Один из первых полков новой регулярной русской армии, созданной Петром Великим. Свою историю ведет с 25 июля 1700 года и связан с именем Адама Адамовича Вейде (1667-1720), который после смерти Ф. Лефорта в марте 1699 года принял в командование Лефортовский полк и пожалован в бригадир-генералы.
При учреждении регулярной армии Указом от 11 июня 1700 года Пётр I "указал ему быть в генералах и ведать выборный полк генерала адмирала Франца Яковлевича Лефорта". Вейде получил приказ сформировать "генеральство" (дивизию) из Генеральского Лефортовского полка, драгунского и восьми новонабранных пехотных полков. Один из новых пехотных полков получил под свое начало полковник Вилим Иванович фон Швенден (Шведен, Швейден) (погиб 3 июля 1708 года при Головчине), а заодно и имя. Так как Вейде попал в плен под Нарвой в 1700 г., то Швенден принял другой полк, а новым командиром с 1704 стал полковник Петр Петрович (Андреевич) Гасениус. В 1708 г. полк впервые получает свое постоянное имя – Черниговский, (несмотря на ряд переименований в царствования некоторых императоров).
Во время Северной войны действовал в 1700 г. под Нарвой, в 1701 г. — под Ригой, в 1701-1703 гг. — в Ингерманландии и Эстляндии, в 1704 г. — под Нарвой и Дерптом, нес гарнизонную службу в Пскове, в 1709 г. — под Полтавой. В 1711 г. в Прутском походе, в 1711-1714 гг. воевал в Померании.
Затем последовали многократные переименования полка:
•16 февраля 1727 — 1-й Углицкий полк.
•13 ноября 1727 — Черниговский пехотный полк.
•29 ноября 1796 — Черниговский мушкетёрский полк.
•1 октября 1798 — Мушкетёрский генерал-майора Эссена 1-го полк.
•30 октября 1799 — Мушкетёрский генерал-майора де Жерве полк.
•2 ноября 1800 — Мушкетёрский генерал-майора Эссена 1-го полк.
•31 марта 1801 — Черниговский мушкетёрский полк.
•22 февраля 1811 — Черниговский пехотный полк.
Полк принимал участие и в Семилетней войне (1756-1763 гг.). Например, в составе дивизии Фермора наряду с 1-м Гренадерским, Нижегородским, Муромским и Вятским полками сыграл значительную роль в сражении при Гросс-Егерсдорфе 19 августа 1757 г.
Черниговский пехотный полк с самого начала Отечественной войны 1812 года находился в сражениях с французами, отличился в арьергардных боях под Витебском, при деревнях Какувячино и Комары, 14 июля 1812 г. полк "очистил лес, занятый сильным неприятелем, и ударом в штыки отбил захваченную французами нашу трехорудийную батарею".
В разгар Бородинского сражения Черниговский полк располагался на левом фланге, но, когда французы вторично овладели "флешами", дивизия Коновницына была послана на помощь Багратиону. Как следует, из представления, Черниговский полк под командованием И.М. Ушакова захватил укрепленную высоту, ранее оставленную войсками Багратиона. Полковник Ушаков получил в этом бою тяжелые ранения ядром в ногу и пулевое в челюсть. Он был доставлен в госпиталь, где ему отняли ногу ниже колена.
За Бородино И.М. Ушаков получил орден Святого Георгия 4-й степени, а весь полк был награжден Георгиевским знаменем. с надписью: "За отличие при поражении и изгнании неприятеля из пределов России в 1812 году". Это знамя (образца 1817) имело в центре медальон с изображением двуглавого орла с перуном, факелом и венком в лапах; углы чёрно-красные, в углах вензеля Александра I в венках под коронами.
29 декабря 1825 — 3 января 1826 — произошло восстание полка на Украине под руководством декабриста полковника С.А. Муравьева-Апостола.
После известия о восстании в Петербурге на Сенатской площади командир полка Густав Иванович Гебель распорядился арестовать полковника С. И. Муравьёва-Апостола, связанного с заговорщиками и его брата Ипполита прапорщика квартирмейстерской части, 29 декабря офицеры полка Плеханов (Кузьмин), Соловьёв, Сухинов и Щепилло освободили Муравьёва-Апостола в селе Трилесы, при этом совершив нападение на полковника Гебеля. Когда командир полка отказался не только освободить братьев Муравьевых, но и дать объяснения их ареста, участники заговора стали колоть его штыками, а сам С.И. Муравьёв-Апостол нанёс полковнику рану в живот. Солдаты полка в расправе над полковником участия не принимали, а оставались только зрителями. Полковнику Гебелю с помощью рядового 5-й роты Максима Иванова удалось спастись от декабристов.
У Устимовки 3 января 1826 г. восставшие были разбиты правительственными войсками. Глава мятежа подполковник Сергей Муравьёв-Апостол отдаёт приказ своему войску не стрелять, а идти прямо на пушки, которые картечью наносят ощутимый урон рядам восставших и рассеивают их колонну. Сергей Муравьёв-Апостол был в этом бою тяжело ранен, а его брат Ипполит застрелился, в бою погиб Щепилло, 895 солдат и 6 офицеров были взяты в плен.
100 человек из солдат и нижних чинов подвернуты телесным наказаниям, 805 человек переведены на Кавказ.
После восстания полк был переформирован.
Переформированный полк принимает участие в русско-турецкой войне 1828-1829 гг. О боевых отличиях не сообщается, но 20 июля 1829 полк переименовывается в пехотный фельдмаршала графа Дибича-Забалканского полк, в честь главнокомандующего армией, а также награждается знаками на шапки "За отличие".
Под командованием полковника Александра Карловича Баумгартена, полк принимает участие в Венгерском походе 1848 г.
Полк принимает активное участие в Крымской войне и обороне Севастополя. Черниговцы воевали в составе 3-го пехотного корпуса и с 09.04 по 27.08.1855 года стояли в обороне Севастополя.Исключительное геройство солдаты и офицеры полка проявили во время боев на батареи Жерве (батарея №6) и на 3-м бастионе, на Забалканской батарее, Камчатском люнете, отличились при отражении штурмов на Малаховом кургане и 2-м бастионе. Потери в людях за время боевых действий составили 3689 человек.
Командовали полком: полковник Тимашов, флигель-адьютант полковник Святополк-Мирский, в конце обороны — полковник Нейгардт.
За мужество и стойкость 1-й и 4-й батальоны полка удостоены Георгиевских знамен. с почетной надписью: "За Севастополь в 1854 и 1855 годах". 22.12.1954 года улица в Нахимовском районе (г.Севастополя) названа в честь полка — Черниговская. Установлены мемориальные доски.
11 ноября 1909 г. утвержден полковой знак Черниговского полка (на серебряном щите чёрный одноглавый орёл под золотой короной, держащий в левой лапе золотой крест), окружённый полувенком из лавровых и дубовых ветвей, завязанным внизу лентой с датами: "1700-1900". Наверху по сторонам от короны вензеля Императоров Петра I и Николая II. Знак увенчан Императорской короной, из которой ниспадает лента с надписью: "Пех. фон Шведена — 29 пех. Черниговск. п."
А. Ромасюков. Последний бой полковника Алексеева
В самом начале Великой войны Черниговский полк был расквартирован в Варшаве, (8 дивизия, XV армейский корпус) и вошел в состав 2-й армии генерала Самсонова, испытав всю тяжесть первого поражения в Восточной Пруссии.
Невероятные события развернулись вокруг знамени Черниговского полка.
Есть ряд воспоминаний непосредственных участников событий:
"Правая колонна 1-я бригада дивизии, двигаясь по шоссе на д. Орлау, натолкнулась неожиданно на противника. Авангард, по невыясненной причине, следовал слишком близко к колонне главных сил — шагах в 400; вообще не были приняты надлежащие меры охранения и когда авангард — два баталиона 29-го пехотного Черниговского полка, втянулись в деревню Орлау, а главные силы подошли к ней вплотную. непосредственно из домов, засевшие в них германцы, открыли пулеметный и ружейный огонь в упор. Произошло замешательство, а затем ожесточенный рукопашный бой, длившийся около часа. Во время этого боя, командир Черниговского полка полковник Алексеев схватил знамя и бросился с ним вперед. Полковник Алексеев был убит и знамя на момент попало в руки германцев; вокруг знамени дрались всем, чем попало. В конце концов, знамя было отбито при содействии Полтавского полка, но части бригады были приведены в полное расстройство.
Отдельные беглецы устремились назад, распространяя панику. Командир бригады генерал-майор Богатский, последние несколько лет перед войной занимавший должность начальника окружной гимнастической школы, не проявил надлежащего мужества, боем не руководил и, объявив себя контуженным, отправился в тыл (он был отрешен от командования бригадой командиром корпуса), Но все же, расстроенная бригада кое-как продержалась до ночи, когда командир Полтавского полка полковник генерального штаба Гаврилица, сам раненый, но оставшийся в строю, донес командиру корпуса, что не может продержаться ночь и принужден отойти несколько назад. Говорили, что лишь личному суровому влиянию командира корпуса следует приписать то, что бригада удержалась все же до утра, а не откатилась совершенно назад. На утро германцы, обходимые слева частями 6-й дивизии и под угрозой возможного обхода со стороны соседнего XIII корпуса, отошли. Черниговцы и Полтавцы на коротке, но энергично преследовали и немцы принуждены были бросить часть своего бивака.
1-я бригада 8-й дивизии понесла огромные потери. Говорили, что от двух полков полного состава осталось лишь три с половиной тысячи…
12-го августа вечером, как всегда, был получен приказ по корпусу на 13 августа. Движение корпуса намечалось следующим образом. Первая колонна (правая) полковника Новицкого — 1-ая бригада 8-ой дивизии с ее артиллерией и 21-й пех Муромский полк с 1-ой и 2-ой батареями 6-ой арт. бригады следует от дер. Орлау через перешеек между озерами N... на гор. Гогенштейн, обходя его с северо-востока. По шоссе между озерами следуют части XIII-го корпуса…
В дер. Орлау мы застали уже приготовляющимися к выступлению Черниговский и Полтавский полки. Я побывал на месте боя. Большая братская могила возвышалась на месте борьбы за знамя Черниговского полка. Убитых германцев еще лишь кончали хоронить. От полков было впечатление, что они несколько отошли от пережитого и настроение у них хорошее, даже казалось, что они хотят исправиться…
На окраине леса — перевязочный пункт Черниговского и Полтавского полков. Слезаю с лошади и прошу меня перевязать. Перевязывают немедленно. Вся опушка леса завалена ранеными немцами, так на глаз их кажется человек 300-400. На самом шоссе собрана группа пленных; подсчитываю кое-как — выходит от 600 до 700 человек. Прислушиваюсь к разсказам и выясняю следующее. 1-й бригаде 8-й див. сегодня, т.е. 15 августа утром, было приказано прибыть к сел. Ваплиц и заткнуть дырку, образовавшуюся вследствие отступления частей XXIII-го корпуса. Полтавский полк окопался в картофельном поле. Черниговский полк был оставлен в резерве. Дивизион артиллерии занял позицию за левым флангом Полтавцев так, чтобы противника, наступающего на них, брать под фланговый огонь. Бригада германской пехоты, без достаточных мер охранения, неосторожно в колоннах перешла реку и наткнулась на позицию Полтавцев, подпустивших противника на близкую дистанцию. Расстроенные огнем Полтавцев и артиллерии, германцы были атакованы во фланг Черниговским полком "Ни один не ушел назад" — рассказывает мне офицер. "Начальник их дивизии убит, командир бригады ранен и взят в плен. Одну колонну пленных в 800 человек уже отправили. А это вот уже вторая. Видите сколько раненых здесь, а сколько их еще лежит там на поле, а убитых и не счесть. Кончили бригаду. Отплатили за Орлау". Потери у наших прямо до смешного ничтожны. Среди солдат и рядового офицерства большой подъем, но у высшего начальства вид пасмурный и озабоченный. Полки спешно сворачиваются в колонну и выступают. Говорят, что идут к Гогенштейну, где какая то неустойка у нас…" (Желондковский В.Е. Воспоминания полковника Желондковского об участии в действиях XV корпуса во время операции армии ген. Самсонова//Военный сборник, Кн. VII, Белград 1925 г.) В.Е. Желондковский состоял старшим офицером 1-ой батареи 6-ой артиллерийской бригады.
Воспоминания Богдановича Павла Николаевича, (капитан Генерального штаба, В 08.1914 участвовал в походе в Восточную Пруссию и боях 15-го арм. корпуса у Орлау, Надрау и Ваплица. Был контужен, а 17.08.1914 — ранен. При окружении 13-го и 15-го арм. корпусов 17(30).08.1914 попал в плен. Содержался в лагерях для военнопленных Нейссе, Крефельд, Шваренштедт, Фридберг, Гютерсло. Имел трехмесячное заключение в крепости Глац. В 1918 из лагеря Гютерсло бежал в Голландию.) "Вторжение в Восточную Пруссию в августе 1914" (Буэнос-Айрес, 1964).
"Командир 29-го Черниговского полка Алексеев, находившийся за центром боевого расположения, увидя отходившие части его полка, вызвал последний резерв, знаменную полуроту, приказал развернуть знамя и во главе полуроты, имея знамя справа, а полкового адъютанта, поручика Голубева, слева, пошел в контр-атаку против немцев, появившихся уже на плато к северу от высоты 189. Полковник Алексеев сразу был ранен в шею, подбежавший фельдшер хотел перевязать рану, но Алексеев крикнул ему: " Нашел время заниматься перевязками, уходи вон! " В следующий момент немецкая пуля в, рот прекратила жизнь доблестного командира полка, сложившего свою голову под знаменем родного полка...
Как магнит притягивает железо, так и вид гордо реющего знамени неудержимо влек к полковой святыне и немцев и Черниговцев… Завязалась упорная борьба. Первые стремились овладеть самым почетным боевым трофеем, который может дать поле брани, вторые рванулись на защиту своей военной чести и своего полка. Трижды раненный знаменщик наконец выпускает из своих ослабевших рук знамя, его подхватывает поручик Голубев. Падает смертельно раненный поручик Голубев у тела своего командира, а знамя подхватывается следующим Черниговцем, и опять продолжается эпическая борьба; немцы пишут: "Может быть не существует в мире другого военного трофея, за обладание которым шла бы такая героическая и драматическая с обеих сторон борьба, как велась за знамя Черниговского полка. Снова падает убитым Черниговец, державший свое знамя, тогда раненый знаменщик срезает полотнище и прячет его у себя на груди. На этот раз поднимается уже древко, снова идет смертельная схватка за него, груда трупов и раненых растет и растет...
Немцы не могут овладеть древком. Отогнанные от него, они теперь решили ружейным и пулеметным огнем истребить всех защитников древка. Это им не удалось, древка больше не видно, как нет больше ни одного Черниговца, стоящего на ногах в этом печальном месте, все или ранены или убиты. Но все же немцы не могут овладеть знаменем, все доступы к нему теперь находятся под жестоким обстрелом других Черниговцев...
Попытки немцев подойти к месту знамени обходятся им слишком дорого. Находящиеся у древка раненные Черниговцы, не зная, как окончится бой, частями разбитого затвора, выламывают Георгиевский крест из копья знамени, а древко пытаются закопать, сломать на куски, древко ни у кого не хватает физических сил, и недостаток этих сил не дал возможности закопать древко на поле, заросшем волчаном. Атака Берникова, картечь Слухоцкого, контратака Алексеева и удар Цимпакова снова погнали немцев, но для далекого их преследования уже не было организованных сил. Наступили сумерки, густой, туман, шедший клубам из рассщелины р. Алле, еще более усилил темноту...
С наступлением темноты явилась наконец возможность добраться до того места, где произошел рукопашный бой за знамя. К несчастию первым попавшим на это место был егерь Аве, 1-го егерского батальона, он и подобрал древко…
Как только стих бой, Черниговцы бросились к тому месту, где шла такая нечеловеческая борьба за их знамя. Горы убитых и раненых окружали это место. Докопались, наконец, до знаменщика, подпрапорщика, он был тяжело ранен, но был еще жив, говорить не мог, лишь жестом указал на свою грудь на вопросы о знамени. Расстегнули залитую кровью гимнастерку и под ней нашли полотнище знамени. На вопросы о древке никто из раненых ничего не мог сказать, кроме того, что в темноте его кто-то вытащил и унес. Решили поиски древка и выломанного из копья Георгиевского креста отложить до утра. Утром нашли в волчане крест, но древка найти не удалось к глубокому горю и отчаянию доблестных Черниговцев...
Назначенный 1 сентября командиром полка генерал Ступин впоследствии писал: "Рука немца не коснулась знамени. Несколько немцев бросились, чтобы взять знамя, но раньше чем добежать до него, были переколоты. Положение только такое, что унести знамя не было возможности. Солдаты спороли знамя и одному из них навернули на тело.
Древко попало в руки немцев. При каких точно обстоятельствах выяснено не было. В донесении XX германского армейского корпуса было сказано следующее: " 23 августа 1914 г., в бою под Орлау, егерский батальон графа Иорка, после того как русские были оттеснены, нашел в их окопах, под грудой убитых, знамя русского полка фон-Дибича. Но полковая история 147-го полка уточняла, что дело шло не о знамени, а о древке, без полотнища и без Георгиевского креста, но со скобой. История егерей так описывает бой: "Затем отход... настроение угнетенное, никто не говорил ни слова от отчаяния неудачи и громадных потерь батальона. Он потерял 17 офицеров и 254 н. чина. Древко знамени русского 29-го полка было найдено под кучей убитых, поздно вечером, егерем Аве...
Я думаю, что Аве просто запутался в отдельных очагах боя, которые были брошены и нами и немцами. Не забудьте, что это был первый бой и бой очень упорный и, как первый бой, очень кровопролитный...
Дальнейшая судьба знаменщика, имя которого мы не установили, была следующей. Эвакуированный в Иейденбургский госпиталь, он сначала был взят в плен, но потом, при вступлении в город отряда генерала Сирелиуса, был освобожден и с описанием его подвига отправлен в Варшаву. Полковник Богданович свидетельствует, что Высочайшим приказом он был произведен в подпоручики и награжден орденом св. Георгия.
24-го утром в расположение полка прибыл командир XV корпуса, генерал Мартос. Спасенное знамя было ему представлено и тут же прибито к казачьей пике. В таком виде оно вновь стало в строй полка, порученное новому знаменщику.
Но на этом не оканчивается история знамени Черниговского полка. 30 августа, после нескольких дней тяжелых боев, Черниговцы оказались в окружении. 700 человек пробились. Знамя вынести не удалось. Оно было вновь снято с импровизированного древка и вновь спрятано на солдатской груди, под гимнастеркой. Знаменщик попал в плен.
В одну из ночей после последнего боя, пленных Черниговцев и Полтавцев разместили в большом сарае, под охраной часовых. Беспокоясь об участи знамени и страшась обыска, хранивший его солдат узнал среди бывших в сарае своего полкового священника, отца Иоанна Андреевича Соколова. Он подполз к нему в полумраке сарая и доложил о спасении знамени. Считая, что священнику было бы легче сохранить знамя, чем простому солдату, он просил его принять от него полотнище. Батюшка согласился. Тут же, не спуская глаз с часовых, солдат передал знамя священнику, а последний спрятал его под рясу.
Утром отца Соколова вызвали в лазарет к умирающим. Воспользовавшись этим, он просил сестру милосердия забинтовать знамя на нем, что и было исполнено.
Вскоре в барак явился немецкий офицер и объявил, что император Вильгельм приказал отпустить на родину одного священника и десять солдат, которые могли бы свидетельствовать о том, как хорошо немцы обращаются с пленными. В бараке было несколько священников, но выбор пал как раз на отца Соколова. На другой день было подано две подводы, на которых батюшку и солдат в сопровождении немецкого унтер-офицера двинули в направлении границы. Сразу по возвращении отец Соколов отправился в Ставку, в Барановичи, где лично передал спасенное им знамя Великому Князю Николаю Николаевичу. Увы, фамилию солдата, передавшего ему знамя, батюшка не знал.
По реставрации и укреплении на новом древке, знамя было возвращено в полк.
Отец Соколов был принят Государем и лично награжден им золотым крестом на Георгиевской ленте. Вот что писали тогда газеты: "Государю Императору, в 29 день минувшего сентября, благоугодно было лично Высочайше пожаловать при представлении Его Императорскому Величеству священнику церкви, 29 пех. Черниговского Генерал-Фельдмаршала графа Дибича Забалканского полка От. Иоанну Соколову, за спасение полкового знамени, золотой наперсный крест на Георгиевской ленте, из кабинета Его Императорского Величества".
Полковник Богданович далее пишет:
"Зима 1938-го года. Я в Берлинском военном музее, перед легендарным древком знамени 29-го Черниговского полка. Следы сабельных ударов, выбоины, царапины и рыжие пятна крови покрыли все древко. Дыра в копье на месте выломанного из него Георгиевского креста зияет грозной слепотой. В глубоком душевном волнении стоял я перед немым, но, одновременно, и слишком красноречивым свидетелем того, как в злобном вое шрапнелей, в зловещем стрекотании пулеметов и в предательском визге ружейных пуль, в лязге скрещивающихся штыков и в глухом треске ударов прикладами, в клубах пыли, в тяжелом вихре первого боя, с короткими, хриплыми выкриками "Ура", шла смертельная борьба за обладание знаменем. Сколько людей, бившихся за обладанием им, покоится уже 50 лет в вечном сне братских могил у Орлау.
В скупом свете берлинского зимнего дня, бесконечно одиноким, заброшенным и забытым пленником казалось древко, в его пустом копье чудился какой-то суровый укор... Я уходил с такой болью в сердце, с какой, вероятно, уходят после свидания из тюрьмы, в которой находится в пожизненном заключении близкое и дорогое существо".
Н. Евсеев следующим образом писал о поражении немцев при Орлау: "Так закончился первый бой 15-го арм[ейского] корпуса, в общем увенчавшийся значительным успехом, 37-я гер[манская] пехотная дивизия, составлявшая левый фланг 20-го арм[ейского] корпуса, была разгромлена".
В примечаниях к труду А. А. Керсновского потери германцев оценивались в 1588 человек. Так, при занятии Орлау были пленены до сотни немцев 151-го полка; около сотни – при Франкенау; захвачены 2 орудия и 2 пулемета.
Данные, приводимые Н. Евсеевым, говорят о том, что 1-й егерский батальон потерял 16 офицеров и 254 солдата убитыми и ранеными; 151-й пехотный полк: 5 офицеров и 130 солдат – убито, 11 офицеров и 250 солдат – ранено; 3-й батальон 146-го пехотного полка потерял убитыми и ранеными 34 человека; о 147-м пех[отном] полку сведений нет, но он пострадал больше других, именно в нем некоторые роты потеряли по 150 чел.
По неполным данным, части 75-й пехотной бригады генерала Бекмана потеряли более 300 человек убитыми и ранеными. Из состава 73-й пехотной бригады немцев всего было похоронено русскими 587 человек. По документам 29-го пехотного полка, на поле боя было похоронено около 600 германских солдат и офицеров, а свыше 800 раненых немцев было подобрано.
Н. Евсеев полагал, что потери германцев убитыми составляли не менее 1 тыс. человек и около 3 тыс. человек ранеными (большинство из которых попали в русские руки). При этом автор замечает, что 30-й пехотный полк похоронил столько же немцев, что и 29-й, но много трупов осталось не захороненными за недостатком времени. Это – наиболее объективные данные. (Евсеев, Н.Ф. Августовское сражение 2-й русской армии в Восточной Пруссии
(Танненберг) в 1914 г. / Н.Ф. Евсеев. – М., 1936.)
Потери 2-й армии составили 6 тыс. убитых, ранены около 20 тыс. (почти все попали в плен), пленных — 30 тыс. (вместе с ранеными, попавшими в плен — 50 тыс.), восторженно 230 орудий. Убит 10 генералов, 13 взяты в плен. Общие потери 2-й армии убитыми, ранеными и пленными — 56 тысяч человек.
В дальнейшем полк был восстановлен, участвовал в Люблинской операции, в боях на правом берегу р. Сан.
Весной 1918 года прекратил свое существование.
|
