«Мекка родила мечтателя, энтузиаста, философа, которого притесняли, оскорбляли, и это тогда, когда он под влиянием христианства взывает к человечности и милосердию». Но с бегством из Мекки в Ястриб (Медину) в 622 г. Мухаммед променял «кроткое божество на варварского бога войны и мести» (Я.Д. Коблов, с. 239).
В Мекке Мухаммед был «сирота, пастух-наемник и обязанный женщине человек», гонимый проповедник, «самая христианская идея о воздаянии добром за зло понравилась Мухаммеду, можно полагать, потому, что другого ответа на обиды врагов он не мог и сделать» (Ф.А. Смирнов, с. 319-320). В Медине уже мог, когда началось упрочение Мухаммедом его общественно-политических позиций и он стал обретать власть – благодаря многочисленным приверженцам, которых он стал привлекать переориентацией своего учения из духовных целей в материально-политические как выгодные и более понятные арабам-язычникам. Чтобы стать мусульманином достаточно было без всяких духовных усилий и перемен в своем состоянии произнести символ веры: «верую в Бога и Мухаммеда, пророка Его». И сам себя Мухаммед уже ставил наравне с Богом и фактически стал непогрешимым диктатором, которому от имени Аллаха позволено всё. Суры в Коране этого нового периода уже не призывали благочестиво бороться с имевшимися в языческом народе варварскими греховными обычаями (разбоя, жестокости, коварства, плотских излишеств), а освятили многие из них в виде множества внешнеобрядовых предписаний. Освятили и многие грехи самогó пророка.
Таково, в частности многоженство (23:5-7). «Его [Мухаммеда] откровения не минуют теперь даже эротических гаремных сцен и нередко возбуждают насмешки среди заведенных теперь им многочисленных жен... Аллах разрешил ему брать в супруги всех верующих женщин, которые только пожелают отдаться ему, не исключая дочерей дядей и теток. Айша – любимая его жена – заметила ему довольно колко: "Поистине удивительно, что твой Господь всегда спешит изъявить согласие на все твои удовольствия"» (Я.Д. Коблов, с. 239-240, Ф.А. Смирнов, 411).
Имеется в виду следующее откровение, которое Аллах ниспослал пророку: «О пророк! Тебе позволено жениться на женах, которых ты одаришь, на пленницах, которым Бог дал попасть в твои руки, на дочерях твоих дядей и теток с матерней и отцовой сторон, которые бежали с тобой, и на всякой верующей жещине, которая отдает свою душу пророку, если пророк хочет на ней жениться. Ты можешь дать надежду той, которой хочешь, и взять на ложе твое, которую хочешь и которую пожелаешь вновь после пренебрежения ею. Поступая так, ты не будешь виноват (33:49-51)» (епископ Александр (Светлаков), с. 168; Ф.А. Смирнов, с. 365). Известно, что в числе жен Мухаммед взял себе Айшу еще девятилетней девочкой.
Толкователи говорят, что столь "либеральное" разрешение Аллаха относится только к Мухаммеду за его заслуги. Остальным мусульманам число законных жен было пророком ограничено четырьмя: «Вы можете жениться на двух, трех, четырех одновременно, но не больше, и вы должны быть уверены, что будете справедливы ко всем. Если же вы боитесь, что не будете справедливы, то женитесь только на одной или на тех, которыми овладели ваши десницы» (4:3), под последними имеются в виду пленницы, рабыни и т.д. и «в этом не будет греха» (Ф.А. Смирнов, с. 418). Ограничение в четыре официальные жены имеет в виду обладание ими одновременно, но допустимы и разводы с ними ради последующих жен, а чтобы развестись, мужу достаточно просто сообщить об этом жене. Число новых и тех, «которыми овладели ваши десницы», не ограничивается. В мусульманском раю мужчинам вообще обещано неограниченное многоженство в виде гурий (женщинам в раю чего-то подобного не обещано).
В результате такого отношения к женщине как сексуальному объекту в некоторых мусульманских странах, например, в Египте, Йемене, Ливии, «99 % женщин подвергаются сексуальным домогательствам... Чтобы доказать факт изнасилования, женщина должна привести четыре мужчины свидетеля процесса, [иначе] ей самой может быть вменен акт прелюбодеяния» ("Википедия"). Если мужу для развода достаточно лишь своего объявления об этом, то жена может требовать развода только через суд.
"Предохранительным" следствием такого отношения к женщине стало т.н. "женское обрезание" – ритуальное хирургическое удаление частей полового органа, что лишает женщину получать удовольствие от соития, чтобы не стремиться к этому, «сохранять девственность до замужества» и затем «соглашаться на сексуальные отношения только с законным супругом». «По данным ЮНИСЕФ, эту процедуру перенесли по меньшей мере 200 миллионов женщин в 30 исламских странах мiра, 44 миллиона пострадавших составляют девочки в возрасте до 15 лет. Группировка ИГИЛ в Ираке в июле 2014 г. издала фетву, обязывающую всех девочек и женщин на подконтрольной им территории подвергнуться процедуре обрезания. В настоящее время пропаганда пользы женского обрезания активно ведется в местной религиозной прессе Дагестана» ("Википедия").
Другим "предохранительным" следствием такого отношения к женщине стал целомудренный мусульманский хиджаб (паранджа, чадра, бурка) – одежда, закрывающая все тело женщины (от головы до ног, или даже лицо), которая предписывается Кораном (в частности 33:59, 24:31). В Коране сказано: «О Пророк! Скажи твоим женам, твоим дочерям и женщинам верующих мужчин, чтобы они туго затягивали свои покрывала. Так их будут лучше отличать и не подвергнут оскорблениям». Однако эта благочестивая идея защиты женщины от похотливых взглядов превратилась в ее новое унижение, она даже в сорокаградусную жару обязана выходить на улицу в мучительном футляре и не вправе снимать его даже для купания в море.
Так вместе с многоженством и разрешением мужчинам на блуд с наложницами, в исламе сформировалось отношение к женщине как сексуальной рабыне. К какой нравственности воспитываются дети в такой семейной атмосфере многоженства и унижения женщины? – задает вопрос епископ Александр и подчеркивает в этом кардинальное отличие мусульманского брака от христианского, в котором один муж и одна жена соединяются в "одно тело" в любви, верности и взаимном уважении, и в таком же духе верности воспитываются дети.
Итак, совершенно неприемлемое для христиан и освящаемое Кораном многоженство с указанными последствиями имело причиной личную чувственность Мухаммеда. Это здесь приводится нами для иллюстрации того, что и во многих других законодательных предписаниях его личное неблаговидное поведение, требовавшее оправдания (вероломство, жестокость, лукавство и т.п.), а также «разные случайные обстоятельства, как-то: советы, жалобы, улики, слова и поступки разных лиц и разные приключения в походах – были для Мухаммеда причиною... очень многих стихов Корана» (Ф.А. Смирнов, с. 455), порою с эмоциональными и гневными "перегибами". Таково, например, отсечение руки за воровство, хотя причиной такого проступка могут быть вынужденные обстоятельства, согрешивший может искренне раскаяться и исправиться, многократно возместить ущерб, но отсеченную руку назад не приделаешь.
Даже похвальный с точки зрения многих "целомудренный" запрет употребления вина в Коране по сути является "перегибом", установленным под влиянием случая, ибо «раньше, под влиянием других случаев, он [Мухаммед] в вине не отрицал пользы, назвал его знамением или благодеянием Божиим и, как таковое, обещал [вино] последователям своим в раю» («реки из вина, услаждающие того, кто пьет». – 47:16). Позже Мухаммеда к запрету вина привели «факты, показывающие невоздержание увлекающихся [вином] арабов». Однако «запретить для всех вино потому, что оно только для некоторых, и не всегда притом, бывает вредно, значит почти то же, что запретить употребление огня, потому что от него происходят иногда обжоги и пожары...» (Ф.А. Смирнов, 423-424). Вспомним также упоминание вина в неприятии ислама св. Князем Владимiром при выборе веры и значение вина в христианской Церкви (причастие). В нашем Священном Писании содержится много упоминаний вина в положительном смысле (с этим связано даже чудо претворения воды в вино Христом в Кане Галилейской, что можно считать благословением вина), порицается лишь злоупотребление им, как и многими другими вещами в жизни (едой, сексуальными отношениями, отдыхом, свободой).
По примеру поведения Мухаммеда, главы исламских государств в истории также вели себя как непогрешимые абсолютные деспоты (особенно турецкие султаны: «Самый титул султана носит следы того владычества, которое шариат усвояет ему над всем мiром. Его величают тенью Бога на земле, сыном Бога, братом солнца и луны, раздаятелем всех корон на свете». – М.А. Машанов, с. 569), чья воля даже в мелочах, стóящих, однако, человеческих жизней, диктуется Аллахом и не подлежит сомнению.
Разительные перемены произошли и в области теоретического богословия Мухаммеда.
В меккский период деятельности Мухаммед признавал за человеком свободу в действиях и ответственность за них. «Призывая всех к самодеятельному исполнению добродетелей и к принятию ислама, он ясно учил, что злые люди будут наказаны за свое зло и нечестие, а добрые получат награду за свое добро... Мухаммед на первых порах был далек от мысли о фатализме, о предназначении волею Бога одних людей к неверию и к загробному страданию, а других к вере и блаженству независимо от их самодеятельности и заслуг» (Ф.А. Смирнов, с. 321-322).
В Медине же Мухаммед стал оправдывать свои неблаговидные поступки, как и своей армии, тем, что они предопределены самим Аллахом, который является причиной и добра, и зла. Поэтому и его воины должны без раздумий неустрашимо выполнять его приказы. «Кого ведет Аллах, тот идет по прямому пути; а кого Он сбивает, те – понесшие убыток». То есть именно Аллах изначально предопределяет то и другое, становясь причиной зла, и сам же наказывает людей за это зло вечными муками в аду и предписываемыми жестокими карами на земле (искалечение, побивание камнями, кровная месть). Причем, соответственно арабской психологии, его положительным качеством считается хитрость: «Аллах – лучший из хитрецов» (8:30). Таким образом, отмечают православные богословы в указанном сборнике, в Медине Аллах у Мухаммеда стал не нравственнее его самого и не требующим духовного совершенствования, ибо состояние и судьба человека заранее предопределены Аллахом и не могут быть изменены. Отсюда у мусульман развивается покорный фатализм, что отражено и в названии "ислам" (покорность Богу). (Правда, например, В.С. Соловьев милостиво предлагал такую трактовку, что предопределение судьбы в исламе основывается не на произволе Божием, а на Его всеведении, что было бы правильно, – однако такого смысла в словах самого Мухаммеда не содержится.)
«Изложив нравственное учение Корана и сопоставив его с нравственным учением иудейства, мы приходим к заключению, что иудейство имело преобладающее влияние на учение Корана... [на котором] сильно отразилось учение Талмуда, обставившего еврея мелочными предписаниями в совершении молитвы, внушающего ему лишь внешнее соблюдение обряда, без отношения к внутреннему расположению, и за это обещающего награду... Иудейские постановления отражаются во всех нравственно-юридических постановлениях Корана так как они более подходили под угол зрения Мухаммеда и гармонировали с духом и настроением арабов. В религиозный кодекс Мухаммеда не могли войти такие нравственные сентенции, как учение о самоотвержении, о любви, объемлющей и самих врагов не могли войти постановления христианские, направленные к ограничению и укрощению плоти, к умерщвлению страстей и носящие на себе дух кротости» (епископ Александр (Светлаков), с. 183, 185).
Понятие бытового милосердного отношения к ближнему и благотворительности Мухаммедом сузилось до круга приверженцев ислама, в чем также можно видеть подражание раввинскому талмудизму, который ограничивает эти благочестивые проявления «только средой иудейской, питая как бы врожденную ненависть ко всем прочим народам, так что в лице неиудея всякий – ему недруг, враг, которого даже можно и безгрешно и убить. В Талмуде, например, есть такое место, где говорится, будто Моисей просил Бога, чтобы Он светил только народу иудейскому, но не светил прочим народам, потому что в Ялкут Рубени говорится, что иудеи только имеют право называться людьми, а прочие, как происходящие от злых духов, должны быть названы свиньями» (епископ Александр (Светлаков), с. 150). Понятие о мести в Коране также соответствует иудейскому «око за око, зуб за зуб».
В отличие от иудаизма и христианства создаваемый в этот период Коран не предполагает завета между Богом и людьми. Коран является односторонней связью, собранием внешних приказов, которые человек должен без раздумий заучивать и тщательно выполнять для своего спасения в рай (хотя тут очевидно и явное противоречие с предопределенностью судьбы). В результате религия Мухаммеда превратилась в доступную простым массам и дисциплинирующую, воинственную социально-политическую доктрину земных целей и потребностей.
Если в Мекке Мухаммед учил, что Писание собою удостоверяет Коран, то в Медине наоборот – что Коран удостоверяет Писание, а затем – что Писание испорчено иудеями и христианами, истина же только в Коране. Те и другие были поставлены наравне с неверными, поскольку они отказались признать Мухаммеда пророком. Вдобавок он стал отменять некоторые свои прежние откровения, если им противоречили новые. «Когда – говорит он от лица Бога, – мы отменяем какое-либо знамение или повелеваем забыть его: тогда даем Мы другое, лучше того или равное ему. Не знаешь ли, что Аллах всемогущ? (2:100). Мусульманские богословы, основываясь на этих словах, развили пресловутую теорию отменения и насчитывают 225 стихов, в настоящем Коране отмененных» (Ф.А. Смирнов, с. 397).
Если в Мекке Мухаммед обещал рай за следование добродетелям, близким к христианским, то теперь он обещает рай за насилие, месть и войну с неверными, «считая ее последнею высшею добродетелью мусульманина» (Ф.А. Смирнов, 393). Мухаммед стал насильственно насаждать свое учение, не стесняясь в средствах: заключением обманных договоров о мире с соседями, хитрой дезинформацией, ссорившей его противников, убийством послов и заложников, провокациями и вероломными вооруженными нападениями и грабежами. Все это оправдывалось волей «пославшего меня Аллаха» для утверждения истинной веры и укреплялось экзальтацией собственных воинов, с которыми пророк делил добычу и обещал им посмертные наслаждения с девицами в раю, а уклоняющимся от войны грозил страшными муками в аду. С этим в исламе связано понятие "джихада". ("Прогрессивные" мусульманские богословы толкуют его как духовную борьбу, и хорошо бы это было только так, однако в Коране подразумевалась именно вооруженная борьба против неверных, как это понимают и сегодня так называемые "исламские экстремисты".)
"Прогрессивное" толкование джихада
«Воюйте с теми, которые не веруют в Бога... воюйте с теми из получивших писания [иудеи и христиане], которые не принимают истинного закона [Корана]...» (9:29).«Не вы убиваете неверных, но Аллах убивает их, не ты бросаешь копье, но Аллах бросает, чтобы испытать верующих хорошим испытанием» (8:17). «Когда встретите неверных, убивайте... Никогда пророку не дано было брать пленных без совершения великих убийств на земле» (47:4, 9:5).
Приводя эти цитаты, Н.П. Остроумов замечает: «Трудно допустить, что Мухаммед смотрел на священную войну как на оборонительную, потому что она с самого начала имела характер нападения, а не защиты, и потому что заповедь о войне с неверными прямо призывала мусульман к истреблению неверных, указывая при этом не на одни райские награды, но и на земные выгоды. Вот что говорит по этому поводу пастор Хаури: "Всякий находил здесь, что он искал: энтузиаст – верное ручательство в том, что он попадет в рай; жадный к добыче – в том, что он накопит богатства, и большинство соглашалось на то и другое. Религиозное воодушевление укоренилось в армиях мусульман; полководцы напоминали пред битвой о девицах в раю, ожидающих у небесных ворот павших в сражении воинов, и бросались потом на неприятеля, чтобы пить сладкий шербет мученичества"...» (Н.П. Остроумов, с. 15).
Еще при жизни Мухаммеда ислам завоевал всю Аравию, исламизировав иудейские племена и искоренив очаги христианства, ранее насажденные апостолом Павлом. Затем война с неверными была перенесена на соседние народы.
И опять-таки, «если мы обратимся к преданиям иудейским, к Талмуду и Каббале, то увидим самую ясную и близкую аналогию с мухаммеданством... вражда и ненависть к иноверцу доведена здесь до крайности... В Талмуде мы читаем: ... неверный закону, а тем более порицающий его – враг закона, враг еврея, враждебен Богу и недостоин звания человека. По словам Талмуда, верный своему закону еврей должен всеми мерами заботиться об истреблении всех, не признающих закона Божия и врагов его; иудеи всегда должны заботиться об истреблении недоброжелателей своих...Тот, кто не убивает врагов своих в то время, когда может это сделать, по словам Маймонида, нарушает заповедь Божию (Sepher 85, 2, 3)... Ясно, что постановления Корана в войне с неверными составлены под влиянием иудейства» (епископ Александр (Светлаков), с. 180-181, 183).
Однако вскоре подобная мораль, воспринятая мусульманской религией, была обращена и против самих иудеев. Различие было лишь в том, что у евреев основой ненависти к гоям был кровно-племенной национализм, тогда как в исламе Мухаммеда фактически проповедовался интернационализм, лишь бы другие народы принимали ислам...
(Оставляем сейчас в стороне тему возникновения в исламе различных течений, что, по мнению Н.А. Бутми, также происходило не без еврейского воздействия с целью уже ослабления ислама, в котором евреи видели растущую могучую угрозу себе.)
|
