Эта маниакальная одержимость «украинцев» поиском и истреблением «москализмов-русизмов» в любых произведениях на «мове» (а этот процесс с не меньшей интенсивностью идет и сегодня) со всей очевидностью показывает нам, что так называемая «украинская литература» - понятие совершенно виртуальное, и к собственно «литературе» никакого отношения не имеет… Ну, скажите на милость, кто бы из Русских посмел десятилетия спустя «улучшать» Пушкина, Гоголя, Достоевского, Толстого?.. Подвергать «правке» творение гения? «Совершенствовать» признанного всем человечеством Писателя и Поэта?
Не святотатство ли!.. У кого поднимется рука вымарывать бесценную рукопись? Ведь это же сам ПУШКИН! Это великий ГОГОЛЬ! И ни с кем не сравнимый пророк и провидец ДОСТОЕВСКИЙ, а еще - изумительный знаток человеческой души ТОЛСТОЙ!!!
Мыслимо ли такое кощунственное «улучшение» признанных совершен-
ными творений человеческого гения не только в русской, но и любой другой - английской, американской, немецкой литературах?.. Да нет, конечно же! Человека, осмелившегося на такое, - какими бы выдающимися талантами он ни обладал, - сразу же пригвоздили бы к позорному столбу и объявили просто сумасшедшим. А в «украинской литературе» такое встречается сплошь и рядом. И признается не только нормальным, но даже полезным и, главное, весьма «патриотическим» делом… И, действительно, почему бы их и не улучшать всех этих квиток, нечуй-левицких, кропивницких, да и того же Шевченко с Франко?
Прямо-таки литературные величины! Они ведь не шедевры творили, а исполняли свой «украинский долг», ускоренными темпами создавая самостийну «литературу». И не вдохновением двигались их литературные потуги, а политической доктриной и насущными задачами украинского движения в тот или иной момент его развития. Политические императивы и составляли суть их «творчества». Они – не Поэты, не Писатели, и даже не литературные люди, а политические солдаты украинства, получившие приказ «сочинять литературу», писать вирши и романы по заказу, на срок, на килограммы и тонны. Они усердные созидатели не литературы, а макулатуры, ценность которой определяется не качеством, а количеством. Их «произведения» живут не в Вечности, а в стихии текущего момента. Наступают новые времена, а с ними и новые политические задачи самостийничества, которым былые украинские «шедевры» уже не соответствуют или соответствуют не в той степени, какая требуется. Закономерно, что их приходится «улучшать» и «подправлять» в соответствии с новыми потребностями украинского движения. И «улучшают»: серых и бездарных «корифеев» прежних времен столь же серые и бездарные их продолжатели времен новых. И так до бесконечности. В этом и состоит творческое кредо и смысл существования «украинской литературы» и ее творцов: создавать не литературу, а актуальный агитпроп. Неловко поэтому читать о «всемирном значении творчества» Ивана Франко или того же Тараса Шевченко, не говоря уже о более мелких украинских «пысьмэнныках». «Значение» созданных ими произведений ограничено узкими рамками политического украинского движения, в развитие которого они, безусловно, внесли весомый вклад. Но в качестве художественных произведений они никакой ценности не представляют. Именно по этой причине у «украинской литературы» и отсутствует массовый читатель...
Читательский круг украинских «пысьмэнныкив» был изначально ограничен политическими активистами украинства, и уже в силу этого предельно минимизирован, не выходя за рамки все той же пресловутой «горстки» или «жменьки» продвинутых «украинцев». «Десять-пятнадцать лет проходит, - сокрушался Грушевский в 1911 году, - пока книга Франко, Коцюбинского, Кобылянской разойдется в тысяче - полторы тысяче экземпляров»… И это в Галиции, «украинском Пьемонте»! Даже здесь желающих читать по-украински и при этом «заглядывать в словарик» находилось немного. Что уж говорить про остальную Малороссию. Даже массовая кампания по тотальной украинизации, предпринятая коммунистами в 20-х годах, при всей своей внешней успешности, так и не смогла обеспечить для «украинской литературы» читателя. Показательна в этом плане ситуация со слушателями «курсов украинознавства», которые не только углубленно изучали творчество украинских писателей, но и относились к категории «хорошо знающих» «украинский язык». Большинство из них поступало на курсы добровольно, - кто из карьерных соображений, а кто и по причине «пробудившейся» «национальной сознательности». Тем не менее, проведенная в 1925-1929 гг. проверка 3,5 тысяч слушателей этих курсов, показала следующее: «Как общее явление, массовый читатель еще и до сих пор не знает не то, что всего минимума по украинской литературе, он не знает его даже в третьей, часто в четвертой, пятой доле… “Энеиду” Котляревского знает очень незначительная часть слушателей… Масса слушателей, как это ни странно, жалуется обычно на непонятность “Энеиды”… Всю “Энеиду” среди проверенных слушателей знает 5-7%»… «Существует очень распространенный взгляд, что творчество Шевченко для наших слушателей и вообще для всех читателей – самое популярное среди всех писателей украинских, что его знают больше всего». Проверка показала прямо обратное: «Тут совсем придется обойти множество курьезов, как переводят слушатели (ведь слушатель массовый вообще все переводит) не то, что целые выражения, но и отдельные слова из “Кобзаря”… Все курьезы проверки сознательно тут обходимы, но одновременно, особенно следует подчеркнуть, что масса слушателей Шевченко не знает, не понимает».
Не вызвали интереса у слушателей И.С.Нечуй-Левицкий и Панас Мирный, от изучения произведений которых они уклонялись с «наивностью-хитростью». Творчество М.М.Коцюбинского слушатели знали «поверхностно», «если не из чтения, то, по крайней мере, из бесед во время лекций». Не повезло и «западноукраинской литературе»: «Не говоря уже о второстепенных писателях Западной Украины, наши слушатели очень мало знают таких писателей, как Бордуляк, Яцкив, Кобылянская, Черемшина, Стефаник и даже такого гиганта, как Франко». «Творчество Федьковича не знает и один процент наших слушателей». «До сих пор только отдельные слушатели так-сяк знают творчество Леси Украинки»… Не читали «украинознавцы» и украинской периодики: «Конечно, слушатель говорит, что читает “Комуніст”, “Вісті” или рабочую газету “Пролетар”, но это в основном не искренне – в лучшем случае он просматривает кое-как и то очень поверхностно эти газеты, а доказательством этому то, что редко какой слушатель мог назвать хоть одного-двух постоянных сотрудников той или иной газеты»…
В тоже время, как признавал проверяющий, произведения Русской литературы кто лучше, кто хуже, знали все слушатели. Он даже составил специальную таблицу, из которой следовало, что около 45% проверенных обладают «элементарными знаниями по русской классической литературе», 35% «более солидными знаниями русской классической и новейшей литературы» и 20% «доскональными знаниями русской и элементарными знаниями мировой литературы»28… Как видим, для себя, а не для «галочки», «украинознавцы» предпочитали настоящую литературу ее эрзацу.
Тоже самое происходило и с языком. Ведь и сегодня, как признают сами самостийники, «украинский язык, имея бумажно-государственный статус, таковым не является на двух третях своей территории»29. Иными словами, на двух третях территории современной «Украины» полностью господствует…
РУССКИЙ ЯЗЫК. В шизоидном сознании самостийников этот факт, как и все прочие, выворачивается наизнанку: «сегодня 60-70 процентов украинцев отреклись от родного языка»30… Да нет, как раз наоборот: несмотря на насилие и террор, большая часть малороссов так и не отреклась от родного Русского языка!.. Даже современное подрастающее поколение, выросшее в условиях так называемой «нэзалэжности» и подвергшееся в силу этого тотальной украинизации уже со школьной скамьи, сохранило, тем не менее, родной язык. По данным на июнь 2002 г. в нынешней Украйне среди молодых людей в возрасте до 21 года только 20% разговаривают исключительно на украинском, тогда как исключительно русский используют 60% молодежи31… Вывод напрашивается сам собой. Мертвый, никому не нужный «украинский язык». И такая же мертвая, никому не нужная «литература» на нем…
Впрочем, нынешняя действительность «самостийной и нэзалэжной» как будто опровергает это наше утверждение. Сегодня украинский новояз пребывает в ранге официального языка крупного государства. На нем вещают СМИ, издаются документы, огромное количество литературы, он повсеместно внедрен в школы и высшие учебные заведения. Кажется, что «мова» прочно укоренилась в качестве основного средства общения десятков миллионов людей. Но это не более чем иллюзия. Наблюдаемый нами украиномовный бум носит совершенно искусственный, спекулятивный характер и поддерживается за счет одного-единственного средства - ГОСУДАРСТВЕННОГО НАСИЛИЯ. Стоит это насилие пресечь и так называемый «украинский язык» тотчас ужмется до своих естественных пределов – малочисленных кружков украинствующей интеллигенции. Кстати, сами «украинцы» это прекрасно знают. Почему и добиваются с таким маниакальным упорством максимального расширения государственного принуждения для внедрения «мовы» в общественную жизнь. «БЕЗ ПРИНУЖДЕНИЯ ЗДЕСЬ НЕ ОБОЙТИСЬ!» - вот лозунг и кредо всей «языковой политики», проводимой «украинцами» в Малороссии. И эта необходимость перманентного насилия для превращения украинского новояза в средство общения со
всей очевидностью показывает: мы имеем дело именно с «мертвым языком».
Каковым он и был изначально. Это доказано всей 150-летней историей его развития и становления. И она, эта история, позволяет нам сделать следующий неопровержимый вывод:
Все россказни о «тысячелетнем существовании» так называемого «украинского языка» являются заведомой и циничной ЛОЖЬЮ. Родным языком Малороссии всегда являлся РУССКИЙ ЯЗЫК. Изобретенный сепаратистами в XIX веке украинский новояз никакого отношения к народному языку малороссов никогда не имел. Никогда не имел он и какого-либо культурного значения. Более того, с первого момента своего зарождения этот искусственно созданный волапюк являлся орудием разрушения культуры. Его создание и распространение в Малороссии преследовало исключительно политические цели сепаратистов, а именно: расчленения и разделения РУССКОЙ НАЦИИ, отрыв Малороссии от остальной России. Эта подрывная функция «мовы» со всей очевидностью проявляется сегодня, когда ее принудительное навязывание населению так называемой «Украйны» сопровождается разжиганием неприкрытой ненависти к России, Русскому народу, Русской Истории, Русской культуре, а также тотальным оболваниванием и дебилизацией подвластного украинскому режиму населения. В этом и заключается главная функция так называемого «украинского языка» - служить рупором и средством поддержания в украинском сообществе самой оголтелой русофобии. Ни языком общения, ни языком культуры, ни языком народного просвещения он никогда не был и не будет...
В сущности, если то, или иное общество поместить в условия полной изоляции, ему, в качестве средства общения, можно навязать какой угодно «язык».
Современный малороссийский автор С.Н.Сидоренко по этому поводу замечает:
«Можно, в принципе, “узаконить” любой язык, наречие или говор, употребляемый населением того или иного региона, либо той или иной прослойки общества – к примеру, знаменитый одесский жаргон, или язык уголовников, или современный “молодежный говор” и т.д., - но от этого он не станет универсальным, достаточным для того, чтобы отражать собою всю сложность и многообразие жизни. Правда, если, допустим, на языке уголовников на протяжении сотни-другой лет упорно писать трактаты, вести делопроизводство, изучать его в школах и переводить на него иностранные сочинения (одновременно, не допуская ему никакой альтернативы), то в конце концов к этому языку привыкнут, и все на нем написанное будет казаться естественным. Никого тогда не удивит, если на этом языке издадут, например, конституцию, в которой парламент будет, вероятно, именоваться “малиной”, руководство всех уровней - “паханами”, суды - “правилками” и т.д. Однако, что касается языка украинского – то эти благодатные времена еще не наступили»32… И, подчеркнем еще раз, могут наступить лишь при условии превращения самостийной «Украйны» в полностью изолированный от внешнего мира (и, прежде всего, от России) КОНЦЛАГЕРЬ. Эту-то задачу и призвана решить так называемая «украинська дэржава»…