 Поздней осенью, когда все основные работы в поле завершены, православные христиане отмечали и отмечают день Святого Георгия Великомученика, покровителя земледельцев. Он приходится на 26 ноября по старому стилю и широко известен в народе как Юрьев день. В далёком прошлом на русской земле в этот день все землевладельцы собирали подати со своих крестьян. При таком сборе некоторым смекалистым и сообразительным крестьянам удавалось перехитрить своего недобросовестного хозяина, или объегорить. С тех пор слово «объегорить», произошедшее от Егорьева дня (так называли в то время Юрьев день), прижилось сначала в крестьянской, а затем и в купеческой среде, где объегорить при любой сделке стало вполне привычным и обыденным делом.
Вплоть до конца ХV века крестьяне на Руси считались свободными, хотя и работали на земле, чаще всего не принадлежавшей им. По большому счёту их так называемая свобода была относительной и весьма условной и заключалась лишь в том, что они могли вести оседлый образ жизни, оставаясь на земле, которую они возделывали, либо по своей воле оставить её и перейти к другому землевладельцу, если возникала такая крайняя необходимость. При переходе же на другую землю крестьянин обязан был заплатить прежнему хозяину полностью все долги и пошлину за пользование земельным наделом, так называемое пожилое.
Объединение русских земель вокруг княжества Московского требовало упорядочения перехода крестьян, что и произошло в 1497 году, когда при Великом князе Иване III был принят своеобразный свод законов – Судебник, разрешавший крестьянам уходить от своих владельцев в определенное время в году, но совсем не запрещал переход от одного хозяина к другому. Любой крестьянин имел право уйти от своего хозяина, но только при условии полного завершения полевых работы и только раз в году – в конце осени в течение недели до Юрьева дня после него. Судебник, утвержденный позднее, в 1550 году при царе Иване IV Грозном, сохранил полное право перехода крестьян.
Княжество Московское начало разрастаться и расширяться ещё при Иване III, который не был назван царём, но из его уст впервые прозвучало слово «государство». Государственному устроению на русской земле он уделял большое внимание. При его правлении и в дальнейшем государство зарождалось, постепенно формировалось, укреплялось и сыграло важную роль в объединении множества разрозненных древнерусских земель. Одновременно с государственным устроением утверждалось поместное землевладение как вознаграждение за военную или гражданскую службу, без которых не обходится ни одно государство. Поместье представляло собой земельный надел, находившийся в собственности государства. В то же время оно записывалось временно за помещиком. От поместья произошло производное слово «помещик».
Государственные земли заселялось свободными крестьянами, которые отдавали часть собранного урожая в виде подати не государству, а помещикам, и так было до тех пор, пока за ними числилась земля. Получив поместья от государства, помещики обязаны были нести ту или иную государеву службу, а часть собранных у крестьян податей шла на содержание служилых людей в зарождавшемся государстве и на жизнеобеспечение гражданского населения, не связанного с работой на земле.
Наряду с государственными землями были земли, которыми помещики владели на правах частной собственности. Такие земли могли передаваться в качестве приданного и по наследству. Наследственное владение землей, называемое вотчиной, растянулось на несколько столетий вплоть до октябрьского переворота 1917 года. Свою землю собственник возделывал, конечно же, не сам, а с помощью нанятых вольных крестьян. Возделывать землю он мог и по-другому – поселяя на ней людей – холопов, полностью зависимых от землевладельца и находившихся в его подчинении. Полная зависимость холопов от собственников мало чем отличалась от рабства. В крепостной России, да и гораздо позднее, холопами нередко называли всех крестьян без разбора, и к ним же относили господских слуг. До сих пор холопом могут назвать вовсе не крестьянина, а любого человека, готового на всё из раболепия и подхалимства.
Помещик, собственник земли, не имел право переселять крестьян из государственных поместий в свои частные владения. Такие крестьяне, хоть и были зависимыми от своего хозяина-помещика, но не считались его собственностью. Они были всё же относительно свободными и свои подати вносили не прямо государству, а помещикам, своеобразным посредникам, которые, выполняя свои обязанности, прямо или косвенно служили государю.
Жизнь показала, что далеко не всякий крестьянин стремился во что бы то не стало перейти к другому землевладельцу. Ведь у каждого крестьянина была своя многодетная семья, своя хата и своё хозяйство, хотя и совсем небогатое, но всё же своё. Перевозить на новое место хату и надворные постройки, заводить хозяйство на новой земле и выполнить много других работ было не под силу даже крепкому крестьянину. Да и к своей деревне крестьянин привыкал и не хотел покидать навсегда своё прежнее место жительства в поисках лучшей жизни. Возделываемая крестьянином земля во все времена какой-то неведомой силой притягивала его к себе, и он не хотел просто так расставаться с ней. Как бы врастая корнями в свою любимую кормилицу-землю, земледелец становился неотделимым от нее, оставаясь неотъемлемой её частью. К тому же далеко не всякий крестьянин знал, где же на Руси живётся хорошо, помня при этом мудрую пословицу: живётся там хорошо, где нас нет. Вынуждены были уходить от своего хозяина-помещика лишь те крестьяне, которые не смогли справиться с чрезмерно большими поборами своего хозяина либо не смогли дальше выносить и терпеть неуважительное и даже унизительные отношения к ним своего господина, который в погоне за выгодой забывал о ближнем своём. Стремились уйти к другому владельцу и те крестьяне, которые становились по тем или иным причинам должниками и не могли выплатить долги.
Не заинтересованы в переходе были не только крестьяне, но и сами помещики, владения которых они могли покинуть. Поэтому помещики побуждали государя принять закон об ограничении перехода крестьян. Да и хозяйственные неурядицы требовали изменений отношений к беглым крестьянам. С целью наведения порядка в зарождающемся государстве в 1597 году по инициативе Бориса Годунова царем Фёдором Иоановичем был принят закон, широко известный как указ об урочных летах, который запрещал переход крестьян от одного владельца к другому даже в Юрьев день в определенные годы на время составления писцовых книг (описи населения и земельного фонда). Этот запрет оказался неожиданным для крестьян, и само собой родилась поговорка: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день!», которая прочно вошла в народный лексикон и передавалась от поколения к поколению в течение многих столетий.
Указ об урочных летах впервые определял срок сыска беглых крестьян – пять лет. Согласно нему, крестьяне, бежавшие от господ, в течение пяти лет подлежали сыску, суду и возвращению «назад, где кто жил». На бежавших более пяти лет назад и ранее указ не распространялся, их прежним владельцам не возвращали. Если же в течение «урочных лет» помещик не сумел найти своего крестьянина и не подал челобитную о его розыске, он терял на него право владения, и беглый закреплялся за новым владельцем. Норма «урочных лет» прикрепила к земле не только тяглых крестьян, но и их детей и жён, ранее не подпадавших под действие «заповедных лет». Любой переход рассматривался как бегство. Беглый подлежал возврату со всей семьей и имуществом. В дальнейшем срок сыска был продлён до 15 лет. Так постепенно и последовательно утверждалась крепостная зависимость крестьян.
В то же время у любого крестьянина всё же оставалась возможность уйти от своего помещика, если была в этом необходимость. Во всех указах о сроках сыска беглых крестьян шла речь о возвращении лишь должников – земледельцев, не рассчитавшихся с помещиком согласно порядным записям, то есть тех крестьян, которые пытались объегорить своего хозяина. Добросовестный крестьянин, исполнив свои обязательствам, был свободен и волен идти куда угодно или оставаться на прежнем месте, или вовсе бросить землепашество и выбрать совсем другую работу, не связанную с землей, если позволяли его средства и способности, навыки и умения. Однако многих землевладельцев такое отношение к своим крестьянам всё же не устраивало, и они в своих челобитных настаивают на утверждении бессрочного сыска. И царь Алексей Михайлович пошёл им навстречу – в 1649 году он подписал Соборное Уложение, юридически закрепившее бессрочный сыск беглых крестьян и возвращение их «с чадами и домочадцами и со всеми животами назад, где кто жил». С утверждением этого документа начинается полное закрепощение крестьян в течение длительного периода, растянувшегося на более, чем два столетия на российской земле, вплоть до отмены крепостного права.
Соборное Уложение закрепляло централизованное управление, а вместе с централизацией крепчала и самодержавная власть. Такое новое законодательство упраздняло некоторые традиционные для высшей знати права – все города, монастырские и боярские слободы передавались под царское управление; учреждался монастырский приказ, ставивший владения церкви под контроль государства; монастырям запрещалось иметь свои земли. Крепостное положение становилось наследственным, а сыск беглых крестьян – бессрочным. Крепостные крестьяне прикреплялись не к земле, а к её владельцам. Неограниченный срок сыска беглых крестьян и право землевладельца вернуть их и их потомков означали, что крестьяне становились навечно прикрепленными, или прикованными незримыми цепями к тому поместью, где их застала перепись населения 1620-х годов. Отсюда произошли слова «крепостное право» и производное от них «крепостничество». Даже свободный от долгов крестьянин терял право менять место жительства – он всё равно становился крепостным. Произошёл полный и окончательный переворот в крестьянской жизни, лишивший крепостных в России право свободно выбирать место жительства и распоряжаться результатами своего труда и своим движимым и недвижимым имуществом. В результате большинство крестьян, лишенных земли и свободы, оказалось во власти своих помещиков, почти ничем и никем не ограниченной.
Согласно Соборному Уложению, крестьянин по своему положению в обществе приближался к барскому холопу. Его хозяйство признавалось собственностью помещика, да и он сам считается собственностью господина, которую можно было продавать на рынке, что чуть позднее и утвердилось. Поэтому у крепостных крестьян пропадала всякая охота добросовестно трудиться на чужой земле, повинуясь во всем и всегда своему господину.
С конца ХVII века стала широко распространяться порочная унизительная практика купли-продажи крепостных крестьян помещиками, которые могли, кроме того, передать свои поместья вместе с крестьянами по наследству своим жёнам и детям. Спустя несколько десятилетий такая практика торговли бесправными крестьянами была закреплена законодательно, а чуть позднее помещик получил право ссылать провинившихся крестьян в Сибирь и даже отправлять их на каторжные работы.
Соборное Уложение 1649 года законодательно утвердило полное и окончательное закрепощение крестьян, с которых помещики взыскивали подати и часть их своевременно вносили в казну. Кроме того, гораздо позднее, при Петре I все помещики обязаны были отправлять определенное число своих крепостных в рекруты для военной службы. За уклонение от рекрутчины и укрывательство беглого рекрута любой помещик мог понести суровое наказание.
Некоторые статьи Уложения все-таки предусматривали хоть и небольшие, но все же ограничения на права владельцев крестьян. Так, помещик по своей воле не мог оставить крепостного без земли. Любой крестьянин имел право в судебном порядке обжаловать несправедливые, чрезмерно большие поборы своего владельца. За телесные побои помещику грозило наказание. В частности, помещица Салтычиха за издевательства над своими крестьянами была приговорена к заточению. В 1768 году рядом с Лобным местом у позорного столба стояла Дарья Салтыкова, широко известная в народе Салтычиха, насмерть замучившая боле ста своих крепостных. Пока приказный дьяк зачитывал с листа совершенные ею преступления и приговор, она стояла с непокрытой головой, а на её груди висела дощечка с надписью «Мучительница и душегубица». После оглашения приговора её отправили на вечное заточение в Ивановский монастырь.
В одной из статей Уложения в защиту почти бесправных крепостных крестьян было написано: «Крещёных людей никому продавать не велено». Однако этот запрет, направленный на укрепление православия в России, в разное время нарушался по-разному, и особенно открыто был нарушен при Петре I, стремившемся повернуть православную Россию лицом к Западу. Людей продавали везде и всюду – не только по договоренности между помещиками, но и на рыночных площадях подобно домашнему скоту. Сам император Петр I раздал в частное владение более 200 тысяч душ. Если учесть, что в то время учитывались только мужские души, то в такое владение пропадало гораздо большее число крепостных вместе со своими многодетными семьями. Крепостные души, живые, а не мертвые, как по Гоголю, Петр I дарил своим приближенным. Так, его любимец князь Меньшиков стал владельцем почти 100 тысяч крестьянских душ.
Крепостное право прямо или косвенно коснулось и рядовых горожан, или посадских людей, получивших право торговли товарами в городах. Их переезд из города в город и даже из одной посадской слободы в другую в одном городе, хоть и не запрещался, но ограничивался и строго контролировался. Посадские люди, в отличие от крестьян, несли тягло (платили подати) всей общиной, на основе круговой поруки, и всю подать ушедшего из слободы должны были выплачивать те, кто в ней оставался. Беглые посадские люди также подлежали бессрочному сыску.
В России в XV – XVII веках были не только крепостные, но и черносошные крестьяне, вольные в организации своего труда и свободные от помещиков. В отличие от крепостных крестьян они не были лично зависимыми, а потому несли тягло не помещикам, а в пользу Российского государства. Земля находилась в собственности черносошных крестьян, и они могли отдавать её в залог или продавать, но с условием, чтобы покупатель сразу уплатил все общинные пошлины, или «обелил» участок. Жили такие относительно свободные крестьяне преимущественно на отдалённых окраинах России с суровым климатом, где работа на земле давалось с большим трудом. Поэтому они вынуждены были заниматься охотой, рыболовством, пушным промыслом, торговлей и другими делами, не связанными и косвенно связанными с земледелием. Особенно много черносошных крестьян жило в Поморье, не знавшем крепостного права и поэтому названным Голубой Русью. Численность поморских крестьян составляла до одного миллиона. Подобные вольные крестьяне жили и в Сибири. В XVIII веке все черносошные крестьяне получили государственный статус.
На большей части огромной территории России крепостного права никогда не было. Однако об этом в учебниках по истории в недалёком прошлом сознательно умалчивалось, чтобы безосновательно возвеличить роль октябрьского переворота 1917 года, в следствие которого были изгнаны помещики. Даже в современных авторитетных источниках отечественной истории не всегда отчетливо говориться о том, что далеко не вся обширная территория России была охвачена крепостным правом. Крестьяне, проживавшие на Русском Севере, во всех уральских, сибирских и дальневосточных губерниях, никогда не знали, что такое крепостное право. Оно не коснулось великого множества казачьих поселений и народов Северного Кавказа, Кавказа и Закавказья. Не было крепостного права ни в Финляндии, ни на Аляске. Общая доля крепостных крестьян к концу царствования Николая I сократилась примерно до одной трети. А это означает, что подавляющее большинство крестьян в России в то время были свободными от помещичьего владения и вполне свободными в своих земных делах.
Библиографические ссылки
Карпенков С.Х. Незабытое прошлое. М.: Директ-Медиа, 2015. – 483 с.
Карпенков С.Х. Воробьёвы кручи. М.: Директ-Медиа, 2015. – 443 с.
Карпенков С.Х. Экология: учебник в 2-х кн. Кн. 1 – 431 с. Кн. 2 – 521 с. М.: Директ-Медиа, 2017.
Карпенков Степан Харланович |
