Террор против собственного народа
Практически все военные оккупации сопровождаются преступлениями. К ним советские военнослужащие и особенно политруки и карательные службы не были расположены в меньшей степени, о чем можно судить по их поведению у себя на родине. Преступления по отношению к собственному народу и до войны, и во время войны, когда жизнь советских солдат ни во что не ставилась (см.: «День штрафника» и цена «советского героизма»; Сталинский приказ № 270: "пленные - изменники Родины"), и после войны (см.: О трагедии инвалидов-фронтовиков, сосланных в послевоенное время в "специнтернаты"), – это современными совпатриотами-мазохистами даже восхваляется как защита государства от "пятой колонны".
Гитлеровцы уничтожали евреев, чего не делала власть в СССР, но большевики в гораздо большем количестве истребляли собственных граждан. Коммунистические репрессии в СССР в совокупности были опаснее для всех прочих, помимо евреев, так как они распространялись на все национальности, исповедания, гражданства и возрасты, без каких бы то ни было ограничений. От них нельзя было защититься, получив справки об арийском происхождении, пролетарской принадлежности, партийном стаже. От уничтожения или преследования не могло спасти самое преданное следование коммунистической идеологии. Из таких обстоятельств в СССР складывается повышенная смертность в СССР в 1941-1945 годах, не имеющая прямого отношения к военным потерям.
Б.С. Вайнштейн, заместитель начальника планово-экономического управления НКВД, распределявший количество необходимых для масштабного рабского труда арестов, рассказывал, что в лагерях смертность доходила до 30 % в год [В.А. Лисичкин. "Крестный путь Святителя Луки". Ростов н/Д.: Феникс, 2001, с. 114, 269]. Что вполне точно по имеющейся статистике, некоторые лагеря превышали этот показатель. Так, зимой 1941-1942 гг. Вятском ИТЛ от голода и непосильного труда погибло больше половины заключенных [В.А. Бердинских. "История одного лагеря". М.: Аграф, 2001, с. 58]. Полная аналогия с нацизмом заставила в послесталинское время работников КГБ изымать упоминания концлагерей из старых уголовных дел.
При этом и упомянутый "советский нацизм" постоянно давал о себе знать. С началом советско-германской войны высылке подверглись более 900 тысяч советских граждан немецкого происхождения, независимо от возраста. Считалось, что среди них с началом войны наблюдалось увеличение преступности, появились случаи мародерства, некоторые из немцев говорили: «я жду Гитлера и хочу ему помогать» [А.А. Герман. "Немецкая автономия на Волге 1918-1941". М.: МСНК-пресс, 2007, с.401]. Однако высылке подверглись и старики, и дети. Да и примеры таких суждений и такого поведения среди немцев были неотличимы от всего остального населения СССР, за исключением идейных коммунистов.
Антисоветские сравнения СССР с "фашистской Германией" не в пользу советской системы в то время были широко распространены в стране. В письмах в советские газеты заключенный концлагеря описывал свой опыт: «там варварски отнимают человеческую жизнь. Ни один гитлеровец, американец в Корее и ни один первобытный варвар не подвергал человека экзекуциям, как над советскими заключенными в местах заключения» [Г.М. Иванова. "ГУЛАГ в системе тоталитарного государства" // Доклады Института российской истории. 1997, Вып.1, с. 165].
Неудивительны и массовые сдачи в плен советских солдат в начале войны. 22 сентября 1941 г. Жуков в приказе командующему и штабу 8-й армии указывал: «8-я армия, имея против себя 3-4 тысячи немцев с 10-20 танками, позорно разбегается при первом выстреле». Маршал авиации А.Е. Голованов вспоминал, что под Ленинградом Жуков «расстреливал там целые отступавшие наши батальоны».
Ведение войны с Германией не уменьшило, а увеличило число истребительных акций по отношению к собственному гражданскому населению. При отступлении советские войска повсеместно применяли тактику выжженной земли, уничтожая городскую инфраструктуру, предприятия, выжигая целые села и оставляя население в голоде и холоде. Например, в Киеве были заминированы и затем подорваны Киево-Печерская лавра и Крещатик, что после войны приписали оккупантам [М. Назаров. Что будет с Киево-Печерской Лаврой? // Франкфурт-на Майне: Посев.1988, № 4, с. 54-56]. Вместо запасов продовольствия для подготовки к блокаде в Ленинград было завезено 325 тонн взрывчатки для того чтобы взорвать город [В.В. Бешанов. "Ленинградская бойня". М.: Яуза-пресс, 2012, с.116, 126, 132]. В самом окруженном Ленинграде за 1941 и 1942 годы большевиками было расстреляно 6125 советских граждан.
Неудивительно, что в первые месяцы войны многие жители оккупируемых территорий встречали немцев как "освободителей", помня их прежнее поведение в годы Первой мiровой войны. Так называемый "коллаборационизм" советского населения с внешним врагом на оккупируемых им территориях, вплоть до создания целых антикоммунистических дивизий в составе Вермахта, представляет собой невиданное явление не только в истории России, но и во всех других оккупированных странах.
Стихийное партизанское движение на оккупированных немцами территориях возникло по мере усиления нацистской "остполитик" и поначалу не было просоветским (пример тому: "Локотская республика" на Брянщине). Но постепенно партизан взяли под контроль оставленные или заброшенные с этой целью советские политкомиссары и чекисты. Под их руководством советские партизаны совершили множество преступлений против своего же мирного населения: они не только сжигали продовольственные склады, убивали скот, разрушали системы жизнеобезпечения, что увеличивало смертность, но и убивали всевозможных "коллаборантов", работавших "на немцев" (в том числе в аптеках, пекарнях, мастерских), членов их семей [О.В. Романько. "Белорусские коллаборационисты. Сотрудничество с оккупантами на территории Белоруссии. 1941-1945". М.: Центрполиграф, 2013, с. 292]. За эти преступления виновные никогда не понесли ответственности. В июне 1943 г. Пономарев, начальник центрального штаба партизанского движения в Москве выпустил приказ о случаях самосудов со стороны командиров и комиссаров, «необоснованных расстрелов партизан и местных жителей. Так по приказу командира Орджоникидзеградского партизанского отряда т. Рыжкова без достаточно серьезной проверки материалов на обвиняемых, расстреляны: партизан Ящук, брат и сестра Шаховские и ряд других лиц» [приложение в сборнике "Политика против истории. Дело партизана Кононова". М.: Вече, 2011].
Нередко политкомиссары провоцировали немцев на карательные акции, дававшие приток мужчин в партизанские отряды, – достаточно было в данном селе убить немца. Известны также факты, что для озлобления населения против немцев диверсионные отряды НКВД, переодетые в немецкую форму, сжигали села, заставляя жителей бежать в леса в партизанские отряды.
Число убитых собственных граждан советскими диверсантами и партизанами на оккупированных территориях, а также методами "выжженной земли" при отступлении, карательными органами в Красной армии и внутри страны было столь велико, что невозможно относить всю убыль населения СССР за военные годы исключительно на немецких оккупантов.
С должной критикой относящиеся к мероприятиям советской власти исследователи, заинтересованные в выяснении подлинного отношения к ней среди граждан СССР, с недовольством замечают такое явление, как написание под влиянием культа победы современных диссертационных подделок под научные исследования «в лексике газетных передовиц восьмидесятилетней давности». «Неоднократно возникало ощущение, что учебную дисциплину "История КПСС" отменили не два десятилетия назад, а в прошлом году» [В.И. Ходанович. "Блокадные будни одного района Ленинграда". М.: Центрполиграф, 2015, с. 272-273].
Дети "врагов народа" в спецдетприемнике.
Фотография в музее исправительной колонии особого режима №1 в поселке Сосновка в Мордовии.
Фото: Станислав Красильников / ИТАР-ТАСС
Одержанная в 1945 году победа привела к перенаправлению основного террора в новые оккупационные зоны, но внутренняя война коммунистов с покоренным много лет назад народом не прекращалась, необходимость держать большинство людей в страхе оставалась одной из первых для партии.
Советские патриоты предпочитают сравнивать количество заключенных в тюрьмах США со сталинскими заключенными. На Западе критики американского правительства тоже признают, что в 1940-е годы в США из-за войны для населения «выбор места занятий и право сменить место работы были урезаны» [Р. Хиггс "Кризис и Левиафан. Поворотные моменты роста американского правительства" М.: Мысль, 2010, с. 410]. Но сталинское военное закрепощение и репрессии далеко заходили за ограничения прав населения в других странах, в особенности если сравнивать с Российской Империей, которую историки приводят как образец отношения к трудовой дисциплине в военное время.
31 мая 1941 года в СССР был выпущен секретный указ о привлечении к уголовной ответственности по всем видам преступлений с 14 лет. Это означало подсудность наравне со взрослыми несовершеннолетних учеников-подростков даже за опоздания и невыход на работу. По всему СССР милиция искала уклоняющихся от принудительных работ по трудовой мобилизации всего населения. Только за январь-август 1943 г. милиция проверила документы у 540 тысяч человек при уличном патрулировании, не считая проверки документов на квартирах. За 1941-1945 годы советскому суду было предано более 16 миллионов соотечественников, из них более половины – по законам военного времени [С.А. Папков. "Обыкновенный террор. Политика сталинизма в Сибири". М.: РОССПЭН, 2012, с. 282-285, 331].
Несовершеннолетние осужденные в СССР составляли 4-10 % репрессированных. «Анализ законодательной базы показал, что время войны – кульминационный период политики репрессий в отношении несовершеннолетних». Заслуживают внимания исследования об участи детей жертв массовых преступлений коммунизма. «Смертность детей до 1 года в домах младенцев в 1930-40-е годы по ИТЛ-УИТЛК-ОИТК МВД/УМВД составляла от 50 до 90 % от всей численности детей» [Е.Ю. Шуткова. "Советские политические репрессии в отношении несовершеннолетних (1917-1953)". Диссертация к.и.н. Ижевск, 2003, с. 4, 146, 215].
В победном мае 1945 г. рабочие оставались недовольны, что закрепленным на предприятиях на время войны все еще не разрешают делать переходы. Один шофер выражался таким образом: «все равно уйду из депо. Сделаю прогул, отсижу в тюрьме и уйду» ["Москва послевоенная. 1945-1947" М.: Мосгорархив, 2000, с.54].
После 1945 года «морально-психологический прессинг – от арестов, высылок и изгнания с работы – отличался и размахом и невиданной жестокостью. И здесь влияние войны не прошло безследно» [А.З. Ваксер «Ленинград послевоенный. 1945-1982» СПб.: Остров, 2005, с.121, 130].
По одному лишь указу Верховного Совета "О направлении особо опасных государственных преступников по отбытии наказания в ссылку на поселение в отдаленные местности СССР" (от 21 февраля 1948 года) было сослано 58 218 человек в безсрочную ссылку, из тех, кто был сочтен опасным или имеющим связь с националистами, белоэмигрантами или троцкистами. По другому указу, от 2 июня 1948 года, «в отдаленные районы» СССР было выслано до 1953 года 33 266 колхозников за уклонение от коллективных работ. Среди высланных за нетрудовую жизнь были инвалиды, старики и подростки, не способные выработать минимум трудодней. В 1942-1945 годах на таких же нетрудоспособных колхозников распространялась уголовная ответственность за невыполнение назначенных норм. За 1945-1958 годы население деревень РСФСР снизилось на 23 %. «В конце 40-х – начале 50-х годов наметился глубокий кризис всей колхозно-совхозной системы» [Н.С. Иванов. "Раскрестьянивание деревни" // "Судьбы российской деревни". М.: РГГУ, 1996, с. 418-425].
Русские крестьяне продолжали оставаться главными врагами коммунистов, даже сравнительно с коллаборационистами, которые получили амнистию в 1955 году. Осужденные и высланные как кулаки получили ее только в 1958 году ["Миграционные последствия Второй мiровой войны. Депортации в СССР и странах Восточной Европы". Новосибирск: Наука, 2014, Вып. 3, с. 20].
Станислав Зверев
Постоянный адрес данной страницы: http://rusidea.org/?a=32052 | 
