 ОРЛОВСКО-КУРСКОЕ СРАЖЕНИЕ
8 октября командующим Южным фронтом был назначен А. Егоров; командующим авангардной XIV сов. армией — И. Уборевич (измененная литовская фамилия — Уборевичус). Вместе с командиром Латдивизии Матусевичем и начальником его штаба К. Шведе Уборевич приступил к созданию ударной группы, в которую вошли: Латышская дивизия; спешно переброшенная с Северо-Западного фронта Эстонская стрл. дивизия (около 7000 бойцов и командиров), сбитая из таких же предателей родины, как и латышские стрелки, бежавших из Эстонии коммунистов и питерских большевизированных рабочих-эстонцев; прибывшая с Украины, так наз. “Боевая голота всея Украины” — бригада Червонных казаков Примакова и стрелковая бригада Павлова. Основную же силу ударной группы как по количеству бойцов, так и артиллерии, составляла Латышская дивизия. После того, как по заключенному тайному перемирию с Пилсудским красные части были сняты с Польского фронта, советские войска на Южном фронте превышали Вооруженные Силы Юга России примерно в два раза.
Корпус ген. Кутепова, включавший Дроздовскую, Корниловскую, Марковскую дивизии и Самурский полк, рвался вперед. 8—10 октября, разгромив авангардные части XIII и XIV советских армий, белогвардейские полки прорвали фронт и захватили Кромы и Дмитровск. Впереди стояла последняя преграда — губернские города Орел и Брянск. За ними лежала открытая дорога к Москве... в нескольких днях перехода. В корпусе Кутепова было около 25 тысяч штыков и сабель.
13 октября 1-й Корниловский полк, разбив в жестоком бою Орловский коммунистический полк М. Медведева, в 4 часа дня ворвался с юго-восточной стороны в Орел и завязал уличные бои с остатками разбитой XIII советской армии; а в 6 часов красных атаковал с юго-западной стороны 3-й Корниловский полк. Объятые пламенем предместья города покрылись трупами и ранеными. К вечеру сопротивление было сломлено и красные бежали, бросая оружия и своих раненых.
Но в то время, когда в Орле тысячи людей вышли на улицы с цветами приветствовать белогвардейцев и на домах взвились русские трехцветные флаги, севернее Орла латышские полки занимали исходные позиции для контрнаступления, а в тридцати километрах на запад от Орла, утром 14 ноября на предмостные укрепления белых бросилась “Боевая голота всея Украины” — бригада Примакова. Началось грандиозное сражение, по своей жестокости превзошедшее все предыдущие бои, имевшие место в Русской гражданской войне. День и ночь гремела артиллерия, неслись броневые машины. Беспрерывно велись атаки и контратаки, завязывались свирепые штыковые бои. Зарубежный латышский историк Э. Андерсонс так передает исход сражения[53]:
“План сражения составил начальник штаба Латышской дивизии Карлис Шведе, который позднее разработал также план взятия Белгорода и Харькова. Всего в Латышской дивизии было 10 стрелковых полков и 1 конный. Дивизия входила в состав XIII советской армии, а позднее — в XIV армию под командованием литовца И. Уборевича. Фронтом командовал будущий маршал Егоров; 41-й и поздней 46-й дивизией командовал латыш Роберте Эдеманис.
11—12 октября, несмотря на проливной дождь и туман, латыши пошли в наступление против корпуса ген. Кутепова, и 15 октября 2-я латышская бригада (5-й[53a] и 6-й стрелковые полки) взяли в тылу белогвардейцев Кромы, что помогло восстановить порядок в охваченных паникой соседних красноармейских частях. С успехом дралась 1-я латышская бригада и 8-й и 9-й латышские полки 3-й бригады, в то время, как латышская кавалерия отрезала Корниловскую дивизию от главных сил Деникина и расстроила его наступление. Игнорируя отступление XIII советской армии, Латышская и Эстонская дивизии продолжали ожесточенные бои. Кромы четыре раза переходили из рук в руки. 20 октября Эстонская дивизия и 9-я советская дивизия, вместе с 5-м, 8-м и 9-м латышскими стрелковыми полками, взяли Орел. В тот же самый день командование Латышской дивизии перенял более приемлемый большевикам Ф. Калньньш. Юлийс Данишевкис стал членом Революционного Совета Южного Фронта.
21 октября 6-й латышский полк потерял 30% своего состава в бою против Корниловской дивизии и двух бронированных поездов. С большими потерями 5-й латышский полк помог вернуть отданные позиции. Принявшие участие в тяжелых боях 1-ю и 2-ю латышские бригады окружили русские части, но положение спасла Эстонская дивизия, которая 25—29 октября разбила отборные части Деникина — Марковскую и Дроздовскую дивизии. 27 октября началось отступление армии Деникина. Латышские полки потеряли больше половины своих командиров и 40% бойцов, но косвенно они укрепили независимость своей родины — Латвии”.
Здесь прервем повествование Андерсонса, ибо последнее заявление невольно вызывает вопрос: — каким же это образом красные латышские полки укрепили, хотя бы и косвенно, независимость Латвии? Ведь именно латышские стрелки год тому назад вторглись в Латвию, чтобы ее большевизировать и включить в советскую империю. И только то обстоятельство, что в то время в Либаве и Литве еще находились германские войска, выступившие вместе с балтийско-немецким Ландсвером (хотя у немцев были другие цели) и латышскими национальными отрядами против латышских стрелков, спасли Латвию от превращения ее в советскую республику еще в 1919 г. Разбитые и отогнанные к латвийско-русской границе, советские латышские стрл. полки, безусловно, возобновили бы попытку захватить Латвию, как только получили бы подкрепление. Однако, наступление Белой армии, поставившее под угрозу саму Москву, вынудило Ленина перебросить Латышскую дивизию на Южный фронт. Ленину было не до Латвии, не до Эстонии, когда Деникин наступал на Москву, а Юденич — на Петроград. Таким образом, хотел или не хотел Деникин, но именно он спас независимость Латвии, хотя бы и косвенно, Но оставим логику Андерсонса и вернемся к его повествованию:
“30 октября латышской кавалерии был дан приказ зайти противнику в тыл, а латышским бригадам, без вспомогательных частей, прорвать оборонительную линию Дроздовской и Корниловской дивизий. По заснеженным полям, в белых балахонах, стрелки 2-й и 3-й латышских бригад под командованием К. Стукаса, 3 ноября прорвали фронт противника в районе Черно-Черноеда, а кавалерия Примакова и Кришьяниса (командира Латышского кавалерийского полка) прорвалась глубоко в тыл и внесла большое расстройство в части неприятеля”.
Подчеркивая боевое искусство латышских стрелков, Андерсонс умалчивает, что они часто применяли преступные методы. Отправляясь в тыл белых, конные латышские стрелки и червонные казаки Примакова, поснимали с пленных и убитых белых солдат и офицеров презренные погоны и фуражки с русскими кокардами и надели их на себя. В таком замаскированном виде, стрелки и “червонцы” входили в деревни, где расположились резервы Белой армии, и выдавали себя за отступающих белогвардейцев. По сигналу красные мистификаторы неожиданно бросались на ничего не подозревающих белых солдат, рубя их шашками и расстреливая в упор. Об этом можно прочитать в воспоминаниях комдива Примакова “Сражение под Орлом”, опубликованных в сборнике “Латышский революционный стрелок”[54].
Белое командование обратилось к латышским стрелкам через листовки с предложением прекратить борьбу за большевиков и обещало немедленно отправить их со всем оружием, через Польшу или морем, в Латвию, где нужна их помощь, так как в это время национальная Латышская армия воевала с немцами за независимость Латвии. Как и следовало ожидать, латышские стрелки это предложение игнорировали — если они не приняли аналогичного предложения (тоже через листовки) своего латышского правительства, когда находились в Латвии, то что могло ожидать от них русское командование?
Несмотря на потерю Орла, в начале ноября Дроздовскал дивизия опять перешла в наступление. 4 ноября дроздовцы атаковали в районе деревень Черни и Чарнодья головные полки Латышской дивизии и, после длившегося беспрерывно целые сутки боя, выбили стрелков с их позиций и погнали назад. От полного уничтожения передовые латышские полки, спасла подоспевшая к вечеру 5 ноября бригада Павлова, которая состояла на три четверти из венгерских и других интернационалистов.
7 ноября у села Субуровка несколько батальонов корниловцев вели бой с 7-м Бауским лат. стрелковым и Латышским кавалерийским полками. Последний, после рейда по белым тылам, пробивался через фронт на соединение со своей дивизией. После ближнего боя, корниловцам удалось потеснить латышей, но 14 ноября 3-я латышская бригада с бригадой Червонных казаков ворвалась в станцию Льгов. Свыше недели шли ожесточенные бои, и 24 ноября 3-я латышская бригада выбила 2-й и 3-й Корниловские полки из г. Обаянь и отбросила их назад.
По всему фронту началось отступление белых войск, так как резервов не было, а к красным все время поступали новые части, в том числе и только что сформированная 1-я конная армия Буденного.
Белые пытались было задержаться в районе Харькова, но понесшая большие потери, однако не потерявшая своей боеспособности, Латышская дивизия, все с той же бригадой Червонных казаков, обошла Харьков с юго-востока. Опасаясь попасть в окружение, сосредоточенные здесь сильно потрепанные в боях белые части, оставив небольшие заслоны, поспешно отступили.
19 декабря, после боя с остатками харьковского гарнизона, латышские стрелки захватили город. 3 января белые оставили и Царицын. Падение Харькова и Царицына разрушило всю систему обороны Южной России и заставило Белую армию отступить. Ее главные силы отступили на Кубань и переправились через Новороссийский порт в Крым. Другие части отступили на Дон.
В ожесточенных сражениях с армией Деникина Латышская дивизия потеряла почти половину своего состава, и к концу 1919 года состав ее (без 5-го Особого полка, который воевал под Петроградом) не превышал 10000 человек, то есть потеряла она примерно 9000 павших в боях стрелков. Латышская дивизия своей цели достигла. Можно считать, что только благодаря Латышской дивизии, ставшей костяком всех советских войск на Южном фронте, русские антикоммунистические силы были разбиты.
За успешную борьбу и, в частности, за взятие Харькова, Петроградский Совет рабочих и красноармейских депутатов 3 января прислал Латышской дивизии почетное красное знамя. В свою очередь, находившиеся в восточной Латгалии латышские коммунисты прислали свое приветствие[55]:
“Пролетариат Советской части Латвии в лице своих представителей на конференции Коммунистической партии Латвии шлет свой горячий привет славной Лат-дивизий и ее стрелкам. Мы с гордостью смотрим на героическую борьбу славных стрелковых полков за освобождение пролетариата от всемирного капитализма. Пролетариат Латвии пока еще истекает кровью под игом латышской буржуазии, но мы верим в близость часа освобождения пролетариата всего мира от насилия империализма и выражаем неуклонную волю пролетариата Латвии крепко держать красное знамя социализма за освобождение Латвии и всего мирового пролетариата от ига капиталистов и помещиков.
Да здравствует Всемирная Коммунистическая революция! Да здравствует геройская Красная армия! Да здравствует новая Советская Латвия и ее сыны, борющиеся за социализм!
2-я конференция Коммунистической партии
Советской части Латвии”.
Позднее главнокомандующий Южным фронтом А. Егоров выразил свою признательность латышским стрелкам за спасение советской республики следующими словами[56]:
“В самый тяжелый период нашей гражданской войны в октябре 1919 г., когда самому существованию Советской страны угрожала смертельная опасность и банды Деникина, заняв Орел, имели приказ Деникина захватить Москву, латышские стрелки своим героическим натиском и беззаветной преданностью делу пролетарской революции сломили упорство врага и положили начало разгрома сил южной контрреволюции. Удар латышских стрелков под Орлом является для Страны Советов и завоеваний Октябрьской революции одним из наиболее героических подвигов, занимающим одну из первых страниц в истории нашей Красной Армии.
Я убежден, что в будущих схватках с мировым капиталом красные латышские стрелки будут в первых рядах борцов за дело коммунизма.
Да здравствует мировая пролетарская революция!
Да здравствует победа пролетариата в борьбе с мировым капиталом!
Горячий товарищеский и братский привет красным бойцам — латышским стрелкам.
Бывший командующий Южным фронтом — член Реввоенсовета СССР и комвойск БВО А. И. Егоров”.
1 июня 1929 г.
Но не пройдет и десяти лет, как и этот поборник мировой революции разделит судьбу другого поборника, — главнокомандующего Вациетиса. Егоров — полковник русского генерального штаба, предатель и коммунист, командующий фронтом, маршал Советского Союза, награжденный орденами Красного знамени и Ленина, получит и высший советский орден — пулю в затылок.
СТРЕЛКИ ШТУРМУЮТ ПЕРЕКОП
После отступления Белой армии в Крым Латышская дивизия была отправлена в Екатеринославскую губ., где она должна была отдохнуть и получить пополнение. Здесь латышей настигла эпидемия тифа, унесшая немало стрелков в могилу. Но в начале 1920 года в латышские полки начали поступать пополнения. До того сражавшиеся в красноармейских частях латыши направлялись в Латышскую дивизию. Кроме того в дивизию были включены 1600 мобилизованных украинских крестьян и рабочих, и к марту 1920 года в Латышской дивизии уже числилось 17660 человек. По-прежнему дивизия состояла из 9-ти стрелковых полков, кавалерии, 3-х легких и 1-го тяжелого артиллерийских дивизионов, гаубичной батареи, авиационного отряда, саперного и связного батальонов и разных вспомогательных частей — хозяйственной, санитарной и др.[57]
В это время атаман анархистов Нестор Махно, воевавший со своей “армией на колесах” против белогвардейцев, и доставивший немало хлопот белому командованию, не поладил с большевиками и начал хозяйничать в их тылу, нападая на красноармейские части и уничтожая внезапными налетами в селах и городах советскую администрацию. В середине февраля командующий XIII советской армией Я. Паука послал против махновцев в район занятой ими стн. Долинское несколько латышских батальонов. После горячего боя стрелки выбили махновцев со стн. Долинское и произвели многочисленные облавы в ближайших селах и деревнях, выискивая и расстреливая на месте попавших в их руки анархистов и укрывающих их крестьян.
Наиболее крупное столкновение стрелков с махновцами произошло 10 марта у деревни Альферово. Латышскому кавалерийскому полку, вместе с командой конных разведчиков 6-го Тукумского лат. полка, удалось окружить махновский отряд атамана Милашко и почти полностью его уничтожить. После этого активность махновцев сильно уменьшилась и Латышская дивизия начала готовиться к новым боям с белогвардейцами. Нестор Махно, решив, что теперь выгодно войти с большевиками в коалицию, предложил им свои услуги в ликвидации “белогвардейской контрреволюции”. Предложение атамана Махно Ленин охотно принял. 22 марта командующий Я. Паука дал Латышской дивизии приказ прибыть к Перекопскому перешейку, чтобы принять участие во взятии Крыма, где укрепилась отступившая Белая армия, командование которой принял генерал П. Н. Врангель. Нужно отметить, что 11 апреля британский министр иностранных дел лорд Керзон от имени правительств Великобритании, Франции и США предложил ген. Врангелю прекратить борьбу с большевиками и войти в коалицию... с Лениным и заявил, что по этому поводу представители Антанты уже начали переговоры с советским правительством, которое гарантирует полную амнистию участникам Белого движения и т. д. Не зная возмущаться или удивляться наивности союзников России, ген. Врангель от такого “любезного предложения” отказался, заметив, что ни он, ни его соратники самоубийством кончать не собираются[57a].
Ленин, конечно, знал, что ген. Врангель ни на какие переговоры с ним не пойдет, но, тем не менее, 14 апреля сообщил Антанте о своем согласии приступить к переговорам, полагая, что англичане и французы клюнут на миротворческую приманку и прекратят оказывать военную помощь Врангелю. И он не ошибся — скоро помощь была прекращена и английская военная миссия покинула ставку главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России ген. Врангеля.
Чтобы ворваться в Крым, красным войскам нужно было преодолеть простирающийся вдоль Перекопского перешейка Турецкий Вал. Вал этот остался еще с турецких времен и представлял высокую земляную насыпь, перед которой был вырыт ров глубиной в 15 метров. Теперь Турецкий Вал был укреплен бетонированными пулеметными гнездами, проволочными заграждениями и окопами.
Для преодоления Турецкого Вала Я. Паука приготовил штурмовую Перекопскую группу войск, в которую вошли: 1-я, 2-я и 3-я латышские стрл. бригады, 3-я советская дивизия, 8-я кавалерийская дивизия, 42-й автобронированный отряд, авиационная эскадрилья, артиллерийские и саперные части. Группа насчитывала 19757 бойцов и командиров и имела около 100 орудий и 20 аэропланов. Самой мошной по людскому составу и артиллерии была латышская боевая группа — 8276 стрелков.
Командующим Перекопской группой был назначен начальник Латышской дивизии Ф. Калнынь. 13 апреля в 6 ч. утра 1-я и 3-я латышские бригады, 3-я сов. дивизия и автобронированный отряд бросились на штурм позиций, выдвинутых перед Турецким Валом. Атака стрелков не встретила большого сопротивления и уже к 10 часам утра белые отступили за Вал. В то же время частям 3-й сов. дивизии с 42-м автобронированным отрядом удалось захватить небольшой участок Вала и залечь в отбитых у белогвардейцев окопах. 8-й Вольмарский лат. полк пытался было захватить с налета городок Перекоп, но был отбит контратакой врангелевцев. Скоро белые, поддержанные авиацией, перешли в контрнаступление на отданные позиции. Бой длился четыре часа. От ураганного пулеметного и артиллерийского огня Латышские стрелки уже в начале сражения понесли большие потери. Особенно пострадал 1-й Усть-Двинский лат. стрл. полк. В нем были убиты или ранены все командиры батальонов и рот. Пали командир полка Н. Калнынь и полковой комиссар О. Акментиньш.
К вечеру того же дня наступление Перекопской группы было отбито на всех участках фронта, но, хотя красные были далеко отброшены назад, латышские стрелки показали себя упорным врагом. Выходящая в Севастополе газета “Таврический голос” в тот же вечер сообщила[58]:
“В бою перед Перекопом латышские стрелки сражались с необыкновенной стойкостью и упорством. Пленных почти нет, так как латыши сопротивлялись до конца и ожесточенно рубились с нашими конниками”.
Большие потери не смутили командарма Я. Паука. Уже на следующий день, 14 апреля, он отдал приказ командующему Перекопской группы Калныню одолеть во что бы то ни стало Турецкий Вал. Опять на штурм были брошены 1-я латышская бригада, 8-я кавалерийская дивизия и 13-я кавалерийская бригада, но не выдержав ураганного пулеметного и артиллерийского огня, они были вынуждены отступить. Наступающая левее 3-я сов. дивизия с 7-м и 9-м латышскими стрл. полками достигла Турецкого Вала, но на самом Валу встретила упорное сопротивление. Предпринимая контратаки, белые пустили в ход танки и броневые машины. Бой длился весь день и к вечеру советские войска были отбиты по всему фронту.
15 апреля наступило затишье: как красные, так и белые готовились к новым боям и вели перегруппировку частей. На фронт прибыла Дроздовская дивизия, уже не раз сражавшаяся с латышскими стрелками осенью 1919 г. В следующем наступлении 16 апреля Я. Калнынь решил использовать неожиданность и бросил свои полки на штурм в 4 часа утра, рассчитывая, что переутомленные предыдущими боями врангелевцы будут спать мертвым сном. Наступление началось одновременно по всему фронту. На штурм Турецкого Вала были брошены все латышские полки за исключением 1-го Усть-Двинского, уже успевшего потерять добрую половину своего боевого состава. Латышская дивизия наступала на правом фланге, а 52-я, 3-я стрелковые и 8-я кавалерийская дивизии — на левом.
В первый день командиру 6-го Тукумского лат. полка А. Кильке удалось ворваться со своим полком в г. Перекоп и выдвинуть перед ним предмостные позиции. Однако белое командование расстроило планы Я. Калныня, высадив под покровом ночи в порту Хорлы десант — 1-й и 3-й Дроздовские полки, которые атаковали красных с фланга; а на рассвете 2-й Дроздовский офицерский полк бросился в штыковую контратаку с Турецкого Вала на 3-ю латышскую бригаду, и после свирепого боя погнал ее назад. Еще раньше контратакой были выбиты из г. Перекопа и стрелки 6-го Тукумского полка. 17 апреля поздним вечером сражение за Перекопский перешеек закончилось разгромом советских войск.
Потери 2-й и 3-й латышских бригад были самыми большими: они потеряли 40% своего боевого состава. Неудача третьей попытки взять Турецкий Вал на время отбила охоту командарма Я. Паука ворваться в Крым. Начальник Перекопской группы Ф. Калнынь за неудачи был отстранен от своего поста, но остался начальником Латышской дивизии. На его место был назначен другой латышский комдив, начальник 52-й советской дивизии Янис Раудметс.
Отогнав красных на несколько десятков километров, ген. Врангель начал готовиться к контрнаступлению. В это время советские войска наступали на Польшу и Ленин не мог выставить против Белой армии значительный контингент войск.
Еще ранней весной ген. Врангель начал получать вооружение от англичан. Были получены несколько танков и аэропланов, но после того, как ген. Врангель отказался вести какие бы то ни было переговоры с советским правительством, британское правительство отозвало свою военную миссию и дипломатических представителей и официально сообщило, что Великобритания прекращает как военную, так и материальную помощь Вооруженным Силам Юга России[59]. Это был большой удар по .антикоммунистическим силам, но ген. Врангель тем не менее рассчитывал на успех своего наступления, надеясь согласовать свои военные действия с польским командованием. Увы, как выяснилось позднее, и эта надежда не имела основания.
Против армии ген. Врангеля фронт держала все та же XIII советская армия, в которую входила и Латышская дивизия. За допущенные поражения командующий Паука был отстранен и заменен латышским командармом Р. Эйдеманом. Понесшая большие потери на Перекопском перешейке Латышская дивизия опять начала получать пополнения как латышами, так и русскими, эстонцами[59a], литовцами и др., и к июню довела свой боевой состав до 7600 стрелков и командиров[60]. Таким образом, из первоначального состава в 24000 человек, несмотря на неоднократные пополнения, Латышская дивизия за время беспрерывных боев потеряла столько старых и новых стрелков и командиров, что летом 1920 года имела только одну треть своего первоначального состава.
Весь май 1920 года на Таврическом фронте прошел в мелких стычках разведочного характера — обе стороны нащупывали слабые места противника, готовясь к решительным сражениям. Красное командование не предпринимало наступательных операций, ожидая новые части с Кавказского фронта и из Туркестана, где военные действия приближались к концу.
БОИ В ТАВРИИ
В начале июня Белая армия вышла из Крыма и пошла в наступление. В ночь на 7 июня, 13-я и 32-я пехотные дивизии погрузились на суда и под прикрытием артиллерийского огня военных судов высадились у Мелитополя. Попытка красных сбросить десант в море не удалась. В то же самое утро, авангардные части с 6 танками атаковали позиции 1-й латышской бригады. Прорвав танками проволочные заграждения, белогвардейцы ручными гранатами и штыками выбили латышей из окопов и обратили их в бегство. Километром севернее проходила вторая линия окопов, занятая стрелками 2-й латышской бригады. Но и здесь стрелки не выдержали стремительной атаки белых и, устлав трупами и ранеными свои позиции, поспешно отступили. Брошенный им в помощь 9-й латышский полк (из 3-й бригады) был окружен донской бригадой и изрублен казаками. Погибли 23 старших командира, в том числе и командир 9-го полка В. Рундалс.
Отступающие полки 1-й и 2-й латышских бригад беспощадно обстреливали из пулеметов и забрасывали бомбами врангелевские аэропланы, а кавалерия обошла правый фланг и атаковала отступающие 4-й Лифлянд-ский и 6-й Тукумский латышские полки с тыла. После ожесточенного боя, потеряв почти половину своего состава, полки вырвались из окружения и добрались до расположения штаба своей бригады. В тот же вечер 7-й Бауский и 8-й Вольмарский латышские полки (3-й латышской бригады) с броневиками пошли в атаку на занятый белыми хутор Старопавловку, но были отбиты сильным ружейно-пулсметным огнем. На другой день, 8 июня, стрелки 3-й латышской бригады с красноармейскими частями попытались перейти в контрнаступление, но безуспешно. 9 июня белые взяли Мелитополь.
По всему фронту красные терпели поражения. Особенно пострадал 9-й латышский полк, боевой состав которого был полностью уничтожен. 4-й Лифляндский, 8-й Вольмарский и 6-й Тукумский латышские полки за один день сражения 7 июня потеряли около половины своих стрелков. Но стрелки еще раз показали себя стойкими и верными бойцами за власть советов. Главнокомандующий Вооруженными Силами Юга России, ген. Врангель позднее отметил в своих мемуарах[61]:
“Танки и броневики двигались впереди наших частей, уничтожая проволочные заграждения. Красные оказывали отчаянное сопротивление. Особенно упорно дрались латышские части. Красные артиллеристы, установив орудия между домами в деревнях Преображенка и Константиновка, в упор расстреливали танки”.
Латышскую дивизию, отступающую вместе с другими советскими частями, белогвардейцы преследовали до позднего вечера 9 июня и, отогнав ее на 60 км, прижали стрелков к левому берегу Днепра. 11 июня казачьи полки неожиданно появились перед занявшими новые позиции латышскими частями и бросились на них в атаку в конном строю. Латышский кавалерийский полк Кришьяниса и латышские артиллерийские дивизионы задержали на время наступление врангелевцев, что дало возможность латышским стрелковым полкам перебраться на правый берег Днепра и спастись от полного разгрома. Переправа под прикрытием артиллерийского огня происходила всю ночь с 11 на 12 июня около Каховки по единственному мосту, а также на лодках, баржах и речных пароходах под пулеметным огнем вышедших к берегу Днепра белогвардейских батальонов. Многие стрелки, не успевшие попасть на суда и пытавшиеся преодолеть течение Днепра вплавь, нашли свои могилы на дне широкой реки. К полудню 12 июня весь левый берег Днепра, от Каховки до его устья, был занят белыми войсками.
После такого поражения на усиление XIII советской армии с Кавказского фронта и других мест в Таврию спешно перебрасывались новые части. На пополнение потрепанной Латышской дивизии из Москвы был послан 5-й Особый латышский полк. Как помнит читатель, этот полк за проявленную отвагу в боях против Русской Северо-Западной армии под Петроградом вторично был награжден почетным красным знаменем. Северо-западники выбили в полку половину его боевого состава, но, прибыв в Москву для охраны РВС Республики, полк получил пополнение и перед отправкой на Крымский фронт насчитывал свыше 2000 стрелков, имел 3 пулеметные команды, саперную роту, команду конных разведчиков и артиллерийскую батарею.
Прибыв 25 июня на фронт через Харьков, 5-й Особый латышский полк не мог соединиться с отступившей за Днепр Латышской дивизией и включился в группу советских войск, державших фронт на левом участке фронта. Уже на следующий день 5-й Особый лат. полк вместе с 7-й, 8-й стрелковыми и 85-й кавалерийской бригадами повели наступление на город Армянский Базар. Вначале красным удалось потеснить белые части, но к 4 часам дня врангелевская конница стремительной атакой прорвала красный фронт и ударила с фланга по 5-му Особому лат. полку и 7-й бригаде, а пехотные белые части с несколькими танками атаковали красных с фронта. После трехчасового боя белые вынудили латышей отступить, а большая часть бойцов 7-й бригады сдалась в плен.
29 июня, в 6 часов утра, 5-й латышский полк и 85-я кавалерийская бригада опять пошли в наступление. Им удалось продвинуться вперед, но к вечеру они были отброшены назад и перешли к обороне. Теперь все яростнее белогвардейцы атаковали стрелков, но выбить их из окопов не могли. За время пятидневных наступательных и оборонительных боев в 5-м Особом лат. полку выбыло из строя свыше 400 стрелков и командиров, но в первых числах июля полк опять получил пополнение — в него влились стрелки расформированного Латышского полка особого назначения, который до того занимался, главным образом, подавлением крестьянских восстаний.
В конце июня посланный в спешном порядке с Северного Кавказа Конный корпус под командованием Жлобы повел с приданными ему пехотными частями наступление на Мелитополь. Державшие фронт на этом участке 2-я и 3-я казачьи дивизии Донского корпуса не приняли боя, а, стремясь заманить Жлобу в ловушку, отступили к реке Юшанлы. К вечеру 2 июля, сосредоточив значительные силы, белое командование приступило к окружению корпуса Жлобы. 3 и 4 июля началось уничтожение конных полков Жлобы. В лобовую атаку на красных бросились 2-я и 3-я казачьи дивизии, а с флангов — Дроздовская и 13-я пехотная дивизии. В тыл Жлобы зашла Корниловская дивизия и отрезала красным отступление. С самого начала сражение превратилось в побоище красной конницы. Появившиеся белые эскадрильи забрасывали красные полки бомбами и обстреливали пулеметным огнем. Громадное поле битвы покрылось тысячами убитых красноармейцев и потерявшими своих всадников лошадей. Только одному Жлобе со своим штабом удалось уйти. В руки белых попало около 15 тысяч лошадей, тысячи брошенных карабинов и пулеметов.
Разгромив конницу Жлобы, Корниловская и Дроздовская дивизии повернули на запад и 5 июля штыковой атакой уничтожили 8-ю и 85-ю советские стрл. бригады. Для спасения положения Р. Эйдеманис бросил на этот участок фронта 7-ю советскую дивизию и 5-й Особый латышский полк, которым удалось задержать наступление белых. На самом правом участке фронта, 1-я и 3-я латышские бригады и 52-я советская дивизия переправились немного южнее Каховки на левый берег Днепра и повели наступление на Карсунском плацдарме под общим командованием Яниса Лациса. Вечером 6 июля врангелевцы атаковали латышей и, выбив их с занятых позиций, погнали к Днепру. На другой день под прикрытием артиллерийского огня латышским полкам удалось переправиться обратно на правый берег Днепра.
После провала советского наступления и громадных потерь командующий XIII советской армией Р. Эйдеманис был отстранен от своего поста и на его место 10 июля назначен И. Уборевич. Около трех недель военные действия ограничивались артиллерийской перестрелкой и небольшими стычками конных разведывательных отрядов, но 25 июля белые повели наступление крупными силами, стремясь продвинуться на север, чтобы приблизиться к Польскому фронту. Ген. Врангель через польского офицера связи передал польскому командованию, что Белая армия имеет общие интересы с ним в борьбе с большевизмом, и он надеется, что его армия оттянет значительные советские силы с Польского фронта, которые глубоко вторглись в Польшу.
Врангелевцы разгромили в первый же день наступления 8-ю сов. бригаду, а 26 июля атаковали сводную бригаду, в которую входили 5-й Особый латышский полк, Мадьярский полк и два красноармейских полка. Латышские стрелки и венгерские интернационалисты яростно отбивались, но в их тыл зашли казачьи части и Сводная бригада оказалась в полном окружении. Завязался кровопролитный, свирепый бой. Белая кавалерия с налета рубила латышей и венгров. К вечеру красные были истреблены поголовно. В плен было взято около 200 израненных латышей и венгров. В 5-м Особом латышском полку в живых осталось всего 14 стрелков, хозяйственная часть и музыкантская команда, всего — 54 человека. 5-й Особый лат. полк, награжденный дважды красными знаменами, перестал существовать. Командир полка В. Повар и полковой комиссар Я. Лундер были взяты в плен. В ноябре после эвакуации из Крыма Белой армии они были освобождены и вернулись в свою Латышскую дивизию.
После разгрома Перекопской группы для советского командования создалась угроза, что Белая армия, форсировав Днепр, сможет ударить во фланг наступающей на Волынь 1-й Конной армии Буденного. В Москве забили тревогу. Центральный комитет РКП (б) еще 10 июля выбросил воззвание[62]:
,,В ближайшие дни внимание партии должно быть сосредоточено на Крымском фронте! Мобилизованные товарищи должны направиться на юг. Каждому рабочему должно быть разъяснено, что победа над Польшей невозможна без победы над Врангелем. Оплот генеральской контрреволюции должен быть уничтожен!”
Отступив на правый берег Днепра, командующий ХШ армией Уборевич начал подготовлять свою армию к новому наступлению. Армия была усилена новыми частями: 1-й, 9-й, 23-й, 52-й стрл. дивизиями, бригадой красных московских курсантов и 2-й конной армией Оки Городовикова. Латышская дивизия, хотя и понесла большие потери, но, получая все время боевое пополнение, не потеряла своей боеспособности. В общем, на Каховском плацдарме советские войска превосходили белогвардейские части в три раза и имели в два раза больше артиллерии.
3 августа начальник политотдела XIII советской армии Лисовский торжественно вручил Латышской дивизии почетное красное знамя ВЦИК, закончив свою речь словами[63]:
“Мне выпало великое счастье передать славной Лат-дивизий революционное красное знамя. Вся Советская Россия знает Латдивизию, ценит и дорожит ее заслугами в Гражданской войне. Советское правительство не забывает своих лучших сыновей! Несите высоко революционное знамя! Добивайтесь окончательной победы для класса трудящихся!..”
В ночь с 6 на 7 августа 1-я латышская бригада вместе с 52-й стрл. дивизией форсировали Днепр и на рассвете атаковали выдвинутые перед Каховкой белые позиции. Весь день шел ожесточенный бой и к 5 часам вечера латыши захватили Малую и Большую Каховку. Получив подкрепление — 15-ю стрл. дивизию, Латышская дивизия продолжала наступление, ведя бои с арьергардом отступающих белогвардейцев. Но 12 августа подоспевшая кавалерия ген. Барбовича с 4 броневиками стремительно атаковала вырвавшуюся вперед 1-ю латышскую бригаду, разбила 1-й Усть-Двинский и 3-й Курляндский латышские полки и, прорвав фронт, вошла во фланг 2-й латышской бригады и 15-й дивизии. 4-й Лифлянд-ский лат. полк попал в кольцо белой кавалерии и был изрублен казаками. Погибли все до одного латышские командиры, и только около сотни стрелков спаслись тем, что сдались в плен. Лифляндский лат. стрл. полк разделил участь 5-го Особого лат. полка и перестал существовать.
По всему фронту началось отступление красных. Советский публицист П. Л. Ольшанский в своей книге “Рижский мир” писал:
“12 августа началось контрнаступление Врангеля. Командование Красной армии вынуждено было те резервы и подкрепления, которые уже двигались на Польский фронт, срочно повернуть на юг против Врангеля. В результате положение советских войск, дравшихся уже на подступах к Варшаве, резко ухудшилось. Красная армия не могла преодолеть барьер, созданный перед Варшавой”.
Не будем утверждать, что августовское наступление Белой армии спасло Польшу от большевизации еще в 1920 году, но во всяком случае, оно дало возможность Польской армии перейти в наступление, которое закончилось разгромом армий Тухачевского и Буденного. Но теперь, как и осенью 1919 года, на Белую армию набросились все главные силы советских войск. Ленин опять обратился с воззванием[64]:
“Врангелевский фронт — это есть тот же Польский фронт, и вопрос о войне с Врангелем — есть вопрос о войне с Польшей”.
Но иначе думал Пилсудский. По уже изложенным выше причинам, Пилсудский и не думал покончить с большевиками, и победы русских антикоммунистических сил его только раздражали. 19 сентября польская мирная делегация прибыла в Латвию, которая уже 11 августа поспешила заключить мир с Лениным. В Риге польскую делегацию уже ожидал советский представитель А. Иофе, тот самый, который подписал похабный Брест-Литовский мир с кайзеровской Германией. В октябре 1920 г., когда красные армии были на голову разбиты и выброшены из Польши, и советская власть, как и год тому назад, стояла на краю гибели, Пилсудский опять заключил с большевиками мир. Он оставался последовательным: раз была цель уничтожить армию ген. Деникина, то, естественно, цель эта распространялась и на армию ген. Врангеля. Заключение мира с поляками, как и осенью 1919 года, развязывало руки Ленину для расправы над русскими антикоммунистическими силами. По этому поводу, упомянутый выше советский публицист П. Л. Ольшанский в своей книге “Рижский мир” пишет:
“Исходя из необходимости немедленного окончания войны с Польшей для разгрома Врангеля, продолжающего наступать и создавшего непосредственную угрозу Донбассу, Советское правительство решило согласиться на линию границы, на которой настаивала Польша”.
Такая же благожелательная для большевиков политика проводилась и в прибалтийских странах, заключивших с Советами мир еще раньше Польши. Так, например, правительства прибалтийских стран запрещали своим гражданам вступать в антисоветские армии. Знакомый уже читателю латышский историк Андерсонс в своей “История Латвии 1914—1940” отмечает (с. 586):
“Так как некоторые офицеры Латвийской армии русской национальности начали поддерживать набор добровольцев для Врангелевских войск в Крыму, 20 октября вмешался ген. Балодис и приказал вербовщиков арестовать, 5 офицеров были высланы из Латвии. Этим было покончено с “врангелиадой” в Латвии”.
Большевики за такую услугу ген. Балодиса не забыли. Когда в 1940 году Красная армия оккупировала Латвию, он был арестован органами НКВД и отправлен на Архипелаг ГУЛаг — безвозвратно.
Н.А. Нефедов
Из серии «ИСТОРИЯ ОСВОБОДИТЕЛЬНОЙ БОРЬБЫ»
Журнал «Вече», №№ 4, 5 и 6, 1982 год.
http://rusidea.org/?a=32004 | 
