Военная история России периода от окончания Отечественной войны до Русско-турецкой войны 1877 – 1878 годов до сих пор трактуется исключительно с критических позиций. Якобы воевала Россия в это время не там и не тогда, где и когда надо было. Якобы армия России являла собой боевую организацию вооруженную устаревшим оружием, действующую по давно забытым схемам, способную только на плац-парадные маневры. Само собой, в такой армии служили в основном паркетные генералы, офицеры и не было места способным командирам, талантливым военачальникам. Больше всего, как часто у нас и бывает, к таким оценкам приложили руку русские исследователи.   В самооплевывании, нам русским, к сожалению, до сих пор равных нет. Однако невольно удивляешься, как же так?   Все вышеуказанные годы Россия воевала – Польская и Венгерская кампании, Среднеазиатские походы, еще одна Польская кампания, Кавказская эпопея, наконец, Восточная или Крымская война. Ужели во всех   этих войнах и конфликтах русская армия ничем себя не проявила с положительной стороны? Ужели русский солдат, офицер, генерал только и способен был четко маршировать, держать строй и тупо исполнять нелепые приказы бездарных командиров и военачальников? Откуда же взялись фельдмаршалы Витгенштейн, Паскевич, Дибич, Барятинский, генералы Ермолов, Котляревский, адмиралы Корнилов, Нахимов, Истомин, тысячи офицеров героев, десятки тысяч героев солдат и матросов. На мой взгляд, был среди них и герой, подходящий, пусть с некоторыми оговорками, к нашей галерее великих полководцев земли русской. Думаю, читателю будет более понятен мой выбор, если мы очень коротко опровергнем некоторые давно укоренившиеся   в военной историографии стереотипы.

Войны, о которых мы упоминали, почему-то принято считать «не популярными». Среди кого? Оказывается, в общеевропейском, позднее мировом общественном мнении. Странно хотя бы потому, что Россия не нарушила ни одного закона с точки зрения международного права и общепринятой на то время морали. Россия пунктуально придерживалась политики Священного союза, предтечи будущих атеистически-демократических Лиги Наций и ООН. Весь трагизм состоял в том, что лишь Россия сделала Священный союз целью своей политики, делала все для блага Союза. Другие же страны использовали его, как средство достижения собственных целей. «Братство монархов» – такая же бессмыслица, как нынешний «единый фронт демократии». А уж лягнуть русских по поводу или без повода   для западного мира «святое дело» во все времена.

Поводом к Польской кампании 1831 года послужило восстание польской шляхты после решения императора Николая I направить польские войска в составе русского корпуса на подавление революции во Франции. Осуществлялось сие в рамках требований Священного союза.   Поляки взбунтовались от неслыханной тирании русских дикарей, и их тут же поддержала вся прогрессивная Европа. Забыли поляки и их защитники, что подавляться должна была ненавистная всем революция, что две трети Польши находилось под пятой Пруссии и Австрии, где не существовали и сотой доли свобод, предоставленных Россией   Царству Польскому (собственная конституция, широкая автономия и национальная армия – С.К.). Поводом к польскому восстанию 1863 года послужил вообще обычный рекрутский набор. Русофобия никогда не принимала во внимание никаких резонов. Воевать же с поляками приходилось весьма не просто, ибо шла самая настоящая партизанская война, наиболее трудная для частей регулярной армии. В конечном итоге Россия победила, а «клеветникам России» блестяще ответил великий Пушкин.

В 1848 году опять Россия защитила Европу от революционного взрыва. Венгерский поход и пролитая в нем русская кровь спасли империю Габсбургов. Поход финансировали наши заклятые друзья и первые демократы Европы англичане, но и это не оградило Россию от звания мирового жандарма. Как тут не согласиться с уже знакомым нам историком А. Керсновским, одним из немногих пытавшимся защитить военную честь России: «С удивительной прозорливостью Россия спасала всех своих будущих смертельных врагов. Русская кровь проливалась за всевозможные интересы, кроме русских. Постоянные же вмешательства России во внутреннюю жизнь европейских народов сделали русское имя повсюду одиозным. России боялись, но ее ненавидели. Европейские правительства, используя в своих интересах усердного и бескорыстного «русского жандарма», отводили от себя на него все недовольство, всю ярость своих народов. Вот первопричина русофобства европейского общественного мнения вес. XIX и XX век». Опять   не простая военная кампания и опять победа. Кампания длилась всего два месяца, потери наши не достигли 300 человек, и это тоже нельзя записать в пассив русской военной истории.

Общественное мнение не пощадило Россию и в оценке казалось бы далеких от интересов Европы Среднеазиатских походов. Как же, огромная Россия обрушилась на бедных, вооруженных луками и стрелами хивинцев и кокандцев, пушечным огнем порабощая свободолюбивые народы. Никто не обратил внимания на то, что эти «свободолюбивые народы» сотни лет занимались настоящим разбоем на границах России, что восточные рынки ежегодно наполняли тысячи русских рабов, в том числе женщин и детей. Никто не замечал английской, турецкой, персидской экспансии в этих районах, прямой помощи   оружием, артиллерией, боеприпасами, которую оказывали эти столпы свободолюбия, разбойным бандам. И здесь русская армия показала способность успешно решать сложнейшие боевые задачи, на сложнейшем театре военных действий. Чего, кстати нельзя сказать о тех же хваленых англичанах.

Кавказская война, официально длившаяся более полувека, а, по сути, не закончившаяся до сих пор, всегда поддерживалась не столько свободолюбивым порывом гордых горцев, сколько безграничной финансовой, военной, идеологической поддержкой наших, как ныне говорят партнеров из   либеральной Европы. Участие же в этом деле Турции, Персии, других восточных сатрапий только приветствовалось. Главное, чтобы против русских. Да, с иррегулярными горскими формированиями мы воевали долго, несли кровавые потери. Но что такое война в горах   может понять только тот, кто там воевал. Ни одна армия в мире, кроме русской, не вела таких войн, ни одна, кроме русской, в них не побеждала. Пример тому, хотя бы нынешние «успехи» США и НАТО. Именно блестящие победы Кавказской армии в ходе Восточной войны, взятие Карса, Эрзрума и позволили России вернуть оставленный Севастополь и, в сущности, избежать сокрушительного поражения, каковым до сих пор считается итог Восточной или Крымской войны 1853 –1856 годов.

Ох, уж эта война! Большинство, от школьника до умудренного сединами академика, убеждены в полном разгроме русской армии, русского флота, разгроме самой России. Так ли это? Поражение имело место быть, но далеко не сокрушительное. А по мне, так вообще сомнительное. Попробуем развенчать главные мифы, укоренившиеся в сознании не только обывателей, но и многих исследователей.

Почему-то считается, что Россия являлась зачинщиком и агрессором в этой войне. Между тем, именно Россия всеми силами старалась предотвратить конфликт с Турцией, который и возник то из-за экспансии западных католиков на православные святыни Святой земли. Вопрос отнюдь не второстепенный и не праздный, как принято, было считать на атеистическом Западе, в безбожном СССР и при нынешней разгульной российской демократии. Просто был удобный повод, чтобы спровоцировать Россию на военный конфликт и обрушиться на нее всей мощью Европы. Как тут не согласиться с историком В. Багдасяряном, который пишет: «Исторический опыт Крымской войны ценен для иллюстрации истинных целей и отношений Запада к России. Война носила общеевропейский характер, нередко ее именуют «предмировой». Она показательна тем, что ни в каких конфликтах европейское единство не обнаруживалось с такой очевидностью. То была война цивилизаций, выступление Европы против России Даже Сардинское королевство посчитало целесообразным принять участие в конфликте». Более того, от России в столь судьбоносный момент отвернулись не только такие липовые союзники, как Пруссия и Австрия, (их не раз спасала от гибели именно Россия – С.К.) но и балканские прозелиты России, греческое духовенство в арабской части Оттоманской империи. Ну, и кто же являлся агрессором? Это первый миф.

Второй миф основывается на полном превосходстве союзников в техническом, оперативном, тактическом и даже моральном отношении над русскими войсками. Стереотипом стало положение о том, что против современнейших пароходов союзников Россия выставила давно прогнивший парусный флот. Между тем, на вооружении русского флота имелись и паровые суда: на Черном море 4 паровых фрегата и 10 пароходов, на Балтийском – 27 пароходов. А сколько до сих пор говорено о славных аглицких штуцерах и русских мушкетах, коих кирпичом чистят. Между тем, уже в ходе войны русские мушкеты были в основной массе переделаны в надежные штуцера, а хваленые британские регулярно отказывали при дождливой и морозной погоде, то есть в нашинском климате. А. Керсновский пишет: « Равным образом следует опровергнуть ходячее мнение, что основная причина наших неудач заключается якобы в «лучшем вооружении» союзных войск. Французская пехота вся проделала Крымскую кампанию с кремневым ружьем образца 1777 г., утвержденным еще Людовиком XVI. Нарезное оружие имели только зуавы (3 полка) и пешие егеря (5 батальонов) – пропорция примерно та же, что и у нас (1 батальон на корпус и полурота штуцерных на полк). Англичане были все вооружены «рифлями», но англичан-то как раз мы и били». Уже в 1855 году на вооружение севастопольского гарнизона поступила первая партия револьверов «Кольт» производства Тульского завода. И вообще, в Крымскую войну еще не появились винтовки и казеннозарядные орудия под унитарный патрон и снаряд, существенно повлиявшие на боеспособность войск. Таковые появятся только через десяток лет после ее окончания, а вот применяемые в Крымскую кампанию русские гальванические мины академика Б. Якоби, и ракетные установки генерала К. Константинова были более совершенны, чем западноевропейские образцы. Так что в отдельных областях вооружения и техники крепостная Россия была вполне конкурентоспособна продвинутому капиталистическому Западу.

Что касается боеспособности крепостной русской армии, русского солдат и матроса, то дадим слово тому же А.Керсновскому: «Показателем высокой доблести русских войск в эту войну служит отсутствие трофеев у неприятеля. Альма, Инкерман, Черная – жестокие сражения, но врагу здесь не отдано ни одного знамени, ни одной пушки. За всю кампанию в полевых боях нами потеряно лишь 6 орудий – в неудачном конном деле у Евпатории, захвачено же одно знамя и 11 орудий (при Балаклаве). В плен русские не сдаются – количество пленных составляет меньше 4 процентов потерь за всю кампанию и все это раненые, оставшиеся на поле сражения.». А вот хваленые союзники. Историк В. Багдасарян пишет: « Союзнические армии во время войны столкнулись с массовым дезертирством. Из британских войск дезертировали 25%, французских – 10% солдат. У английского солдата был несравненно более калорийный пищевой рацион, чем у русского. Но и он подвергался сильной муштре. Пьянство британской армии имело повальный характер… процветал средневековый обычай покупки офицерских должностей. Стоимость места в элитных частях равнялась целому состоянию. Зато офицеры могли неделями не появляться в подведомственных частях».

Главный миф о сокрушительном поражении опровергается еще проще. Потери русской армии составили 522 тыс., турок – более 400 тыс., французов – 95 тыс., англичан – 22 тыс. человек. Кстати, все 15 тысяч сардинцев, отправившихся под Севастополь, там и остались навечно. Все! Нетрудно провести арифметические действия, серьезно подтачивающие тезис «сокрушительное поражение». А если к этому добавить факт провалившихся наступательных операций союзников на Балтийском побережье дважды, Беломорском побережье и на Камчатке, то говорить о решительной победе союзников становится вообще неловко. Кстати, во всех этих операциях союзники имели подавляющее превосходство в силах и средствах и везде оказались наголову разбитыми немногочисленными гарнизонами русских войск и обывателей. По сути дела вся высокоумная, продвинутая Европа, вкупе с Турцией, за три года войны сумела захватить только небольшую часть Крыма с половиной Севастополя, которые тут же и вернули в обмен на Карс, и протекторат великих держав над Молдавией с Валахией и Сербией. Временный же запрет на наличие военного флота в Черном море только ускорил программу реорганизации всего русского флота. На момент подписания Парижского договора Россия не исчерпала и десятой доли своих мобилизационных резервов, в то время, как Англия и Франция начали испытывать большие проблемы. Англичане даже пошли на рискованные меры, ослабив гарнизоны Мальты и Гибралтара.

Значит, не совсем уж провальные войны вела Россия за отмеченный нами период. Были победы, да еще какие. А значит, были у русских талантливые и даже выдающиеся полководцы. Мы уже упоминали некоторые фамилии. К сожалению, многие из них не подходят под наши критерии оценки.

Фельдмаршал Дибич граф Забалканский отличился в Польше, на Кавказе и в Молдавии, но он так и не научился за всю свою карьеру правильно оценивать противостоящего противника и реальные возможности своих войск, что часто приводило к неоправданным потерям, сорванным операциям. Пример тому Польская кампания 1831 года.

Фельдмаршал Паскевич граф Эриванский, светлейший князь Варшавский отличался от Дибича еще большей неоправданной осторожностью, перестраховкой, как, например, во время во время той же Польской кампании или Дунайской кампании 1853 года. Об этом убедительно сказал А.Керсновский: « В этот поход князь Варшавский дал одни лишь отрицательные образцы полководчества. Находясь во главе стотысячной армии, он не сумел разбить втрое слабейшего противника. У него нет глазомера – он вдвое переоценивает силы неприятеля, его решения, к тому же излишне робкие, всегда запаздывают. Весь поход Паскевич командовал армией, как ротой».

К тому же, обласканные фортуной и государем военачальники, имея высшие воинские звания и высшие награды империи, не имели, особенно Паскевич, должного авторитета и уважения среди солдат, офицеров, генералов, которыми непосредственно командовали. К ним же можно отнести и таких военачальников, как М. Горчаков и А.Меншиков. « К Паскевичу армия относится с формальной стороны, - записывал в свой дневник Алабин, один из участников Дунайского похода, - видит в нем начальника, поставленного властью Государя выше всех, приказы которого она должна исполнять и распоряжениям которого она должна подчиняться – и только; но не видят в нем близкого к себе излюбленного вождя, одно слово которого зажигало бы кровь каждого и заставляло устремляться хоть в пропасть. Затем кн. М.Д. Горчаков. Его нерешительность, какая-то порывчатость, непоследовательность всем известны. Его чрезвычайная рассеянность сделались притчей во языцех. Его маршей и контрмаршей боятся как мучительного огня… На примере Меншикова мы лишний раз видим бесплодность ума, даже блестящего, при отсутствии души – бессилие Знания, не согретого Верой».

Авторитет был у героя Отечественной войны блестящего Дениса Давыдова, дослужившегося до генерала, но так и не поднявшегося по таланту выше уровня командира дивизии. Еще большим авторитетом   не только в армии, но во всей России пользовался другой полководец Отечественной войны, герой Кавказа Ермолов. Но Кавказская война парадоксальным образом отразилась на развитии его таланта. Разработав и блестяще применив на практике тактику ведения боя в локальных конфликтах в горах, он оказался несколько в стороне от требований военной науки к современным массовым сражениям на обширных театрах военных действий. Без всякого сомнения, самой высокой оценки заслуживают герои обороны Севастополя Корнилов, Нахимов, Истомин, Тотлебен. Но первые все-таки больше флотоводцы, а не полководцы. Да и из них один Нахимов полностью отвечает требованием наших критериев. Тотлебен же все-таки останется в военной науке одним из самых талантливых военных инженеров.

И все же, как мне кажется, я нашел такого военачальника, который, пусть и с некоторыми оговорками, может занять место в нашей галереи великих полководцев земли русской. Он не дослужился до фельдмаршальского чина, не получил высших наград Российской империи, даже не командовал армией. Но как воевал! Участвовал во всех вышеперечисленных кампаниях, имел тот самый врожденный талант полководца, широкий профессиональный кругозор, не просто авторитет среди начальников и подчиненных, а настоящую харизму, способную вести людей на подвиг, на смерть. Его любили солдаты и обыватели, священнослужители и поэты. Лично храбрый, мужественный воин, талантливый водитель и воспитатель войск, он вынужден был всю свою военную карьеру бороться с противником, преодолевая препоны со стороны своих прямых и не прямых начальников. На мой взгляд, ему не повезло в должной мере и потому, что лично знавший его государь император Николай I, в отличие от своих бабки и прапрадеда, не обладал даром находить и выдвигать на высшие ответственные посты талантливых самородков. Все это я говорю об официально признанном герое обороны Севастополя генерал-лейтенанте Степане Александровиче Хрулеве. Не сомневаюсь, некоторым мой выбор покажется слишком смелым, но постараюсь его защитить. Отсюда и такое расширенное предисловие к основной теме.

Итак, первый критерий – врожденный талант, та самая изюминка, то самое чуть-чуть, которые так характерно присущи неординарным людям.

Родился наш герой в Тульской губернии в имении своего отца Александра Афанасьевича Хрулева предводителя гражданской палаты по выборам дворянства. Интересна одна деталь, которую отметил в своем докладе через год после смерти генерала Хрулева профессор А. Ивановский: « Род Хрулевых – один из древнейших родов земли русской. При великом князе Симеоне Иоанновиче Гордом в 1350 году пришел из Швеции служить в Русь честный муж Паулин. В 7-м колене от него происходил Андрей Хрулев, у которого было два сына Федор большой и Константин. От Константина Андреевича в 8-м колене был отец нашего героя. В 7-м же колене от первого предка Паулина был Юда-Сувор, родоначальник знаменитой фамилии князей Италийских, графов Суворовых–Рымникских». Конечно это не показатель. Родной сын Суворова Аркадий не явил и сотой доли таланта своего гениального отца, а тут седьмая вода на киселе. И все-таки в этом кровном родстве есть Божий промысел.

Молодой Степан Хрулев, буквально во всем подражая своему кумиру Суворову, с ранних лет готовил себя к военной службе. Подолгу ходил пешком, ездил верхом в любую погоду, обмывался по утрам ледяной водой, ел простую пищу. Как и Суворов с юных лет отличался искренней набожностью и благочестием старался из всех сил жить по заповедям Божьим. Знал досконально биографии и все сражения великих полководцев, изучал их труды.   С необыкновенной легкостью освоил французский, немецкий языки, латынь. Особо блестящие способности показывал в точных науках, артиллерии, фортификации, поражая своего первого наставника известного в то время литератора и директора Тульского дворянского военного училища Броневского. Именно за блестящие знания Броневский рекомендовал Хрулева для сдачи итоговых экзаменов во 2-ом Санкт-Петербургском кадетском корпусе – лучшем в то время военном учебном заведении России. Именно этот корпус в свое время блестяще окончил великий Кутузов. Хрулев тоже оказался в числе лучших по результатам экзаменов, а значит, мог претендовать на вакансию в артиллерии или инженерных войсках. Кстати, это замечательно учебное заведение сохранилось доныне в виде Военной инженерно-космической академии им. Можайского. К сожалению, нынешние военные горе-реформаторы собираются ликвидировать блестящую военную школу, пережившую века, мировые войны, революции и контрреволюции. Ну, это к слову. Хрулев же, как особо отличившийся был прикомандирован в качестве стажера и одновременно преподавателя математики в Дворянский полк, вскоре преобразованный в Константиновское военное училище. И здесь много общего с Кутузовым. И здесь мы отмечаем черты несомненного врожденного таланта.

Боевая биография Хрулева началась в польскую кампанию 1831 года, и он сразу проявил свои незаурядные способности, нестандартное мышление в критической обстановке. Например, в знаменитом Козеницком деле он неожиданно для всех выдвинул свои орудия перед пехотной линией и в упор с расстояния всего в 150 шагов расстрелял картечью атакующих польских гусар, которые неминуемо должны были разметать русскую пехоту. Маневр, цена успеха которого исчислялась в секундах, ошеломил противника и озадачил начальника нашего героя генерал-майора барона Крейца, противника всяких инициатив. С этого же боя начались у Хрулева столкновения и неурядицы с начальством.

В Венгерскую кампанию 1848 года после сражения под Вайценом, преследуя всего с сотней казаков, двумя эскадронами и двумя орудиями аръергард венгерской армии, Хрулев буквально врезался в расположение главных сил противника. Он опять же мгновенно принимает весьма необычное решение. Отправляет к венграм парламентеров якобы от лица русского главного командования, пытаясь затянуть время до подхода главных сил. Пока парламентеры переправлялись в главную квартиру, пока венгерский главком Гергий размышлял подошли основные силы русской армии. Удивительно то, что маневр Хрулева не только спас вверенные ему войска, но и привел-таки к капитуляции венгерской армии. Гергий согласился с условиями парламентеров. Начальство подобная инициатива снова обескуражила, хотя пришлось наградить героя. Мы же отметим несомненный тот самый Божий дар нашего героя, то самое чуть-чуть.

В Кокандском походе 1853 года он, по должности руководя осадными работами и огнем артиллерии когда понял, что лучше него никто не знает слабых мест обороняющихся, лично возглавил штурм крепости Ак–Мечеть и блестяще провел его. Кстати, только в этом походе, единственный раз за свою военную карьеру он нашел полное взаимопонимание с непосредственным   начальником генералом Перовским.

А его совершенно неожиданное предложение признанному в Севастополе инженерному авторитету Тотлебену «Следует сказать, - пишет академик Е.Тарле,- что Тотлебен, соединивший бастион Корнилова оборонительной стенкой срыл после этого задние валы и этим превратил его из редута в люнет, открытый с горжи. С.А.Хрулев, став начальником оборонительной линии, упрашивал Тотлебена сделать то же самое и с Малаховым курганом, настаивая, что если каким-нибудь образом французы ворвутся на курган с фронта, то их уже оттуда не выбьешь с тыла, потому что редут отделен и защищен тоже и с тыла рвами и укреплениями. Тотлебен был непреклонен. Впоследствии, после окончания штурма 27 августа, Хрулев и сторонники его мнения настаивали, что если бы Малахов курган был не редутом, а люнетом, то русские могли бы успеть прорваться через открытую горжу с тыла и штыками выбить оттуда войска Мак-Магона». Еще один пример нестандартного мышления. Думается достаточно примеров, доказывающих наличие у Хрулева врожденного, Богом данного таланта военачальника.

Большие сомнения могут возникнуть для оценки   Хрулева по второму критерию. Но это только на первый взгляд. Действительно, Хрулев не отметился ни одним значительным военно-теоретическим трудом. Но это можно сказать и о Кутузове. Да он не командовал даже армией, и это вызывает сомнения в его стратегическом мышлении. Вершиной его военной карьеры стало командование 2-ым армейским корпусом в мирное время. Но прочитайте его докладную записку военному министру, составленную в 1856 году, через год после неудачной Крымской войны о походе в Индию. В военной истории   по этому поводу чаще всего отмечают планы Наполеона и Павла 1, как некую фантастическую мистерию. Между тем, это были реальные планы, исходившие из стратегических противоречий Британской империи и России. Хрулев выделил в этой круговерти геополитики главного виновника только что прошедшей войны, многих российских бед в будущем и рассматривал Британию, как нашего наиболее коварного вероятного противника. Индия в то время была не только главным бриллиантом в британской короне, но и ее ахиллесовой пятой. Хрулев рассматривал экспедицию в Индию не как «завоевание нами этой страны, а лишь как уничтожение там английского владычества и восстановления туземных владений». В записке разработано несколько маршрутов, в том числе через Афганистан и через Персию. «Надо стараться, - говорилось в записке, - образовать туземные войска, наши же должны составлять только резерв». Кстати,   восстание сипаев только подтвердили соображения Хрулева о надежде на помощь туземцев, ненавидящих своих поработителей. На нескольких страницах Хрулев изображает очень точно английскую политику в Персии и в Средней Азии, которая неминуемо, по его мнению, должна привести когда-нибудь к столкновению английских интересов с русскими. Это пример глубочайшего стратегического мышления и способностей нашего героя. К идее такого похода вернется только через четверть века другой великий русский полководец Скобелев.

В тактическом плане Хрулев также отметился новациями на долгие годы опередившими передовую военную мысль. Именно Хрулев еще во время Польской кампании 1831 года ввел в нашей артиллерии картечные гранаты, появившиеся в других армиях только через двадцать лет. Именно Хрулев первым обратил внимание на недостатки, присущие тактике колонн, приводящую к большим потерям от огня противника, вооруженного штуцерами. Вот почему еще в Дунайскую кампанию в деле под Силистрией он для атаки развернул свои колонны в цепи. Позднее под Севастополем он постоянно   атаковал пехотными цепями, чтобы с минимальными потерями преодолеть зону ружейно-артиллерийского огня и сближения с противником для штыкового удара. Если бы не этот тактический прием неудача его отряда под Балаклавой обернулась бы полным разгромом. Хрулев породил стрелковую цепь, как новую форму боевого порядка, позволяющую лучше сочетать движение и огонь, использовать защитные свойства местности и значительно уменьшать потери от огня нарезного оружия. К сожалению, это прием окончательно утвердился и в русской, и в европейских армиях только через двадцать пят лет после Крымской войны и через десять лет после смерти нашего героя. Кстати, именно Хрулев в Севастополе был главным инициатором переделки русских мушкетов в штуцера.

Хрулев, как мы помним, учился и весьма успешно фортификации. В Севастополе у прославленного Тотлебена не было большего союзника и единомышленника чем Хрулев, несмотря на их частые разногласия по частным вопросам. Хрулев принял самое деятельное, практическое участие во внедрении элементов новой полевой фортификации. В целях увеличения устойчивости полевой обороны и снижения потерь от огня противника наряду с земляными укреплениями (редуты, люнеты, флеши) он внедрял в практику устройство ложементов (групповых окопов) и траншей. Так зарождалась позиционная оборона.

Хрулев, будучи далеко не молодым генералом, в отличие от многих своих одногодков, принял самое деятельное участие в реформе российской армии, проводимой военным министром Д.А.Милютиным в 60-70-е годы. К сожалению, он не дожил до ее завершения.

Думается этих примеров достаточно, чтобы показать, какой существенный вклад внес генерал Хрулев в развитие теории и практики военного дела, военного искусства.

Хрулев, конечно, не удостоился мировой славы   и почестей Суворова или Кутузова. Но и о нем восторженно говорили европейские монархи, военные и государственные деятели эпохи. Его лично знал и ценил государь император Николай 1, знали и ценили, пусть порой с досадой, завидуя, его непосредственные начальники высочайшей военной иерархии Паскевич, Меншиков, Горчаков, Остен-Сакен. Ценили без всякой досады Перовский и Милютин. Им восхищались, его уважали подчиненные генералы и офицеры, боготворили солдаты.