Дмитрий Иванович Иловайский, известный русский историк, публицист, педагог, а также активный участник монархического движения родился в маленьком городке Рязанской губернии Раненбурге 11 февраля 1832 года в семье мещанина, служившего управляющим имением графини Пален. Окончив трехклассное раненбургское уездное училище, Дмитрий в 1843 году поступил в Первую городскую гимназию. Из-за недостатка в средствах, Иловайский уже с 4-го класса гимназии начал зарабатывать на жизнь, содержа себя репетиторством. За проявленные в гимназии успехи педагогический совет рекомендовал юноше продолжить свое обучение в Московском университете, на историко-филологический факультет которого Дмитрий Иловайский вскоре и поступил.

В университете Д.И.Иловайский также проявил себя как один из лучших студентов. Здесь он оказался однокашником Петра Ивановича Бартенева (1829−1912), основателя, издателя и редактора исторического журнала «Русский архив», в будущем также как и Иловайский ставшего членом черносотенного Союза Русских Людей (оба они закончили одну и ту же раненбургскую гимназию и всю жизнь поддерживали приятельские отношения).

Когда в 1853 году разразилась Восточная (Крымская) война, втянувшая Российскую Империю в неравную схватку с коалицией, состоящей из Великобритании, Франции, Турции и Сардинского королевства, Дмитрий Иловайский решается уйти с выпускного курса университета, чтобы поступить в действующую армию добровольцем. Бог весть, как сложилась бы судьба Иловайского, уйди он рядовым солдатом на войну, но этому решительному намерению не суждено было сбыться. Врачи обнаружили у студента Иловайского туберкулез, и молодому человеку ничего не оставалось, как отказаться от своей благородной затеи. Впрочем, в следующую войну с Турцией (1877−1878 годов) уже известным историком Иловайский все-таки побывает на фронте, и будет находиться в самом центре событий — под Плевной — стремясь разобраться в причинах неудач Русской армии.

Окончив университет в 1854 году, несмотря на непреодолимую тягу заниматься наукой, как казеннокоштный студент (т.е. учившийся за государственный счет) Д.И.Иловайский должен был шесть лет отработать полученное образование по назначению учебного округа. Получив назначение «старшим учителем по предмету истории» в свою родную гимназию в Раненбурге, он проработал в ней около четырех лет, параллельно изучая историю края и работая над магистерской диссертацией.

В каникулы Иловайский странствовал по Рязанскому краю, стараясь «доказать себе, что путешествие пешком по внутренней России может быть так же приятно, как по Германии», а берега Оки для «нас должны быть также интересны, как для немцев берега Рейна». Как пишет современный биограф Д.И.Иловайского, «мальчишки потешались над его диковинной фигурой с ягдташем, наполненным географическими картами, брошюрами, чаем, сахаром, перекинутым через плечо ружьем, плащом „скатанным на манер военных“, и с зонтиком в руках; крестьянки из далека принимали его за ратника, возвращающегося из Крыма». Однако Дмитрий Иванович не смущался и внимательно изучал как остатки городищ и курганов, так и записывал рассказы старожилов, отмечая особенности выговора, костюма, черт лиц и т. д. Свои путевые очерки позже он опубликовал на страницах «Московских ведомостей».

В Рязани Иловайский познакомился с писателем М.Е.Салтыковым-Щедриным и вошел в кружок местных либералов, обсуждавших грядущие реформы по освобождению крестьян. Однако со временем он разочаровался в либерализме и перешел на славянофильские позиции.

Вскоре трудолюбивого учителя заметили в Московском учебном округе и благодаря ходатайству графа А.С.Уварова перевели в 3-ю московскую гимназию. В 1858 году Иловайский защитил магистерскую диссертацию по теме «История Рязанского княжества», за которую был удостоен Уваровской премии Академии наук. Получив степень магистра, Дмитрий Иванович некоторое время в качестве адъюнкта преподавал на юридическом факультете Императорского Московского университета по кафедре всеобщей истории, но уже в 1862 году навсегда оставил преподавание, всецело посвятив себя исторической науке, публицистике и изданию гимназических учебников.

Через восемь лет, в 1870 году Д.И.Иловайский с успехом защитил докторскую диссертацию — «Гродненский сейм 1793 г.: Последний сейм Речи Посполитой». С этого времени начинается неуклонный взлет его научной карьеры. Иловайский становится членом целого ряда научных обществ. Большой успех приносит ему изданная пятитомная «История России» (охватывавшая период с древнейших времен до царствования Алексея Михайловича), над которой историк работал более 30 лет. Значительный вклад, несмотря на ряд спорных моментов, Иловайский вносит в изучение славянства.

Но настоящую славу Дмитрию Ивановичу принесли составленные им гимназические учебники, по которым несколько десятилетий подряд училась вся Россия. Его учебники по русской и всеобщей истории неуклонно переиздавались из года в год, достигнув по количеству выдержанных переизданий рекордных отметок. Так, до 1917 года его пособие по русской истории для среднего возраста переиздавали 44 раза, для старшего — 36 раз, по всеобщей истории для среднего возраста — 35 раз и для старшего — 30 раз! Такой успех учебников привел к полной материальной независимости историка, что было не характерно для человека из ученой среды.

Заслуги Иловайского были отмечены не только научным миром, но и Государем Императором. К 25-летию ученой деятельности он был произведен в действительные статские советники (чин равный генеральскому и дававший потомственное дворянство), что было особой монаршей милостью, поскольку историк Иловайский практически не находился на государственной службе (последним его чином стал чин тайного советника).

По своим политическим взглядам в зрелые годы Дмитрий Иванович становится сторонником твердой самодержавной власти, опирающейся на Православие и единение сословий. Сам себя он относил к приверженцам «здорового консерватизма» (или «патриотичного консерватизма», как он выразился в одной из своих статей), имея в виду верность основам русского государственного быта при признании необходимых новшеств русской жизни. «Патриотичный консерватизм <…> состоит в том, — писал Иловайский, — чтобы вводить те улучшения и усовершенствования, которые, не изменяя основного русского строя, помогли бы Русскому народу подняться на одинаковую культурную высоту с передовыми европейскими нациями; чем в корне были бы подорваны главные аргументы противников этого строя, а сам он был бы обезопасен от будущих потрясений…» Иловайский также заявлял себя сторонником «великодержавного национализма» и противником привлечения иностранного капитала в русскую экономику.

Не в силах находиться в стороне от борьбы, происходившей в конце XIX — начале XX века между сторонниками различных политических направлений, Д.И.Иловайский проявляет себя еще и как публицист. Со статьями охранительного содержания он печатается в таких известных консервативных изданиях как «Русский архив», «Русский вестник», «Русское обозрение», «Московские ведомости», «Новое Время». Однако не одно из перечисленных изданий полностью не удовлетворяло Иловайского и с 1897 года на доходы от своих учебников, он взялся за издание собственной православно-патриотической газеты «Кремль» (с конца 1907 г. — «Кремль Иловайского»), состоящей преимущественно из его собственных публикаций (он же был редактором и распространителем, т. е. по сути, единственным сотрудником газеты вплоть до последнего года ее существования — 1916). Хотя газета анонсировалась как ежедневная, выходила она весьма нерегулярно. Так в 1897 году вышло всего 5 номеров, в 1898 году издание «Кремля» вообще прекратилось, в 1899 году вышло всего лишь два номера, та же ситуация повторилась и в 1900 году. Поэтому Дмитрий Иванович вскоре убрал из заголовка газеты слово «ежедневная», заменив его более подходящим к изданию словосочетанием «политическая и литературная газета».

Политическое кредо Иловайского было отчетливо заявлено в одном из первых номеров «Кремля». «Русский самодержавный строй создан и выработан русским народом, проведен им сквозь ряд веков и великих событий до самого настоящего времени, — писал Иловайский в 1897 году, — Этот строй незыблемо покоится на том обаянии царской идеи, которым проникнуты многие миллионы русских людей, на той трогательной вере, которую русский народ питает в своего царя, как высшее идеальное выражение своей народности. В минуты тяжелых испытаний в нем одном он привык видеть свое спасение и свои надежды на лучшие времена. Следовательно, путеводною идеею для русских интеллигентных консерваторов должно быть благо собственного народа или, как мы обыкновенно выражаемся, национальные русские интересы. Все, что идет на пользу коренному русскому народу, то и укрепляет его самодержавный строй; наоборот, где, при столкновении русских интересов с инородческими и иностранными, отдается предпочтение последним, там происходит подрыв или расшатывание этого строя. Борьба консерваторов с радикалами должна происходить именно на этой почве, то есть на почве национальных интересов, и ни на какой другой».

Неудивительно, что начавшаяся в 1905 году революционная смута была воспринята Иловайским с негодованием. Не преминул историк отметить и непропорциональную еврейскую составляющую революции, ставшей, по его мнению, движущей силой смуты. «Пора бы русскому обществу очнуться от угара, который наслали на него органы жидовской печати, вот уже года три нагло уверяющие, что в России происходит якобы освободительное движение в смысле гражданской свободы <…>, — писал он в октября 1907 года в статье с характерным названием „Поработительное еврейское движение“, — Движение это у нас сопровождается полным упадком нравственности, бесконечными убийствами из-за угла, грабежами, бессмысленными рабочими забастовками <…> от которых страдают сами же рабочие. <…> Главная причина таких результатов заключается в том, что означенное движение не русское, не национальное, что им овладело и руководит жидовство, с помощью захваченной в его руки печати, которое все русское национальное преследует и топчет в грязь».

И, тем не менее, будучи сторонником представительных учреждений, Иловайский первоначально приветствовал Манифест, изданный 17 октября 1905 года под давлением С.Ю.Витте Императором Николаем II. Манифест, провозглашавший гражданские свободы и создание народного представительства — законодательной Государственной Думы — должен был, по мнению Витте, положить конец революции, однако результат оказался прямо противоположным. Все антигосударственные силы восприняли Манифест не как проявление царской милости, а как правительственную слабость и сделали соответствующие выводы — продолжать борьбу с Самодержавием до полной над ним победы.

Поэтому неудивительно, что Иловайский вскоре разочаровался в Манифесте и дарованных народу свободах, окончательно перейдя в лагерь крайне-правых (до этого он любил повторять, что является «умеренным консерватором или умеренным либералом, что почти одно и то же»). Иловайский становится действительным членом целого ряда черносотенных организаций: петербургского Русского Собрания, московского Русского Монархического Собрания, Союза Русских Людей. Несмотря на то, что в силу уже преклонного возраста Дмитрий Иванович не мог принимать активного участия в политической борьбе за священные для него идеалы — Православие, Самодержавие и Русскую народность — авторитет его среди монархистов был весьма высок.

Все обилие, возникающих как грибы политических партий, Иловайский делил лишь на два лагеря, справедливо полагая, что, по сути, существует только два направления: «национальное и антинациональное, русское и противорусское». «Все монархические союзы „Русского народа“ и „Русских людей“ с их отделами представляют более или менее направление национальное, — отмечал историк в одной из своих речей, — все остальные — направление антинациональное».

Когда в ноябре 1908 года, Дмитрий Иванович Иловайский отмечал 50-летний юбилей своей научной деятельности кроме известных ученых, коллективов научных обществ и музеев приветственные телеграммы ему направили практически все руководители монархических организаций. Маститого ученого и русского патриота приветствовали Киевский Клуб Русских Националистов в лице своих лидеров — Алексея Сидорова, Анатолия Савенко, Виктора Страхова; московские Русская Монархическая Партия и Русское Монархическое Собрание в лице активного участника черносотенного движения в Москве Бориса Назаревского; Одесский Союз Русских Людей в лице лидера местных черносотенцев Николая Родзевича; фракция правых III Государственной Думы, которую представляли такие видные монархические деятели как епископ Евлогий (Георгиевский), профессор Иван Созонович, Сергей Воейков, один из лидеров Союза Русского Народа Николай Марков и Георгий Замысловский; правая группа Государственного Совета, представленная Владимиром Поливановым, членом Совета Русского Собрания Александром Чемодуровым и будущим председателем Совета министров — Борисом Штюрмером; Русский Народный Союз имени Михаила Архангела в лице его бессменного лидера Владимира Пуришкевича и Русское Собрание, от которого юбиляра поздравил его председатель князь Михаил Шаховской.

Но если правый лагерь выражал русскому ученому свое глубокое уважение, отмечая присущий Иловайскому твердый монархизм, консерватизм и национализм, то эти же его убеждения (а также никогда не скрываемое им юдофобство) привели к крайней непопулярности историка и публициста в либеральных ученых и общественных кругах, вплоть до забвения его значительных заслуг в области русской истории.

Впрочем, говоря об антисемитизме Д.И.Иловайского, нужно иметь в виду следующее. Как публицист правого направления, он считал, что евреи, населяющие Российскую Империю, должны быть ассимилированы, дабы утратить свое антихристианское, а следовательно, и антигосударственное, религиозное и культурное своеобразие. При этом он выступал решительным противником самосудов над евреями — погромов.

Иловайский выступал не против евреев как народа, а именно против того, что он охарактеризовал емким словом «жидовство». Относительно еврейского вопроса он рассуждал так: «Евреи, принявшие христианство, сливаются с нами и дают нам не мало даровитых деятелей на разных поприщах. В данную минуту вопрос идет не об отдельных личностях и даже не о группах хороших медиков, музыкантов, художников, писателей, а о той многомиллионной массе, которая надвигается на Русский народ черною тучею и готова его обездолить и поработить. Всякая инородческая окраина может представлять опасность своим сепаратизмом, но [она] не врезывается клином в самый центр. Евреи, наоборот, стремятся густым мертвящим, паразитным слоем налечь на все государство и высосать все соки из коренной народности». И далее: «Если бы я также хотел исходить из личных отношений, то ничего не мог бы сказать против <…> Евреев; так как встречал среди них много достойных людей <…> Инородческая неприязнь ко мне началась уже после того, как при надвигающейся на Русский народ опасности я принял посильное участие в его самообороне».

Дмитрий Иванович Иловайский был человеком с удивительно красивой внешностью. Он напоминал не то какого-то сказочного купца-красавца, не то былинного гусляра Садко. Красавицами, по общему мнению современников, были и обе его жены, а также дети. «Красота в этой семье цвела!», — напишет позже об Иловайских известная поэтесса Марина Цветаева, его сводная внучка. До глубокой старости Дмитрий Иванович сохранял прямую осанку, был бодр, удивительно трудоспособен. Видимо, этому способствовал тот образ жизни, который вел ученый-патриот. Иловайский, как сообщал о нем его внук Андрей, весь московский период своей жизни никогда ни на чем не ездил — всегда ходил пешком. Несмотря на добротный просторный хорошо отапливаемый дом, располагавшийся в Пименовском (с 1922 года — Старопименовском) переулке в Москве («Дом у Старого Пимена», — как называла его М. Цветаева) Дмитрий Иванович спал на чердаке, «в самый мороз с открытой форткой», — рассказывал Цветаевой его внук, и несмотря на хороший достаток, «ничего не ел», съедая лишь «за целый день три черносливины и две миски толокна». «А — здоров!!! До сих пор верхом ездит, а как в рог трубит — уши лопаются! — передавала рассказ Андрея Владимировича, приходившегося ей единокровным братом, Марина Цветаева.

«Это был красавец-старик. Хорошего роста, широкоплечий, в девяносто лет прямей ствола, прямоносый, с косым пробором и кудрями Тургенева и его же прекрасным лбом, из-под которого — ледяные большие проницательные глаза, только на живое глядевшие оловянно», — вспоминала «деда» Цветаева.

Между тем, в личной жизни Дмитрий Иванович был глубоко несчастен. Первая жена Варвара Николаевна и все трое детей от первого брака рано умерли (двое сыновей и дочь Варвара (1858−1890), бывшая замужем за Иваном Владимировичем Цветаевым — отцом поэтессы Марины Цветаевой). Второй брак, заключенный с Александрой Александровной Коврайской (1852−1929), бывшей на двадцать лет его моложе, также принес Иловайскому немало горя. Двое из троих детей, родившихся в этом браке — Надежда и Сергей умерли в 1904 году в возрасте 22-х и 20-ти лет. «Первая жена, двое мальчиков, дочь; сын и дочь от второго брака… Это был какой-то мор на молодость. Мор, щадивший только его», — вспоминала М.Цветаева. Сам же Дмитрий Иванович относился к этой череде смертей по христиански — «Бог дал, Бог и взял».

Оставшаяся же в живых дочь Ольга (1883−1958), по словам поэтессы, для Иловайского «хуже, чем умерла: бежала к человеку еврейского происхождения в Сибирь, где с ним и обвенчалась». Такого поступка своей дочери, которая ввела в его род еврейство, Дмитрий Иванович так и не простил.

В 1918 году 86-летний старец «за убеждения» и «за германскую ориентацию» был арестован ЧК и около трех недель просидел в заключении. Однако вскоре, стараниями М. Цветаевой, обратившейся за помощью к своему квартиранту — влиятельному еврею-большевику, был освобожден. Вот как описывает эти события в своем очерке «Дом у Старого Пимена» сама поэтесса: «Поздно вечером сторожу у тогда еще звонившего телефона своего квартиранта Икса. Топ-топ-топ-топ — по лестнице. Открываю. «Генрих Бернардович!» — «Да?» — «Нечего сказать, хороши ваши большевики, — столетних стариков арестовывают!» — «Каких еще стариков?» — «Моего деда Иловайского». — «Иловайский — ваш дед??» — «Да.» — «Историк?» — «Ну да, конечно». — «Но я думал, что он давно умер». — «Совершенно нет» — «Но сколько же ему лет?» — «Сто». — «Что?» Я, сбавляя: — «Девяносто восемь, честное слово, он еще помнит Пушкина». — «Пом-нит Пуш-кина?! — И вдруг, заливаясь судорожным истерическим смехом: — Но эт-то же — анекдот… Чтобы я… я… историка Иловайского! Ведь я же по его учебникам учился, единицы получал…» — «Он не виноват. Но вы понимаете, что это неприлично, что смешно как-то — то же самое, что арестовать какого-нибудь бородинского ветерана». — «Да — (быстро и глубоко задумывается) — эт-то — действительно… Позвольте, я сейчас позвоню… - Из деликатности отхожу и уже на лестнице слышу имя Дзержинского, единственного друга моего Икса. — Товарищ… недоразумение… Иловайского… да, да, тот самый… представьте себе, еще жив…»

На допросах ЧК старик Иловайский вел себя достойно и мужественно. «Необыкновенный старик! Твердокаменный!, — передавала Цветаева рассказ одной из сотрудниц ЧК — Во-первых, как только он сел, одна наша следовательница ему прямо чуть ли не на голову со шкафа — пять томов судебного уложения. И когда я ей: „Ида Григорьевна, вы все-таки поосторожнее, ведь так убить можно!“ — он — мне: „Не беспокойтесь, сударыня, смерти я не страшусь, а книг уж и подавно — я их за свою жизнь побольше написал“. Начинается допрос. Товарищ N сразу быка за рога: „Каковы ваши политические убеждения?“ Подсудимый, в растяжку: „Мои по-ли-ти-че-ски-е у-беж-де-ни-я?“ Ну, N думает, старик совсем из ума выжил, надо ему попроще: „Как вы относитесь к Ленину и Троцкому?“ Подсудимый молчит, мы уже думаем, опять не понял, или, может быть, глухой? И вдруг, с совершенным равнодушием: „К Ле-ни-ну и Троц-ко-му? Не слыхал“. Тут уж N из себя вышел: „Как не слыхали? Когда весь мир только и слышит! Да кто вы, наконец, черт вас возьми, монархист, кадет, октябрист?“ А тот, наставительно: „А мои труды читали? Был монархист, есть монархист. Вам сколько, милостивый государь, лет? Тридцать первый небось? Ну, а мне девяносто первый [в действительности Иловайскому шел 87-й год — А.И.]. На десятом десятке, сударь мой, не меняются“. Тут мы все рассмеялись. Молодец старик! С достоинством!».

Хлопоты Цветаевой, как уже сообщалось выше, увенчались успехом. Иловайского, в конце концов, выпустили. Хорошо зная своего деда, Андрей Цветаев, благодаря сестру за помощь, просил ее лишь об одном — не говорить Дмитрию Ивановичу, что «освободил его из плена еврей Икс»: «…Если узнает — обратно запросится!»

Работавший до последнего дня, Дмитрий Иванович Иловайский скончался 15 февраля 1920 года в «Доме у Старого Пимена», немного не дожив до 88 лет. Вскоре дом этот «уплотнили» жильцами (позже в нем разместился комсомольский клуб). Супруга Иловайского — Александра Александровна — доживала свои дни, распродавая на рынке и выменивая на хлеб и сахар нажитое мужем имущество. Пережить мужа ей довелось лишь на девять лет — зимой 1929 года она была убита бандой грабителей. «Пришли шайкой. Пришли за миллионами, а нашли всего только шестьдесят четыре рубля с копейками. „Добра“ не тронули — тряпки. Бежали на Кавказ, были прослежены, схвачены, судимы, иные — расстреляны», — напишет позже об этих страшных событиях Марина Цветаева.

Андрей Иванов

ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ:

1. Бабич И.В. О Д.И.Иловайском и его учебниках // Иловайский Д.И. Краткие очерки русской истории. В 2-х ч. М., 1992. Ч.1.

2. Багдасарян В.Э. Иловайский Дмитрий Иванович // Общественная мысль России XVIII — начала XX века. Энциклопедия. М., 2005.

3. Дурновцев В.И., Бачинин А.Н. Ученый грызун: Д.И.Иловайский // Историки России. XVIII — нач. ХХ века. М., 1996.

4. [Иловайский Д.И.] Консерватизм и патриотизм // Кремль. 1899. 27 января (N 6).

5. [Иловайский Д.И.] Национальный вопрос // Кремль. 1906. 16 января. (N 23−25).

6. [Иловайский Д.И.] О русском консерватизме и национализме // Кремль. 1897. 1 марта (N 2).

7. [Иловайский Д.И.] По поводу предстоящих выборов во вторую Государственную Думу // Кремль. 1907. 7 февраля (N 29−30).

8. [Иловайский Д.И.] Поработительное еврейское движение // Кремль Иловайского. 1907. 26 октября. (N 31−32).

9. Историк Д.И.Иловайский о себе и о своем «Кремле» // Москва. 1909. N 13.

10. Историки России. Биографии / Сост., отв. ред. А.А.Чернобаев. М., 2001.

11. Кирьянов Ю.И. Иловайский Дмитрий Иванович // Политические партии России. Конец XIX — первая треть ХХ века. Энциклопедия. М., 1996.

12. Правые в 1915 — февр. 1917 (по перлюстрированным Департаментом полиции письмам) // Минувшее. М.-СПб., 1993. Т. 14.

13. Цветаев Д.В. К 50-летию учено-литературной деятельности Д.И.Иловайского. М., 1908.

14. Цветаева М.И. Дом у Старого Пимена // Автобиографическая проза. М., 1991.

15. Чекурин Л.В. Русский историк Д.И.Иловайский: Опыт биобиблиографического исследования. Рязань, 2002.

16. Юбилей Иловайского Д.И. М., [1908].