Русское кладбище в Сен Женевьев де Буа под Парижем
После революции и проигранной гражданской войны в эмиграцию попали представители самых разных политических партий и сил, общим признаком которых было лишь то, что все они были против большевиков, захвативших власть путем вооруженного переворота. Это были слева направо: меньшевики, эсеры, кадеты и прочие либералы-февралисты (масонская движущая сила Февраля), конституционные монархисты-октябристы, и конечно, правые монархисты-черносотенцы, видной фигурой среди которых был Н.Е. Марков, глава Высшего Монархического Совета. Не чуждались общественно-политических дел и архиереи во главе с митрополитом Антонием (Храповицким), ушедшие в эмиграцию со своей паствой белых армий.
В пропорциональном отношении социалисты и либералы составляли меньшинство эмиграции, но именно они, получив на Западе поддержку "братских" социалистических партий и масонских лож, доминировали как в эмигрантской печати, так и в руководстве теми организациями, которые ставили себе целью продолжение антибольшевицкой борьбы.
Тем не менее, на самосознании русских эмигрантов не мог не сказаться опыт познания Запада и правящей в нем мiровой закулисы, которая предала сначала свою союзницу по Антанте – монархическую Россию, затем союзные белые армии в пользу большевиков, изначально поддержанных еврейскими банкирами Уолл-стрита. Затем правители западных стран признали де юре власть большевиков и пошли на экономическое сотрудничество с ними – нэп, который означал также и распродажу на Запад тех музейных и культурных ценностей, которые были накоплены русским народом и Православной Церковью за всю русскую историю. На это было больно смотреть, как "цивилизованный" Запад жадно скупал награбленное, забыв о своих хваленых правовых началах.
Под влиянием этого враждебного к православной России окружения началось поправение эмиграции: социалисты и либералы каялись за Февраль, выходили из масонских лож и обращались к Церкви, монархисты осознанно укреплялись в убеждении, что для такой страны, как Россия – Третий Рим, единственной благотворной формой власти, соответствующей Божию замыслу, может быть только православная монархия, идеалы которой эмиграция должна восстановить и очистить от клеветы.
Этот процесс поправения, разумеется, проходил под духовным водительством Церкви и выражался в таких важных вехах, как монархический съезд в Рейхенгале (Германия) в мае-июне 1921 года и первый Всезарубежный съезд Русской Православной Церкви в Сербии в ноябре-декабре. На Дальнем востоке, на последнем еще свободном от большевиков островке русской земли, в июле-августе 1922 года под руководством генерала М.К. Дитерихса прошел Приамурский Земский Собор, восстановивший монархические Основные законы Империи – это событие оказало большое влияние и на эмиграцию в Европе. Стали возникать газеты и журналы православно-монархического направления, создаваться монархические организации.
Но единства на правом фланге все же не было: непредрешенческий либерализм, навязанный Антантой белым армиям (мол, не время предрешать: монархия будет или республика) изживался не сразу, возникли споры и о политических "ориентациях" в антибольшевицкой борьбе: надеяться ли все еще на помощь стран Антанты – или же на правые круги Германии, где зрело сопротивление еврейско-масонским победителям Великой (первой Мiровой) войны.
(Сразу отметим, что теоретически ориентация на союз национальных сил Германии и России была более верной, тем более что и в других европейских странах зрели национальные христианские силы, отчасти проявившие себя в 1930-е годы. Однако мiровая закулиса сумела это развитие предотвратить иным типичным способом: если не можешь что-то подавить – возглавь и поведи в ложную сторону. В среде немецких правых мiровой закулисой был вычислен и вскормлен Гитлер, назначение которого было – дать повод для развязывания второй Мiровой войны, в которой необходимо было разгромить национальные антимасонские силы всех европейских государств, заплатив за это чужой кровью – русской. Вот в чем смысл пресловутой "Победы над фашизмом", который наглядно выразился и в недавних "российско-американских" празднованиях этой победы на Красной площади.)
Кроме того, даже в среде самых правых монархистов возникли споры о престолонаследии, после того, как Великий князь Кирилл Владимiрович, герой Февраля (призвавший войска поддержать новое, масонское правительство), объявил себя в 1924 г. "Императором Кириллом I". В то время он не получил поддержки ни от других членов династии, ни от Церкви, ни от военачальников Русского Обще-Воинского Союза, в который были преобразованы белые армии под руководством генерала Врангеля. Сейчас мы знаем из опубликованных документов и свидетельств, что в попытках признания Кирилл вел закулисные переговоры и с американским масонством, и с Ватиканом, и с немецкими национал-социалистами, обещая кому унию, кому политические, кому экономические выгоды. К сожалению, и в числе правых эмигрантских политиков такая безпринципная всеядность не была исключением – именно она была главным препятствием для успеха русского дела во все времена.
Попыткой объединения всей правой эмиграции, оставляя в стороне проблему "ориентаций" и престолонаследия, и стал Всезарубежный съезд, проходивший с 4 по 11 апреля 1926 г. в Париже, в шикарном отеле "Мажестик" под председательством сильно поправевшего П.Б. Струве. Он был известен ранее как автор программы ленинской РСДРП, затем как кадетский деятель, теперь уже как монархист-правоцентрист, издававший наиболее известную право-центристскую газету эмиграции "Возрождение". Вокруг этой газеты и происходила подготовка съезда с целью создать общеэмигрантское представительство, альтернативное структурам, созданным масонами с помощью Лиги Наций, выдававшей эмигрантам знаменитые "нансеновские паспорта".
Собственно говоря, это была идея Всезарубежного Земского Собора. На съезд от церковных приходов, а также земляческих, военных и политических организаций (общим числом около 200) было выбрано 450 делегатов из 26 стран. Эти выборы показали, что, несмотря на засилье масонов и либералов в политике, общая масса русской эмиграции (по оценке Струве, 85 %) – правая, монархическая, православная, ощущающая себя частью русского народа и считающая своей обязанностью помогать в его сопротивлении "жидобольшевицкому игу" – именно так тогда в основном эмигранты называли власть на родине.
Съезд подчеркнуто призвал не признавать большевицкое правительство за "русское":
«Мiровая коммунистическая партия... является в отношении России внешней силой, а не русским национальным (хотя бы и скверным, жестоким, варварским) правительством... Интересы России противоположны интересам Интернационала», поработившего ее. «Отношение к советской власти как к плохому, но русскому правительству, означает непонимание ее существа». «Сколько бы других народов ни признало коммунистическую партию, властвующую над Россией, ее законным правительством, русский народ ее таковым не признает и не прекратит своей борьбы против нее».
Тем самым, после исчезновения самого слова Россия с карты мiра, Всезарубежный съезд явил мiру существование России Зарубежной как русского духовного организма без территории, но выражающего интересы и правосознание исторической России, которую рано списывать на свалку истории и о которой надо помнить, что рано или поздно она заявит о своих преступно попранных правах. О миссии русской эмиграции на съезде было сказано:
«Зарубежная Россия существует... Каждый должен ежедневно спрашивать себя: выполняет ли он свой долг по отношению к этому единству духа Зарубежной России. Русская эмиграция должна проникнуться настроением, господствовавшим в таких организациях, как, например, рыцарские ордена. Все должны считать себя связанными общим обетом и, живя будничной жизнью рабочего, шофера, банковского служащего и т.д., каждый должен знать и помнить, что не может не быть воином за великое дело Национальной России.
И пусть каждый считает именно себя обязанным вложиться в эту борьбу и не ожидает чудес... Нужно бороться, не надеясь на временный успех, и тот, кто способен дать длительное напряжение без надежды на немедленные результаты, тот всегда пожнет в конце концов плоды своих усилий». Поэтому цель Съезда: «Организация и мобилизация Зарубежной России ради воскрешения и воссоздания Национальной России».
Вот такое новое выражение приобрела на съезде Белая идея. Однако общий орган управления создать не удалось: 297 голосов было подано за монархический принцип руководства под эгидой Великого Князя Николая Николаевича, 146 голосов – за нечто вроде эмигрантского парламента. Возникшие соответственно две структуры практической роли в жизни эмиграции так и не сыграли.
Главный итог этого съезда: он дал эмиграции важную моральную цель существования, которую лучшие силы эмиграции сохраняли до конца – живи так, как если бы от тебя зависело спасение России. Духовные вожди Зарубежной России точно определили ее миссию как «подвиг русскости в условиях апостасии», с чем не в последнюю очередь (в дополнение к подвигу Новомучеников на родине) связывались надежды на возрождение православной России перед концом времен. Эти надежды выражены в работах архиепископов Феофана (Быстрова), Серафима (Соболева), свт. Иоанна (Максимовича), Аверкия (Таушева), архимандрита Константина (Зайцева), иеромонаха Серафима (Роуза) и многих других авторов Русской Зарубежной Церкви.
Это означает не только изживание политических последствий смуты 1917 года и покаяние в совершенном грехе против Помазанника, но и пересмотр духовных итогов всего петербургского периода. Такой вывод из катастрофы сделала та часть русского народа, которая как его передовой дозор попала в особые заграничные условия, получив больше возможностей рассмотреть причины и духовный смысл этих катаклизмов. Как писал архимандрит Константин (Зайцев):
«Жить так, как все вокруг живут, нельзя. Чтобы жизнь могла продолжаться, она должна стать иной. Если такого радикального изменения не произойдет, значит жизнь кончается. Мiр идет к своему концу!» Поэтому борьба русской эмиграции должна вестись «во имя восстановления Удерживающего». Эта борьба заключается в том, чтобы нести подвиг верности историческому предназначению России, исповедуя идеал православного самодержавия: «Только так можем мы оказаться годным материалом в Руках Божиих и, в потребный момент, стать точкой приложения каких-то, нам сейчас неведомых явлений, ... связанных с возникновением чаемой спасительной катастрофы».
Теперь эта задача стоит перед православным народом в России. В посткоммунистическое время в его среде этот опыт Зарубежной России воспринят как само собой разумеющийся в дополнение к собственному – в отличие от нынешнего правящего слоя, состоящего из наследников и масонского Февраля, и «жидобольшевицкого» Октября. Вот только при таком правящем слое, стремящемся в Новый мiровой порядок антихриста, времени у нас осталось очень мало. И военно-политическая катастрофа спасительной уже быть никак не может.
Будем надеяться, что восстановительный съезд Союза Русского Народа, прошедший в ноябре 2005 года, поспособствует выполнению нами тех же задач в нынешних условиях: создавать православную Россию явочным порядком в нынешнем чуждом окружении. Шансов на это у нас гораздо больше, чем было тогда у русской эмиграции.
М.Н.
Статья напечатана в журнале "Русский дом" (2006, № 4)
Постоянный адрес данной страницы: http://rusidea.org/?a=25040410 | 
