Генерал Бабиев бравый,
                                                  Из кубанских удальцов, 
Как пойдем на бой кровавый,
                                      Поведет нас молодцов…
                                                              (Старая казачья песня)

Законы исторической памяти сложны. Имя кубанского казачьего офицера Николая Гаврииловича Бабиева, одного из наиболее выдающихся и ярких военачальников Белого Движения на юге России, словно забыто военной историей и упоминается лишь в скупых строках приказов и боевых донесений времен Гражданской войны…

О Николае Бабиеве и его семье почти ничего неизвестно, как человек и личность, он - тайна. В казачьем словаре-справочнике, изданном в США, в его биографии есть явные неточности. В биографическом справочнике Н.Рутыча из двух генералов Бабиевых -отца, Гавриила Федоровича, и сына Николая - вообще возник кто-то третий, “среднеарифметический”. Более подробно о Бабиеве писал в своих воспоминаниях казачий писатель-эмигрант, друг и однополчанин моего деда В.Н.Калабухова - Федор Иванович Елисеев (далее по тексту - курсивом).

Бабиевых хорошо знали в нашей семье. Мой прадед, генерал Петр Степанович Абашкин, служил с Гавриилом Федоровичем в 1-м Лабинском генерала Засса полку еще до Великой войны, они дружили семьями. Коля Бабиев воевал молодым сотником у прадеда в Персии и на Кавказском фронте. В 1918 году он породнился с Абашкиными, женившись гражданским браком на младшей сестре Петра Степановича. Наверное, поэтому о нем в нашей семье вспоминали чаще других знаменитых генералов. “Николай был статен, красив, но со следами оспы на лице, а правой рукой не владел из-за ранения” - говорила бабушка, обладавшая завидной памятью. 

Недавно я внимательно перечитал надпись на обороте иконки Св.Николая Чудотворца, которой дед, В. Калабухов, благославил моего отца : “Золотозубовский монастырь Св.Троицы. 10 сентября 1919 г. Астраханская губ. Черный Яр”. В те сентябрьские дни, Черный Яр - место упорнейших боев 3-й Кубанской казачьей дивизии генерала Бабиева. В 1-м Кавказском полку этой дивизии, родном по Великой войне, служил мой дед. Знак оттуда, спустя 80 лет, от деда и Бабиева…

Ф. Елисеев еще полвека назад предполагал: “возможно, о Бабиев, когда-то будет написана книга... Историк будет пользоваться тем письменным материалом, который дойдет до него. Но этот материал должны оставить те, кто хорошо знал Бабиева, кто был с ним, кто воевал под его командованием. Тогда - не только его молодецкие боевые действия, но и самые мелкие картинки его жизни, прольют должный свет на его личность.

…Редко кто сознает, что с нашей смертью – уж никто не расскажет истинной правды - как это было?”

Бесстрашный в бою, Бабиев был и блестящим кавалерийским начальником. Смерть нашла его случайно. Большевики ночью, по тревоге, построили весь гарнизон Каховки и среди гробовой тишины недоуменным красноармейцам объявили о смерти самого страшного врага - генерала Бабиева. Клич “ура” был подхвачен лишь передними рядами и оборвался в ночной тишине…    Кто не желал бы таких поминок?!..

История рода Бабиевых     

С маленького портрета  в нашем семейном альбоме  смотрит мальчик, чьи глаза невольно притягивают к себе. Руки свободно лежат на расшитой спинке кресла, словно на луке седла. Будущему лучшему офицеру-наезднику Кавказских казачьих войск - пять-шесть лет. Снимок сделан в Армавире, где находилось казачье управление Лабинского отдела, к которому Коля Бабиев принадлежал по рождению. История рода Бабиевых звучала в нашей семье так…

В середине 19 века, в самый разгар Большой Кавказской войны и “замирения” горцев князем А.И. Барятинским, на Линии, на кордонном посту Михайловском, появился юноша-магометанин, абхазец или перс. Откуда он - никто не знал. Жил с казаками, нес службу и воевал с черкесами, как и они. Старших называл “бабай”, что и стало его кличкой. Окрестился, принял имя Федор,женился на казачке. С окончанием войны он занялся торговлей на Ставрополье, разбогател, первым поставил каменный дом в станице Михайловской. 18/30 марта 1860 г. у него родился сын Гавриил, фамилия которого была уже Бабиев. Гавриил Федорович окончил Ставропольское казачье юнкерское училище и служил в Кубанском казачьем дивизионе в Варшаве. В Царстве Польском, во время больших маневров, он неоднократно был в личной охране Императора Александра III (1884,86 гг.). Дочь польского майора Майхровского -Бронислава Павловна (Карловна) - стала его женой; там же 30 марта /11 апреля/ 1887 года и родился Николай Бабиев.

Как командир 1-й сотни Варшавского дивизиона, Бабиев-старший командируется в Петербург, в офицерскую кавалерийскую школу. Великолепный наездник отмечен Государем - 7 мая 1893 г. ему был пожалован “перстень с драгоценными камнями из кабинета Его Императорского Величества”. Тогда же, во время визита в Россию, Персидский Шах был настолько восхищен джигитовкой подъесаула Бабиева, что наградил его персидским орденом “Льва и Солнца”.

Гвардейское прошлое Бабиева-отца, близкая дружба жены-католички с супругой Наказного Атамана Кубанского войска Бабыча - Софией Иосифовной, тоже полькой, - определяли стиль его жизни. Одевался всегда изящно, как кавказский горец. С густыми нависшими бровями, бородка подстрижена “под черкеса”, властный и гордый. Из аттестации в 1-м Лабинском генерала Засса полку за 1911 год: “Знает строевую службу, хорошо ездит верхом.

Дисциплинирован… Любит щегольство, сам веселого характера… В деньгах не аккуратен, не бережлив… В порядке старшинства достоин получить первоочередной полк”. Он его и получил, в мае 1913 г. - 1-й Екатеринодарский Кошевого атамана Чепеги. 

Лабинец по рождению и большой знаток кавказской формы одежды, Гавриил Федорович не терпел ничего цветного - ни в черкеске, ни в бешмете. Черноморские казаки, потомки запорожцев, наоборот, любили все яркое и цветное. Шиком считались у них зеленые или синие черкески с расшитыми кавказским галуном “газами”. Черкески шились с широким вырезом на груди, верхи папах были красными -Войскового цвета. Бабиев носил верх темно-серого сукна. И он приступил “к реформам”: “Приказано в несколько дней в сотнях пошить темно-серые верхи на папахи… и укоротить их до 4 вершков высоты. Консервативное в своем быту казачество было недовольно этим, но строгий Бабиев требовал исполнения от командиров сотен.

- Якый-сь азiят вiн… - говорили казаки с неудовольствием. - Мабуть з чэркэсiв? Батькы нашi носылы так, справлялы i нам, а вiн усэ змiня”.

Ф. Елисеев, ранее молодой вольноопределяющийся Екатеринодарского полка, пишет: “Бабиев, которого я сейчас могу увидеть впервые, издали переводит своего коня в широкий намет (галоп), берет направление к расставленным сотенным барьерам и легко “берет” их один за другим. Затем, нисколько не замедляя аллюра своего прыткого коня - летит “чертом” прямо на нас, готовый, кажется, смять, раздавить нас.  Вот, думаю,…старый человек, штаб-офицер, а прыгает через препятствия, словно молодой хорунжий. Хотя, я еще не видел, чтобы кто-нибудь из младших офицеров нашей сотни скакал бы на препятствия!”

В ноябре 1915 г. на фронте Бабиев-отец производится в генерал-майоры и назначается командиром бригады (2-й Запорожский и 2-й Уманский полки) 1-й Кубанской казачьей дивизии. На Западном фронте Гавриил Федорович награждается Георгиевским оружием, становится кавалером орденов Св.Владимира 4-й и 3-й ст. с мечами.

Штаб 1-го Лабинского полка находился в мирное время в немецкой колонке - колонии - Еленендорф под Елисаветполем, 1-я (есаула Г. Бабиева) и 3-я (есаула П. Абашкина) сотни стояли в Баку. Коля окончил Бакинскую гимназию. Учиться он не любил. Приезжая на каникулы к родителям, переодевался в мундир сверстников-кадетов и бежал на станцию “отдавать офицерам честь”. Или надевал черкеску и учился танцевать лезгинку…

“Славная школа”

В 1906 году Николай Бабиев в Петербурге. Славная гвардейская школа - казачья сотня Николаевского кавалерийского училища.

Военная выправка и лихое наездничество были гордостью школы. Чинопочитание, дисциплина, отдание чести возводились в культ, равно как и блестящее строевое воспитание или “отчетливость”. Полковник П.М. Ткаченко, последний командир 1-го Лабинского полка в 20-м году, вспоминал юнкерские годы:

“Коля гордый был, но отличный товарищ. Вахмистром сотни был донец, он не любил Бабиева. На первой же вечерней перекличке юнкеров сотни, он произносит очередную фамилию – “Бабиев”, делая ударение на первый слог, то есть на букву “а”. Бабиев молчит. Вахмистр вторично называет так же его фамилию, Коля опять молчит. Вахмистр видит, что юнкер Бабиев находится в строю и резко делает замечание:

- Юнкер Бабиев! Почему Вы не отвечаете?

- Моя фамилия БабИев, а не БАбиев, – делая ударение на букву “и”, резко ответил он.

Так прошло два-три дня и, наконец, вахмистр стал называть его фамилию так, как настоял Коля. Ударение на “а” давало корень слова “баба”, то есть “бабий, бабский”, чего он не допускал совершенно”.

Бабиев забросил учебники и совершенно не занимался. Неудовлетворительные баллы его не пугали. На вечерних репетициях в классе он то шил себе чевяки, то какую-нибудь замысловатую кобуру или казенные шаровары на пуговицах переделывал на “очкур”. Бабиев пищал на зурне или выбивал “дробь” на барабане или на парте, для лезгинки. Но в строю, в часы конной езды, джигитовки и рубки - он преображался. И в этом у него не было конкурентов.

Николаевское училище - сердце русской кавалерии и рассадник лихих конников. Уроки езды и вольтижировки были ежедневными, а в сотне, два раза в неделю была и джигитовка.

Естественно, что в кавалерийском училище на езду обращалось главное внимание. Хорошие ездоки ценились и им нередко прощались многие грехи по учебной части. Это и спасало Бабиева.

На конкур-иппике в Михайловском манеже казачьей сотни юнкеров все любовались только им. На ежегодной знаменитой “лермонтовской карусели” в ложах был весь Петербург. После вольтижировки гвардейских конных полков - джигитовка сотни Николаевского училища, сцена погони. За Бабиевым гонятся, стреляют на ходу. На полном скаку, взмахнув руками, он откинулся назад и покатился кубарем по земле. Все в ужасе... Но уже подскакали друзья, кладут рядом коней, хватают его поперек седла и скрываются, отстреливаясь…

Бабиев окончил Николаевское училище по 2-му разряду. По этому разряду юнкера выпускались за неуспехи в науках или плохое поведение. В 1908 г., по ходатайству штаба Кубанского казачьего войска, он выпущен хорунжим в 1-й Лабинский генерала Засса полк “для совместной службы с родным отцом”...

Что ожидало Бабиева по службе? Окончившие училище по 2-му разряду производились в чин сотника только через четыре года (по 1-му - через три). Кроме того, все окончившие училище по 1-му разряду в следующем году автоматически становились старше всех, кто окончил училище годом раньше их по 2-му разряду. Таким образом, “второй разряд” становился младше двух выпусков.

После подъесаула (через четыре года) чин есаула давался только по представлению, в порядке старшинства очереди. Стать есаулом было последней мечтой “второразрядника”. Часто и окончившие военные училища по первому разряду сидели в чине подъесаула по 10-15 лет, а есаула получали к 50-ти годам и - войсковым старшиной в отставку, с мундиром и пенсией. Такая судьба ждала и Колю Бабиева. Но он, на 32-м году жизни, стал генералом!..

Персидский поход

От горы Арарат, на сотни верст по реке Араксу до Ленкорани, вдоль границы с Персией были земли воинственных кочевников- шаксевен (шахсевен), не признававших над собой никакой власти. Спокойствие здесь постоянно нарушалось: сильные партии шаксевен стремились пройти границу с контрабандой или для грабежа приграничных селений.

В 1909 году, по просьбе Персидского Шаха и военному договору, русские войска вошли в Персию. 4/17 июня 1-й Лабинский полк подошел к Казвину. В передовой 3-й сотне есаула Абашкина молодым хорунжим был Николай Бабиев. Персы встретили казаков с почетом. Их всадники в черкесках и с папахами на голове, с большими кинжалами у пояса и русскими трехлинейками за спиной были выстроены в две шеренги. После обмена приветствиями, хан-начальник отряда предложил посмотреть стрельбу с коня на карьере. Персидские воины были отведены далеко влево, напротив русских, шагах в 250, была брошена папаха и по очереди, на полном карьере всадники стали проходить мимо. Одной правой рукой, при приближении к папахе, винтовка выхватывалась из-за спины и переносилась через голову, не задев папахи. Прикладывались одной рукой, и выстрел производился в тот момент, когда всадник равнялся с папахой на карьере. Особым шиком было не касаться винтовки до последней возможности и только тогда с поразительной скоростью перенести ее через голову, приложиться и выстрелить. Шапку каждый раз приносили, показывали и часто меняли. Почти все попадали.
После застолья наше командование решило ответить персам. Началась джигитовка. Что-то феерическое было в вихрем несущихся казаках, их сколоченности и бешеном аллюре лошадей. Когда казак знал свою лошадь и что можно от нее требовать, а лошадь понимала, чего хочет всадник,- только тогда и могла получиться настоящая джигитовка. 

Бабиев с сотней, наметом отделившись от полка, быстро исчезает с глаз. Полк спешен, дана команда “вольно”, персидские офицеры мирно беседуют с русскими. Вдруг на горизонте появляется длинная линия отдельных всадников, которая медленно, со стрельбою с коня холостыми патронами, надвигается и из прямой линии делается кривой, даже ломаной. Персам объясняют, что ушедшая сотня маневрирует традиционным казачьим построением - лавой. Не успели те взять в толк, какое же собственно тут построение, если строя никакого нет, как левый фланг боевой линии пошел сильным карьером на полк и персов. Подскакав на расстояние до 300 шагов, два взвода казаков, по знаку Бабиева, легли на землю и, находясь за лежащими на земле лошадьми, открыли беглый огонь. Отстрелявшись, эти два взвода так же быстро исчезли, как и появились.  Восторгу персов не было конца...

Служба в постоянной тревоге, с почти ежедневной опасностью началась для лабинцев. Впереди сотен, далеко в степях, действовали разведочные дозоры, выставлявшие на ночь секреты. Летом 1910 г. большая группа шаксевен переправляла через границу крупную партию ковров. Обнаруженные секретом, они спешились и попытались окружить и уничтожить  его. Услышав стрельбу, в сотне есаула Абашкина поднялась тревога и спустя несколько минут, в полной темноте грозовой ночи, под дождем, вылетел наметом отряд под командованием хорунжего Бабиева. Жизни казаков секрета были спасены, шаксевены отогнаны, контрабанда захвачена. 

11 апреля 1912 г. телеграммой на имя Его Императорского Величества сообщалось, что “отряд капитана Масловского производил работу по исправлению карт и съемку. Был обстрелян партиями шахсевен... После семичасового боя атакою взяты крепость и все позиции противника. Наши потери: хорунжий 1-го Лабинского генерала Засса полка Бабиев ранен в живот не опасно для жизни, убиты 2 казака, ранены - 8”. 

Великая война

19 октября (здесь и далее по ст.ст.) в 5 часов утра через Ахбуласский перевал перешел в пределы Турции разъезд сотника Бабиева. Младшим офицером 3-й сотни, а затем и командиром ее, выступил он на Кавказский фронт. Всю войну, до чина войскового старшины, командовал он своей 3-ей - “лихой” сотней, известной, пожалуй, на всем турецком фронте и давшей полку наибольшее число Георгиевских кавалеров.

“Первая атака полком у с.Мысун, изрублено 200 турок, остальные сдались. У лабинцев убито 6 казаков. Затем Кара-килиса, берег Евфрата, полностью занята Алашкертская долина. Стычки с курдами-гамидийцами. В ноябре турки начали проявлять активность, со стороны Дутаха. Части турецких дивизий, составленные из арабов, - заняли Клыч-Гядукский перевал. Спешившись, полк вел наступление под огнем противника, в снегу по пояс. Скоро все промокли, в темноте взобрались на горные террасы. Мороз, северный ветер, началась снежная буря. Казаки окоченели. Их оттирали спиртом, поили ромом – запасом-подарком мирного времени из немецкой колонии Еленендорф. Этими средствами многих спасли” (Из военных дневников М.А.Фостикова, полкового адъютанта 1-го Лабинского полка 1914-15 гг.).

В ночь с 10 на 11 февраля 1915 г., сотник Бабиев и начальник пулеметной команды дивизии подъесаул Борисенко с 6 казаками, по глубокому снегу прошли сторожевое охранение противника, и дошли до вершины, командующей над перевалом. С захватом этой вершины нашими частями, турки должны были очистить перевал. Это и произошло в следующую ночь, которой 8 разведчиков, сообщив в полк, дожидались в тылу у неприятеля в страшных зимних условиях. Было захвачено 2 горных орудия и 200 снарядов. По Георгиевскому статуту Бабиеву за этот подвиг полагался орден Св.Георгия 4-й ст., но дума отклонила представление,- кажется, по причине того, что орудия были на вьюках.

Команда конных разведчиков Бабиева ходила в тыл к туркам, часто помногу дней командир полка не имел от них донесений, предупреждая храброго офицера: “…в бой без крайности нигде не вступайте, помня Вашу задачу разведки”. И чаще других, в журнале боевых действий полка, в авангарде с разъездом или в арьергарде с сотней для сдерживания противника при отходе, стоит одно имя - Бабиев.

“Впереди, на позициях, стоит 1-й Лабинский полк. Глубочайший снег и сильнейший мороз. Казаки в овчинных полушубках, сверху бурки. Башлыками закутаны, замотаны головы, оставив щель для глаз.

- Как же тут в такой жестокий холод воевать? - думалось…

Во мгле что-то обозначилось, вроде пятна-сельца курдинского. Еще ближе – обнаруживаем строй казаков, одетых только в черкески.

- Смир-рно!… Господа оф-фицеры!

…В глаза бросилась фигура, осанка и одежда одного молодого сотника, с усами вверх. Несмотря на холод и снег - офицер одет был в тонкую “дачковую” черкеску верблюжьего цвета (“дачка” – черкеска кавказского сукна, П.С.). На голове небольшая черная каракулевая папаха. Он в суконных ноговицах, в мягких чевяках. На затянутой талии красовался отличный кинжал с рукояткой слоновой кости. В длинной кобуре желтой кожи висел револьвер. Легкая кавказская шашка, с “клинами”, отделана кавказским галуном. Через левое плечо перекинута тонкой работы тесьма.  Я его вижу впервые, и понял, – что это должен быть тот сотник Бабиев, о котором я так много слышал, будучи еще юнкером”. 

Заваленная снегом, “замороженная”, горная Турция. Позиционная война, поисковые разъезды, стычки с курдами.

Ванская операция. Из журнала боевых действий 1-го Лабинского полка: “9.06.1915.г... 1-я, 3-я, 4-я и 5-я сотни со знаменем, при 3-х пулеметах, под начальством вр. командующего полком Войскового Старшины Абашкина, выступила в направлении на с.Ахмат.… обстреляны конными курдами, …подходя к высотам, обстреляны точечным огнем турок.…На переход только одного оврага, конница употребила около 3 с половиной часов…3-я сотня Подъесаула Бабиева, парализовав обход конницы неприятеля, ловким маневром подошла к противнику и произвела атаку, изрубив до 50 башибузуков, и таким образом очистила нам фланг и тыл…”.

Когда Бабиев шел впереди своей сотни, на отличной лошади с белым прибором к седлу - это был целый спектакль. Он весело пел песни с казаками, сам запевал и сам управлял плетью хором своих сотенных песельников. Остро пищала зурна, гудел бубен. Бабиев, извиваясь в седле, словно хотел еще больше, еще сильнее выплеснуть “свою энергию и молодечество. Шум был неимоверный. После строгого “внушения” полковника Рафаловича “о соблюдении тишины в военных условиях”, Николай смущенно говорил друзьям-офицерам: “Да-а… старый хрыч…все турок боится”.

“16.06.1915 г…. 1-я, 2-я, 3-я, 4-я и 5-я сотни в составе 1 штаб-офицера, 11 обер-офицеров и 550 строевых казаков с тремя пулеметами и 2 горными орудиями, под начальством Войск.Ст. Абашкина выступили на Коп. Фронт до предгорий Копа-даг весь был занят неприятелем.… В.Ст.Абашкин решил наступать по восточному берегу оз.Булан-Гель… 1-я, 3-я и 5-я сотни были направлены лавою.… Турецкая пехота обратилась в бегство. 3-я сотня Подъесаула Бабиева, под сильнейшим огнем противника, лавою проскочила в колонне по одному и заняла выс.6132…”.

Декабрь 1915 г. Бои за Мелязгерт, глубокая разведка. Бить противника приказано лишь в крайнем случае, а главным образом захватить возможно больше пленных - готовилась Эрзерумская операция. Движение колонн осуществлялось ночью, ориентировались по звездам и компасу. 

Известно, что в 1-ой Мировой войне в зимних условиях солдаты, особенно разведчики, стали использовать для маскировки белые халаты. “17.12.1915 г. Мелязгерт. …Имея в сотнях белые саваны и белые чехлы на шапки, Войсковой Старшина Абашкин (начальник отряда) решил их использовать, и приказал одеть в них разведчиков-казаков. Они должны были при наступлении идти впереди и снять без тревоги неприятельские сторожевки, дабы дать возможность отряду бесшумно войти в селение для захвата пленных.…Войск.Ст. Абашкин приказал командиру 3-й сотни Подъесаулу Бабиеву повернуть левым плечом и атаковать Коп с восточной стороны, обязательно в конном строю, несмотря даже на огонь, проявив при этом всю дерзость конного налета...” 

За доблесть Николай Бабиев только за вторую половину 1915 г. был награжден тремя боевыми орденами: Св.Станислава 2-й ст. с мечами (19 июня), Св.Владимира 4-й ст. с мечами и бантом (1 сентября), Св.Анны 2-й ст. с мечами (18 декабря).

12 января 1916 г. “Шли по глубокому снегу в один конь. Курды все время обстреливали колонну. Головная 3-я сотня Бабиева, спустившись в долину, ударила в тыл ближайшему батальону турок, смяла его, изрубив 118 аскеров. Батальон растерялся и положил оружие. В плен взято 9 офицеров и 187 нижних чинов. 3-я сотня потеряла 2 казака убитыми и 1 раненым”.

По статуту за пленение в бою неприятельских офицеров, не ниже штаб-офицерского чина, Бабиеву полагался орден Св.Георгия. Но там же, в уличных боях за г.Хныс, казаки его сотни, ворвавшись в военный госпиталь, изрубили несколько “активных”, легкораненых турок и присвоили себе их вещи. Из штаба дивизии и распоряжением командира полка, “Войсковому Старшине Абашкину предписано произвести дознание о действиях 3-й сотни полка 12-го сего января у с.Кара-кепри на предмет представления командира названной сотни Подъесаула Бабиева к награждению Орденом Св.Великомученника Георгия”. Затем “в штабах”, видимо, вспомнили о госпитале - и об ордене Св.Георгия пришлось пока забыть…

О том, как воевал Бабиев, говорят и его ранения: “1-я, 2-я, 3-я и 4-я сотни под командой Войск.Ст. Абашкина наступают правым флангом на Казин… бой продолжался весь день. 14 июля взят Огнот, Подъесаул Бабиев ранен в живот и той же пулей в кисть руки”.

1 декабря он произведен в есаулы, а в январе 1917 года - в войсковые старшины, за боевые отличия. 

К декабрю 1917 г. из Кубанских частей с фронта лишь 1-й Черноморский полк войскового старшины Бабиева в полном порядке пришел на Кубань. Командующий войсками Кубанской области генерал-майор Черный приказал Бабиеву занять узловые станции Кавказскую и Тихорецкую, обезоруживать проходящие эшелоны “революционных”, непрерывно митингующих солдат. Черноморцы приступили к выполнению, вытеснив большевиков, но пластуны 22-го батальона, стоящие в станице Архангельской, потребовали беспрепятственного пропуска “товарищей-солдат”. Черноморцы заколебались, их пришлось распустить.

В январе 1918 г. офицеры и казаки Гвардейского дивизиона, 1-го Екатеринодарского, 1-го Таманского и 1-го Черноморского полков объединились для борьбы с большевиками в отряд под командованием полковника Кузнецова. Они оторвались в Закубанье от главных сил Войскового Атамана Филимонова и отходили с боями по горам за Туапсе. Большевики не жалели красок, чтобы представить отряд “кадет” грабителями и насильниками. Испортив и бросив орудия, для которых не было снарядов, имея в арьергарде взвод Бабиева для обороны отряд уходил в горы, на Тубинский перевал.

Снег проваливался, пришлось бросить лошадей. Ночью на утомленный переходом отряд напали большевики и уничтожили взвод полковника Демяника. 23 марта /5 апреля/ Кузнецов предложил пробиваться дальше группами. Через сутки их окружили под Туапсе, при пленении командир офицерского взвода Николай Бабиев был тяжело ранен в правую руку, с той поры изувеченную. Кузнецова  расстреляли, остальные оказались в Майкопской тюрьме. На допросе один из молодых офицеров Терского войска, кабардинец, говорил красным, что их “вели старшие”, указывая на Бабиева. Николая чуть не расстреляли…

В ноябре 1918 г. они встретились на фронте. Бабиев, в чине полковника, командовал Корниловским конным полком. Он не подал терцу руки, говоря, что у того “душа с г….. смешалась” - любимое выражение Бабиева о трусости.

В Гражданскую

Жестокий фронт гражданской…. Именно тогда ярко высветился образ Н.Бабиева, принимая порой и отрицательную форму. Но - быль молодцу не в укор. “Меня сделала война” - говорил он.

13/26 октября 1918 года в станице Урупской полковник Бабиев вступил в командование Корниловским конным полком. Выехав осмотреть линию расположения красных, был легко ранен в “сиденье”. Пуля застряла в седельной подушке. В тот же вечер он отсылает ее родителям, попросив взять в золотой ободок и выгравировать: “13-я. 13.10.1918. Урупская”. Это было его тринадцатое ранение.

Первый приказ Бабиева по Корниловскому полку заканчивался словами: “За Великую свободную Россию”. Писать сам он не мог: кисть правой руки была прострелена в том месте, где сходятся пальцы, переходя в ладонь. Фаланги пальцев раздроблены и торчат вперед, не сгибаясь, немного действовал лишь большой палец, между ним и мертвыми остальными он держал папиросу. Подписывался левой рукой, каракулями, к родителям и друзьям – “Ваш Коля Бабий”. 

Бабиев-командир - это легкость и подвижность, отчетливость и шик. В седле был импозантен, сидел глубоко и свободно, властвовал над всеми. На светло-рыжем лысом коне с ногами “в белых чулках”, веселом и прытком - он подлетал к полку широким наметом. Быстро остановив коня, в три-пять прыжков, взяв левую руку под козырек, зычным и чуть хрипловатым голосом, кивнув головой вверх, чтобы слова команды прошли поверх голов строя, пронизывал полк: “Здорово, молодцы  корниловцы!” Казаки “ловили глазами его”, чтобы громко ответить: “Здравия желаем, господин полковник!”

Полк входил в станицу Безскорбную темной ночью. Наткнулись на спешенную группу. Из пяти казачьих полков 1-ой Конной дивизии четыре были черноморских. Бабиев был “линейцем”, но любил черноморцев и их язык:

- Якого полка? -  громко крикнул он в темноту.

- Ынгыр… гыр-гыр-дыр… та чорти - якогось Ынгырланьского драгунського! - ответил ближайший казак. Бабиев был в восторге и весело расхохотался”.

Врангель тогда формировал новый Ингерманландский гусарский полк из бывших офицеров этого полка и... казаков.

Бабиев признавал только конные атаки, как завершение боя и законченность победы над противником. Генерал Деникин в “Очерках Русской Смуты” пишет, что “изможденные до последней степени многочисленными непрерывными боями - казачьи кони отказывались уже работать, и кубанцы преследовали противника шагом, атаковали рысью…”. Здесь следует отметить, что конные атаки казачьих полков могли быть только на карьере. Никто из кавалерийских начальников, тем более Бабиев, не будет производить атаки рысью, так как конница окажется перебитой ружейным и пулеметным огнем противника, не говоря уже об артиллерийском.

В ночь на 22 ноября /5 декабря/ получен приказ Врангеля: 1-ой Конной дивизии (пять полков) окружить пехоту красных в селе Спицевке и уничтожить ее. Корниловский конный и 1-й Линейный полки выступили под общим командованием Бабиева. На рассвете бригада вышла к селу, полки пошли наметом:

“Бабиев, перед боем, всегда держал свой револьвер за бортом черкески. (“На всякий случай - если шашку уроню”, - как-то сказал он Ф. Елисееву). Его здоровая рука занята поводом. Правая же – недействующая. По-черкесски - револьвер он носил на левом боку.

- Вытащи мне револьвер и дай! - бросил он фразу.

Кобура у него длинная и мягкая. Сразу не вытащить из нее револьвера, да еще на намете. Все же вытащил, передал. Он его сунул за борт. Потом, намотав повод на правую руку - левой рукой, кое-как вытянул из ножен шашку. Все эти характерные мелочи для тех, кто не знает, кто не видел Бабиева в конных атаках. И, таким образом приготовившись, все на аллюре “намет”, он, повернувшись всем корпусом в седле назад, к своему полку, громко, растяжно, выкрикнул:

- В ли-ни-ю-у ко-ло-он!…

И сотни, не ожидая команды “Марш-марш!”, широким наметом бросились на уровень головной сотни…Корниловский полк выскочил на плато. Красноармейцы, обозы, кто как попало, без дорог, сплошной саранчой – скакали-бежали на юг. 

- Шашки-и к бо-о-ю-у! - прорезал раннее утро пылкий Бабиев и сотни блеснули обнаженными клинками. Красные драпанули сильнее. Подняв шашку вверх, как предварительный знак для новой команды – он наклонил ее в сторону красных и зычно, коротко, выкрикнул. - В атаку!   
По перестроению полка “в линию колонн” - штаб полка оказался на левом фланге. И когда сотни бросились в карьер - Бабиев, повернув голову к сотням, высоким фальцетом, поверх их голов - прокричал протяжно:

- А-РЯ-РЯ-РЯ-РЯ-РЯ-А-А…!

Так кричали-алкали курды на Турецком фронте, когда нужно было дать тревожную весть “своим” через далекое пространство, или когда шли в конную атаку… Прокричав это, - он остановил коня, весело смотря на несущихся вперед своих казаков…”

Спустя несколько секунд все было кончено: противник отрезан от села, обозы с имуществом захвачены. Красноармейцы побросали винтовки. Казаки переседлывали лошадей, - меняли на свежих, гнали пленных к селу.

26 января /8 февраля/ 1919 г. Бабиев производится в генерал-майоры и назначается начальником 3-й Кубанской казачьей дивизии.

2/15 февраля, село Дивное. Возвращаясь в свой Корниловский конный полк по выздоровлению после ранения, Ф. Елисеев отмечает:

“По деревянной лестнице большого дома - поднимаемся во второй этаж…где видим Бабиева и какого-то молодого полковника. Бабиев в черкеске, в папахе, при офицерском Георгиевском кресте 4-й степени и в погонах генерала…Я перевожу глаза на его орден Св.Георгия, которого он до этого не имел. Он понял “мой взгляд” и объяснил при всех, что в Екатеринодаре, по распоряжению генерала Деникина, сформирована новая Георгиевская дума, которая рассмотрев старые представления (Великой войны, П.С.) - наградила его и подъесаула Петра Кадушкина орденом Св.Георгия Победоносца 4-й ст., а генерала Шатилова орденом 3-й ст.”. 
Корниловский полк, как первый в своей дивизии, Бабиев и в огонь боев бросал  чаще других.

Его девиз - “Корниловцы должны быть только впереди”. В начале Гражданской, первый командир его, полковник Науменко выхлопотал у Деникина для полка почетное наименование “Корниловский”. С Бабиевым полк покрыл себя боевой славой. Не все офицеры полка любили Бабиева, как начальника, но то, что он был выдающимся командиром, примером для всех - признавали все. Именно в те дни, на Маныче, общим собранием офицеров Бабиев был зачислен в постоянные списки полка. Вензельная черная буква “К” на его генеральских погонах и говорила об этом.

21 апреля /4 мая штаб его дивизии и Корниловский конный полк оказались в котловине с крутыми берегами под сильным шрапнельным огнем. “Красные совершенно не хотели отдавать нам село Приютное для отдыха. Попадающие в котловину снаряды - разбрасывают фонтаны вонючей воды и грязи. Лошади шарахаются в стороны. Бабиев, как всегда бодрый и веселый, лежа у берега и куря папиросу, смеется громко и кричит казакам:

- Держи!…Держи коней!

Над лошадьми разрываются новые снаряды и несколько из них сваливаются в эту заводь. Положение такое – хоть уходи с этого места, но … все высшее начальство дивизии находится здесь, - как же отойти?

Бабиев лежит на боку, все время курит, улыбается и, как бы говорит:
- Ну, что?…попались мы?”

В Великой войне, сотник Коля Бабиев не раз видел, как в Карсе и Эрзеруме над штабом Командующего Кавказской Армией генерала Юденича развивался огромный флаг цвета георгиевской ленты. В Гражданской, став генералом и имея орден Св.Георгия 4-й степени - Бабиев и себе хотел сшить такой же из “георгиевского полотнища”. Начальник штаба внушал ему, что такого права у него нет (за взятие  Эрзерума, Государь Император прислал генералу Юденичу с фельдъегерем крест и звезду ордена Св.Георгия 2-й степени) и Бабиев очень сокрушался из-за этого…

24 мая /6 июня 1919 г. в Царицынской операции генерал Бабиев был тяжело ранен в голову. 18 июня /1 июля, за боевые отличия, произведен в генерал-лейтенанты. Тогда же вместе с Походным Атаманом генерал-майором Науменко он прибыл в Майкопский отдел, где стоял 3-й Уманский полк полковника Гамалия - Георгиевского кавалера, известного всей Армии на Великой войне по своему рейду 1915 г. в Месопотамию. После смотра - обед офицеров гарнизона с хором трубачей. Бабиев словно стеснялся того, что из трех присутствующих генералов - он самый младший по летам, но старше всех в чине. В своем тосте он сказал, что считает себя “сотником”, так как на погонах у него “три звездочки”. Это всем понравилось, и некоторые называли его “генералом-сотником”.

В первых числах сентября дивизия Бабиева ведет успешные бои на Черноярском направлении под Царицыном.

В январе 1920 г. 3-я Кубанская дивизия на фронте в Ставрополе. Требуется пополнение. Из Баталпашинского отдела, Атаманом которого был генерал-майор П.С.Абашкин, в дивизию Бабиева вливается Волчий дивизион полковника Колкова (созданный еще Шкуро) и казаки 1-го Хоперского полка. 

Апрель 20-го. Отступление к Черному морю. Н. Бабиев вступает в командование 2-й Кубанской дивизией. У многих тогда заронилась мысль, “что вот теперь, вперед на Кубань, с доблестным Бабиевым.…”. Но он, вместе с другими высшими генералами, отозван в Крым, к Врангелю. Был мрачен в день своего отъезда из дивизии. “И ушла душа, нерв, мысль, боевой пример, идеал бойца, струна зовущая и обаяние строевого офицера и казака и… словно темная ночь опустилась над нами…”. 

Крым, 20-й год. С 16/29 июля генерал Бабиев командует конным корпусом (Кубанская казачья, 1-я и 2-я конные дивизии). Его имя в ореоле славы.  

Август. Десант на Кубань, состоящий из трех колонн под общим командованием генерала Улагая. Командиром северной был Бабиев. Самому стремительному из всех войсковых начальников, принимавших участие в десанте (двое других - генералы Казанович и Шиффнер-Маркевич) была определена самая пассивная задача - овладеть переправой через реку Кубань. Три раза Бабиев захватывает переправу, уходит дальше к Екатеринодару, и три раза возвращается, так как красные отбивают ее назад.

19 августа Бабиев занял ст. Брюховецкую, всего было занято несколько станиц на северо-западе Кубани. Противник предпринимает наступление, операцию решено было свернуть. При отступлении десант пополнился казаками вдвое больше, чем был сам. Несмотря на неудачу, имена казачьих генералов Улагая и Бабиева будут занесены на страницы русской военной истории. Они - герои Кубани и гордость Русской Армии.

Приказ Главнокомандующего Русской Армией генерала Врангеля N° 3620:
“10/23 сентября 1920 г. Гор.Севастополь. Награждаю начальника 1-ой Кубанской казачьей дивизии генерал-лейтенанта Бабиева Николая орденом Св.Николая Чудотворца 2-й степени за неустанную его боевую работу, беззаветную храбрость, личное мужество и самоотвержение, проявленные в непрерывных боях на Кубани с превосходными силами противника в течение более трех недель. Всегда лично находясь во всех угрожаемых местах под сильным артиллерийским, пулеметным и ружейным огнем, он неоднократно бросался в атаку впереди своих войск, ведя их неизменно к победе”.

28 сентября /11 октября/ Бабиев, командуя конной группой (1-я Кубанская казачья, 1-я Кавалерийская дивизии и Терско-Астраханская бригада), взял Никополь.

За Персидский поход, Великую и Гражданскую войны Николай Бабиев получил 19 ран. “Каждый офицер, вступая в бой – должен быть на самой своей лучшей лошади и в самом лучшем костюме.…В бой он должен вступать, словно идти на парад, так как может быть, - это будут его последние минуты в жизни”. Так говорил генерал Бабиев, узнав, что один из командиров, храбрый офицер, перед боем отправлял свою мощную красавицу-кобылицу в обоз, а сам садился на невзрачного второго коня. Бабиев был прав, и многие следовали его словам. 

Он и погиб в бою, фатально. 30 сентября /13 октября/ 1920 г., у сел.Шолохово, спустившись с наблюдательного пункта, он садился на коня - когда снаряд оборвал его жизнь. Конница “потеряла сердце”…

5/18 октября хоронили доблестного Бабиева. По словам генерала Врангеля, шедшего за гробом, “Бабиев был одним из наиболее блестящих генералов на юге России. Исключительного мужества и порыва, с редким кавалерийским чутьем, отличный джигит, обожаемый офицерами и казаками, он… неизменно одерживал  победы. Его конные атаки всегда вносили смятение в ряды врага”.

Рожденный для войны - он им и был.

П. Стрелянов (Кулабухов)   

PS:    В литературе всегда публиковался один, “канонический”, фотопортрет Н.Г.Бабиева (см. на предыдущей старнице), датируемый 1920-м (?) годом, последним в его жизни. На нем молодой человек с черными “персидскими” глазами и лихо закрученными усами, в погонах генерал-лейтенанта и с орденом Св.Георгия. Между тем Бабиеву шел 34 год, он уже прошел Персидский поход, Великую и Гражданскую войны, был 19 раз ранен. Менее известная военным историкам, опубликованная в журнале “Наши вести” в 1971 г. фотография Бабиевых отца и сына датируется 1919 годом. Здесь, “моложе на год”, Николай Бабиев выглядит гораздо старше своего “последнего” изображения. Но фотография документальна.

В нашем семейном архиве - десятки военных фотографий казачьих офицеров в Персии и Турции. И лишь один из них, - естественно, кроме прадеда - повторяется в разных вариантах. Даже без надписей, зная о дружбе и родстве Абашкиных с Бабиевыми, читая семейные воспоминания, вглядываясь в их лица, изучив характер Бабиева - можно с уверенностью сказать, что это он. Великолепно дополняет сказанное и Ф.Елисеев, когда описывает его кривую шашку, чевяки, непременную папиросу в руке, серые (а не персидские) глаза и т.п. Не буду говорить о косвенных данных, как-то: всегда небольшая папаха, “птичка” - знак Николаевского кавалерийского училища на груди, орден Св.Владимира 4-й ст. с мечами и бантом, которым офицеры на Кавказском фронте гордились. Последние признаки могли быть, конечно, и у других офицеров, но в совокупности все это давало один образ, Бабиева (пожалуй, фотография на обложке газеты лучше всего передает его).

Идентичность фотографий Н. Бабиева из семейного архива с фотографией 1919 года несомненна. Ну, а “каноническая” - это, вероятно, отретушированный и подрисованный портрет или же “голова молодого офицера, вставленная в генеральский мундир”…

http://www.gipanis.ru/?level=1023