Первая кампания по тотальной украинизации Малороссии, как мы отметили выше, началась сразу же после Революции 1917 года. Чехардой пронесшиеся опереточные режимы «украинцев» (Центральная Рада, Гетманщина, Директория) были слишком ограничены временем и пространством для организации широкомасштабного наступления на Русские язык и культуру и поэтому ограничивались в основном принятием деклараций да комедийной сменой вывесок на магазинах и учреждениях тex городов, в которых им удавалось на время устанавливать свою власть. К этому добавлялось изгнание с работы всех служащих, не владевших укрмовою. После утверждения в России коммунистического режима дело украинизации приняло совершенно иной размах.
Уже в первых своих актах, касавшихся Малороссии, большевики недвусмысленно заявили о полной поддержке украинского самостийничества, правда, в его коммунистической упаковке. 28 декабря 1919 г. Ленин написал «Письмо к рабочим и крестьянам Украины по поводу побед над Деникиным». В нем он провозглашал готовность своей партии идти на максимальные уступки «украинцам»: «... мы, великорусские коммунисты, должны быть уступчивы при разногласиях с украинскими коммунистами-большевиками и боротьбистами, если разногласия касаются государственной независимости Украины, форм ее союза с Россией, вообще национального вопроса»1.
Всемерная поддержка гарантировалась и украинскому новоязу, который большевики планировали превратить «в орудие коммунистического просвещения трудовых масс». Поэтому, как гласила «Резолюция ЦК РКП (б) о Советской власти на Украине» (2 декабря 1919), все должностные лица советских учреждений должны в обязательном порядке овладеть «мовою»2. А в телеграмме Сталину от 22 февраля 1920 г. Ленин настаивал на необходимости «немедленно завести переводчиков во всех штабах и военных учреждениях, обязав безусловно всех принимать заявления и бумаги на украинском языке». При этом подчеркивал, что это «безусловно необходимо» - «насчет языка все уступки»3.
Подобная позиция убежденных «интернационалистов», адептов «миро-
вой революции» и окончательного искоренения любых «наций» вызывала поначалу немалое удивление, причем не только местных малороссийских партработников, но даже у некоторых «столпов» международного коммунистического движения. Известная немецкая и польская социал-демократка, впоследствии – одна из основательниц коммунистической партии в Германии, Роза Люксембург (1871-1919), в специальной статье о революции в России, написанной сразу после заключения большевиками Брестского мира и оккупации немцами Малороссии, отмечала:
«Украинский национализм в России был совсем иным, чем, скажем, чешский, польский или финский, не более чем просто причудой, кривляньем нескольких десятков мелкобуржуазных интеллигентов, без каких-либо корней в экономике, политике или духовной сфере страны, без всякой исторической традиции, ибо Украина никогда не была ни нацией, ни государством, без всякой национальной культуры, если не считать реакционно-романтических стихотворений Шевченко. Буквально так, как если бы в одно прекрасное утро жители “Ватерканте” (побережье Северного моря, где население говорило 136 на нижнемецком диалекте. – С.Р.) вслед за Фрицем Рейтером (писателем, писавшем на том же диалекте. – С.Р.) захотели бы образовать новую нижненемецкую нацию и основать самостоятельное государство! И такую смехотворную шутку нескольких университетских профессоров и студентов Ленин и его товарищи раздули искусственно в политических фактор своей доктринерской агитацией за “право на самоопределение вплоть” и т.д. Первоначальной шутке они придали значимость, пока эта шутка не превратилась в самую серьезную реальность, впрочем не в серьезное национальное движение, которое, как и прежде, не имеет корней, но в вывеску и знамя для собирания сил контрреволюции! Из этого пустого яйца в Бресте вылезли германские штыки»4.
Таким образом, Р.Люксембург открыто возложила ответственность за немецкую оккупацию Малороссии в 1918 г. на большевиков. Те ознакомились с ее мнением, но от поддержки виртуальной «украинской нации», «причуды нескольких университетских профессоров», не отказались. Напротив, провозгласили ее официальной политикой нового режима, переименовав Малороссию в «Украинскую Советскую Социалистическую Республику» (УССР) и поставив дело украинизации края на государственную основу.
При этом насаждали ее последовательно и жестоко. Так, сразу после захвата Киева большевиками ЧК расстреляла тех Русских деятелей, которые еще до революции последовательно боролись против украинства. В телеграмме представителя Всероссийского центра в Киеве Федоровского от 20 мая 1919 г., адресованной в «Наркомпрос Наркому Покровскому. Копия: Кремль Горбунову», сообщалось: «Чрезвычайка расстреляла через двадцать четыре часа после ареста профессоров Флоринского, Зилова физика и Армашевского минеролога.
Последние два старика около семидесяти лет. Надо положить конец произвольным расстрелам научных и технических сил... Высшая школа здесь на задворках, управляют ею мальчики комиссары».
Федоровский полагал, вероятно, что все дело в произволе «мальчиков
комиссаров», а между тем они действовали строго в соответствии с указаниями, полученными сверху. Так, в протоколе Особой комиссии Киевской ЧК от 19 мая 1919 г. напротив искаженной фамилии «Армашевский (в документе: Аркашевский) Петр Яковлевич» значится постановление: «Применить высшую меру наказания, известив предварительно т. Раковского». То есть «доложить об исполнении» следовало украинскому Совету Народных Комиссаров, председателем которого на тот момент и являлся Х.Г.Раковский (1873-1941). В том же списке на уничтожение – «Щеголев Сергей» - автор широко известных книг об украинском сепаратизме, приговоренный к «высшим мерам наказания» и конфискации наличных денег5…
Вслед за ликвидацией противников украинского сепаратизма, коммунистическая власть принялась за навязывание Малороссии украинского новояза. 21 сентября 1920 г. Совнарком УССР принял постановление о введении «украинского языка» в школах и советских учреждениях республики. Постановление особо настаивало на «изучении» его во всех «учреждениях по подготовке работников просвещения». Государственному издательству вменялось в обязанность «озаботиться изданием ... достаточного количества учебных пособий на украинском языке, равно как художественной литературы и всех прочих изданий», популярной и пропагандистской литературы. Исполкомы в обязательном порядке должны были издавать в каждом губернском городе «не менее одной украинской газеты». Во всех губернских и уездных городах должны были создаваться вечерние школы для обучения украинскому языку советских служащих6.
При этом коммунисты открыто продемонстрировали, что и в деле навя-
зывания Малороссии украинского новояза не остановятся ни перед чем, включая открытое насилие и террор. Красноречивый эпизод в этом плане воспроизводит в своих воспоминаниях Лидия Новгородцева, жена известного ученого П.И.Новгородцева. В конце гражданской войны она оказалась в Полтаве, где работала учительницей женской гимназии. После разгрома деникинцев и прочного установления в городе Советской власти в гимназию пришел приказ украинизироваться: «Родительский комитет высказался единогласно против украинизации. Члены комитета указали между прочим на то, что они считают русский язык своим и что даже нет учебников, написанных на “украинском” языке. Вскоре был получен вторичный приказ украинизировать школу и был прислан ящик с учебниками, напечатанными в Австрии для галицких школ.
Большевистское начальство даже не удосужилось вырвать из учебников портреты “найяснішаго пана цісаря” Франца-Иосифа. Члены родительского комитета заявили, что они своих детей в такую школу посылать не будут и объявили бойкот гимназии. За это они были арестованы ЧК».
Дальнейшая судьба арестованных родителей неизвестна, зато известно, что вопрос об украинских учебниках был положительно решен на самом высоком уровне правящей коммунистической верхушки. В октябре 1921 г. в разоренной, голодающей стране советское правительство выделило 500 тысяч рублей золотом на печатание за границей украинских учебников. Позднее, по личному указанию Ленина на эти цели было выделено еще 250 тысяч золотых рублей 7…
* * *
Завершение гражданской войны придало новый импульс украинизаторским усилиям коммунистов. «Нам необходимо приблизить украинский язык к пониманию широких масс украинского народа», - очертил задание председатель Совета Народных Комиссаров УССР Влас Чубарь. Но приближать стали не язык к народу, а наоборот. Руководствовались тезисом украинского академика Агафангела Крымского (1871-1942): «Если на практике мы видим, что люди затрудняются в пользовании украинским языком, то вина падает не на язык, а на людей»8. Следовало выбить из населения Малороссии Русское национальное сознание и его материальное выражение - Русский язык. С этой целью 1 августа 1923 г. было принято постановление Всеукраинского ЦИК и Совнаркома УССР «О мерах по обеспечению равноправия языков и о содействии в развитии украинского языка». Декларировавшееся «равноправие языков», разумеется, являлось не более чем дымовой завесой, призванной скрыть истинную цель развернувшейся кампании: объявление тотальной войны Русскому языку и Русской культуре. В постановлении откровенно говорилось, что «признававшееся до сих пор формальное равенство между двумя наиболее распространенными на Украине языками – украинским и русским - недостаточно», ибо «жизнь, как показал опыт, приводит к фактическому преобладанию русского языка»9. А раз так, следует эту реальную жизнь исковеркать и изуродовать до такой степени, чтобы она стала, наконец, соответствовать принятому партийному курсу. В средствах не стеснялись, делая упор на самое излюбленное из них – насилие.
Задействованными оказались все возможные структуры власти, от законодательных до карательных. Для перевода Русского населения на «мову» были созданы «тройки по украинизации» (по типу печально знаменитых «троек ГПУ», отправивших на смерть миллионы людей), а также тысячи «комиссий» того же рода. Всем служащим предприятий и учреждений было предписано незамедлительно перейти на украинский язык. Замеченные в «отрицательном отношении к украинизации», сразу увольнялись. Теперь на украинский новояз переводились не только документация, вывески, газеты, но даже разговаривать в учреждениях по-русски запрещалось. Когда, например, в Народном комиссариате просвещения обнаружили, что в подведомственных учреждениях и после украинизации преподавательского состава технический персонал остается русскоязычным, то распорядились, чтобы под угрозой немедленного увольнения все уборщицы, дворники, курьеры перешли исключительно на украинский. А поскольку никто из них «мовы» не знал, им было предписано пройти курсы по ее изучению, причем деньги на эти курсы вычитались из их зарплаты10. Впрочем, принимались меры и покруче. Директор Украинского института лингвистического просвещения в Киеве И.М.Сияк (выходец из Галиции) категорически запретил говорить в возглавляемом им учреждении на Русском языке. Над студентом Ивановым, продолжавшим говорить по-русски, по инициативе директора был проведен общественно-показательный суд, после чего студента исключили из института11...
А сверху продолжали сыпаться грозные циркуляры. 30 апреля 1925 г. вышло новое постановление ЦИК и Совнаркома УССР, предписывавшее всем государственным учреждениям и государственным торгово-промышленным предприятиям перейти на украинское делопроизводство не позднее 1 января 1926 года. Этим же постановлением на рабоче-крестьянскую инспекцию возлагалась обязанность проведения периодических проверок украинизации советского аппарата12. 6 июля 1927 г. очередное постановление, которое не только повторяло требование о ведении всего делопроизводства на «мове», но и обязывало руководителей предприятий и учреждений увольнять без предупреждения и выходного пособия всех сотрудников, не выучивших украинский язык в установленные сроки или настроенных против украинизации13.
В приказном порядке украинизировались пресса, издательская деятельность, радио, кино, театры, концертные организации. Украинизация прессы достигла в 1930 г. 68,8%, а в 1932 г. эта цифра поднялась до 87,5%. К 1930 г. осталось только три крупных газеты на Русском языке (в Одессе, Донецке и Мариуполе)14. Борьба с газетами на Русском языке достигла такого накала, что на Украине ограничили распространение даже центральных газет, в том числе главного печатного органа ВКП(б) – газеты «Правда». На XV окружной конференции Киевской организации КП(б)У (1930) один из ее делегатов, старый большевик поведал следующее: «Я хочу остановиться на деле распространения центрального органа нашей партии – “Правды”. Я распространял ее, когда она была еще маленькой газетой, когда ее начали только издавать. Должен сказать, что сейчас ее намного труднее распространять, чем при меньшевиках (т.е. Временном правительстве)». Как рассказал далее этот делегат, когда он обращался в партячейки на киевских заводах с просьбой посодействовать в проведении подписки на газету среди рабочих, то неизменно натыкался на отказ.
«Говорят, что нужно украинизироваться, распространять украинские газеты, а поэтому “Правда” не нужна»15. Вместо центральной партийной газеты секретари заводских партячеек распространяли украиноязычную «Пролетарську правду». Примечательно, что участники конференции, выслушав жалобщика, не поддержали его. Наоборот, было принято решение «увеличить подписку на украинскую прессу и провести дальнейшую украинизацию заводской прессы», «еще больше распространять украинскую прессу среди рабочего класса»16. Так обстояло в УССР дело с газетами. Что касается журналов, то в 1928 г. 71,2% из них издавались на украинском, а в следующем году эта цифра достигла 84% 17. Украинские книги в общей массе книжной продукции составляли в 1925-1926 гг. – 45,8%, в 1927-1928 гг. – 53,9%. В 1931г. – 76,9% 18. Та же участь постигла и театр. Первоначально в этой сфере (особенно в оперных театрах) украинизация продвигалась с большим трудом. К 1927 г. она охватила лишь 26% театральной сферы. Но затем дело пошло быстрее и к началу 1930-х годов русскоязычные театры были фактически вытеснены с Украины, а центральные театральные помещения перешли к украинским труппам. В 1931 г. в УССР было 66 украинских, 12 еврейских и только 9 русских стационарных театров19. К 1927 г. 82% школ УССР были украинизированы, 76% от общего числа учащихся посещали украинские школы20. С середины 20-х годов именно украинский новояз преимущественно использовался при ликвидации безграмотности. Так, в 1925/1926 учебном году в УССР существовало 13 350 ликбезов на украинском (на Русском языке таких ликбезов насчитывалось только 3321)21. В 1927 г. 78% всех ликбезов проводили обучение на украинском22. Особенно впечатляющие результаты были достигнуты в сфере украинизации начального образования. К 1930 г. в республике насчитывалось 14 430 украинских начальных школ, (Русских 1504)23. «Мова», с довольством отмечает в это время украинский языковед Алексей Синявский, «из языка жменьки полулегальной интеллигенции до Октябрьской революции волей этой последней становится органом государственной жизни страны»24.
Активно велась работа по кодификации литературных норм, по упорядочению лексики и орфографии «мовы». В 1921 г. был открыт Институт украинского научного языка, который разрабатывал научную терминологию. С 1925 г. при украинском Совнаркоме работала Государственная комиссия для разработки правил правописания украинского новояза. В 1927 г. была проведена так называемая Правописная конференция, на которой предметом обсуждения стала единая система орфографии (она была введена в действие постановлением Совнаркома УССР в 1928 г.). Реформа правописания укрмовы, осуществленная под руководством Николая Скрыпника (сменившего на посту наркома просвещения УССР А.Я.Шумского), еще дальше продвинула ее по пути окончательного отрыва ее от Русского языка. Вот только некоторые перлы украинского «правопысу» 1928–1929 гг.: «діялектика», «плян», «парлямент», «соціяльний», «нарід», «мапа», «фльота», «карафа», «фіранка» и т.д. и т.п. В докладе, зачитанном в январе 1929 г. в Коммунистической академии, «специалист по культурному строительству в национальных республиках» С.Диманштейн отмечал главное достижение украинизации: «Возьмем дореволюционный украинский язык на Украине, скажем, язык, Шевченко, и теперешний украинский язык, с одной стороны, и русский язык – с другой: Шевченко почти каждый из вас поймет. А если возьмете какого-либо современного украинского писателя – Тычину, Досвитского или другого из новых, - я не знаю, кто из вас, не знающих украинского или хотя бы польского языка, поймет этот язык на основе русского. По отношению к русскому языку мы видим здесь значительное увеличение расхождения»25.
Что, собственно, и являлось подлинной целью украинизации: любыми способами увеличить расхождения с Русским языком вновь создаваемого украинского новояза. При этом, обратите внимание, С.Диманштейн откровенно признает удивительную особенность вновь изобретенного «языка»: он может быть понятен только… при знании польского!..