Так уж получилось, что Первая мировая война оказалась в числе тех страниц русской истории, которые на протяжении многих лет были плохо известны нашим соотечественникам. «Империалистическая» война была объявлена несправедливой и позорной, а тот факт, что последним главнокомандующим Русской армии был Император Николай II, а среди ее полководцев оказалось немало будущих участников Белого движения, приводил к тому, что на протяжении нескольких десятилетий они оказались в «зоне умолчания». Если о ком из генералов той войны и вспоминали, то разве что о генерале А.А.Брусилове, который в 1920 году поступил на службу в Красную армию. А между тем, Первая мировая война выдвинула целую плеяду полководцев, достойных благодарной памяти потомства. Среди них в 100-летнюю годовщину падения сильной австрийской крепости Перемышль уместно вспомнить героя этой осады генерала А.Н.Селиванова.
Андрей Николаевич Селиванов родился 5 августа 1847 года в потомственной дворянской семье Московской губернии. Ран потеряв отца-офицера, Андрей получил право обучаться в Александровском сиротском кадетском корпусе (1863), а затем продолжил свое образование в Михайловском артиллерийском училище (1866), по окончании которого начал воинскую службу подпоручиком 14-й артиллерийской бригады. Когда в 1877 году разразилась Русско-турецкая война, штабс-капитан Селиванов отправился на театр военных действий. Закончив войну в звании капитана, он поступил в Николаевскую Академию Генерального штаба, которую окончил по первому разряду. Затем последовала служба старшим адъютантом штаба 12-й кавалерийской дивизии, командиром батальона 131-го пехотного Тираспольского полка с последующим переводом на штабные должности. В 1885 году в чине полковника Селиванов был определен к Главному штабу, где прослужил несколько лет на различных должностях. Начало царствования Императора Николая II полковник Селиванов встретил в должности командира 111-го пехотного Донского полка. Получив за отличия по службе чин генерал-майора (1895), А.Н.Селиванов был переведен на должность генерал-квартирмейстера штаба Виленского военного округа (1895‒1899), а затем ‒ назначен начальником штаба Приамурского Военного округа. На этом посту генерал Селиванов принял участие в китайской кампании Русской армии (1900‒1901), заслужив чин генерал-лейтенанта.
В годы Русско-японской войны генерал Селиванов продолжил свой боевой путь в качестве начальника 37-й пехотной дивизии и временно командующего 17-м армейским корпусом. По оценке генерала В.И.Гурко, Селиванов стал одним из отличившихся русских военачальников той войны, что, впрочем, подтверждается и фактами: в одном из боев с японцами генерал был ранен и за свою отвагу и доблесть получил от Государя Золотое оружие.
Революция 1905 года застала А.Н.Селиванова комендантом Владивостокской крепости. Как отмечалось в одной из работ, вышедших в советские годы, генерал прославился тем, «что вместе с карательными экспедициями Ренненкампфа и Меллер-Закомольского жестоко подавлял революционное движение в Сибири. (...) Селиванов запретил митинги и собрания. Начались аресты членов исполнительного комитета нижних чинов, усилилось преследование большевиков». Твердой рукой наводя порядок, генерал Селиванов вызвал к себе ненависть местных революционеров, которые в годовщину «кровавого воскресенья» предприняли попытку поднять население и войска против гражданской и военной власти. В городе вспыхнул бунт, в начале января 1906 года восстали артиллеристы Иннокентьевской батареи на полуострове Шкота. А вскоре красный флаг взвился и на батареях на мысах Чуркин и Голдобин; к восставшим также присоединились солдаты 32-го полка, еще накануне поддерживавшие коменданта крепости.
Генерал А.Н.Селиванов собрал всех начальников частей и заявил, что примет самые решительные меры против существующего во Владивостоке безобразия. Решительными действиями он стал усмирять бунт, разогнал совет рабочих и солдатских депутатов. А когда команда взбунтовавшихся артиллеристов Иннокентьевской батареи предъявила Селиванову ультиматум, он не испугался лично явиться к бунтовщикам. Оставив коляску внизу, генерал стал подниматься наверх. Но восставшие не стали с ним ни о чем договариваться, открыв пулеметный огонь. Селиванов был тяжело ранен в шею и в живот ‒ пуля застряла в печени. Раненный генерал из последних сил спустился вниз, был посажен в коляску, после чего его срочно переправили на пароходе «Тамбов» в Нагасаки.
Оправившись от ран, генерал А.Н.Селиванов продолжил службу Иркутским генерал-губернатором, командующим войсками Иркутского военного округа и атаманом Забайкальского казачьего войска (1906‒1910). В 1907 году он был произведен в генералы от инфантерии, в 1910-м ‒ назначен членом Государственного совета, в котором присоединился к самой консервативной правой группе под руководством П.Н.Дурново.
Вскоре после начала Первой мировой войны 67-летний генерал принял командование Блокадной армией, специально сформированной для осады хорошо укрепленной австрийской крепости Перемышль. В отличие от своего предшественника, генерала Д.Г.Щербачева, безуспешно пытавшегося взять «карпатскую твердыню» лобовым штурмом, генерал А.Н.Селиванов пошел другим путем: 23 октября 1915 года он окружил крепость сплошным кольцом и, подвергая вражескую цитадель обстрелу артиллерии, стал дожидаться ее капитуляции. Попытки гарнизона австрийской крепости вырваться из блокадного кольца всякий раз пресекались войсками под командованием Селиванова и неся большие потери отходили обратно. В феврале 1915 года Селиванов решился на ночную атаку вражеской цитадели, в ходе которой сумел захватить часть опорных пунктов крепости, вынудив противника отступить на новую линию обороны. Истощив все средства обороны, Перемышль капитулировал 9/22 марта. В русский плен попали 9 австрийских генералов, 2875 офицеров и 113831 солдат.
Особой заслугой генерала современники отмечали то, что под его командованием во время осады Перемышля находились не отборные военные части, а ополченцы. По свидетельству генерала В.И.Гурко, «нехватка полевых частей сделала необходимым для блокады крепости сформировать из ополченцев особый армейский корпус». Журнал «Унтер-офицер» отмечал в связи с этим: «Русское сердце должно тем более гордиться своими богатырями, что виновниками капитуляции являются не перволинейные войска, а так называемые второочередные ополченческие части. Эти герои четыре месяца выдерживали ураганный огонь крепостной артиллерии, обильно снабженной снарядами, а накануне капитуляции энергично отбили отчаянную вылазку гарнизона, предрешив тем самым и сдачу крепости».
Это же обстоятельство отмечал в своих мемуарах и протопресвитер Русской армии и флота о. Георгий Шавельский: «...По Ставке распространилось известие: пал Перемышль! Хотя падение Перемышля не могло быть совершенною неожиданностью, ибо армия генерала Селиванова давно окружала крепость, а другие наши армии были далеко впереди ее у Карпат, и Ставка со дня на день ждала радостной вести о взятии неприятельской твердыни, но все же известие произвело невероятное впечатление. Весть передавалась из уст в уста. Генерал-квартирмейстерская часть суетилась, выясняя подробности сдачи, офицеры Генерального Штаба выглядели именинниками: при успехах на фронте они всегда напускали на себя важность: вот, мол, мы каковы! Великий князь, начальника Штаба и генерал-квартирмейстер тоже были в приподнятом настроении. Вообще Ставку нашу нельзя было упрекнуть, что она слабо реагировала на выдающиеся события фронта, но тут она всецело отдалась чувству радости и восторга. За высочайшим завтраком только и говорили, что о Перемышле. Всех, конечно, интересовало количество трофеев. В самом начале завтрака великому князю подали телеграмму Юго-западного фронта, которую он тотчас передал Государю. Штаб фронта доносил, что в крепости Перемышль взято в плен 130 тысяч австрийского войска. "Этого быть не может!" ‒ воскликнул Великий князь. ‒ Откуда там 130 тысяч, когда в нашей осаждавшей армии было 70-80 тысяч. Это, несомненно, ошибка. Вероятно, ‒ 30, а не 130 тысяч. (...) [Но] штаб фронта подтверждает цифру ‒ 130 тысяч. "Надо еще выяснить! Тут недоразумение! Откуда у них 130 тысяч?" ‒ не унимался Великий князь. По-видимому, и все присутствующие разделяли неверие князя. И хотелось верить, и страшно было верить, именно страшно за прошлое. 130 тысяч! А наш штаб считал, что гарнизон Перемышля не превышает 50 тысяч, и, уверенный в точности этой цифры, двинул все свои армии вперед, оставив для осады Перемышля малобоеспособную, составленную из второочередных, из ополченских, слабодушных и недостаточно вооруженных частей армию ген. Селиванова. (...) Было что нам поэтому праздновать».
А когда Государь и сопровождавшие его чины Ставки посетили сдавшийся Перемышль, радость от победы стала еще сильнее. Генерал А.И.Спиридович вспоминал: «Картина грандиозных полуразрушенных фортов, глыбы вывороченного камня и железобетона, сотни громадных крепостных австрийских орудий, снятых с мест и уложенных, как покойники, рядами на земле, ‒ все это производило огромное впечатление. Неужели все эти, казалось бы неодолимые препятствия, где природа и человек по дали друг другу руку, чтобы соорудить нечто неприступное, ‒ неужели они были сокрушены и взяты нашими войсками? Да, можно сказать с гордостью, были взяты. Факт на лицо. Некоторые форты были взяты штурмом. Имя доблестного генерала Селиванова, командовавшего войсками взявшими Перемышль, было у всех на устах».
За эту победу, ставшую самым крупным успехом Русской армии в 1915 году, генерал А.Н.Селиванов был в виде исключения «за мужество и энергию при непосредственном руководстве нашими войсками» сразу же награжден орденом Св. Георгия 3-й степени в обход 4-й степени, которой он не имел. Этот крупный успех, воодушевивший русское общество, окрылил и генерала Селиванова, утверждавшего в эти дни, что «мы победим, победим, потому что так хочет народ, а глас народа ‒ глас Божий. Нет в армии солдата, который бы сомневался в победе, потому что русский солдат знает, что война идет ‒ за веру православную!»
Нередко указывают на то, что командующий 8-й армией генерал А.А.Брусилов невысоко оценивал Селиванова, отмечая, в своих мемуарах, что «это был старый человек, выказавший в японскую кампанию не столько военные дарования, сколько твердость характера во время восстания во Владивостоке при революционном движении, охватившем всю Россию в 1905‒1906 гг.», и был «человек упрямый, прямолинейный и (...) мало пригодный к выполнению возложенной на него задачи». Однако следует учитывать, что слова эти во многом вызваны обидой Брусилова ‒ он был убежден в том, что именно вверенная ему 8-я армия внесла основной вклад в успех осады Перемышля, отражая атаки австрийцев, стремившихся деблокировать крепость, в то время как Император отметил прежде всего заслуги Селиванова. (Брусилов за это дело получил «лишь» звание генерал-адъютанта).
«Героя Перемышля», как называли Селиванова газеты, планировалось назначить командующим 11-й армией, но пожилой генерал заболел, и менее чем через месяц после одержанной победы оставил действующую армию, сохранив за собой лишь место в Государственном совете.
Февральской революции генерал-монархист не принял. Весть о свержении монархии настигла 70-летнего Селиванова в Туркестане, где он руководил проведением выставки трофейного оружия. Узнав об образовании Временного правительства, генерал публично заявил о том, что не намерен ему повиноваться и, как сообщала местная пресса, даже вырвал из рук священника листок с речью, в которой тот, обращаясь к толпе, призывал к покорности новому строю. За эти проявления неповиновения новой власти, а также за категорическое нежелание украсить свой поезд революционными флагами, престарелый генерал был арестован. О дальнейшей судьбе героя Перемышля сколько-нибудь подробных сведений нет. Генерал В.И.Гурко утверждал, что «к несчастью, генерал Селиванов был убит в первые дни революции», однако другие источники сообщают, что не дожив до прихода к власти большевиков, герой Перемышля умер своей смертью 15 июля 1917 года.
Подготовил Андрей Иванов, доктор исторических наук |
