Приобрести книгу в нашем магазине

Перед Октябрьской революцией Ленин аграрную программу партии большевиков формулировал как «национализацию», то есть, превращение всей земли в государственную собственность. Но потом, в процессе политической борьбы с партией социалистов-революционе­ров, «эсеров», он заимствовал у нее программу «социализации» зем­ли, то есть, передачу ее земельным общинам. Впоследствии совет­ской властью опять официально была провозглашена «национали­зация» земли (в «Земельном кодексе» и в Конституции).

 На практике ленинская «аграрная революция» проходила так:

 Прежде всего было ликвидировано помещичье землевладение: помещичьи имения, «дворянские гнезда». В волости, к которой принадлежало село Болотное, до революции было три имения. После Октябрьской революции советская власть конфисковала их.

 Одно из этих помещичьих имений — самое богатое и благоустроен­ное, с винокуренным заводом — было превращено в государствен­ное имение, совхоз (советское хозяйство). По плану Ленина,  совхозы должны были стать образцовыми хозяйствами крупного социа­листического земледелия и убедить крестьян в выгодности и необ­ходимости перехода от мелкого индивидуального хозяйства к круп­ному социалистическому. Бывший владелец этого имения жил в ка­ком-то большом городе и посещал свое имение только изредка. Конфискация имения произошла без него.

 Владелец второго имения — наследник того помещика, который в крепостные времена владел и селом Болотное, — умер в первые же дни после Октябрьского переворота. Получив весть о захвате власти большевиками, этот земский деятель, член Государственной Думы, сказал своим родным: «Эту партию я еще в Думе узнал. Она все погубит... Теперь помирать надо...»

И вскоре, действительно, умер. Семья его поспешила куда-то уехать. Волостной ревком передал землю этого имения для общего передела деревне, где была поме­щичья усадьба. А дом, усадьба и скотный двор были разграблены. Крестьяне той деревни рассказывали, что разграблением руководил большевистский ревком. Руководители власти сначала главную часть имущества (из ценных вещей и скота) забрали себе. А потом они не только призывали «грабить награбленное», но даже принуждали к грабежу. »Нет, вы, почтенные, хитроумные мужички, от этого дела не откручивайтесь, — приставали они к крестьянам, которые в грабеже не хотели принимать участия. — Хоть щепку да возьмите из имения: чтоб отвечать — так всем, скопом!...»

 Третье имение, помещика, сына купца, внука крепостного крестьянина, было передано соседней деревне для организации на нем большого поселка. Посельчане, в распоряжение которых власть пе­редала все имение, со своими постройками, инвентарем и скотом, сделали владельцу ряд уступок. Они оставили ему дом, все построй­ки, сельскохозяйственный инвентарь, несколько лошадей, часть продуктивного скота, сад и всю его большую усадьбу, с изрядным участком полевой земли, луга и леса. Помещик заявил, что он с семьей остается в доме и будет обрабатывать землю, как это делал его дедушка, крепостной крестьянин. Так он, действительно, и сделал: со своими детьми сам стал заниматься земледелием.

 Таким образом, все три помещичьих имения в волости были ликвидированы, но разными путями: одно было превращено в государственное имение (совхоз); другое — преобразовано в поселок; третье было разграблено, а земля — разделена в общине.

***

 Наряду с помещичьими имениями, большевистская власть ликвидировала столыпинские хутора, трудовые фермерские хозяйства. Она назвала их «кулацкими гнездами» и ставила своей первоочередной задачей: ликвидировать их, как и «дворянские гнезда».

 Власть объявила приказ: все хутора и отруба присоединить к соседним земельным общинам для общего передела. А самим хуторя­нам (фермерам) приказано было: срочно сломать все свои построй­ки и вернуться в те деревни, где они жили раньше.

 Хуторяне против этого приказа бурно протестовали. Они доказывали власти, что их хутора, как небо от земли, отличаются от по­мещичьих имений, с которыми советская власть пытается их смеши­вать.

 Во-первых, хуторяне приобрели землю за свои трудовые деньги.

 Во-вторых, их хутора — площадью от 12 до 30 десятин (от 13,2 до 33 гектаров), представляют собой только трудовой надел для крестьянской семьи, на хуторе нет земельных излишков.

 В-третьих, столыпинский хутор — это трудовое крестьянское хозяйство, которое ведет своим трудом семья хуторянина, без наем­ного, батрацкого труда. Не больше десяти процентов хуторян нани­мали сезонных работников, батрака или батрачку, в зависимости от недостатка в семье работника той или другой категории: женщины, мужчины или подростка.

 Доказывая все эти обстоятельства местным органам власти, хуторяне просили оставить их там, где они жили, на их участках, за какие они выплатили много денег и которые успели уже значительно благоустроить. Они не возражали против того, чтобы земельная пло­щадь их хуторов была доведена до той нормы, которая установ­лена в соседних земельных общинах.

 С этими ходатайствами, письменными и устными, хуторяне езди­ли в уезд, в губернию и даже в столицу. Но ничего не помогало. Большевистская власть, замышляя уничтожить частную земельную собственность и организовать «социалистическое земледелие», не хо­тела оставить индивидуальных трудовых ферм, непримиримых и наглядных антиподов социалистической собственности.

 Власть зимой 1917-1918 года принудила хуторян ломать свои постройки и переносить их в деревни, откуда они недавно выселились на участки. Власть обязала фермеров возвращаться в земельную об­щину, от пут которой они бежали.

 Столыпинские хутора были ликвидированы властью повсеместно. Коммунистическая власть видела в них своего непримиримого врага и относилась к «антисоциалистическим кулацким гнездам» еще более враждебно, чем к «дворянским гнездам»: помещичьи имения в среде крестьян авторитетом не пользовались, а столыпинские хутора были наглядным воплощением мечты крестьянина.

***

 Крестьяне Болотного никакой дополнительной земельной площади из конфискованных помещичьих имений не получили. К земельной об­щине были присоединены только три столыпинских хутора, кото­рыми до революции уже пользовались члены их же земельной общины.

 По распоряжению советской власти, земля между крестьянскими дворами в общине Болотное и во всех других деревнях распределя­лась чересполосно, «по живым душам», то есть, пропорционально числу членов семьи в каждом дворе.

 Ввиду постоянного изменения в численном составе семейств (рождение, смерть, браки), передел земли между членами общины произво­дился ежегодно.

 Площадь земли на двор в среднем осталась без изменения. Но между крайними полюсами земельной общины произошло вырав­нивание: за счет многоземельных увеличилась площадь малоземель­ных; была также выдана земля и жителям безземельным (перед революцией 1917 года в Болотном было 3 безземельных двора из общего количества 130).

 Что касается формы землепользования, то она осталась прежней: чересполосица и переделы в общине. Даже еще ухудшилась. Если прежде вся земля переделялась между членами общины че­рез каждые три года, то теперь она стала подвергаться ежегодному переделу.

 Ежегодно стали подвергаться переделу также усадебные и при­усадебные участки, которые прежде, до революции, переделам вообще не подвергались.

Прежние неделимые участки, хутора и отруба на купленной зем­ле, тоже были пущены в общий ежегодный передел.

 До революции община выделяла священнику двенадцать десятин, 13,2 гектара, земли в трех постоянных участках: две десятины — усадьба, восемь десятин — полевая земля и две десятины — луг.

После революции советская власть приказала: эту землю пустить в общий передел, и священнику общественной, государственной земли, как «нетрудовому элементу», не выделять.

___________

Заявление русской патриотической общественности

ОТКРЫТО ДЛЯ ПОДПИСАНИЯ