Тем временем ситуация вокруг того клочка земли, который все еще именовался «территорией УНР», кардинально изменилась, что и решило окончательно спор о том, в какую сторону лучше двигаться - на восток или на запад.
Выбрали восток. И вот почему…
Летом 1919 года на юге России против большевиков началось крупное наступление армии Деникина. Его войска взяли Харьков, Екатеринослав, продвигались к Киеву. Деникинское наступление побудило Петрушевича и Петлюру вылезти из своей каменецкой берлоги. Впрочем, распри между ними и после этого не прекратились. Галичане вообще не хотели воевать с Русскими, - ни с «белыми», ни с «красными». Они хотели воевать с Польшей за Львов и Галицию. В крайнем случае, наступать на Одессу, чтобы получить выход к морю и установить прямой контакт с Антантой (в Одессе тогда находились французы).
Петлюра настаивал на движении в направлении Киева. Наконец, был достигнут компромисс: Галицкая армия направилась... к Киеву, но без «атаманской» (двинувшейся в одесском направлении), так как генералы А.Кравс и М.Тарнавский, возглавлявшие УГА, выступили категорически против присоединения к ним «атамана» Петлюры. Тому пришлось смириться.
Наступление украинского «войска» началось в начале августа 1919 г. Его продвижение на восток и юг не встречало никакого сопротивления: все силы большевиков были брошены против «белых». Уже к исходу августа Галицкая армия вышла к окрестностям Киева. Город никто не защищал, большевики оставили его без боя. 30 августа галичане заняли юго-западные и южные предместья Киева. В тот же день к городу подошли и преследовавшие большевиков части 7-ой армии «белых» генерала Бредова. Они заняли Никольскую и Предмостную слободки на левом берегу Днепра. Встречу двух армий А.Дикий описывает так: «На следующий день (31 августа) генерал Кравс назначил торжественное вступление в Киев своей армии и парад на Думской площади. Пока галичане строились для встречи ген. Кравса, через Печерск вошли добровольцы (Деникина) и их эскадрон мирно выстроился рядом с конной сотней галичан.
Когда подъехал ген. Кравс, командир добровольческого эскадрона ему представился и изъявил желание рядом с украинским флагом, уже вывешенным на Думе, вывесить и русский, на что генерал дал согласие. Подъем русского флага вызвал взрыв энтузиазма многотысячной толпы киевлян, запрудивших Думскую площадь и Крещатик. Это вызвало негодование подъехавшего петлюровского “атамана” Сальского. Он приказал галичанам снять русский флаг, но те отказались выполнить это распоряжение. Тогда, по приказу Сальского, один из сопровождавших его “гайдамаков” сорвал русский флаг и бросил под копыта лошади Сальского, который начал демонстративно его топтать. Ошеломленная этой выходкой толпа разразилась криками негодования, а добровольцы дали в воздух несколько залпов из пулеметных очередей. Наступило всеобщее смятение. Виновник всего – Сальский, галопом бросился удирать по направлению к Бессарабке, следом за ним побежал его небольшой отряд “гайдамаков”. Галичане же в полном порядке отступили в близлежащие улицы»... Но все, в конечном счете, разрешилось мирно. В тот же день генералы Кравс и Бредов заключили соглашение о немедленном отводе частей Галицкой армии на линию Игнатовка-Васильков-Германовка (около 30 километров от Киева), что и было выполнено на следующий день (1 сентября)...
Показательно и само отношение киевлян к двум армиям, одновременно вошедшим в город. А.Царинный, непосредственный очевидец событий того дня, подчеркивает, что именно «белых» (Русских) киевляне встречали в качестве своих, а «украинцев» - как чужаков. «Часов около одиннадцати, - пишет он, - пошел говор, что со стороны железнодорожного вокзала вступают в город какие-то войска, и что они будут шествовать по Фундуклеевской улице. Мы вышли проверить слышанное и остановились около коллегии Павла Галагана... По направлению к Крещатику стал спускаться военный оркестр, вслед за которым двигались под желто-голубыми украинскими значками жидкие колонны пехоты, одетой в австрийские серо-голубые мундиры и кепки... Киевское население отнеслось так холодно к этим освободителям, что на улицах вдоль их прохода было совершенно пусто и нигде не раздавались приветственные крики... В тот же день в часа три пополудни вступили на Печерск через Цепной мост и Панкратьевский спуск передовые отряды деникинцев. Навстречу им по Александровской улице потянулась необозримая толпа народа, предшествуемая духовенством с иконами, крестами и хоругвями. На площадке у Никольских ворот, где стоял разрушенный большевиками памятник Кочубею и Искре, произошла трогательная встреча». А затем уже имел место описанный нами выше инцидент с флагом…
«Украинцы» также обратили внимание на то, что киевляне воспринимали их, как чужеродную силу. Исаак Мазепа (1884-1952), побывавший и украинским министром, и премьер-министром, отмечал: «Чужой нам Киев сразу же поспешил дать деникинцам всякую помощь, начиная от обычных информаций и кончая вооруженными отрядами местных добровольцев».... То, что Киев – чужой для «украинцев» город, ощутили и галичане. Один из них (М.Скидан) с горечью писал: «Хоть мы и пришли в свой столичный город, но, по существу... в чужой город... Деникинцы чувствовали себя там, как дома: для них формировались отряды, печатались газеты»71...
После оставления Киева наступательный порыв «украинцев» отнюдь не иссяк. Во всяком случае, уже 22 сентября 1919 г. «Головной атаман» Петлюра объявил о начале наступления против «белых»... Лучше бы он этого не делал.
Уже к 15 октября все петлюровское «войско» находилось в состоянии беспорядочного бегства на запад, к бывшей австрийской границе, на которой теперь стояли поляки. А Галицкая армия окончательно порвала с петлюровцами и 7 ноября перешла... на сторону Деникина. Между нею и командованием Добровольческой армии было заключено следующее соглашение: «Галицкая армия в полном составе, с этапными установлениями, складами и железнодорожным составом, переходит на сторону Добровольческой армии и отдается в полное распоряжение главного командования Вооруженных Сил Юга России через командующего войсками Новороссийской области»72… Так, галичане включились в борьбу за «единую и неделимую Россию», в составе которой хотели получить всего лишь «автономию»....
Потеря наиболее боеспособной части войск предрешила судьбу петлюровской Директории. Все тот же В.К.Винниченко так описал последний месяц ее существования: «Каменецкое правительство, партийные организации, атаманские штабы должны были удирать из Каменца в разные стороны. Одни министры очутились в Румынии, другие – в Галиции. Главная же часть с главным атаманом С.Петлюрой и частью правительства во главе с И.Мазепой стали отступать в направлении Проскурова по линии железной дороги.
Однако деникинцы гнались за ними по пятам, и они должны были бросить поезд со всей государственной казной, которая была разграблена населением и деникинцами, и на подводах двигаться к Староконстантинову, куда по намеченному плану должны были стекаться все разбитые части войск. Каменец же был отдан полякам, которые и сами зарились на него.
Между Староконстантиновом, где проходила линия польского фронта, и Бердичевом, занятым сначала повстанцами, а затем большевиками, находилась незанятая полоса территории, которую поляки милостиво согласились отдать каменецкой власти для собирания остатков своих сил. Здесь-то, на этой полосе, в маленьком местечке Любаре, произошла последняя позорная конвульсия атаманщины»73…
В Любар С.Петлюра добрался с остатками своего «правительства» и «войска» 1 декабря 1919 года. А уже 2 декабря петлюровский «атаман» Волох, возглавлявший отряд «гайдамаков», поднял «мятеж» и издал приказ об аресте самого Петлюры, его «правительства» и высшего командования «армии». «Мятеж», впрочем, завершился грабежом оставшегося еще имущества «УНР» и переходом «атамана» Волоха на сторону большевиков. Но и Петлюра, бежавший из Любара, туда уже не вернулся. Очередной его «столицей» стала Новая Чарторыя. Здесь на 6 декабря он назначил «широкое совещание» для принятия «окончательного решения» о дальнейших действиях, как говорилось в его приказе.
Рано утром съехались в Чарторыю украинские «атаманы», «генералы», «министры». Все ждали «вождя». А Петлюра на им же созванное совещание... не явился. Еще накануне вечером он тайно бежал через Шепетовку в Польшу. Так и не дождавшись «Головного атамана» в разные стороны разбежались «министры», «войско» и прочие остатки «УНР». Но и это позорное бегство не стало последним актом существования виртуальной «украинской державы». Ее агония затянулась еще на год с лишним...
* * *
Явившись в Варшаву, С.Петлюра провернул обычную украинскую сделку, с легкостью «толкнув» полякам то, что никогда «украинцам» не принадлежало. 21 апреля 1920 года он подписал с диктатором Пилсудским так называемый «Варшавский договор», по которому отдал Польше всю Восточную Галицию и большую часть Волыни. Граница Польши и виртуальной «Украины», таким образом, восстанавливалась по состоянию на 1772 год! Огромные Русские территории с населением свыше 10 миллионов человек единым росчерком пера иуды были обращены в польские «кресы» (окраины). Плоды тяжелейшей борьбы Русского государства в течение предшествовавших двух столетий за освобождение своих исконных земель были, таким образом, ликвидированы. В отданных Петлюрой областях признавались права польских помещиков. Кроме того, «договор» предусматривал, что «украинская армия» полностью подчиняется польскому командованию, а «УНР» обязуется исправно кормить и снабжать поляков всем необходимым на «освобожденной» территории. Взамен Пилсудский обещал вооружить «украинцев» и взять с собою в поход на Киев...
Так Петлюра и его «правительство» оказали Польше неоценимую услугу, дав формальный повод для осуществления ее реваншистских устремлений. Если история «самостийной УНР» начиналась как «немецкий проект», то завершалась она уже в качестве «польского проекта»...
Воспользовавшись тем, что основные силы большевиков были заняты борьбой с «белыми» генерала Врангеля, поляки 25 апреля 1920 г. начали широкомасштабное наступление и вторглись на территорию Малороссии. Немногочисленные и разрозненные на большой территории части Красной армии не могли противостоять превосходящим силам противника и повсеместно отступали. Уже 6 мая поляки вошли в Киев. Примечательно то, что украинское «войско» не было взято в «освободительный» поход. Поляки отослали его на юг, на второстепенный участок фронта между Вапняркой и Днестром, где оно и провело больше месяца. Само украинское «правительство» ехало в обозе наступавших польских частей в четырех товарных вагонах. Впрочем, как любят подчеркивать украинские мемуаристы, у «Головного атамана» имелся и хороший «салоновый» поезд, но в нем, как на грех, в тот момент разъезжал сам диктатор Пилсудский.
Продвижение польской армии по территории «вызволяемой» Малороссии сопровождалось грабежами и жестоким террором против местного населения. Однажды, в том самом товарном вагоне, кто-то из спутников Петлюры указал ему на зверства, чинимые новым «союзником». Последний в ответ рассказал известную самостийническую байку. Сын кричит отцу: «Тату! Чорт лізе в хату!». На что батько спокойно отвечает: «Нехай чорт, аби тільки не москаль!». Такая вот философия…
Между тем, в начале июня большевики перешли в контрнаступление, прорвали польский фронт и стремительно двинулись на Львов и Варшаву. И хотя полякам при помощи французов удалось отстоять свою столицу и даже перейти в наступление, свои реваншистские аппетиты они умерили. 18 октября 1920 г. между Россией и Польшей было подписано перемирие. Петлюра, его «правительство» и «армия» оказались брошенными на произвол судьбы. Последним пунктом их пребывания в очередной раз оказался небольшой клочок земли между Днестром и Южным Бугом. Но уже 16 ноября Красная армия заняла Каменец-Подольский, а еще два дня спустя под Проскуровым основные силы петлюровцев были окончательно разбиты. 21 ноября остатки «войска», преследуемые «красными», переправились у Волочиска через Збруч на польскую сторону. Поляки немедленно разоружили своих «союзников» и интернировали, разместив в нескольких лагерях внутри Польши. А оказавшиеся за пределами родной земли, Петлюра и его «правительство» продолжили свою нелегкую «службу». Польские хозяева не собирались финансировать «украинцев» за просто так, ставя перед ними новые задачи.
В самом скором времени на деньги польского Генерального штаба был составлен «Партизанско-Повстанческий Штаб» (ППШ), который под руководством польских офицеров занялся разработкой планов диверсионных операций против России. По приказу Петлюры возглавил сей штаб «генерал-хорунжий» Ю.Тютюнник. Он и руководил первой вылазкой «повстанцев». В ночь с 3 на 4 ноября 1921 г. на территорию Малороссии польской разведкой была переброшена банда численностью до полутора тысяч человек. Составлена она была из тех «украинцев», которых поляки интернировали год назад. Причем выбор был такой: или в банду – или продолжаешь сидеть в лагере. А в каких условиях содержали поляки своих бывших «союзников» можно судить по описаниям, оставленным украинскими мемуаристами. «Генерал-инспектор» петлюровской «армии» Удовиченко отмечал, что люди, отобранные для операции, были «без теплой одежды, на ногах что попало – тряпки, дырявые сапоги, рваные ботинки»… Исаак Мазепа тоже подтверждает бедственное положение интернированных: «Вся эта группа была оборванная, почти голая. Пришлось для босых заготовить лапти». И таким образом экипированное «войско» Петлюра направил в «вызвольный поход на Украину». Хотя, по признанию того же Удовиченко, «задача, поставленная группе, была тяжелой, даже безумной»…
Впрочем, начало удалось. Использовав фактор внезапности, банда Тютюнника, перейдя границу, в несколько дней достигла Коростеня – и захватила город. Первым делом, выпустили из тюрьмы всех уголовников (около 600 человек), расстреляли несколько десятков сотрудников Коростеньского ЧК, а также в полном составе – штаб 133-й бригады. Но этим и ограничились военные «успехи» Тютюнника. Противостоять регулярной армии «повстанцы» были не в состоянии. С недельку еще им удалось погулять, пограбить близлежащие районы, но уже 17 ноября кавалерийская бригада Г.Котовского и червоные казаки В.Примакова под Малыми Миньками наголову разгромили банду. Тютюнник со своим штабом (все руководство ППШ) бежал, бросив «войско» на произвол судьбы. Под саблями красных кавалеристов полегло 400 «повстанцев», еще 500 было взято в плен...
А спустя два года (середина 1923) Ю.Тютюнник вновь нелегально прибыл в Малороссию для налаживания «подпольной работы» и... добровольно сдался. При этом передал ГПУ весь архив «Партизанско-Повстанческого Штаба». 28 декабря 1923 г. Президиум ВУЦИК удовлетворил ходатайство Тютюнника о помиловании. К нему была применена амнистия. А спустя год он издал книгу «З поляками проти Вкраїни», в которой подробно описал, чьи интересы отстаивала «украинская эмиграция». Рассказал о подготовке поляками его «рейда», о финансировании польским правительством «украинской прессы», о прислужничестве и лакействе Петлюры и его «министров». Пусть и не до конца Тютюннику все же удалось прозреть. «Тяжким путем, - писал он на имя наркома просвещения УССР П.Затонского, - я пришел к уверенности, что властвующие на Западе силы способны только угнетать украинский народ, а не помогать его освобождению. Эти силы, используя легкомысленные и окончательно деморализованные элементы нашей эмиграции, думают только о своем благополучии... Для меня стало понятным, что будущее Украины выковывается здесь, на Украине. Прошло уже несколько месяцев, как я перешел кордон и, находясь на территории УССР, изучаю действительное положение. В первую очередь меня интересовала природа власти на Украине... Является ли она украинской властью, в этом у меня были сомнения, а в свое время даже уверенность в противоположном». Однако, ознакомившись на месте с реальностью коммунистической УССР, Тютюнник пришел к однозначному выводу: «Сейчас на Украине – украинская власть»75...
То, что коммунистическая власть являлась одновременно и «украинской» (т.е. русофобской), не в последнюю очередь нашло свое выражение и в подчеркнуто снисходительном отношении большевиков к оказавшимся в их руках деятелям Центральной Рады и Директории. В мае 1921 г. в Киеве состоялся суд над теми из них, кто не успел (или не захотел) бежать на Запад. На скамье подсудимых оказались бывший премьер Голубович (остался в Каменце-Подольском и добровольно сдался), видные деятели партии украинских эсеров:Лизановский, Петренко, Часник и др., бывшие министры Остапенко, Сиротенко и еще ряд украинских деятелей. В качестве свидетелей тоже были привлечены не последние лица в украинской иерархии: Ю.Мазуренко, Касьяненко, еще один «премьер» Чеховский.
Все подсудимые каялись и просили снисхождения, которое и было им дано. Остапенко и Сиротенко вообще оправдали, остальные получили очень легкие наказания, а вскоре были и совсем амнистированы. Практически все впоследствии верно служили Советской власти и коммунистической партии. А амнистированный Ю.Тютюнник даже выступил в роли «артиста», изобразив самого себя в одном из советских фильмов, посвященных Гражданской войне, где сыграл «бандита Тютюнника». Позднее преподавал тактику партизанской войны на курсах Красных командиров и умер (а не был расстрелян, как утверждают сегодня «украинцы») от злоупотребления алкоголем…
Остальные украинские «вожди» и «министры», а также многочисленные кандидаты на эти посты оказались в эмиграции, где сразу же разбились на ряд непримиримых групп, не столько по признаку расхождения партийных программ, сколько по так называемым ориентациям, - польской, французской, английской, немецкой. Находясь на содержании соответствующего правительства, эти миниатюрные кружки требовали немедленной «помощи» (материальной, политической, дипломатической, военной) для скорейшего «освобождения Украины», выступая при этом от имени «всего украинского народа», хотя ни один человек, не говоря уже о «народе», на это их не уполномочивал. Практический результат их «освободительных усилий» был ничтожен, но сносное и сытое существование им, да и членам их семей, у кого таковые имелись, обеспечивал. Так что не зря старались. А дело превращения Малороссии в «Украину» продолжили их идеологические антиподы - большевики...