14 декабря 1932 г. вышло постановление ЦК ВКП(б) и Совнаркома СССР «О хлебозаготовках на Украине, Северном Кавказе и в западных областях», в котором виновниками тяжелого положения в сельском хозяйстве указанных регионов назывались разного рода «контрреволюционные элементы» и в их числе ... «петлюровцы». Более того, постановление указывало, что в УССР эти враждебные элементы проникли в партийные и советские органы вследствие «механического проведения украинизации». Поэтому ЦК ВКП(б) потребовал от украинского руководства «обратить серьезное внимание на правильное проведение украинизации, устранить механическое проведение ее, изгнать петлюровские и другие буржуазно-националистические элементы из партийных и советских организаций»71.
Набор туманных и внешне лишенных всякого положительного смысла фраз официального партийного документа (одно только выражение «правильное проведение украинизации» чего стоит: «правильное» - это как?), - лишал возможности непосвященных в номенклатурную казуистику догадаться о направлении предполагаемых перемен, но фанатики украинства застыли в тяжком и мучительном ожидании дальнейшей своей участи.
Собственно, первый звонок прозвучал для них еще в ноябре 1929 г., когда органами ГПУ была якобы раскрыта контрреволюционная организация «Союз Освобождения Украины» (СВУ). По этому делу приговор был вынесен 45 украинским деятелям, в их числе академикам С.Ефремову (как руководителю) и М.Слабченко, а также бывшему премьер-министру УНР В.Чеховскому, историку И.Гермайзе, писателям А.Никовскому и Л.Старицкой-Черняховской...
Чеховский просидел в тюрьме до 1937 г., а потом был расстрелян по постановлению «тройки» УНКВД. Ефремов 7 лет провел в Ярославском политизоляторе, потом был переведен во Владимир, дальнейшая судьба его неизвестна. Старицкая-Черняховская после пятилетней ссылки вернулась в Киев, но в 1941 г. снова была арестована и во время этапа умерла…
Но СВУ дело не ограничилось. В июне 1930 г. XI съезд КП(б)У осудил «шумскизм» и «хвылевизм», призвав партийные организации усилить борьбу с «националистическим уклоном». За этим последовало продолжение. В 1931 г. ГПУ раскрыло новую организацию – «Украинский Национальный Центр» (УНЦ), а в марте арестовало М.Грушевского. К делу об УНЦ привлекли 50 человек, в их числе 14 заезжих галичан. Грушевского, правда, выпустили, но знаменитый корифей самостийничества явно впал в немилость. Началось дружное разоблачение его исторических фантазий на тему «Украины-Руси». 4 мая 1931 г. работы Грушевского подверглись уничтожающей критике на объединенном пленуме философов и историков украинской Академии. Тогда же в шестом номере «Большевика Украины» за 1931 г. появилась статья А.Хвыли (Олинтера) «Буржуазно-националистическая трибуна», в которой было раскритиковано любимое детище Грушевского – журнал «Украина». А состоявшийся 18-22 ноября 1932 г. объединенный пленум ЦК и ЦКК КП(б)У поставил жирный крест на советской карьере бывшего австрийского агента, включив его в число «контрреволюционеров-националистов». Жизнь и свободу ему, впрочем, оставили, да и академический спецпаек сохранили в прежнем объеме. Но его труды и практическая деятельность на долгие годы были припечатаны к позорному столбу…
У коммунистов словно раскрылись глаза на ту потенциальную угрозу, которую таило украинство для целостности и безопасности страны. Режим, наконец, осознал, что проводимая им политика тотальной украинизации Малороссии представляет собой исключительно благоприятную питательную среду для роста и развития местного сепаратизма, а сепаратисты во все времена и при любом режиме легко шли на сотрудничество с внешним врагом. Перспектива надвигающейся войны на фоне резко возросшего недовольства населения проводимой коммунистическим режимом политики вынудило его умерить пыл по интенсивному взращиванию внутри страны украинской «пятой колонны».
Конечно, внезапно наступившее «прозрение» коммунистов носило вполне ситуативный характер, и было обусловлено, в первую очередь, резко изменившейся внешнеполитической обстановкой. Тем более что именно в этот момент к военной опасности со стороны Польши добавилась еще и немецкая угроза.
31 января 1933 г. рейхсканцлером Германии стал Адольф Гитлер. Возглавленное им правительство немедленно распустило рейхстаг, назначив новые выборы на 5 марта. А в ночь с 27 на 28 февраля здание рейхстага погибло от пожара, воистину символического: парламентаризм Веймарской республики превратился в пепел на глазах не только Германии, но и всего мира. На смену ему пришла национальная диктатура.
Правительство Гитлера использовало этот провиденциальный пожар для решительного подавления в стране всех коммунистических организаций. Захваченный на месте преступления поджигатель, некий Ван дер Люббе, бывший голландский коммунист, представил все необходимые для этой цели показания: он коммунист, он совершил поджог «из протеста против международного капитала», он не только сочувствует коммунистической партии, но имеет также «связь и с социал-демократией». Именно то, что требовалось. Уже через день правительством был издан чрезвычайный декрет о борьбе с коммунистической опасностью, и по всей стране начался беспощадный антикоммунистический террор. И хотя на выборах 5 марта коммунистам удалось провести в рейхстаг 81 депутата, они фактически оказались вне закона. Избранных ими депутатов просто не пустили в парламент. Гитлер заявил: «либо марксизм, либо германский народ. Через десять лет в Германии не будет больше никаких признаков марксизма»72.
Но это было только началом. День 5 марта национал-социалисты окрестили «днем пробуждения Германии». Всю ночь выборов горели символические огни вдоль Рейна и польской границы: символический жест в адрес немцев, отторгнутых от родины. А победу на выборах одержала национал-социалистическая партия Гитлера, которая вместе с другими немецкими националистами получила в парламенте абсолютное большинство. 23 марта Гитлер потребовал от рейхстага предоставления «правительству национальной революции» всей полноты власти на четыре года. «Заставлять правительство, - заявил он, - от случая к случаю выторговывать и выпрашивать у рейхстага согласие на необходимые мероприятия противоречило бы духу национального возрождения и поставленным целям». И добавил, что правительство использует закон о чрезвычайных полномочиях лишь для проведения жизненно необходимых реформ73.
Рейхстаг пошел навстречу и закон о полномочиях был принят квалифицированным большинством в две трети депутатов (441 голос против 94), что позволяло внести необходимые изменения в конституцию. Принятый закон передал кабинету министров право издавать любые законы. Против его принятия голосовали только социал-демократы. На другой день, 24 марта, рейхспрезидент фельдмаршал Гинденбург подписал этот исторический акт, немедленно
вошедший в силу. Исполнив свою задачу, рейхстаг разошелся на неопределенное время. Вся полнота власти, таким образом, сосредоточилась в руках Гитлера и его партии.
Произошедший в Германии политический переворот, самым непосредственным образом касался и СССР – этой мировой цитадели коммунистической идеологии, которой Гитлер объявил непримиримую войну. Но имелись и более существенные причины, помимо идеологических, для непримиримого противостояния Германии и России. В своей программной книге «Mein Kampf», написанной им еще в 1924 г. во время заключения в тюрьме Ландсберг, Гитлер предельно ясно сформулировал задачи внешней политики национал-социалистической Германии:
«Целью всей нашей внешней политики должно являться приобретение новых земель»74. «Само собой разумеется, что такая политика приобретения новых земель должна быть осуществлена не где-нибудь в Камеруне. Новые земли приходится теперь искать почти исключительно в Европе»75. При этом «необходимо отдать себе полный отчет в том, что достигнуть этой цели можно только силой оружия и, поняв это, спокойно и хладнокровно идти навстречу неизбежному»76.
И куда же именно идти?.. В первых главах книги Гитлер еще как будто
находится в раздумье и высказывается в предположительной форме:
«Приняв решение раздобыть новые земли в Европе, мы могли получить их в общем и целом только за счет России. В этом случае мы должны были, препоясавши чресла, двинуться по той же дороге, по которой некогда шли рыцари наших орденов. Немецкий меч должен был бы завоевать землю немецкому плугу и тем обеспечить хлеб насущный немецкой нации». В таком случае «наше право на это было бы не менее обосновано, нежели право наших предков»77.
Но в конце книги, потратив сотни страниц на обоснование своей право-
ты, Гитлер уже безапелляционен:
«Мы, национал-социалисты, совершенно сознательно ставим крест на всей немецкой иностранной политике довоенного времени. Мы хотим вернуться к тому пункту, на котором прервалось наше старое развитие 600 лет назад. Мы хотим приостановить вечное германское стремление на юг и на запад Европы и определенно указываем пальцем в сторону территорий, расположенных на востоке. Мы окончательно рвем с колониальной и торговой политикой довоенного времени и сознательно переходим к политике завоевания новых земель в Европе.
Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только РОССИЮ и те окраинные государства, которые ей подчинены»78.
И ради этих новых земель, которые предстояло завоевать в России, Гитлер призывает немецкий народ идти на любые жертвы:
«Мы будем неуклонно стремиться к своим собственным целям в иностранной политике, а именно к тому, чтобы наш немецкий народ получил на этой земле такие территории, которые ему подобает. Только в борьбе за такие цели смеем мы принести хотя бы самые великие жертвы и только в этом случае мы сможем оправдать эти жертвы как перед Богом, так и перед будущими поколениями. Перед Богом мы будем чисты потому, что люди, как известно, вообще рождаются на земле с тем, чтобы бороться за хлеб насущный, и их позиция в мире определяется не тем, что кто-либо им что бы то ни было подарит, а тем, что они сумеют отвоевать своим собственным мужеством и своим собственным умом. Перед будущими поколениями мы будем оправданы потому, что при нашей постановке вопроса каждая капля пролитой крови окупится в тысячу раз. Нынешние поколения, конечно, должны будут пожертвовать драгоценной жизнью многих своих сынов, но за то на землях, которые мы завоюем, будущие поколения крестьян будут производить на свет Божий новые сильные поколения сынов немецкого народа и в этом будет оправдание наших жертв. Государственных деятелей, которые возьмут на себя ответственность за проведение предлагаемой нами политики, история не обвинит в том, что они легкомысленно жертвовали кровью своего народа»79...
И этот человек, открыто звавший свой народ к завоеванию земель в России, невзирая ни на какие жертвы, теперь обладал безраздельной властью над Германией. Причем, выдвигаемые им и его единомышленниками идеи и политические лозунги, пользовались безусловной поддержкой подавляющего большинства немецкой нации, практически, всех ее социальных слоев, в том числе рабочих и крестьян. Эта массовая поддержка уже сама по себе была верной порукой того, что внешнеполитические задачи, сформулированные в «Mein Kampf», начнут реализовываться в самое ближайшее время. Что, в свою очередь, для советского руководства означало одно: впереди ВОЙНА. Война беспощадная, война на уничтожение. В виду этой совершенно неизбежной перспективы Сталину и коммунистам пришлось в корне пересматривать проводимую в стране политику. Эта перемена взгляда на весь комплекс внутренних проблем коснулась и украинизации.
Состоявшийся 18 ноября 1933 г. объединенный пленум ЦК и ЦКК КП(б)У констатировал: «Установление фашистской диктатуры в Германии ... открытая пропаганда отторжения Украины от Советского Союза в германской фашисткой печати, публичные выступления ответственных польских фашистских кругов ... за антисоветский блок Польши с фашисткой Германией и, наконец, борьба между польскими и германскими фашистскими кругами за гегемонию в лагере украинской контрреволюции – все это, безусловно, стимулировало контрреволюционную активность остатков разгромленных капиталистических элементов на Советской Украине»80.
Отрешившись от леворадикальной риторики документа, можно ясно увидеть, что коммунисты трезво оценивали внешнеполитическую ситуацию: страна находилась в преддверии войны. Войны с Польшей или Германией, или с ними обеими, объединенными в военный союз. Это понимание нашло отражение и в разработке соответствующих мероприятий военного характера. Так, в «Записке начальника Генштаба Красной Армии о наиболее вероятных противниках СССР», адресованной наркому обороны К.Е.Ворошилову (24 марта 1938), говорилось: «Складывающаяся политическая обстановка в Европе и на Дальнем Востоке как наиболее вероятных противников выдвигает фашистский блок – Германию, Италию, поддержанных Японией и Польшей… Германия и Польша могут сосредоточить свои главные силы к северу или к югу от Полесья.
Этот вопрос указанными государствами будет решен в зависимости от положения в Средней Европе и, наконец, от того, насколько договорятся оба этих государства в украинском вопросе… Основной задачей РККА в предстоящем вооруженном столкновении должно быть…» и далее шли уже конкретные указания на каких направлениях и какие военные соединения разворачиваются для встречи противника81.
Примечательно упоминание в «Записке» договоренностей по украинскому вопросу. Эта тема, действительно, поднималась на польско-немецких переговорах. Глава внешнеполитического ведомства Германии И.Риббентроп в своих записках так описывает встречу с польским министром иностранных дел Ю.Беком (январь 1939): «Я спросил Бека, не отказались ли они от честолюбивых устремлений маршала Пилсудского в этом направлении, то есть от претензий на Украину. На это он, улыбаясь, ответил мне, что они уже были в самом Киеве и что эти устремления, несомненно, все еще живы и сегодня». Во время следующей встречи польский министр выразился еще откровеннее: «Г-н Бек не скрывал, что Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Черному морю»82.
Об этих претензиях были осведомлены и в России, поэтому и готовились загодя к войне. Серьезной войне. Рассчитывать в ней на «украинцев» не приходилось. Большевики еще не забыли, что в предыдущую мировую войну (1914-1918) украинские самостийники находились именно в стане врагов России - Австро-Венгрии и Германии, а позже, уже в Гражданскую. выступили на стороне той же Польши. Следовало нейтрализовать потенциальную опасность, исходящую со стороны украинства. Отсюда настоятельная потребность существенно «подправить» украинизацию, умерив пыл ее фанатичных приверженцев...