадей вырвались из горящих гарнизонных конюшен и носились по охваченной пламенем боя крепости. Каплан-Гирей, лично возглавил отряд из нескольких тысяч турок и татар и попытался организовать контратаку, очевидно намереваясь пробиться из Измаила. Но в бою он был убит. Комендант крепости Айдозли Махмет-паша с тысячью янычар засел в своем дворце и упорно оборонялся в течение двух часов. Только когда туда была доставлена батарея майора Островского и выведена на прямую наводку, интенсивным огнем удалось разбить ворота дворца. Внутрь ворвались гренадеры Фанагорийского полка и в результате рукопашной схватки уничтожили всех его защитников.
К 4 часам дня штурм завершился. Согласно донесениям, потери турецкого гарнизона составили 26 тысяч человек, включая татар. 9 тысяч были взяты в плен. Вполне очевидно, что количество убитых среди мирного населения тоже было велико. В качестве трофеев были взяты 265 орудий и 9 мортир.
Штурм обошелся русской армии недешево: 1879 человек было убито и 3214 ранено. По другим данным, эти цифры еще больше: 4 и 6 тысяч. Из-за низкого качества медицинского обслуживания (лучшие врачи армии находились в Яссах при квартире Светлейшего), многие раненые скончались в последующие дни после штурма. Раны были в большом количестве колотые в живот и от попадания интенсивно используемой турками картечи. Ряд «историков-разоблачителей» и срывателей покровов любят пожаловаться на, дескать, чрезмерную «кровавость» штурма и большие потери русской армии. Необходимо учитывать, во-первых, численность гарнизона, а во-вторых, его ожесточенность в сопротивлении, чему было множество стимулов. Никто ведь не обвиняет в «кровавости» герцога Веллингтона, который после штурма французской крепости Бадахос, потеряв более 5 тысяч убитыми и ранеными, горько плакал при виде подобной резни? А технические средства уничтожения за эти годы (до 1812 г.) остались в целом на том же уровне. Но Веллингтон – герой Ватерлоо, а «ненормальный» Суворов способен был только закидывать трупами «бедных турок». Но все-таки слишком далеки «дети Арбата» от военной стратегии. Победа, одержанная Суворовым, – не только пример беззаветной отваги и храбрости русского солдата, но еще и яркая иллюстрация к истории военного искусства, пример тщательно подготовленного и уверенно осуществленного замысла операции.
Когда смолк гром орудий
Известие о взятии Измаила переполошило двор султана Селима III. Экстренно начались поиски виновных в произошедшей катастрофе. Ближайшей и самой удобной кандидатурой на роль традиционного стрелочника являлась фигура Великого визиря Шарифа Гассана-Паши. Второй по уровню власти человек в империи был отправлен в отставку по-султански – голова Визиря была выставлена перед воротами дворца повелителя правоверных. Падение Измаила резко усилило партию мира при дворе – даже самым отъявленным скептикам стало ясно, что войны уже не выиграть.
Потемкин готовил торжественную встречу победителю Измаила, однако оба прославленных деятеля российской истории недолюбливали друг друга: отчасти из-за ревностного отношения Светлейшего к чужой славе, отчасти – благодаря резкому и язвительному в выражениях Александру Васильевичу. Встреча прошла холодно и подчеркнуто по-деловому – Суворов, избегая излишних церемоний, прибыл в ставку инкогнито и вручил рапорт о победе. Потом главнокомандующий и его генерал раскланялись и разошлись. Более они никогда не встречались. Чтобы не усугублять личный конфликт, Суворов был срочно вызван Екатериной в Петербург, где его приняли сдержанно (императрица в его противостоянии с Потемкиным была на стороне фаворита) и наградили чином подполковника Преображенского полка. Звание, безусловно, почетное, поскольку полковником была сама императрица. Фельдмаршальский жезл Суворов так тогда и не получил и вскоре был отправлен в Финляндию, инспектировать тамошние крепости на случай новой войны со Швецией. Сам Потемкин вскоре после Измаильской победы, оставив армию, выехал в Петербург для наведения порядка возле трона Екатерины – новый фаворит Платон Зубов уже вовсю распоряжался при дворе. Своего былого положения князь уже вернуть не смог и, сокрушенный закатом своей звезды, вернулся в Яссы. Дело шло к победоносному завершению войны, но Потемкину не было суждено подписать будущий Ясский мир. Он тяжело заболел и умер в степи в 40 километрах от Ясс по пути в Николаев, где он хотел быть похороненным. Известие о его кончине, несмотря на личные обиды, очень расстроило Суворова – он считал Потемкина великим человеком.
Александра Васильевича ждала бунтующая Польша, звание генералиссимуса и Альпийский поход. Новая эпоха надвигалась на Европу – лейтенант артиллерии, которому русский генерал-поручик И.А. Заборовский опрометчиво отказал в приеме на службу, маленький корсиканец, на прощание бросивший: «Вы еще обо мне услышите, генерал», – уже делал свои первые шаги к императорской короне.
Денис Бриг |
