На каком-то этапе оказывается, что отсечены все здоровые члены российского исторического организма. Такой ли хотели видеть Россию декабристы, Белинский, Чернышевский, Ткачёв, террористы-народовольцы, первые русские марксисты или даже меньшевики и эсеры? Скорее всего, они содрогнулись бы перед колесованным национальным телом, не сознавая, что сами взрастили палача и вложили в его руки топор. Они хотели всего только заставить людей служить «высшим» идеалам и поэтому ставили одни сословия или классы над другими по признаку пригодности их для перековки в нового человека. При существующем общественном строе невозможно было взрастить новый вид человека, следовательно, по убеждениям революционной и либеральной интеллигенции, строй необходимо разрушить. Неизбежные жертвы при этом оправдываются конечным результатом.

В воспаленном сознании апологетов глобального переворота за лучезарными утопиями не возникали реальные картины разрушенных деревень, умирающих от голода детей, массовых захоронений, ужасающих ночных бдений в пыточных камерах, утопленных священников, сваренных в смоле монахинь. Мимо их внимания проходили страшные предвидения, описанные в русской литературе. Видение будущего героиней романа Гончарова «Обрыв» российской деревни, где поля лежат в запустении, мужики спиваются, окна в домах без стекол; или картины одуревшей от водки и разврата, потопленной в реках крови России в описании Петеньки Верховенского в романе Достоевского «Бесы», – прозрения русских писателей казались всплесками горячечного воображения. Идеологи новой жизни склонялись к стерильным, безжизненным образам социализма из четвертого сна Веры Павловны в романе Чернышевского «Что делать?». Но безответственная игра ума и арифметизирование совести умастили дорогу, в конце которой был поднят булыжник пролетариата.

Таким образом, основная цель идеологии – формирование нового общества, в котором будут созданы условия для воспитания нового человека, с атеистически-материалистическим сознанием. Партия формулирует генеральную линию, меняющиеся русла которой в каждый момент указывают на те жизненные сферы, которые подлежат уничтожению. Этапы коммунизма (индустриализация, коллективизация, культурная революция, перековка, уничтожение классового врага) определяют основные задачи времени для идеологического молоха. Они внутренне взаимосвязаны, каждый из них предполагает и подготавливает последующие. Это путь разрушения духовных основ жизни, лишения человека свободы, превращения государства в механизм идеологического внедрения во все области жизни во всем мире. На каждом этапе отсекаются и уничтожаются наиболее здоровые и творческие силы, ибо они не подходят для нужд мировой революции и строительства нового общества. Идеократия неизменно направлена на разрушение всего положительного в человеке, обществе и государстве. Борьба идеократии с обществом вытягивается в бесконечную линию фронта: литературный фронт, производственный фронт, фронт коллективизации. Борьба с классовым врагом должна обостряться, несмотря на построение бесклассового общества, – этот тезис признает возрастание сопротивления общества по мере наступления на него.

Пик богоборчества

Разрушение духовных центров жизни, прежде всего Церкви, остается главной задачей режима при всех метаморфозах его генеральной линии. К концу периода тотального наступления (к началу Великой Отечественной войны) режим становится яростно богоборческим, разрабатывается система государственного насаждения коммунистического образа мысли и жизни. Острие системы государственного атеизма направлено на радикальное изменение природы человека. Кампании индустриализации, коллективизации, культурной революции не только служат социально-политическим целям, но разрушают духовные основы жизни, связи человеческого общества, религиозное отношение человека к миру, жизни, людям, земле, труду... Труд превращают в галерное рабство, а цель жизни – в фикцию. Рождение, жизнь и смерть каждого человека проходят теперь не под сенью вечности, а укрываются в тени светлого будущего.

Если христианство взращивало в человеке свободную богоподобную личность, то государственный атеизм превращает его в безвольный винтик механизма террора – в жестокого палача. Кампания перековки направлена на перерождение природы человека: идеологизируется сознание, стираются высшие качества личности, искореняются совесть, понятия о долге, ответственности, солидарности. Не поддающийся коммунистической перековке человеческий «материал» подлежал физическому уничтожению. Так тотальный террор в России мотивировался грандиозным богоборческим переустройством мира.

Русская Церковь разделила судьбу многострадального народа. Под угрозой закрытия всех храмов и физического истребления христиан среди епископата возобладало соглашательство с безбожной властью. После третьего ареста митрополита Сергия в декабре 1926 года власть объявила о легализации возглавляемой им Церкви и разрешении образовать Временный Патриарший синод. Затем появляется знаменитое «Послание Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Сергия» от 16/29 июля 1927 года. В это время под арестом находится 116 из 160 епископов Русской Православной Церкви. Под угрозой отмены полученных разрешений и расстрела многих арестованных церковнослужителей Синод провозглашает лояльность к советской власти. Поскольку Церковь никогда не боролась с властью насильственными методами, то лояльность в данном случае могла означать непротивление словом, по существу признание режима государственного атеизма. Ради сохранения возможности легального богослужения Московская патриархия отказалась разоблачать ложь и насилие богоборческой власти.

Но отказ обличать зло большевизма явил фактическое признание церковным руководством богоборческого режима, что и выражено в послании: «Мы, церковные деятели, не с врагами нашего советского государства… а с нашим народом и правительством… Нам нужно не на словах, а на деле показать, что верными гражданами Советского Союза, лояльными к советской власти, могут быть… не только изменники ему (Православию. – В.А.), но и самые ревностные приверженцы его. Оставаясь православными, мы помним свой долг быть гражданами Союза не только из страха, но и по совести…» К злу невозможно относиться нейтрально, признание государственного режима, несущего зло, приводит к его восхвалению. «Выразим всенародно нашу благодарность и советскому правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения», – сказано в том же послании местоблюстителя про власть, которая уже проявила свою сущность жесточайшими гонениями на Церковь.

Отныне, чтобы избежать ликвидации, Московская патриархия вынуждена будет доказывать свою «полезность». Эти действия не выражали искренних убеждений православных иерархов, но были вымученной сделкой. Митрополит Сергий и его сторонники проявили не только малодушие, но и стремление любой ценой сохранить церковную организацию. Невиданный доселе компромисс Церкви с открытым безбожием не только создал возможность для сохранения церковной организации, но и породил многие соблазны, подмены, раболепие. К тому же принципиальные уступки коммунистическому режиму не спасают от нового насилия.

Вместе с тем многие православные люди проявили в борьбе с богоборчеством несгибаемую стойкость. В эти годы из иерархов, священства и мирян, не признавших церковную политику митрополита Сергия, формируется церковное «подполье» – Катакомбная церковь. Один из её руководителей – епископ Дамаскин – в 1929 году пришел к убеждению, что «влиять на широкие слои народа потеряна всякая возможность», и потому он стал думать «не о спасении большинства, а меньшинства», «малого стада». Обращенная к большинству православного народа, Московская патриархия ценою огромных религиозно-моральных жертв пытается сохранить остатки церковной организации. Казалось бы, последовавшие после компромисса 1927 года жестокие гонения показали неоправданность тактики митрополита Сергия. Однако наряду с человеческими слабостями наших иерархов следует видеть в их действиях и Божий Промысл: то, что удалось сохранить, в будущем откроет возможность для богослужения в тысячах храмов, для проповеди слова Божия миллионам людей. Так различные церковные позиции неисповедимо единились в противостоянии атеистическому нашествию.

Прямое насилие и оголтелая пропаганда не приносят должного результата – Православная Церковь жива, поэтому власть разрабатывает тактику внутреннего разложения церковно-приходской жизни. Для этой долговременной борьбы атеистический режим создает «правовую» основу: 8 апреля 1929 года все государственные акты по вопросам религиозной жизни сводятся в постановление ВЦИК и СНК РСФСР «О религиозных объединениях».

В этом акте скрыт ряд рычагов контроля и разрушения Церкви, которые власть может приводить в действие по мере необходимости:

1) Церковь не имеет статуса юридического лица, соответственно лишена всех полномочий, то есть в правовом отношении церковная организация не существует.

2) Церкви законодательно запрещены жизненно важные для неё формы религиозной деятельности: пастырство, проповедничество, миссионерство, религиозное воспитание и обучение, благотворительная деятельность, богослужение вне стен храма, паломничество, свободные контакты с братскими Церквами, распоряжение церковным имуществом...

3) На крайне узкую область дозволенного требуются отдельные разрешения атеистических властей (система регистраций, разрешений, отвода, контроля, надзора). Фактическая деятельность Церкви не может не быть шире того, что в данном случае юридически разрешено. Но это значит, что власть может в любой момент использовать своё «право» на запрет религиозной деятельности. Если все формы религиозной жизни подвергаются жёсткому контролю и все внутрицерковные вопросы решает богоборческая власть, то это значит, что в советской России была создана «узаконенная» система уничтожения религии.

Борьбу с Церковью богоборческий режим подпирает различными антирелигиозными акциями в обществе. С 1929 года рабочая неделя в СССР объявляется «подвижной» – выходным днем становится каждый шестой день после пяти рабочих дней. Неделя «непрерывки» необходима, чтобы отменить празднование Воскресения Господня, искоренить упоминание о нём. Более того, для этой же цели предпринимается попытка изменить календарь: 1929 год отмечается как 12-й год «нашей эры» – коммунистической эры. Но в сознании людей это не прижилось, поэтому пришлось довольствоваться малым: летосчисление «от Рождества Христова» в советской литературе заменили «нашей эрой».

В феврале 1932 года XVII партийная конференция определила основные политические задачи новой пятилетки: окончательная ликвидация капиталистических элементов и классов, превращение всего трудящегося населения в сознательных и активных строителей бесклассового социалистического общества. Естественно, что носителям «религиозной заразы» в таком обществе места нет. «Безбожная пятилетка» ставит задачу ликвидации религии в стране к 1937 году. «По этому плану к 1932–33 гг. должны были закрыться все церкви, молитвенные дома, синагоги и мечети; к 1933–34 гг. – исчезнуть все религиозные представления, привитые литературой и семьей; к 1933–35 гг. страну и, прежде всего, молодежь необходимо было охватить тотальной антирелигиозной пропагандой; к 1935–36 гг. – должны были исчезнуть последние молитвенные дома и все священнослужители; к 1936–37 гг. – религию требовалось изгнать из самых укромных её уголков» (С.Л. Фирсов). Для выполнения этого плана рекрутируется армия безбожников: в 1932 году в Союз воинствующих безбожников входит свыше пяти миллионов человек. Резко увеличиваются тиражи антирелигиозной литературы: с 700 тысяч печатных листов в 1927 году до 50 миллионов в 1930-м. Создаются специальные антирелигиозные рабочие университеты – для подготовки антирелигиозного актива.

Очередные жестокие гонения на Церковь начались в 1929 году в связи с коллективизацией. Закрываются почти все храмы – и патриаршие, и обновленческие, все духовные школы, все монастыри. В 1919–1933 годах было арестовано около сорока тысяч священников и церковнослужителей, большая часть которых была приговорена к смерти. Большинство архиереев, священников, монахов, множество мирян ссылаются на погибель в лагеря. В период тотальных репрессий, к середине тридцатых годов, в России остается всего несколько православных храмов. На свободе оставалось несколько иерархов, которые пошли на компромисс с атеистической властью. Но атеизм не мог торжествовать полную победу: тысячи священников и монахов, миллионы верующих предпочли мученичество отказу от веры и были расстреляны или сосланы в лагеря, многие православные уходили в «катакомбы». Неискоренимой оказалась и личная религиозность. Христианство сохранялось в религиозных обычаях, нравственных нормах общества.

В этот период решалась судьба России, русского Православия. Несмотря на жесточайший террор, соблазны и прельщения, народ в большинстве своём не принял богоборческую идеологию. Об этом говорят невиданные в истории человеческие жертвы. Как бы ни было сильно безверие в дореволюционной России, при насаждении атеизма обнажились религиозные основы мировоззрения русских людей. Шокирующие режим факты обнаружила перепись населения 1937 года. После двух десятилетий свирепых гонений, под угрозой жизни верующими назвало себя 84% неграмотного населения старше 16 лет, а также 45% грамотного населения страны. В общем итоге верующими признало себя 57% населения страны, три четверти из которых заявили себя православными.

С 1937 года начинается новая волна религиозных гонений: за год арестованы почти все священнослужители – около 137 тысяч православных людей (85,5 тысяч из них расстреляно), закрыто большинство храмов. Всего за пять последующих лет арестовано 175 тысяч и расстреляно 110 тысяч священников и церковнослужителей. К 1939 году в стране оставалось незакрытыми менее 100 храмов из действующих в 1917 году 60 000 храмов; были закрыты все монастыри – более 1000. Подверглись репрессиям более 300 архиереев, свыше 250 из них были казнены или скончались в лагерях. На свободе остается только четыре правящих архиерея, которые пошли на компромисс с атеистической властью; на каждого НКВД были сфабрикованы «показания», на основе которых в любой момент их можно было арестовать. В России атеистическому режиму было что разрушать и было за что уничтожать огромное количество людей.

Приведём хронологию богоборческих репрессий.

Первая волна репрессий (1918–1919 годы): 20.01.18 – декрет советской власти об отделении Церкви от государства, по которому изъяты все капиталы, земли, здания (включая и храмы). 07.02.18 – расстрел священномученика Владимира, митрополита Киевского. 16.07.18 – расстрел императора Николая II и царской семьи. 14.02.19 – постановление Наркомата юстиции о вскрытии мощей (что вызвало массовые глумления над святыми останками в 1919 году и в последующие годы). Первая волна гонений: расстреляно более 16 000 священников только в 1918 году.

Вторая волна репрессий (1918–1919 годы): 23.02.22 – декрет ВЦИК об изъятии церковных ценностей. 19.03.22 – секретное письмо Ленина («Чем большее число духовенства мы расстреляем, тем лучше») и указание Троцкому тайно возглавить гонение. 09.05.22 – арест патриарха Тихона. Июнь 1922 года – «суд» над священномучеником Вениамином, митрополитом Петроградским, и расстрел его 13.08.22. Вторая волна репрессий: около 10 000 арестованных, расстреляно около 2000 человек. Расстрелян каждый пятый из оставшихся в живых, в отличие от 1918 года, когда были расстреляны восемь из девяти. 10.12.25 – арест священномученика Петра, патриаршего местоблюстителя.

Третья волна гонений (1929–1931 годы): начало 1929 года – письмо Кагановича «Церковь единственная легальная контрреволюционная сила». 08.03.29 – декрет советской власти об отделении Церкви от государства – изъяты все капиталы, земли, здания (включая и храмы). 05.12.31 – расстрел священномученика Владимира, митрополита Киевского. Третья волна гонений в 5 раз сильнее, чем в 1922 году. За 1929–1936 годы арестовано и осуждено около 50 000 православных, 5000 из них были казнены.

Четвертая волна репрессий (1932–1936 годы): в «безбожную пятилетку» поставлена задача разрушить все храмы и уничтожить всех верующих. Несмотря на гонения, сравнимые по силе с 1922 годом, провал «безбожной пятилетки» – в переписи населения 1937 года православными верующими назвали себя 1/3 городского населения и 2/3 сельского, то есть более половины населения СССР.

Пятая волна репрессий (1937–1938 годы): 05.03.37 – завершение работы Пленума ЦК ВКП(б), санкционировавшего массовый террор. 10.10.37 – расстрел после восьмилетнего пребывания в одиночной камере патриаршего местоблюстителя священномученика Петра. В 1937 году председатель Союза воинствующих безбожников Емельян Ярославский (Губельман) заявил, что «в стране с монастырями покончено». Четвертая и пятая волны гонений в 20 раз превышают гонения 1922 года (в 5 раз больше 1930 года). Расстрелян каждый второй из арестованных – 200 000 репрессированных и 100 000 казненных в 1937–1938 годах). К 1939 году закрыты все (их было в 1917 году более 1000) монастыри и более 60 000 храмов – служба совершалась только в 100 храмах.

1939–1940 годы – 1100 казней в год. 1941–1942 годы – 2800 казней. 1943–1946 годы – число репрессий резко сокращается. 1947, 1949–1950 годы – по докладу Абакумова, «с 1.01.47 по 01.06.48 арестовано за активную подрывную деятельность 679 православных священников».