Доклад на IX научно-практической конференции «Симферополь на перекрестках истории». Симферополь, 27 марта 2017 г.

1917 г. стал годом крушения российской монархии. 2 марта 1917 г. император Николай II подписал отречение от престола в пользу своего брата — великого князя Михаила Александровича, но тот отказался встать во главе государства. 3 марта 1917 г. российская монархия прекратила свое существование. Событиям накануне отречения предшествовали массовые антиправительственные выступления в Петрограде, которые сопровождались погромами, грабежами и убийствами сторонников самодержавия: полицейских, чиновников и офицеров. В то же самое время волна насилия захлестнула военные базы Балтийского флота – Гельсингфорс (ныне – Хельсинки) и Кронштадт. Жертвами самосудов стали десятки морских офицеров, в том числе командующий флотом вице-адмирал Адриан Непенин. Таким образом, назвав Февральскую революцию «великой бескровной», ее идеологи были далеки от реальности.

С бурными событиями в Петрограде и на Балтике разительно контрастировала обстановка в Крыму. Известие о революции здесь было принято с воодушевлением, но в целом спокойно. Занятые повседневными заботами, люди не понимали и не хотели понимать глубинный смысл случившегося. В марте 1917 г. в крымских городах проходили многолюдные митинги и демонстрации в поддержку Временного правительства.

Казалось бы, первые послереволюционные месяцы в Крыму отмечены праздничной атмосферой. Но разрушительные тенденции проявили себя и в этот период. Так, в марте-апреле 1917 г. по всей Таврической губернии прокатилась волна арестов бывших агентов охранного отделения, служащих полиции и черносотенцев. 6 марта 1917 г. Симферопольский уездный исправник (начальник полиции уезда) рапортовал Таврическому губернскому комиссару: «Сего числа, около 5 часов вечера, в мое отсутствие, в мою канцелярию явилось около 20 человек нижних воинских чинов, которые как в канцелярии, так и во дворе, произвели обыск, отобрали оказавшееся здесь оружие и, перерезав телефон, отправились в казарму стражи, где также перерезали телефон и обезоружили стражу, а затем, оставив здесь военный караул, удалились».1 7 марта в Симферополе солдаты 32-го и 34-го запасных полков под командо​ванием прапорщиков Александрова и Шнейдера обезоружили железнодо​рожных жандармов и часть конных стражников.2

Пришедшая на смену царской полиции и жандармскому управлению народная милиция комплектовалась преимущественно непрофессионалами и показала свою низкую эффективность. Следствием разрушения прежней правоохранительной системы стала криминализация общества и рост уголовной преступности.

В межреволюционный период также имели место случаи вандализма. Так, в апреле 1917 г., спустя всего несколько дней после приведения гарнизона и жителей города к присяге Временному правительству разгоряченная толпа попыталась скинуть с пьедестала памятник Екатерине II, но тогда это варварство удалось вовремя предотвратить3. Памятник был демонтирован только после окончательного установления советской власти в мае 1921 г. Восстановили его летом 2016 г.

Главным источником распространения деструктивных тенденций в регионе после Февральской революции стали военные подразделения. Весной 1917 г. на Черноморском флоте и дислоцированных на полуострове армейских частях произошел ряд серьезных конфликтов офицеров и нижних чинов. Эти противоречия особенно явно проявили себя в Севастополе. В мае-начале июня 1917 г. в городе произошли первые массовые антиофицерские выступления, одним из последствий которых стал уход с поста командующего ЧФ вице-адмирала Александра Колчака, в предшествующие месяцы приложившего максимум усилий для сохранения боеспособности флота.

После этого процесс разложения армии и флота стремительно прогрессирует. Солдаты и матросы перестают подчиняться кому бы то ни было (даже собственным комитетам) и становятся совершенно неуправляемыми. Дезертирство среди военных приобретает невероятный размах. 8 июня 1917 г. в Симферополе в ходе проведенной облавы на дезертиров, укрывающихся в городе и его предместьях, было задержано свыше 600 человек, из которых 88 были арестованы и подвергнуты временному тюремному заключению. На окраине города между дезертирами и посланными на их поимку войсками произошли столкновения, дошедшие до перестрелки, но не повлекшие за собой человеческие жертвы. Некоторые из дезертиров были переодеты в женские платья4.

Однако не все случаи борьбы с дезертирством заканчивались столь благополучно. В июне 1917 г. фиксируются первые случаи убийств офицеров и обывателей, причем совершались они либо при участии, либо непосредственно военнослужащими симферопольского гарнизона. Так, в июне 1917 г. в Бахчисарае отправленные на поимку дезертиров воинские подразделения севастопольского и симферопольского гарнизонов устроили настоящий погром: разрушили памятник 300-летию дома Романовых, разграбили ханский дворец, убили белобилетника Э.Бели5. Под предлогом обыска заходили в дома и выносили оттуда все ценное, не обращая никакого внимания на протестующих хозяев.

Еще один трагический случай 10 июня 1917 г. произошел в Симферополе. В 4 часа дня в квартиру поручика Ваннаго в доме, расположенном в конце Бетлинговской улицы (ныне – ул.Калинина), явилась группа солдат, которым сказали, что в доме прячутся дезертиры. Так как поручик был в гражданской одежде, солдаты приняли его за дезертира. Офицер, в свою очередь, решил, что к нему явились экспроприаторы, которые хотят отобрать находящиеся при нем казенные деньги в сумме 1600 рублей. Недоразумение завершилось печально.

Ваннаго потребовал, чтобы солдаты удалились, а те велели отдать им оружие – револьвер, лежащий в кармане поручика. Попытавшись спастись бегством, офицер выстрелил и смертельно ранил солдата Артемия Швеца. Но вслед за этим Ваннаго был застрелен унтер-офицером Иваном Пшеничным.

Вскоре после убийства собралась тысячная толпа, состоявшая, главным образом, из солдат, которая начала надругательства над трупом поручика. Была сделана попытка сжечь мертвое тело. Призывы властей прекратить надругательство и разойтись никакого влияния на толпу не оказали. От прибывшего на место преступления и.о. прокурора В.Н.Чепеги присутствующие требовали, чтобы никакого разбирательства по делу не производилось6.

Надо сказать, что и в дальнейшем военнослужащие демонстрировали пример асоциального поведения. Известно, в частности, что солдаты препятствовали симферопольским властям осуществлять ловлю бродячих собак, ввиду развития среди них бешенства и участившихся случаев укушения ими людей. Угрожая оружием, военные принуждали ловцов выпускать уже пойманных ими животных7.

Падение авторитета государственной власти, разрушение моральных устоев затронуло все слои общества, в том числе крестьянство. Уже весной 1917 г. в крымской деревне начинается «черный передел» собственности и земельных участков. Крестьяне самовольно распахивают помещичьи земли. Иногда этому предшествовало принятие сельскими комитетами соответствующих постановлений. Такое постановление в мае 1917 г. вынес Васильевский сельский комитет Симферопольского уезда, разрешив отбирать у садовладельцев сено, предоставляя в распо​ряжение садовладельцев только то количество сена, которое они могут выкосить сами, без участия рабочих8.

9 июля крестьяне Зуйской и Петровской волостей Симферопольского уезда вынесли решение передать в ведение волостных крестьянских комитетов все движимое и не​движимое имущество помещичьего имения Кильбурун. Тогда же крестьяне Тев-Бодракской волости Симферопольского уезда отказались нести установленные государством повинности9.

Осенью 1917 г. в Зуе толпа крестьян напала на волостную продовольственную управу и арестовала всех ее членов. Председатель бежал в Симферополь10. В подавляющем большинстве случаев власти ничего не могли с этим поделать. Подтверждением служит сообщение Симферопольской уездной земельной управы таврическому губернскому комиссару от 7 сентября 1917 г., где прямо говорилось, что в деле борьбы с незаконными самочинными захватами земли управа располагает «лишь средствами морального воздействия» и что при самовольном захвате земли может лишь «понудить захватчиков уплатить справедливую арендную плату владельцу»11.

Объектами алчных вожделений крестьян становились не только помещичьи, но и монастырские земли. В рассматриваемый период во многих селах Таврической губернии сельские комитеты принимали постановления, в которых священникам предлагалось оставлять приходы, в некоторых случаях комитеты отбирали церковную землю или назначали за нее арендную плату.

Документы свидетельствуют, что в процессе самовольных захватов крестьянами земель, вырубке лесов активное участие (по меньшей мере, в качестве вдохновителей) также принимали леворадикально настроенные моряки и солдаты.

«Заведующий Атлаузской Херсонисского монастыря лесной дачей, - сообщалось в обращении Таврической духовной консистории Таврическому губернскому комиссару от 15 сентября 1917 г., - находящейся в Симферопольском уезде, Каралезской волости, иеромонах Кирилл, донес, что Комитет близлежащей деревни Узенбаш, после посещения этой деревни делегатами-матросами из Севастополя, воспретил Управлению Херсонисскаго монастыря производить в лесной даче начатую 3-го сего Сентября очередную рубку дров на разрешенной Таврическим Лесоохранительным Комитетом лесосеке 1915–1919 г.г., потребовав рассчитать нанятых рубщиков и наложил запрещение на вывоз вообще дров и др. материалов из дачи в монастырь. По отзывам жителей дер. Узенбаш, означенные матросы внушали им, что они теперь могут пользоваться монастырским лесом, как своим собственным.

Сообщая о вышеизложенном, Таврическая Духовная Консистория имеет честь покорнейше просить Вас, Милостивый Государь, сделать зависящее от Вас распоряжение о немедленном снятии наложенного запрещения рубки и доставки в монастырь дров, а также о принятии мер к ограждению монастыря в дальнейшем от захватов со стороны местных татар, так как наступившее благоприятное время для рубки и доставки дров может быть упущено и Херсонисский монастырь останется без топлива, о последующем не оставить Консисторию своим уведомлением»12.

Перечисленные явления происходили на фоне стремительного падения уровня жизни, разрушения системы социального обеспечения, продовольственного кризиса, прогрессирующего роста цен на товары первой необходимости. Это становилось причиной стихийных народных волнений. В сентябре-октябре 1917 г. во всех городах полуострова происходят массовые беспорядки, в ходе которых производятся незаконные обыски, погромы магазинов, продовольственных и вынных складов. Люди выходили протестовать против дороговизны и дефицита. В отдельных случаях в ходе выступлений звучали политические лозунги с требованиями отставки Временного правительства. В Симферополе для усмирения недовольных (протестовали женщины) потребовалось вмешательство воинских частей13.

Таким образом, летом и осенью 1917 г. насилие все более правит бал в Таврической губернии и ее административном центре. Следствием ухудшения социально-политической и экономической ситуации в регионе и неспособности власти решить насущные проблемы, обеспечить законность и правопорядок, становится увеличение доли тяжки преступлений: изнасилований, убийств, грабежей.

Незадолго до Октябрьского переворота, в ночь с 4 на 5 октября 1917 г., в Симферополе ограблен и осквернен Александро-Невский собор. Убит церковный сторож Федор Рыжов (Рыжков). Похищены из кассы 700 рублей, сброшены на пол церковные сосуды14. Вот как описывали случившееся современники:

«В алтарях злодеи оставили следы кощунства: во всех трех алтарях с престолов сброшены на пол дарохранительницы, св. Дары рассыпаны, из шкафа вынуты потир, дарохранительницы, кадильница, архиерейская митра и брошена на пол в ризнице, на столе оставлена вскрытая бутылка красного вина…»15. 

В ту же ночь во время облавы на дезертиров преступников задержали в одной из кофеен16.

Как видно из вышеизложенного, проявления стихии насилия в Крыму отмечаются сразу после Февральской революции, и в последующие месяцы уровень агрессии в обществе все более возврастает. Своего апогея эти процессы достигнут после Октябрьского переворота и прихода к власти большевиков. Именно тогда (и не без прямого участия сторонников новой власти) самосуды, грабежи и другие подобные явления эволюционируют в массовый террор и получают идейное освещение.