В год столетия Второй русской смуты, когда впору эпиграфически повторять слова Анны Ахматовой «взбесившийся Октябрь, как листья жёлтые, сметал чужие жизни...», уместно вспомнить замечательных людей России, ставших и участниками, и жертвами страшных событий. К таким людям, несомненно, относится офицер, стихотворец, прозаик, переводчик и драматург князь Фёдор Николаевич Касаткин-Ростовский, довольно известный русский литератор первой четверти ХХ века, однако впоследствии ушедший — со своими сочинениями и эмигрантской судьбой — под спуд общественной памяти...

Неизменно жёлчный и беспощадный в рецензионных суждениях поэт и критик Владислав Ходасевич в своем отклике («Книга и революция» 1921, № 27) на сборник стихотворений Ф. Касаткина-Ростовского «Голгофа России», вышедший в 1919 г. в Ростове-на-Дону, который тогда был центром Добровольческого движения, высказывает резкое суждение, что для ненависти, горя и любви автор не нашел настоящих слов.

Что ж, действительно не был Касаткин-Ростовский выдающимся поэтом. Но по прошествии века настаиваю на том, что произведения стихотворца Ф. К. Р. сегодня важны русскому читателю как пронзительное личностное свидетельство, лирический и эпический дневник русского православного человека, причастного к трагическим событиям нашей истории, говорившего, как выясняется, не только от себя лично, но и от имени миллионов:

«Мы — те, что сражались за Русь на войне, / Мы крест свой несем, как носили погоны»…

Справочники сообщают, что князь Федор Николаевич Касаткин-Ростовский родился 1 (13) ноября 1875 г. в Санкт-Петербурге, однако некоторые специалисты склоняются к тому, что будущий воин и поэт мог родиться в слободе Чернянка Новооскольского уезда Курской губернии (ныне Чернянка является райцентром Белгородской области). Следует все же помнить: отец его в тот год еще находился на службе и жил в столице, лишь потом вышел в отставку, и семья переехала в Чернянку, где было куплено имение. В нем и прошло детство поэта. Имение Касаткиных-Ростовских в Чернянке было разгромлено во время крупных крестьянских волнений в ноябре 1905 г., посевы бахчи — уничтожены восставшими в июле 1906-го, а в 1911 г. сожжена усадьба, которая располагалась на улице Садовой, «на Острове»; сейчас на бывшей территории имения находится здание детского сада (с 1965 по 2008 гг. — начальная школа, с небольшим фруктовым садом).

С этими местами будут связаны лирические строки поэта:

Бывало, выйдешь в сад… Покоем и простором,
За тенью темных липовых аллей,
Охватит даль реки, село за косогором
И ширь безбрежная полей…

На Юге России есть неравнодушные доброхоты, и 11 ноября 2015 г. в Белгородском государственном литературном музее был организован вечер-портрет «Крестным путём к Воскресению», посвященный 140-летию со дня рождения князя Фёдора Николаевича Касаткина-Ростовского. В проведении вечера принимали участие студенты музыкального колледжа им. С.А. Дегтярева — Белгородского государственного университета искусств и культуры. Молодежь публично прочла стихи земляка и вполне уместно исполнила произведения Чайковского и Рахманинова.

А пятью годами раньше, в 2010 г., белгородское издательство «Константа», ведомое Литмузеем, выпустило тиражом 1000 экз. репринт посмертной парижской брошюры избранных стихотворений «Кн. Ф. Косаткинъ-Ростовскiй. Крестнымъ путемъ къ Воскресенiю», изданной Зарубежным союзом русских военных инвалидов в 1948 г. под редакцией С.Д. Позднышева. Оригинал был приобретен Литмузеем у букинистов.

Автор посвятил книгу своей жене, с которой, как он пишет в предисловии, «болезненно и чутко переживали душой все этапы терзаний нашей Родины, твердо веря в её Возрождение», и в её лице — «всем страдавшим за Россию русским женщинам».

В своем слове, произнесенном на вечере, посвященном памяти поэта князя Ф.Н. Касаткина-Ростовского 9 января 1943 г. в зале Шопена в Париже, С.Д. Позднышев описывает облик князя, запечатлевшийся от первой встречи, уже в эмиграции: «Это был высокий, стройный мужчина с красивым русским лицом и слегка седеющими волосами. Одет он был в темно-синий костюм, который ему очень шел. У него был мягкий, спокойный, какой-то созерцательный взгляд и мягкая добрая улыбка. Говорил он негромко, скорее тихо, и голос у него был приятный и бархатистый. … Федор Николаевич на чужбине, кажется, постоянно бедствовал. Он не был дельцом, умеющим добывать деньги. Он весь был в другой стихии».

Отмечая чуждость князя каким-либо эмигрантским политическим дрязгам, ненависти и злобе, С. Позднышев указывает: как истый русский человек князь был верующим христианином, благоговел перед нашими «торжественными и чудными» богослужениями, его восхищали и умиляли «картины храмов в красочной панораме наших городов и сел, он восторженно любил белые монастыри на вершинах среди лесов, в уединении у тихих рек, и чудилась ему постоянно в зыбком тумане древняя Святая Русь»:

Село за оврагом. Дома и сады
И белая церковь с оградой,
Три мельницы старых у тихой воды,
Часовня с горящей лампадой…
А дальше поля… Бесконечная даль,
Туманных лесов очертанья,
И синее небо, и та же печаль,
И скрытые в сердце желанья…

«Осенняя песня» (из довоенной лирики)

Князь Федор Николаевич оставил после себя доброе, честное имя, свою любовь и свою правду.

«Успокоится и уляжется взбаламученное русское море, придут на смену другие поколения с другой душой, и в час, когда настанет тишина, когда солнце свободы озарит теплом и светом русскую землю, тогда наши потомки воздадут дань уважения умершему на чужбине поэту». Может быть, это время пришло?

Фёдор Николаевич принадлежит к древнему роду Касаткиных-Ростовских, тесно связанному с историей России, «служением ей и ее возвеличением». Одним из истоков называют князя Михаила Александровича Ростовского, прозванного Касатка, потомка Рюрика в XIX колене, княжившего в Ростове Великом. Это один из 50-ти родов Рюриковичей. Род этот внесен в V часть родословных книг Московской, Санкт-Петербургской и Тульской губерний.

Отец поэта, Николай Фёдорович Касаткин-Ростовский (1848–1908), по окончании Морского училища служил на флоте, в чине капитана 2 ранга участвовал в Русско-турецкой войне 1877–1878 гг. в составе Гвардейского экипажа, под командованием великого князя Алексея Александровича. Был удостоен ордена Св. Станислава. По окончании войны вышел в отставку и поселился в своем имении в Чернянке.

В 1881 г. по инициативе и с помощью князя была открыта Вторая Чернянская школа (Александровская) — на площади, рядом с церковью.

Был Курским губернским предводителем дворянства в 1890–1893 гг., членом Государственного совета по выборам (от Курского губернского земства, с 1906 г.), крупным землевладельцем в Самарской и Курской губерниях. В Санкт-Петербурге князю принадлежал доходный дом на Набережной Мойки, 84, построенный в 1869–1870 гг. по проекту Н. Бенуа.

Первая часть фамилии князя орфографически двоится — Косаткин и Касаткин; так же, как и некоторые другие известные фамилии: Боратынский и Баратынский, Крапоткин и Кропоткин. Вариант с написанием княжеской фамилии через «а» укоренился как более поздний, и так передан новым временам.

Его супруга, Надежда Карловна Монтрезор, мать будущего поэта, была попечительницей Новооскольской женской прогимназии.

В 1905 г. вместе с М.Я. Говорухо-Отроком, графом В.Ф. Доррером и Н.Е. Марковым Н.Ф. Касаткин-Ростовский основал Курскую народную партию порядка, позднее преобразованную в губернский отдел Союза русского народа, и был почетным его председателем. Скончался в Санкт-Петербурге от кровоизлияния в мозг.

* * *

Князь Фёдор Николаевич Касаткин-Ростовский окончил Пажеский корпус в 1895 г., был выпущен подпоручиком в лейб-гвардии Семеновский полк. Уже тогда писал и публиковал стихи. А уже в 1900 г. под псевдонимом Ф. К. Р. опубликовал свой первый сборник стихотворений, с посвящением великому князю Константину Константиновичу Романову (в литературе известному под псевдонимом К. Р.) и стихотворным приветствием.

Стихи князя были достаточно популярны, по причине «чувствительности и ориентации на стилистику романса», — известно свыше 30 романсов на стихи Касаткина-Ростовского.

Всего в 1900–1917 гг. Ф. К. Р. выпустил четыре сборника («Песни разлуки», 1906; «Огни в пути. Стихотворения. 1910–1911» и др.), в которые вошли стихи, поэмы, пьесы в стихах, переводы из П. Бурже, Ф. Коппе (драма «Сэвэро Торели»), П. Верлена, М. Непвера, Сюлли-Прюдома.

В 1908 г. писатель составил «Памятку семеновца» — краткую, написанную в верноподданническом духе историю полка, в которой, в частности, о событиях 9 января 1905 г. сказал: «...верные своему Царю и Родине, войска честно исполнили свой долг и не дали рабочим дойти к Зимнему дворцу».

О драматургических сочинениях, созданных и в стихах, преимущественно на зарубежные сюжеты, а то и в традициях водевиля, а также о спектре интересов этого автора говорят и сами названия: «Разбойничий портшез», «Веселые проказницы, или Торжествующая добродетель», «Qui pro quo», «Шахерезада», «Цена счастья», «Возмездие». Некоторые из них имели сценический успех. Ф. К. Р. был членом Санкт-Петербургского союза драматических писателей, постоянным участником «пятниц» поэта Константина Случевского, а позднее «вечеров» его имени.

В 1912 г. был расторгнут брак князя с Ольгой Богдановной (Гермогеновной) Хвощинской (1871 – 1952, Канада), который был заключен в июне 1898 г. Известно о дочери Марине (1900 –1979), рожденной в этом браке, однако некоторые источники называют ещё троих детей: Ирину (1906 –1947), Кирилла (1904 –1980) и Николая (1908–1947). О последнем сыне даже сообщалось, что он участвовал в Великой Отечественной войне, скончался в лагерях г. Семипалатинска.

В 1912 г. стихотворение князя Касаткина-Ростовского «1812 год» победило на конкурсе патриотических песен в память Отечественной войны 1812 г. и стало исполняться в виде гимна войсками гвардии, армии и скаутов, фактически как народную эту песнь распевали во всех полках российской армии.

И сейчас её порой обозначают как «русская солдатская строевая песня»:

…Раздайтесь напевы победы,
Пусть русское сердце вздрогнёт,
Припомним, как билися деды
В великий двенадцатый год…

В Ялте в 1913-м, накануне войны, состоялась — в пользу Красного Креста — постановка его пьесы «Забытый флигель», после позитивной её оценки императором и по инициативе императрицы. Перевод пушкинских сказок на французский был издан отдельной книгой. В том же, предвоенном, году князь выпустил сборник стихов «Сны и пробуждения» и третий том рассказов. Вышел в отставку полковником, и был избран депутатом дворянства и председателем Новооскольской земской управы.

Во время Первой мировой войны писал как военный корреспондент в газету «Новое время». Война возвратила его в родной Семеновский полк — по прошению, поданному Государю.

На фронте был ранен и четырежды контужен, с января 1917 г. находился в тылу на излечении. Награждён орденами Св. Владимира с мечами и бантом 4-й степени, Св. Анны 2-й степени с мечами, Св. Станислава 2-й степени с мечами, Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом, Мечами и бантом к ордену Св. Станислава 3-й ст., Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость».

Сборники стихов Ф. К. Р. «С войны. Листки походной тетради» вышли в четырех книгах, тиражами по 10 тысяч, и быстро были распроданы. Эти строки тогда волновали многих: «Пока мы вражий пыл победой не умерим, / Мы не положим ратного меча»…

Председатель Зарубежного союза русских военных инвалидов генерал-лейтенант М.Н. Кальницкий (1870–1961), известный деятель русской эмиграции, потомственный дворянин Полтавской губернии, в небольшой статье «Певец в стане русских воинов», написанной для парижского сборника князя, указывает, что посмертная книга поэта Ф. К. Р. издана попечением этого союза «и хочет ознакомить Зарубежную Русь, дабы не лежала под спудом правдивая, проникновенная летопись прошедших страдных дней».

Вам, смелые бойцы за Родину святую,
Вам, кто скорбел душой о бьющихся в боях,
Я отдаю историю простую,
Что написал я в искренних словах.
Не ждите в ней блестящих слов и пыла,
Придуманных побед, напрасных пышных фраз;
Я это записал среди боев для вас,
Все это прожито, все, что пишу я, было.

В стихотворении «Всенощная», написанном на биваке у деревни Бабице, близ крепости Новогеоргиевск, 10 августа 1914 г., поэт без лишних экзальтаций говорит о набожности русского солдата:

Сосредоточенно, в торжественном молчаньи
Солдаты молятся… Быть может, завтра бой …
Во мраке вечера, пред днем тяжелой битвы
Под сводом голубым открыты все сердца,
Понятней и ясней знакомые молитвы
В безмолвьи вечера и близости Творца.

Или в стихотворении «Перед боем»:

Торжественно в тиши звучали песни клира,
Крестясь, солдаты шли на выстрелы вперед…

Февральский переворот 1917 г. застал поэта-воина в госпитале, откуда он отправился на лечение в Крым. Сведения об Октябрьском перевороте настигли его в Нижнем Новгороде. Пришлось ради средств к существованию выступать на поэтических концертах. Тогда было написано стихотворение «Грузчики» — об офицерах, вынужденных зарабатывать тяжёлым физическим трудом.

Мы — грузчики. Мы разгружаем вагоны,
Мы носим тюки на усталой спине,
Мы те — что носили недавно погоны
И кровь проливали за Русь на войне.

…

За светлую участь родного народа,
Забыв про опасность, в кровавых боях
Мы с немцами дрались в окопах три года,
С решимостью гордой в усталых очах…

…

И, если бы дни наступили другие,
И враг на окопы пошел бы опять, —
Мы снова готовы, святая Россия,
Вести их вперед, чтоб тебя отстоять.

После этих стихов пришлось скрываться, бежать в Воронеж. После получения в 1918 г. известия, что большевики убили его мать, брата Николая и сестру Софью в их родовом имении в Чернянке, князь вступил в Добровольческую армию.

Колыбельная песня Ф. К. Р. звучала из Нижнего Новгорода как трагическое эхо известной пророческой «Колыбельной песенки» 1887-го года авторства его почти тезки по псевдонимической анаграмме, поэта К. Р: «В уголке горит лампадка… / Спи мой мальчик, тихо, сладко,/ Бог тебя храни,/ Спи спокойно! — Я с тобою,/ Я от бед тебя укрою /В горестные дни…». Автору уже было известно о страшной судьбе адресата Колыбельной поэта К. Р., чьего сына, князя Иоанна Константиновича, большевистские палачи сбросили в Алапаевскую шахту 18 июля 1918 г. — с братьями, великой княгиней преподобномученицей Елисаветой Феодоровной и другими страдальцами.

Я взращу тебя, взлелею,
Всею силою моею,
Скрыв тоску в тиши,
Только я молю у Бога,
Чтоб хранил ты также строго
Чистоту души.
Чтоб в пути судьбы тернистом
Был таким же сердцем чистым, —
Как отец и мать,
Как они, чтоб в дни иные,
За тебя он был, Россия,
Жизнь готов отдать!
Ты ж расти — не для отмщенья,
Гордый силой всепрощенья,
С верой в света дни!
Ночь тиха… Горит лампадка,
Спи, мой мальчик, тихо, сладко,
Бог тебя храни!

В Харькове, в августе 1918 г., князь написал стихотворение «Родине»:

Святая Русь! Что сделали с тобой?
Твой взгляд потух, страдальчески печален.
Во тьме, голодная, с поникшей головой,
Как мать, своих детей ты ищешь средь развалин!

...

Идет на брата брат!.. Струится кровь рекой,
Вливаясь и в дома, и в мирную обитель.
О, осени десницею святой
Наш край измученный — Спаситель!

Полковник Касаткин-Ростовский в Новороссийске сформировал Сводно-гвардейский полк, воевал под Мелитополем против Махно. Написал гимн Добровольческой армии «Трехцветный флаг». Под этим стихотворением в парижской книге 1948-го напечатана авторская пометка «В освобожденном Харькове, 12 июня 1919 г.», а в подзаголовок издатели внесли пояснения: «Добровольческая песня, музыка М. Якобсона». Сейчас сочинение публикуется с названием «Песня Добровольческой армии»:

Подобно витязям, варягам,
Чтоб воедино Русь собрать,
Идёт на бой с трёхцветным флагом,
Без страха смерти наша рать.

…

К нему все те, кто сын России,
К нему все те, кто правды ждёт!
— Туда — где Главы золотыя,
К Москве... он смелых приведёт!

В стихотворении «Мясники» князь пишет о России: «Кровавый Троцкий и обманщик Ленин / Ей сердце режут на куски»…

В книге «Крестный путь к Воскресению», в разделе с названием, не требующим пояснений, «Добровольческое», читаем:

Что с тобою, Русь прекрасная,
Незакрытая фатой,
Где твоя улыбка ясная,
Взгляд твой честный и простой?..

Утверждают, что в 1919 г. князь оказался за пределами России, в Сербии, где он учительствовал в гимназии, сотрудничая с газетой «Новое время» М. Суворина. В 1923 г. переехал во Францию, поселился в Медоне, служил в страховом обществе, затем перебрался в Париж, где вместе со своей второй супругой, актрисой Александринского театра Санкт-Петербурга Д.Н. Кировой, поставил ряд спектаклей.

Был членом полкового объединения, в 1926 г. — делегатом Российского Зарубежного съезда в Париже. Принимал активное участие в общественной жизни русской эмиграции: выступал на вечерах, благотворительных концертах. В 1928 г. вместе с женой основал Русский интимный театр, в котором поставил 135 отечественных пьес, в том числе и собственного сочинения. Однако по разным причинам предприятие пришлось закрыть.

За свою творческую жизнь Ф. К. Р. опубликовал девять книг стихотворений, три книги рассказов, две книги оригинальных и переводных пьес, из которых три десятка были поставлены на сцене.

По свидетельствам товарищей, «последние дни его были ужасны и преисполнены тяжкой заботы и полного одиночества».

С. Михалевский в кратком очерке «Поэт-воин», включённом в книгу Ф. К. Р. «Крестным путём к Воскресению», рассказывает, что поэт последние годы жил в 25 километрах от Парижа, где служил сторожем-смотрителем за большим домом, снимая за это комнату для проживания с супругой, не получая жалованья и для пропитания разводя кроликов и огород. Однако были и болезнь, операция, несколько тяжелых месяцев в госпитале.

От передозировки лекарств у больного развились белокровие и немощь. В тот момент 1940 года в Сен-При поселились монахини Сен Жан де Дие с четырьмя десятками детей — «калеками, паралитиками и идиотами». Они предложили Дине Никитичне «без жалованья, за стол и квартиру, готовить обеды и завтраки на пятьдесят человек. Это временно спасло Касаткиных-Ростовских».

Когда стали приближаться немцы, монахини с детьми убыли, супруги остались в межфронтовой полосе, с 13 по 24 июня ни одной души вокруг не было. Прошли, не задерживаясь, немцы. 22-го июля Дина Никитична пошла через лес в город, и, вернувшись, обнаружила супруга мертвым, сидящим в кровати. Фактически заложив все свое небогатое имущество за две тысячи франков, вдова похоронила князя на местном кладбище, с отпеванием русским батюшкой. Позднее состоялось перезахоронение на Сент-Женевьев-де-Буа. Утверждают, что вдова, которая переживет мужа на четыре десятилетия, недолго побывает снова замужем, будет в 1982 г. подхоронена в могилу к князю как Евдокия Тиран, по фамилии нового мужа.

* * *

Ариадна Тыркова-Вильямс справедливо отмечала в своем слове о сборнике «Крестным путём к Воскресенью»:

«Читателя должна привлечь в этой книге не стройность слов и рифм, а созвучность переживаний, и страшных, и для некоторых бесконечно дорогих. Это дневник русского офицера, своего рода трилогия — война 1914 г., белое движение, изгнание. И каждый шаг, каждое слово насыщены одной мыслью — Россия».

Святая Родина. Мечта моей души,
Ты слышишь ли призыв сынов твоих из дали,
Ты чувствуешь ли стон мучительной печали
О тиши нив твоих и о лесной глуши».

(«В изгнаньи»)

От подвига войны поэт пришёл к подвигу изгнанничества. Однако ни в описаниях войны, ни в описаниях врагов — ни внешних, ни внутренних — читатель не найдёт проклятий и злобы. Он призывает к борьбе, но в нём нет ненависти даже к врагу. Это очень русская черта, по меткому наблюдению А. Тырковой-Вильямс.

Блестящий гвардейский офицер, «певец в стане русских воинов», пламенный патриот, знаток и ценитель красоты, идеалист, князь вторую часть своей жизни прожил как бесприютный изгнанник, как певец русской печали, тоски и скорби.

Вот строки эмигрантского периода, финал стихотворения «В чужом городе»:

Идешь по улицам, веселью их чужой,
А мыслью там, — где дымные морозы,
Где хаты жалкие, где длинные обозы,
Где все, что так зовешь измученной душой…

До последних дней жизни князь писал ностальгические стихи. «Мы серые птицы. Мы птицы печали,/ Мы песни страданья одни можем петь. / Мы здесь на чужбине... с гнезда нас согнали, / Нам некуда больше лететь».

Стихотворение «На перелёте», с неминуемым и неизбывным для русского, в том числе эмигрантского сердца, образом журавлей:

Стаи бессчетные мчатся
К северу тая во мгле,
Тихия слезы струятся,
падая к чуждой земле.
Точно прощаясь с родными,
Шепчут уста в тишине:
«Боже, когда же за ними
Дашь улететь ты и мне!».

И — напутствие «Русским детям»:

Копите силы молодыя
В изгнаньи, в дальней стороне,
Не забывайте о России
И нашей Русской старине.

…

И вы должны, неся ей знанья,
И речь ея храня в пути,
Из дней далекого изгнанья
К России — Русскими прийти.

Это трогательное и печальное послание, как оказалось, следует адресовать не только находившимся в русском изгнанье за географическими рубежами Отечества, но и остававшимся на родной земле, однако попавшими на целые поколения, на десятилетия страшного ХХ века словно в духовное изгнанье. Да и теперь, в новейшие четверть века после распада Советской империи, можем ли, положа руку на сердце, уверенно сказать, что мы в Россию вернулись русскими?

Белгород

Станислав Минаков

Специально для «Столетия»

Статья опубликована в рамках социально значимого проекта «Россия и Революция. 1917 – 2017» с использованием средств государственной поддержки, выделенных в качестве гранта в соответствии с распоряжением Президента Российской Федерации от 08.12.2016 № 96/68-3 и на основании конкурса, проведённого Общероссийской общественной организацией «Российский союз ректоров».