ФОРМИРОВАНИЕ НОВЫХ ЛАТЫШСКИХ ЧАСТЕЙ

Во время первой мировой войны, после того, как германские войска перешли латвийскую границу и повели наступление на Курляндию, сотни тысяч латышей покинули свою родину и рассеялись по городам широкой России. Больше всего беженцев было из Курляндии, где шли бои. Какая-то часть латышских крестьян была эвакуирована из прифронтовой полосы против их желания — как расстаться с землей и домом отцов и дедов? Но подавляющая часть латышского населения покинула свою родину добровольно, не желая попасть под немецкую оккупацию, хотя в первую мировую германская администрация вела себя на занятой территории, принимая во внимание военное положение, вполне корректно. Пожалуй, она была мягче, чем англо-американская оккупация Западной Германии в первые годы после капитуляции. Во всяком случае, кайзеровская администрация ни в какое сравнение с гитлеровской не идет. А латыши бежали... и тут нельзя не отметить, что если в первую мировую войну сотни тысяч латышей бежали в называемую русофобами “тюрьму народов” — Россию, то во время второй мировой войны в “союз нерушимый республик свободных” латыши не только не бежали, но наоборот — при наступлении Красной армии осенью 1944 г., около 185.000 латвийского населения (по данным Латышского Красного Креста), с одним рюкзаком или чемоданом, бежало, лишь бы не попасть в руки советских “освободителей”, под бомбардировку англо-американской авиации в голодную Германию или, рискуя жизнью, на рыбачьих лодках по бурному осеннему морю в Швецию. По одному этому можно судить: что представляла собою дореволюционная Россия, и что представляет собой СССР,

В России латышских беженцев ожидали самые теплые отношения как со стороны властей, так и русской общественности, В пути, беженцы на станциях получали горячую пищу, снабжались одеждой, посудой и т. д. Прибыв на место назначения, все они немедленно получали работу по своей специальности.

По определению министра внутренних дел независимой Латвии Скуйнека из Курляндии бежало 404.000 человек, из Риги — 306.000, из Рижского уезда — 40.000. Если сведения Скуйнека правильны, то, следовательно, в Россию прибыло свыше 700.000 латышей. 220.000 латышей постоянно проживали еще до войны в Петрограде, Москве, Одессе, Минске, Витебске, Ростове-на-Дону и в других городах.

Из этой, находящейся в России латышской массы, около 150 тысяч были мужчинами, способными по годам и здоровью нести военную службу (100 тысяч из них были эвакуированными рабочими). Главным образом из этих латышских рабочих Вациетис и приступил к комплектованию старых стрелковых полков и к формированию новых латышских частей. В городах же, лежащих вдали от Москвы, большевизированные латыши организовались в отдельные красные латышские части еще раньше по своей инициативе, параллельно с русскими красногвардейцами. Конечно, было немало латышей, которые держали нейтралитет, а то и занимали враждебную позицию к большевикам.

По новым штатам, Латдивизия состояла из 3 бригад — 1-ой, 2-ой и 3-ей. В каждой бригаде по 3 стрелковых полка и 2 артиллерийских дивизиона. Кроме того, кавалерийский полк, инженерный и связной батальоны и авиационный отряд.

8 стрелковых полков — 1-ый Устьдвинский, 2-ой Рижский, 3-ий Курляндский, 4-ый Лифляндский, 5-ый Земгальский, 6-ой Тукумский, 7-ой Бауский и 8-ой Вольмарский — уже были, а —

9-ый Советский Латышский полк — был сформирован в апреле 1918 г. Кадром полка послужил Латышский особый отряд, охранявший Ленина в Смольном, который переехал из Петрограда в Москву в марте в одном поезде с советским правительством. Однако для охраны громадного Кремля отряд был малочисленным, и на его базе, из находившихся в Москве латышей, был сформирован новый, 9-ый Советский латышский стрелковый полк. Полк насчитывал 2200 стрелков и командиров, но только 200 из них были старыми стрелками. Зато многие были коммунистами.

Латышская тяжелая батарея — сформирована в мае 1918 г. в Москве. Батарея имела 5 восьмидюймовых английских гаубиц “Виккерс”.

Другие артиллерийские латышские части тоже были сформированы в Москве:
1-ый Латышский легкий артиллерийский дивизион — в июне. Имел 3 батареи.
1-ый и 2-ой мортирные дивизионы — к началу сентября 1918 г.
Латышская зенитная батарея — в августе 1918 г. (4 зенитных орудия).
Латышский тяжелый дивизион —в сентябре 1918 г.

Командирами в латышской артиллерии были бывшие офицеры Российской армии латышской национальности, служившие до революции в русских частях, ибо в латышских бригадах артиллерия была незначительной, но были бывшие офицеры и русской и др. национальностей. Всего в латышских артиллерийских частях к осени 1918 г. служило около 2500 человек.

Латышские инженерный и связной батальоны были сформированы летом, в Москве,

Латышский конный полк — сформирован в Павловском Посаде, в 40 км от Москвы. Кадром полка послужила команда конных разведчиков 3-го Курляндского стрелкового полка. Весной 1918 г. команда под командованием Яниса Кришьяна уже успела побывать на Дону, где она воевала с Курляндским полком против казаков генерала Каледина. Командиром полка остался Кришьян,

Латышский авиационный отряд — сформирован в июле в Люберцах под Москвой. В Российской армии было довольно много военных летчиков — латышей. Все имели офицерские чины. После революции русская авиация перестала существовать. Поэтому те латышские летчики, которые симпатизировали большевикам, охотно отозвались на призыв Вациетиса вступать в Латышский авиационный отряд. В отряде было 18 аэропланов.

После комплектования Латышская дивизия стала грозной силой. Фактически, это был корпус, ибо обычно дивизия состоит из 4 полков и артиллерийского дивизиона (в те времена), а Латдивизия имела 9 стрелковых и 1 конный полк, 6 артиллерийских дивизионов и отдельных батарей, а также авиацию. К осени 1918 г. Латышская дивизия насчитывала около 24 тысяч человек.

До сентября 1918 г. командиром дивизии был Вациетис, политкомиссарами К. Петерсонс и К. Дозит. К началу 1919 г. 3000 стрелков были партийными коммунистами.

Нужно заметить, что, неся большие потери во время подавления восстаний и на фронтах, Латышская дивизия пополнялась не только латышами, но иногда к ней прикомандировывались и русские красноармейские роты и батальоны, и даже — были случаи — китайские наемники. Включение красноармейцев в латышские полки имело особое основание. Советское командование считало, что красноармейцы будут лучше воевать, если рядом будут латышские стрелки. Как известно, мобилизованные крестьяне неохотно шли в бой и при сильном огне противника убегали с поля боя. Поэтому за их спиной обычно выставлялись заградительные отряды из верных коммунистов, которые за каждое промедление идти в атаку или отступление щедро отплачивали им пулеметным огнем. Размещение же красноармейцев между латышскими стрелками заставляло их не только держаться на позиции, но и лишало их возможности сдаться в плен, а то и — перебежать на сторону белых, к чему мобилизованные были очень расположены. Однако, хотя стрелки и воевали за Интернационал, но чужих в свою среду принимали неохотно и при первой возможности старались от них отделаться.

В своем почти полном составе, Латдивизию начали отправлять на фронты только в конце 1918 г., впервые — для захвата Латвии. До того ее отдельные полки, батальоны, а то и роты, использовались для подавления антисоветских восстаний, а более крупные соединения — бригады — отправлялись на те участки фронта, где для красных создавалось критическое положение.

+ + +

Кроме вышеперечисленных латышских частей, составивших Советскую Латышскую дивизию, после Октябрьской революции во многих городах России, по инициативе находящихся здесь большевизированных латышей и при поддержке советских властей, начали формироваться красные латышские роты, отряды (некоторые вначале назывались дружинами, позднее это обозначение, как “эсеровское”, отбросили), эскадроны, батальоны и полки. Ниже приводится почти полный список этих частей:

Латышский Витебский кавалерийский полк — сформирован в Витебске сразу после Октябрьской революции, в ноябре 1917 г. в Витебске.
Саратовский особого назначения полк (позднее — 10 Латышский стрелковый полк), — сформирован в апреле 1918 г. в Саратове. Кадром полка послужил прибывший сюда, Екатеринославский латышский рабочий отряд.
1-ый (позднее — 13-ый) Либавский латышский стрелковый полк. История его такова. В феврале 1918 г. в Великих Луках эсеровский отряд арестовал находящийся здесь большевистский штаб как предателей родины и немецких агентов и отменил все советские постановления. Немедленно туда был послан карательный отряд из 400 стрелков 7-го Бауского латышского полка. После уличной перестрелки, латышские стрелки выбили эсеров из города, расстреляли попавших в их руки бунтовщиков и восстановили советскую власть. К отряду примкнули находящиеся здесь и в окрестностях эвакуированные латыши и образовали новый Либавский латышский стрелковый полк.
6-ой Троилинский латышский стрелковый полк — сформирован в апреле 1918 г. в Трошине.
Латышский Образцовый полк (карательный, подчиненный Чека) — сформирован в апреле 1918 г. в Москве.
1-ый Московский латышский боевой отряд —сформирован в феврале 1918 г. Принимал участие в подавлении восстаний в апреле в Саратове, Пензе и других местах.
Самарский латышский стрелковый батальон — сформирован в Самаре весной 1918 г. из находящихся здесь эвакуированных латышских рабочих и латышских коммунистов. Насчитывал свыше 1000 стрелков при 16 пулеметах и 2 орудиях.
Уфимский латышский стрелковый батальон — сформирован в начале 1918 г. в Уфе. Насчитывал 500 стрелков при 26 пулеметах и 30 кавалеристов.
Тамбовский латышский кавалерийский эскадрон — сформирован весной 1918 г. в Тамбове. Имел также артиллерию.
Тамбовский латышский коммунистический отряд — сформирован тоже в Тамбове в июне 1918 г. Отряд имел пулеметную и связную команды, легкую батарею (4 орудия) и бронированный взвод (2 броневика). В отряде было 60 коммунистов.
Архангельский латышский особый отряд — о нем будет глава ниже.
Вологодский латышский особый отряд — сформирован в марте 1918 г. в Вологде. Отряд насчитывал около 270 стрелков при 10 пулеметах.
Ростовский латышский рабочий отряд (вначале — дружина) — сформирован в Ростове-на-Дону после взятия города 3-им Курляндским латышским стрелковым полком в феврале 1918 г.
1-ый Белогоевский латышский революционный отряд — сформирован в Новгородской губернии летом 1918 г. Отряд имел конный и пулеметный взводы.
Омский латышский рабочий отряд — сформирован весной 1918 г. в Омске старым подпольщиком-коммунистом А. Нейбутом.
Владивостокский латышский отряд — сформирован летом 1918 г. во Владивостоке латышским коммунистом Августом Берзиным.
1-ый Латышский Революционный полк — сформирован в июне 1918 г. Кадром полка послужил Симбирский латышский отряд, к которому примкнули бежавшие в Симбирск остатки разгромленных Народной армией и чехословацкими легионерами латышских частей. Командир полка — Я. Звирбулис.
Пензенский латышский кавалерийский эскадрон и Латышский батальон Пензенской губернской Ч. К. — сформированы осенью 1918 г. в Пензе.
1-ый и 2-ой Латышские эскадроны — сформированы весной 1918 г. в Петрограде.
Латышская особая рота — сформирована на станции Дно весной 1918 г.
Воронежский латышский красногвардейский отряд — сформирован в 1918 г. в Воронеже.
Латышский отряд харьковских красногвардейцев — сформирован в январе 1918 г. в Харькове. Насчитывал 400 красногвардейцев. В июне того же года переведен в Астрахань.

В общем, подобные латышские красные отряды были почти во всех больших городах России, в том числе и в дальневосточных городах, но некоторые из них числились в красноармейских полках в виде отдельных национальных рот и, следовательно, не имели собственных названий. Численность красных латышских отрядов колебалась от 100 до 1000 стрелков или особистов. При наступлении Белой армии, приняв или не приняв участия в боях, они бежали, чтобы включиться в латышские стрелковые полки или шли служить охранниками и следователями в Чека.

Точного количества стрелков, не входивших в Латдивизию (многие включились в нее позднее) выяснить невозможно, а только приблизительно:

6 полков, на круг по 1000 стрелков в полку — 6.000
2 батальона (количество известно) — 1.500
14 отрядов и эскадронов, по 300 на каждый — 4.200
Итого:                                                                     11.700 стрелков и особистов

Следовательно, помимо Латдивизии, за советскую власть воевало еще 11.000 — 12.000 красных латышей. Если эта цифра может показаться завышенной, то сошлемся на то, что в нее не включены мелкие охранные отряды и команды (30—40 стрелков) при разных губернских Чека и латышские безымянные роты, а также значительное число латышских командиров и комиссаров, находившихся в русских красноармейских полках.

+ + +

После вторжения в Латвию Латышской дивизии и других красноармейских частей, в начале 1919 г. Вациетис приступил к организации Советской Латышской армии, в которую вошли вместе со старыми советскими латышскими частями, частью из добровольцев, частью по мобилизации, следующие латышские части:

Латгальский советский полк — сформирован в декабре 1918 г. в г. Режица. Позднее, когда была сформирована 2-ая советская латышская дивизия, вошел в нее, как 15-ый латышский стрелковый полк.
11-ый латышский стрелковый полк — сформирован в январе 1919 г. в Риге.
16-ый латышский стрелковый полк — сформирован весной 1919 г. в Виндаве.
18-ый латышский стрелковый полк — сформирован в январе 1919 г. в Лифляндии.
3-ый латышский особый кавалерийский дивизион — сформирован в январе 1919 г. в Двинске. В него вошли Пензенский и Арзамасский латышские эскадроны.
Рижский коммунистический особый батальон — организован 28 марта 1919 г. в Риге. Командир батальона Б. Казак занимался со своими особистами главным образом расстрелами “контры”. После бегства из Латвии влился в 5-ый латышский стрелковый полк.
Вольмарский добровольческий батальон — сформирован 4 февраля 1919 г. в Вольмаре. В него вошли Руенский и Мазсальский красные партизанские отряды.
Латышский особого назначения при XV армии полк — сформирован в Великих Луках в июне 1919 г. из бежавших из Латвии латышских коммунистов и милиционеров. Командир полка — Я. Бейка, прозванный за свою жестокость — Черный Бейка. Полк воевал против эстонцев, литовцев, поляков и русских белогвардейцев (в Псковской губ.).

К июню 1919 г. в Советской Латышской армии числилось 45.317 человек, но в Латышской армии было и три русских красноармейских полка — около 5.000 бойцов. Следовательно красных латышей — около 40.000. Но не все советские латышские части вошли в Советскую Латышскую армию, некоторые части (например 5-ый Земгальский полк, который воевал в Псковской губернии и под Петроградом), в нее не вошли.

СТРЕЛКИ НАВОДЯТ ПОРЯДОК

Как только Ленин захватил власть, то стал проводить политический террор и в таком размере, что ни один человек не был уверен, что его не арестуют и не посадят в тюрьму. Как ночные бандиты, с наступлением темноты чекисты и красногвардейцы, врываясь в квартиры, производили обыски, забирали ценные вещи и уводили людей в тюрьмы и чекистские застенки, где происходили состязания в избиениях “контры”, применялись средневековые пытки.

Вскоре не только контрреволюционеры, но и сотрудничающие с большевиками социал-революционеры и анархисты, увидели, что вместо вестников свободы, за счет которых оперировал Ленин со своей партией, он принес России мрак, полуголодное существование и ужас человеконенавистнической марксистской идеологии. В деревнях хозяйничали продотряды, реквизируя у кресть н без всякой уплаты хлеб, скот и т. д.

Недовольство большевиками приняло еще большие размеры к весне 1918 г., когда недохватка продовольствия стала ощущаться особенно остро, и вскоре словесные и письменные протесты перешли в вооруженные выступления и восстания и в деревнях, и в городах, в том числе в Петрограде и Москве. Многие из этих выступлений и восстаний подавлялись не столько русскими большевиками, сколько, главным образом, чужой силой: красными латышскими стрелками, венгерскими и австрийскими интернационалистами и китайскими наемниками. Поскольку наша тема — латышские стрелки, то мы остановимся на их действиях.

В 1918 г. довольно активно против большевиков выступали анархисты, считая себя обойденными как борцы за революцию. Однако анархисты были плохо организованы, что соответствует их идеологии, а их боевые отряды были малочисленны и вооружены только легким оружием. Они, конечно, не могли противостоять опытным в боях и дисциплинированным латышским стрелкам.

11—12 апреля 1918 г. стрелки 6-го Тукумского полка ликвидировали вооруженное выступление анархистов в Петрограде; и в то же самое время стрелки 2-го Рижского полка вместе с чекистами разгромили штаб анархистов в Москве. Не успевших скрыться анархистов рассадили по тюрьмам или расстреляли. В общем, в первой половине 1918 г. латышские стрелки подавили около двадцати вооруженных выступлений и восстаний, поднятых анархистами, эсерами, крестьянами, офицерскими организациями, Союзом Защиты Родины и Свободы и т. д. Об этих ликвидациях и подавлениях можно прочитать в Латышской Малой Энциклопедии[16]:

“В 1918 г. латышские стрелки приняли участие в подавлении контрреволюционных заговоров и мятежей в Калуге, Саратове, Нижнем Новгороде, Новгороде, Осташкове, Старой Руссе и в других городах и местечках Калужской, Московской, Пензенской, Тамбовской и Саратовской губерний. 6—7 июля 1918 г. решающее значение в подавлении лево-эсеровского мятежа в Москве имели латышские стрелки. Кроме того, они приняли участие в ликвидации антисоветских восстаний в Ярославле, Рыбинске, Муроме и в других городах...”

Прибыв в марте в Бологое, 5-ый Земгальский латышский полк нес здесь гарнизонную службу: в частности, он контролировал поезда, идущие из Петрограда в Москву, вылавливал и арестовывал “контру”. В начале апреля командир полка А. Рамерс получил известие, что в Осташковском уезде (Тверской губ.) вооруженный крестьянский отряд, арестовав советскую администрацию и коммунистов, провозгласил Осташковский уезд независимой от советского правительства “народной республикой”. Восставшие были, главным образом, вернувшиеся с войны солдаты, вооруженные привезенными с фронта винтовками и ручными гранатами. Было у них и несколько пулеметов.

Для наказания неразумных мужичков был направлен 1-ый батальон и пулеметная команда 5-го Земгальского латышского полка. Стрелки высадились из эшелона в 14 км от Осташкова. Вскоре с северного фронта сюда прибыл в помощь стрелкам советский конный полк. Разведчики донесли командиру Рамерсу, что главный отряд и штаб восставших находятся на станции Осташкове. Ранним утром батальон подошел к станции и стрелки под прикрытием пулеметного огня цепями пошли в наступление. Повстанцы успешно отстреливались ружейным и пулеметным огнем, но незаметно зашедший во фланг конный полк бросился в атаку, внеся смятение в их ряды. Бросившиеся в штыки стрелки закончили бой. Только немногим повстанцам удалось скрыться в ближайшем лесу. В городе стрелкам уже никто не сопротивлялся. Около трех недель стрелки занимались ликвидацией небольших групп повстанцев в лесах и деревнях, пока 5-ый Земгальский полк не получил приказ отправиться на восточный фронт, в район Казани.

А в то же самое время, когда стрелки 5-го Земгальского полка разгоняли крестьянских повстанцев в Осташковском уезде, другие красные латыши наводили советский порядок в Саратове. В начале апреля из Екатеринослава в Саратов прибыл латышский красногвардейский отряд, который вынужден был покинуть Украину при приближении германской оккупационной армии. В Саратове к отряду примкнули находящиеся здесь латышские рабочие и другие эвакуированные латыши и образовали Саратовский особого назначения латышский полк. В городе двоевластие — большевиков и анархистов с эсерами. Существовала и тайная офицерская организация “Союз фронтовиков”. Латышские особисты решили такому двоевластию положить конец. Они начали изгонять из городских учреждений эсеров и анархистов, а по ночам производили аресты неблагонадежных и обыски в зажиточных домах, не забывая конфисковать ценные вещи.

Такая конкуренция анархистам, которые имели сильный боевой отряд, пришлась не по душе. 18 мая они с наганами и ручными гранатами в руках разогнали большевистские Советы, выгнали коммунистов из учреждений и объявили, что все советские постановления, и вообще какие бы то ни были законы, отменяются — на то и анархия. Эсеры и население их поддержали — лучше никаких законов, чем советские. Латышские особисты не решились вступить в бой и осторожно отступили за город, но командир полка Озолин немедленно связался по телефону с Москвой и сообщил о захвате Саратова бандой анархистов и эсеров, прося прислать в помощь воинские части.

В тот же день был послан карательный Московский латышский боевой отряд и батальон с пулеметной командой 2-го Рижского латышского стрелкового полка; а из Пензы — Интернациональный латышский-русский-чешский отряд. 19 мая, соединившись ночью вблизи Саратова, стрелки на заре ворвались в город, сметая все на своем пути. Анархисты и эсеры забросали стрелков гранатами из окон домов. К ним присоединились офицеры из “Союза фронтовиков”. Завязались уличные бои, но сопротивление их было сломлено в течение дня. Начались, как обычно, аресты и расстрелы по одному подозрению в симпатиях к бунтовщикам. А пока стрелки наводили порядок в городе, в деревнях Саратовской губернии начались крестьянские восстания. На усмирение непокорных мужиков отправился Саратовский особого назначения латышский полк. Для несения гарнизонной службы в Саратове, был оставлен батальон Рижского латышского стрелкового полка и интернациональный отряд. 1-ый Московский латышский боевой отряд был послан в соседнюю Пензу для усиления тамошнего гарнизона.

23 июня в Петрограде пытались было поднять восстание юнкера и студенты. Не получив поддержки населения, восстание было быстро ликвидировано прибывшим с Финляндского фронта 7-ым Бауским латышским стрелковым полком, который воевал с белофиннами с 13 апреля 1918 г.

ГОТОВЯТ БОЛЬШЕВИКАМ СМЕРТЕЛЬНЫЙ УДАР

Ликвидация антисоветских выступлений и сравнительно небольших крестьянских восстаний не обескуражила противников большевиков. Слухи о победах Белой армии на Юге России и выступление против большевиков Чехословацкого корпуса, а на Урале казаков атамана Дутова, укрепляли уверенность, что советская власть долго не продержится. К началу лета 1918 г. в городах центральной России, в том числе и в столице — Москве, антисоветские тайные организации начали готовить большевикам смертельный удар. Бывший террорист, а во время Временного правительства военный министр, Борис Савинков создал боевую организацию Союз Защиты Родины и Свободы, цель которой была, организовать боевые офицерские отряды, с помощью которых поднять одновременно восстания во многих городах, свергнуть советское правительство и, аннулировав заключенный Лениным с кайзеровской Германией Брест-Литовский мир, возобновить с нею войну и изгнать германские войска из отданной под германскую оккупацию российской территории.

К тому времени офицерские тайные организации насчитывали около 5000 офицеров и юнкеров. В одной Москве было 12 таких офицерских организаций, причем некоторые действовали под видом анархистов. Как пишет генерал К. Гоппер (бывший командир 1-ой Латышской стрелковой бригады) в своих воспоминаниях “Четыре катастрофы”[17]:

“Такому положению очень содействовали клубы анархистов, которых большевики хотя и не любили, но не преследовали. Не помню, кто подал мысль воспользоваться этой идеей, но она была одобрена, и к началу апреля у нас было около 60—70 человек, размещенных под видом анархистов. Это очень облегчало дело организации...”

Союз Защиты Родины и Свободы действовал под строжайшей конспирацией. Чтобы не подвергать всю организацию опасности в случае предательства чекистских провокаторов, она была разбита на сотни и десятки. Рядовые десятки знали только своих десятников, да и то иногда под чужим именем. Десятники непосредственно были связаны только с сотниками, а те, в свою очередь, подчинялись главным руководителям, настоящего имени которых тоже часто не знали, знали лишь условную кличку. Эта цепь не могла быть уничтоженной, если даже одно звено — десятка или сотня — попадало в руки чекистов.

Довольно сильным звеном была группа латышских офицеров, которые, не желая служить большевикам, после Октябрьской революции покинули свои части или были изгнаны из них. В оккупированную германскими войсками Латвию они не могли вернуться и, очутившись в Москве, объединились в национальную латышскую группу, насчитывавшую около 60 офицеров. Возглавил ее бывший командир 1-го Усть-Двинского латышского стрелкового полка, кавалер ордена Св. Георгия, полковник Ф. Бриедис. Его помощниками были соратники по латышским бригадам — полковники Гоппер, Болштейнс, Поммерс, капитан Рубис и штабс-капитан Пинка. Полковник Бриедис находился в контакте с главнокомандующим Белой армии ген. Алексеевым, с которым был хорошо знаком по войне с Германией.

Положение в Москве осложнялось тем, что здесь были сосредоточены верные Ленину латышские стрелковые полки. Охрана Кремля была поручена 9-му латышскому стрелковому полку; стрелки 2-го Рижского полка несли охрану Верховного Военного Совета, разных комиссариатов и иностранных посольств; охрану Чрезвычайной Комиссии нес 1-ый Усть-Двинский латышский стрелковый полк. Профессор С. Пушкарев писал[18]:

“В донесении германского посла в Москве имперскому канцлеру, граф Мирбах сообщает 30 апреля 1918 г.: “Власть большевиков в Москве поддерживается главным образом латышскими батальонами и большим количеством автомобилей, реквизированных правительством, которые постоянно носятся по городу и могут доставить солдат в опасные места, если нужно (док. — 124) “.

Преследуя почти одну и ту же цель, что и русские офицерские организации, офицеры латышской национальной группы пытались было перетянуть своих бывших подчиненных — стрелков — на свою сторону и повели среди них агитацию: не защищать Ленина с его коммунистической бандой, не слушать своих комиссаров, не вмешиваться в русские внутренние дела, а прежде всего подумать о своей родине — Латвии, которую Ленин отдал немцам, и которая нуждается в их помощи для избавления от векового врага латышей — германских империалистов. Но патриотически настроенные латышские офицеры старались напрасно — стрелки оставались верными Ленину... делу мировой революции. За антисоветскую агитацию в латышских полках были схвачены и погибли в чекистских застенках поручик Пуппа и поручик Рубис. Оставаться в Москве дольше латышской группе было опасно. Полковник Гоппер уехал в Ярославль, полковник Бриедис — в Рыбинск, другие латышские офицеры — кто куда. Позднее, уже после подавления Ярославского восстания, полковник Бриедис был опознан стрелками в Москве, арестован и расстрелян как контрреволюционер в ночь на 28 августа.

Но свергнуть Ленина с его коммунистической партией и захватить власть готовились и вожаки партии левых социал-революционеров или, как они коротко назывались — эсеры. Левые эсеры помогли Ленину захватить власть и тесно сотрудничали с большевиками, несмотря на некоторые идеологические расхождения. Однако, когда советское правительство переехало в Москву, то левые эсеровские вожаки — Прошьян, Александрович, Саблин, Спиридонова и другие — почувствовали, что Ленин и его большевистское окружение их терпят лишь до поры до времени и всяческими путями пытаются их вытеснить из советской администрации. Считая себя обойденными и обманутыми Лениным и его окружением, эсеры затаили обиду. Кроме того, их возмутило заключение Лениным с империалистической кайзеровской Германией “похабного” Брест-Литовского мира, который Троцкий с Иоффе подписали, несмотря на их протесты. Еще в начале июня на одном тайном заседании в доме Морозова в Трехсвятительском переулке, где находился штаб партии левых эсеров, было решено захватить власть вооруженным выступлением, арестовать, коммунистическую головку вместе с Лениным и Троцким, аннулировать Брест-Литовский мир и возобновить войну с германскими империалистами.

Левые эсеры имели довольно много сторонников в Красной армии и не без основания надеялись на поддержку московского гарнизона или, во всяком случае, на нейтралитет красноармейских полков. Соблюдая тонкую конспирацию эсеры повели интенсивную пропаганду против Ленина и Троцкого, как предателей российских рабочих и крестьян, отдавших их на оккупированной германскими войсками российской территории в кабалу немецким империалистам.

Чекистам удалось обнаружить нити заговора против Ленина, но они обрывались, не доводя до конца. Дзержинский неоднократно доносил Ленину, что эсеры имеют много сторонников в частях московского гарнизона, и потому, в случае их вооруженного выступления, — а то, что эсеры к нему готовятся есть тоже сведения — на лояльность красноармейцев положиться нельзя.

Ленин принял это во внимание и дал приказ командиру Латышской дивизии Вациетису сосредоточить латышские стрелковые полки в Москве. Несмотря на то, что на Северном Кавказе и на Дону велись упорные бои с белогвардейцами и донскими казаками, с Южного фронта в Москву в спешном порядке были переброшены 3-ий Курляндский латышский стрелковый и Латышский конный полки. Таким образом, к началу восстания в Москве находилось 5 латышских полков, 2 артиллерийских дивизиона и инженерный батальон. Правда, некоторые полки не имели полного состава, так как некоторые их подразделения несли гарнизонную службу в других городах.

Когда был назначен 5-ый Съезд Советов в Москве, то партия левых эсеров пыталась было назначить для охраны Съезда эсеровскую рабочую дружину, однако председатель ВЦИКа Яков Свердлов настоял, чтобы охрана была поручена латышским стрелкам как более дисциплинированным и лучше обмундированным, чем разношерстные эсеровские дружинники, не имеющие определенной военной формы. Конечно, это была отговорка, главное же, что большевики на латышских стрелков могли всецело положиться.

Восстание эсеры запланировали на 6 июля. Уже третий день в Большом Театре заседал 5-ый Съезд Советов. 6 июля заседание началось в бурной обстановке. Когда на сцену поднялся Свердлов и, брызжа чахоточной слюной, начал яростно доказывать, что необходимо поддерживать мир с Германией, то эсеровские делегаты, поскакав с мест, начали выкрикивать: —Долой диктатуру Ленина! Долой похабный Брест-Литовский мир! Долой лакеев графа Мирбаха!..

Ленин прохаживался вдоль сцены и похихикивал в кулак, как будто бы все это его не касается. Не дожидаясь закрытия Съезда, эсеры с шумом демонстративно покинули зал.

После короткого перерыва, около 12 часов дня Свердлов опять поднялся на сцену и, попросив присутствующих ярославских делегатов подняться на сцену, сообщил им, что Ярославль захвачен восставшими белогвардейцами. По его распоряжению, ярославские делегаты выехали в район Ярославля с группой войск: 2-ым Московским советским полком, 3-им Венгерским Интернациональным полком, под командованием Лайона Гавра, и отрядом московских коммунаров Придатченко. Группу войск возглавили старые коммунисты — К. Бабич, Янис Берзиньш и Симанис Бергис.

По причине резких политических разногласий, у офицерских организаций не было контактов с левыми эсерами, и, скорее всего, поднятые офицерскими организациями при посредничестве Бориса Савинкова восстания в Ярославле и Рыбинске не были запланированы одновременно с поднятием эсерами восстания в Москве. Но не исключено, что эсеровские вожаки Прошьян и Александрович какими-то путями узнали о готовящемся восстании в Ярославле и потому назначили свое вооруженное выступление одновременно с восстанием в Ярославле — утром 6 июля, но потом отложили его на поздний вечер. Дело в том, что Александрович узнал, что на вечер 6 июля выпадает большой латышский традиционный праздник — Яню Диена (Иванов день). В этот вечер, по древнему обычаю еще с языческих времен, латыши отправляются на лоно природы, где разжигают костры, вокруг которых поют песни и выпивают колоссальное количество крепчайшего самодельного пива. Александрович с Прошьяном подсчитали, что когда латышские стрелки отправятся вечером за город и там перепьются, то Ленина с его коммунистической головкой защищать будет некому. Они знали отлично, что единственно на кого могут положиться Ленин с Троцким — это латышские стрелки. Еще за несколько недель до восстания эсеровские вожаки пытались лишить Ленина его верной лейб-гвардии, о чем свидетельствует сам Вациетис в своей статье “Мятеж левых эсеров в июле 1918 г.”, опубликованной на латышском языке[19]:

“Вопрос о том, был ли мятеж левых эсеров неожиданностью для большевиков, окончательно не выяснен еще и сегодня. Но мы, конечно, предчувствовали, что в Москве готовится что-то недоброе.

Недели за три до мятежа я заметил, что какая-то могущественная рука старается очистить Москву от латышских стрелков, так как последних стали посылать в различные провинциальные города якобы для оказания поддержки Советской власти.

Ордера по отсылке латышских частей присылались на мое имя и исходили от помощника председателя Чрезвычайной комиссии Александровича. Дней за десять до мятежа я получил от Александровича приказ немедленно послать один батальон 1-го полка в Нижний Новгород в распоряжение исполкома. Я выполнил это распоряжение, но вскоре получил сообщение, что исполком в Нижнем весьма удивлен прибытием латышских стрелков, так как Советская власть там упрочена и никто не просил присылать латышских стрелков. Аналогичное сообщение я получил от командира посланного таким же образом на юг батальона 2-го полка.

Александрович хотел выслать из Москвы и меня, ибо без моего ведения занес меня в список работников штаба Муравьева. Штаб Муравьева 16 июня должен был выехать на Восточный фронт. Я протестовал, и мне удалось остаться на своем месте в качестве начальника Латышской дивизии (...).

Позднее оказалось, что мои подозрения возникли как раз вовремя: помощник председателя Чрезвычайной комиссии Александрович, возглавлявший заговор левых эсеров, понемногу высылал латышских стрелков из Москвы, чтобы в момент мятежа у большевиков не было надежных воинских частей...”

Итак, раз не удалось избавиться от латышских стрелков их отправкой в другие города, то Александрович решил воспользоваться их выездом за город на празднование Иванова дня. Как следует из воззвания партии эсеров, по их заданию, Блюмкиным и Андреевым в 3 часа дня был убит в германском посольстве посол, граф Мирбах. Подъехав на автомобиле к посольству в Денежном переулке, Блюмкин и Андреев предъявили охраннику удостоверение за подписью Дзержинского и попросили приема посла по неотложным делам. Посетители были проведены в салон и представились Мирбаху как уполномоченные Дзержинского. При приеме присутствовали советник посольства д-р Рицлер и адъютант посла Мюллер.

О том, как было произведено убийство, обстоятельно рассказал адъютант Мирбаха лейтенант Мюллер в своем описании покушения[20] (приводится с сокращениями):

“ (...) Д-р Рицлер покинул приемную и вернулся в сопровождении посла. Блюмкин вынул из своего портфеля большое количество подлинных документов и объяснил, что он должен поговорить по поводу дела некого графа Роберта Мирбаха, лично графу незнакомого члена отдельной, венгерской ветви его семьи. Этот Роберт Мирбах будто бы замешан в каком-то шпионаже. Разговор, касающийся этого дела, продолжался около пяти минут (...) Когда д-р Рицлер предложил графу Мирбаху прекратить переговоры и дать письменный ответ через комиссара Карахана, — второй посетитель сказал, что мы, по-видимому, хотим узнать, какие меры будут приняты со стороны Трибунала по делу графа Роберта Мирбаха, на каковой вопрос граф Мирбах ответил утвердительно.

Со словами ,,это я вам сейчас покажу” стоящий за большим столом Блюмкин опустил руку в портфель, выхватил револьвер и выстрелил через стол справа в графа, а потом в меня и д-ра Рицлера. Мы были так поражены, что остались сидеть в своих глубоких креслах.

Граф Мирбах вскочил и бросился в зал, причем его взял на прицел другой спутник; второй направленный в меня выстрел я парировал тем, что внезапно нагнулся. Спустя один момент последовал взрыв первой бомбы... Оглушительный грохот раздался вследствие падения штукатурки стен и осколков стекол. После нескольких секунд мы бросились в зал, где граф Мирбах, обливаясь кровью из головной раны, лежал на полу. Оказалось, что злоумышленники тем временем выскочили в окно в ранее заготовленный и находящийся в движении автомобиль.
Мюллер
Лейтенант запаса, прикомандированный в качестве военного атташе при немецком дипломатическом корпусе в Москве. (Перевод)”.

СРАЖЕНИЕ ЗА МОСКВУ

Как только Ленину донесли об убийстве Мирбаха, он сразу обвинил партию левых эсеров в организации покушения и отдал приказ арестовать эсеровских вожаков. Покушению Ленин придавал настолько большое значение, что поручил вести следствие известному латышскому коммунисту, народному комиссару юстиции Петерису Стучке. Узнав о ленинских распоряжениях и учитывая, что большевики не замедлят принять против эсеров репрессивные меры, в эсеровском штабе на срочном совещании было решено выступить немедленно, то есть 3—4 часами раньше, чем было запланировано.

Уже к 6 часам вечера по московским улицам понеслись переполненные эсеровскими дружинниками грузовики и броневые машины. На подножках автомобилей, в боевых позах с перекрещенными на груди пулеметными лентами, распластались матросы из отряда Попова. Не поспевая за автомобилями, загрохотали по мостовым упряжки с орудиями. Прогремели первые тревожные выстрелы. Ошарашенные прохожие бросились в подворотни, улицы опустели, трамваи остановились.

По всей Москве разбрасывалось наскоро отпечатанное воззвание партии левых социал-революционеров[21]:

Всего эсеровские повстанцы насчитывали в своих боевых дружинах около 2500 бойцов при 8 орудиях, 4 броневых машин и 64 пулеметах. Выскакивая из грузовиков, эсеры с револьверами и гранатами в руках, врывались в советские учреждения в районе Мясницкой и Лубянской улиц и, обезоружив растерявшуюся охрану, брали ее под свой контроль. К наступлению сумерек были захвачены Главный Почтамт, Телеграфная станция и здание Чрезвычайной Комиссии, в котором в это время находились председатель Московского Совета Смидович, только что прибывший из германского посольства, обер-чекист Дзержинский и его главный помощник чекист Лацис. Их заперли в подвальные камеры, которые Дзержинский оборудовал для своих жертв.

Отданный Троцким приказ по московскому гарнизону[21a] выступить против восставших, был выполнен только одним Комендантским полком и Школой военных курсантов. Остальные красноармейские части отказались оставить казармы и объявили нейтралитет.

Вскоре в Кремле было получено тревожное известие, что Комендантский полк, посланный в захваченный эсерами район, позорно бежал от бросившегося на него в штыки матросского отряда Попова, и что расположенный в Покровских казармах полк Венглинского примкнул к восставшим. Положение большевиков ухудшалось с каждым часом. Ленин дал приказ о назначении Я. Вациетиса командующим всеми войсками, находящимися в Москве. Ему было поручено составить план защиты Кремля и ликвидации восстания в кратчайший срок. Передавая приказ Ленина, коммунистический вожак Муралов сказал:

— Товарищ Вациетис, Владимир Ильич просил передать вам, что вся его надежда на ваши стрелковые полки.

Облачное небо способствовало преждевременному наступлению темноты, и эсеровские руководители почему-то не решились броситься на приступ Кремля в темноте. Это была роковая ошибка — момент был упущен. В этот вечер большевики не имели в районе Кремля верных латышских частей. Только один 9-ый Латышский полк охранял Кремль. Другие латышские полки были разбросаны по московским окраинам: 1-ый Усть-Двинский полк был расположен на Девичьем поле; 2-ой Рижский полк находился на Ходынском поле; части 3-го Курляндского и 4-го Лифляндского полков — в Замоскво-речьи; Латышский конный полк стоял лагерем в 40 км от Москвы — в Павловом Посаде. Вместо того, чтобы с налета захватить Кремль со всей находящейся в нем коммунистической головкой, эсеры начали возводить вокруг захваченных ими кварталов баррикады и проволочные заграждения.

Нерешительность эсеровских вожаков полностью использовал новый командующий Вациетис. После короткого совещания в штабе Латышской дивизии, командиры латышских полков приступили к концентрации под покровом ночи своих частей вблизи Кремля, у Храма Христа Спасителя, на Арбатской и Страстной площадях. Из Павлова Посада на рысях мчался Латышский конный полк.

Сведения о силах восставших были неполными и Вациетис всю ночь посылал разведчиков в тыл противника. В течение ночи никаких стычек не произошло, только иногда кое-где раздавались одиночные выстрелы. К наступлению утра 7 июля латышские стрелки и красные курсанты заняли позиции вблизи эсеровских баррикад. Сюда же перенесен оперативный штаб Лат дивизии.

С рассветом москвичи проснулись от орудийной канонады — это Александрович дал приказ начать обстрел Кремля. Битва за древнюю столицу началась. В это утро город закутал на редкость густой туман; в районах реки Яузы и Москва-реки ничего не было видно за двадцать шагов. Это смутило повстанцев и они все еще медлили с наступлением. Вскоре Латышская тяжелая батарея открыла из своих шестидюймовых орудий огонь по эсеровским позициям.

Туман понемногу рассеялся и теперь Вациетис бросил своих стрелков на штурм эсеровских позиций. Батальон 1-го Усть-Двинского полка с пулеметной командой и красные курсанты артиллерийского училища с двумя орудиями наступали с Варварки по Велико-Ивановской улице; 2-ой Рижский полк наступал с Арбатской площади; два батальона 3-го Курляндского полка двинулись с Таганки на мост через Яузу; командир 9-го Латышского полка Озолс послал часть своих стрелков в сторону Ильинки. В резерве на Девичьем поле находился латышский инженерный батальон и Латышский артиллерийский дивизион.

По всему фронту забили пулеметы, с визгом и грохотом понеслись броневые машины. Установив максимы и льюисы на балконах и крышах, черноморские матросы поливали свинцовым дождем наступающих. Латышские стрелки, петляя, короткими перебежками приблизились к баррикадам, но здесь, неся большие потери от пулеметного огня, им пришлось залечь. Увидев, что лобовой атакой прорвать баррикады не так-то просто, стрелки стали задворками проникать в тыл противника. Бой велся не только на улицах, но и на лестницах и крышах, куда бросились стрелки, чтобы выбить матросов с их пулеметами. Каждый коридор, каждая лестница брались с боя.

Командиру Латышского артиллерийского дивизиона Э. Берзину Вациетис дал приказ сокрушить цитадель эсеров в доме Морозова. Прямой наводкой граната попала в окно зала, где в это время происходило совещание руководителей восстания. От страшного разрыва задрожал дом, обвалились рамы и на совещающихся посыпались стекла и обломки кирпича. Растерявшиеся эсеры выскочили на улицу и, спасаясь от взрывов снарядов и свистящих пуль, разбежались кто куда.

В тыл повстанцам Вациетис бросил резервы. Подоспевший из Павлова Посада Латышский конный полк и Латышский Образцовый полк прорвали эсеровские баррикады. Разбитые эсеровские дружинники бежали к Курскому вокзалу. Стрелки 1-го Усть-Двинского латышского полка взяли приступом здание Чрезвычайной Комиссии и освободили запертых в погребе Дзержинского, Лациса и Смидовича. Вскоре весь район был занят латышскими стрелками. Сражение за Москву закончилось. Поспешно убирались трупы и раненые. Сколько было убитых — осталось невыясненным, ибо большевики не сообщили ни о своих потерях, ни о потерях противника. Однако Вациетис в своей статье “Мятеж левых эсеров в июле 1918 г.” отмечает:

“В более тяжелом положении находились 1-ый Латышский стрелковый и Образцовый полки, которым пришлось действовать в узких переулках под прицельным огнем неприятеля. Войска эсеров разместились в окопах, за баррикадами, на крышах и балконах. Оба упомянутых полка понесли значительные потери (...) 1-ый Латышский стрелковый полк попал под пулеметный огонь и понес значительные потери”.

Но если потери латышских стрелков исчерпываются убитыми в уличных боях, то жертвы повстанцев — не только павшими в сражении. Ленин немедленно передал телефонограмму Московскому Совету:

“Передать всем волостным и уездным Совдепам Московской губернии.
Разбитые банды восставших против советской власти левых эсеров разбегаются по окрестностям. Убегают вожди всей авантюры. Принять все меры к поимке и задержанию дерзнувших восстать против советской власти. Задерживать все автомобили. Везде опустить шлагбаумы на шоссе. Возле них сосредоточить вооруженные отряды. Есть сведения, что один броневик, который был у восставших, бежал за город. Принять меры к задержанию броневика.

Написано 7 июля 1918 г.
Председатель Совнаркома Ленин”

Весь июль по Москве и ее окрестностям шли аресты. Тысячи людей были схвачены по подозрению, по наговору. Беспрерывно, днем и ночью, со скрежетом открывались железные ворота Бутырской тюрьмы. Эсеровские вожаки — А. Александрович, Б. Камков, Б. Саблин и другие были расстреляны без суда.

Трудно представить с исчерпывающей полнотой, что произошло бы в России, если бы Москву захватили хотя и революционные, но антикоммунистические силы. Но если принять во внимание, что к этому времени на всех окраинах России образовались антисоветские фронты и были подняты восстания в Ярославле и других городах, то вряд ли большевики удержались бы у власти. Как бы там ни было, попытка сбросить в Москве советскую власть, была ликвидирована чужой силой. Об этом свидетельствует уже упомянутый латышский публицист Я. Пориетис в своей книге “Легендарные пути стрелков”[22]:

“В ликвидации эсеровского восстания самыми активными были 1-ый и 2-ой латышские полки с артиллерийским дивизионом. Другие латышские части несли охранную службу. Все эти латышские стрелковые полки и латышская артиллерия была той реальной силой, которая ликвидировала восстание. В ликвидации подобных антибольшевистских восстаний латышские полки принимали участие также в других городах России: 3-ий полк — в Калуге; 5-ый полк в Бологое; 6-ой полк— в Петрограде; 7-ой полк — в Старой Руссе; 8-ой полк — Вологде и Ярославле и т. д.”.

Заслуга подавителя восстания Я. Вациетиса была оценена Лениным. Через несколько дней, 12 июля, он назначается главнокомандующим Восточного фронта.

Н.А. Нефедов
Из серии «ИСТОРИЯ ОСВОБОДИТЕЛЬНОЙ БОРЬБЫ»
Журнал «Вече», №№ 4, 5 и 6, 1982 год.

http://rusidea.org/?a=32004