Сегодня мы вспоминаем философа и публициста Юрия Федоровича Самарина, скончавшегося 1 апреля 1876 года. Он родился 21 апреля 1819 г. в Петербурге в аристократической дворянской семье. Образование получил на филологическом факультете Московского университета, где защитил магистерскую диссертацию «Стефан Яворский и Феофан Прокопович как проповедники» (1844).

Являясь в молодые годы большим почитателем философии Гегеля, Самарин пытался примирить ее с Православием, но попытка эта потерпела крах. Зрелые философские взгляды Самарина основывались на представлениях славянофильского учения о Православии как истинном христианстве.

С середины 1840-х гг. Юрий Самарин стал одним из главных деятелей славянофильского движения. Летом 1846 года Юрий Федорович приезжает в Ригу в составе ревизионной комиссии министерства внутренних дел по устройству быта крестьян Лифляндской губернии. Из письма А.Н. Попову: “Вот я и в Риге, в сквернейшем трактире, и обдает меня со всех сторон немецким духом. Трудно поверить, что находишься в России (…) Скучненько в Риге! Город не представляет решительно никаких общественных ресурсов. Адрес в Риге: Малая Кузнечная улица, дом Шульт, 263 и 264”.

В Лифляндии Самарин работает много и усердно. Блестящее знание языков помогает при изучении богатейших архивов. Из письма к Попову: “Попадались и любопытные вещи для русской истории, между прочим, свидетельства немецких историков о мирном распространении православной веры в Лифляндии до прибытия немцев”. Составление служебных записок увлекло Самарина необходимостью сбора архивных документов по истории Ливонии, истории Риги. И если усилия в служебных начинаниях не принесли реального успеха, то оказались плодотворными для написания исторического труда "История Риги" и знаменитого памфлета "Письма из Риги". Все решения и пожелания министерской комиссии по возвращении в Петербург оказались заблокированными т.н. Остзейским комитетом - комитетом высокородных потомков немецкого рыцарства.

Радикализм политических суждений Самарина, выраженный в «Письмах из Риги», на три десятилетия опережал реальные события, они стали своего рода пророчеством. Только в начале 80-х годов XIX столетия после ревизии сенатора Манасеина, началось преодоление немецкого начала в жизни Лифляндской, Курляндской, Эстляндской губерниях путем осуществления политики «приращения» - русификации - Прибалтийского края к российскому законодательству, активное введение русского языка, к чему неустанно призывал Самарин.

Два года жизни в Риге не могли пройти бесследно - они стали наверно роковыми в дальнейшей судьбе Самарина. Балтийский опыт окончательно и определенно сформировал политические пристрастия Юрия Федоровича. Мысли о крае, резкие и даже едкие, Самарин выразил не только в частной переписке, “уверовав в глубокую и систематическую вражду немцев к русским и России”.

За книгу "Письма из Риги" (1848 г.) Самарин был арестован. 12 дней он пробыл в Петропавловской крепости. В исследовании Б.Э. Нольде "Юрий Самарин и его время", вышедшем в Париже в 1926 году и переизданном в 2003 году в Москве при участии историка Сергея Сергеева, приводится интересный диалог Николая I и Самарина, доставленного из Петропавловской крепости. Император обвинял мыслителя в том, что тот своей книгой хотел показать, "что со времени императора Петра I… мы все окружены немцами и потому сами немцы", а на оправдания Самарина заявил: "Ваша книга ведет к худшему, чем 14 декабря (имеется в виду восстание декабристов — А.Р.), так как она стремится подорвать доверие к правительству и связь его с народом, обвиняя правительство в том, что оно национальные интересы русского народа приносит в жертву немцам". Далее последовали угрозы: "Вас следовало бы отдать под суд, и вас судили бы как преступника… Вы сами знаете, что вы сгинули бы навсегда. Много есть молодых людей, которые пострадали за то же…" После подобного унижения последовало "прощение". Так власть отреагировала на патриотическую позицию Самарина. Видимо не случайно еще в период Крымской войны он пришел к выводу: "мы сдались не перед внешними силами западного союза, а перед нашим внутренним бессилием".

Выйдя в начале 1853 года в отставку, Самарин занимается хозяйством. Основной заботой мыслителя стал так называемый крестьянский вопрос. Видя гибельную сущность крепостничества, он все больше убеждается в необходимости "освободить труд". При этом Самарин выступал за сохранение и укрепление крестьянской общины, считая общину образцом подчинения личности коллективу не из боязни наказания, а по добровольному "движению души". Уничтожение общины породило бы, по мнению Самарина, хаос в крестьянском хозяйстве, разрушило бы традиции коллективизма и оставило бы крестьян один на один с жесточайшей конкуренцией, где нет места нравственным ориентирам. Его идеалом становится вольный труд свободного общинника. В записке "О крепостном состоянии и переходе от него к гражданской свободе" Самарин изложил основные плоды своих размышлений. Он считал, что крестьяне имеют такое же право на землю, как и помещики и должны быть освобождены с землей. Разошедшийся по стране во множестве списков этот самаринский проект оказался на столе нового императора Александра II. Настало время перейти от написания проектов к их осуществлению. В конце 50-х годов Самарин принимает участие в разработке крестьянской реформы. Он входил в Редакционные комиссии по подготовке Положения 19 февраля 1861 года. Последние годы жизни Самарин посвятил земским делам, надеясь на то, что развитие местного самоуправления поможет реформированию России.

Критически относясь к идеям либеральной интеллигенции, Самарин доказывал, что конституция должна быть естественной, а не навязываемой обществу, которое еще "не дозрело" до нее. "Народной конституции у нас пока еще быть не может, а конституция не народная, то есть господство меньшинства, действующего без доверенности от имени большинства, есть ложь и обман. Довольно с нас лжепрогресса, лжепросвещения, лжекультуры; не дай нам Бог дожить до лжесвободы и лжеконституции. Последняя ложь была бы горше первых". От чего же зависело благосостояние России, с точки зрения Самарина? В 1856 году он писал: "Не в Вене, не в Париже и не в Лондоне, а только внутри России завоюем мы снова принадлежащее нам место в сонме европейских держав; ибо внешняя сила и политическое значение государства зависят… более всего от крепости общественного организма".

В середине 1860-х годов Самарин замыслил написание нескольких серий книг под общим названием «Окраины России». Первую серия книг посвятил Русскому Балтийскому Поморию, т. е. Прибалтийским губерниям. Первый том из серии, посвященный осмыслению самых разнообразных проблем Лифляндской губернии (положение православия и православных латышей, крестьянский вопрос, общественное и финансовое управление и др.), был напечатан по соображение безопасности в Праге в 1868 году.

Появление в Праге этого тома вызвало скандал и бурю возмущений не только в высших кругах Петербурга. Самарину, как и двадцать лет назад, пришлось объясняться с Царем. Юрий Федорович, издавая книгу на свой страх и риск, как частное лицо и на свои собственные средства, не испрашивал ни поощрения, ни одобрения. Осенью 1868 года ему не изменило мужество - он вернулся в Москву, где был сразу приглашен к генерал-губернатору. Отзыв Царя о Балтийской серии горестно изумил: Его Императорское Величество Александр Второй были крайне возмущены пражской публикацией. Сие исключительное обстоятельство внушило Самарину мысль “повергнуть оправдание непосредственно к стопам” Царя. Накануне Рождества Христова, 23 декабря 1868 года, им отправляется всеподданейшее письмо, в котором духовная независимость, смелость и прямота суждений, прозорливость и одержимость натуры Самарина сказались в полной мере. Все возможные ходы, карательные меры правительства были просчитаны и описаны Царю. (Кстати сказать,что судебного разбирательства, ареста Самарина или изданных книг не последовало.) В письме к Царю утверждалось, что книги его от “первой строки до последней, посвящены защите государственных интересов России, против неумеренных и постоянно возрастающих притязаний Остзейского провинциализма”. Особые права и привилегии должны быть ликвидированы: Лифляндская, Курляндская, Эстляндская губернии должны жить в соответствии общероссийским законам; законодательная и экономическая основа православной церкви должна быть взята под неусыпный контроль правительства; государство должно следить за положением местного крестьянства; русский язык должен быть введен в делопроизводство губернских канцелярий. Если правительство не смеет завершить то, что Петр I оставил незавершенным - довести до логического конца факт присоединения балтийского края к Российской империи, то свою позицию Самарин обещал Царю отстаивать всеми возможными средствами. Впрочем, реакция правительства, хоть и не столь явная, но все-таки была - в Третьем отделении завели папку под названием "Дело о Самарине, издавшем за границей книгу "Окраины России".

Всего вышло шесть книг серии "Окраины России". В последнем томе, увидевшем свет в 1876 году, Юрий Федорович вновь проявил себя как блестящий знаток крестьянского вопроса, истории крестьянского законодательства Лифляндской губернии. Даже его критики не могли не признать в Самарине блестящего знатока этого вопроса. Еще бы - этой темой он занялся ровно 30 лет назад.

19 марта 1876 года Юрий Федорович скончался в Берлине, где печатал очередной выпуск своей работы. Так страна отреагировала на известие о смерти Ю.Ф. Самарина:

«А твердые и убежденные люди уходят: умер Юрий Самарин, даровитейший человек, с неколебавшимися убеждениями, полезнейший деятель. Есть люди, заставляющие всех уважать себя, даже не согласных с их убеждениями. «Новое время» сообщило о нем один чрезвычайно характеристический рассказ. Еще так недавно, в конце февраля, в проезд через Петербург, Самарин успел прочесть в февральском номере «Отечественных записок» статью князя Васильчикова «Чернозем и его будущность». Эта статья так подействовала на него, что он не спал всю ночь: «Это очень хорошая и верная статья (сказал Самарин наутро Достоевскому). Я ее читал вчера вечером, и она произвела на меня такое впечатление, что я не мог заснуть; всю ночь так и мерещилась страшная картина безводной и безлесной пустыни, в которую превращается наша средняя черноземная полоса России от постоянного, ничем не останавливаемого уничтожения лесов». (Ф.М. Достоевский)

«Много ли у нас найдется людей, которые теряют сон в заботах о своей родине. Я думаю, что еще найдутся, и, кто знает, может быть, теперь, судя по тревожному положению нашему, еще больше, чем прежде. Беспокоящихся людей, в самых многоразличных смыслах, у нас всегда бывало довольно, и мы вовсе уж не так спим, как про нас утверждают; но не в том дело, что есть беспокоящиеся, а в том, как они судят, а с Юрием Самариным мы лишились твердого и глубокого мыслителя, и вот в чем утрата. Старые силы отходят, а на новых, на грядущих людей пока еще только разбегаются глаза…» (газета «Новое время»)

Последним приютом выдающегося мыслителя стало кладбище Донского монастыря в Москве.

Редакция Переклички