Приобрести книгу в нашем магазине

Неоплаченный отпуск учителей

 

Местные учителя на Орловщине рассказали о том, что их обижают не только местные органы власти, но и правительство. Они точно узнали, что правительство предоставляет им летом отпуск неоплачен­ный, или, точнее, оплаченный за их собственный счет.

Когда учителя ежемесячно получали свою зарплату и расписыва­лись в получении брутто-зарплаты, расписывались за 300 рублей, а получали на руки только 240 рублей, то все учителя видели в ведо­мости и поэтому знали, что 20% их месячной брутто-зарплаты отчис­ляется на налог, жилищно-культурный сбор и заем.

Но учителя, которые знали свою преподавательскую нагрузку в учебных часах и размер почасовой оплаты, — с карандашиком в ру­ках вычисляли свою годичную и ежемесячную брутто-зарплату и устанавливали, что и брутто-зарплата их тоже уменьшена приблизи­тельно на пятую часть.

Когда многие учителя пытались этот вопрос об уменьшении их брутто-зарплаты выяснить у своих директоров или бухгалтеров, то в ответ слышали окрики, даже с политическими угрозами.

— Все правильно, точно по инструкции Наркампроса.

— Неужели вы думаете, что советская власть вас обсчитывает?! .

— Нам некогда с каждым учителем пересчитывать его зарпла­ту. Если находите неправильным расчет, то жалуйтесь в вышестоя­щие инстанции... Там дадут «соответствующий ответ» на такую жа­лобу...

{284} И учителя умолкали.

Но вот некоторым учителям удалось получить от бухгалтеров разъ­яснение по этому вопросу и даже посмотреть секретную инструкцию Наркомпроса. И тогда учителя поняли механику их ограбления.

По Кодексу Законов о Труде все рабочие и служащие в СССР должны получать отпуск с выплатой за него зарплаты за счет госу­дарства-работодателя.

Следовательно, брутто-зарплата учителей при почасовой оплате должна вычисляться так: зарплата за проработанные за год рабочие часы должна делиться на число рабочих месяцев в году (у учителей 10 рабочих месяцев и 2 месяца отпуска). Например, учитель А. имеет 1500 годичных часов, с оплатой 3 рубля в час. Итого брутто-зарплата 4.500 рублей в год. Эта годичная брутто-зарплата, разделенная на 10 рабочих месяцев, составит среднюю ежемесячную брутто-зарплату учителя А. — 450 рублей.

А за два отпускных месяца государство-работодатель должно до­бавить 900 рублей и выплатить их учителю в отпускные месяцы.

Но в действительности вычисление зарплаты преподавателям в советских школах производилось по секретной инструкции Наркомпроса совсем не так. Государство-работодатель из своих средств ничего не выплачивало учителям за время отпуска. Органы народного обра­зования вычисляли брутто-зарплату учителям так. Часовую плату умножали на число учебных часов учителя в году (в указанном случае 3 рубля х 1500 = 4500 р.). К этой сумме зарплаты не добавляли на оплату отпуска, ни одного рубля. Эту сумму делили не на 10 рабочих месяцев, а на все 12 месяцев, включая и два отпускных месяца. В дан­ном примере средняя ежемесячная брутто-зарплата учителя была уже не 450 рублей, а только 375 рублей, то есть на 17% меньше.

При таком расчете ясно, что работодатель не оплачивает учителям отпуска из своих фондов. Правительство недоплачивает учителям ежемесячно 17% их зарплаты и за счет этих отчислений, за счет средств самих учителей, — выплачивает им ту плату, которую само оно заранее вычло из зарплаты учителей в течение года. Учителя не имели оплаченного отпуска. Отчисления от их зарплаты были очень высокие — 1/3 часть всей зарплаты: 17% тайно, по секретной инструк­ции Наркомпроса, и 20% из оставшейся суммы явно — по ведомости.

В цифрах эти отчисления в приведенном примере будут выглядеть так. Не выплачивая учителю отпускных и вычитая эти отпускные {285} из зарплаты самого учителя, государство снижает зарплату учителя с 450 до 375 рублей в месяц. А потом, при выдаче учителю этой умень­шенной брутто-зарплаты, советское государство ежемесячно вычитает из заплаты учителя в свою пользу (на налог, на заем и на жилищно-культурный сбор) еще раз 20% от 375, то есть 75 рублей ежемесячно.

В итоге таких отчислений зарплата учителя — 450 рублей — рас­пределяется так: учитель получает на руки в этом случае только 300 рублей из 450, т. е. две трети зарплаты; а одну треть зарплаты у учи­теля отбирает работодатель — советское правительство. Отбирает, вопреки даже собственным законам — Кодексу Законов о Труде.

Учителя, узнавши эту механику их ограбления, рассказали об этом коллегам. В центр — в адрес «Учительской газеты», Наркомпроса, в ЦК профсоюза работников просвещения — полетели многочисленные жалобы и запросы. Но ответа на свои запросы учителя не получили.

Тогда они явились в эти учреждения во время сбора в столице на летних курсах Заочного Института. Началось хождение по мытар­ствам «от Понтия к Пилату»: из «Учительской газеты» в ЦК проф­союза; из ЦК профсоюза в Наркомпрос; из Наркомпроса — в ВЦСПС (Всесоюзный Центральный Совет Профессиональных Союзов). Там произошел интересный разговор с профсоюзными вождями.

Профсоюзные «вожди» прежде всего постарались «утешить» учи- телей тем соображением, что не оплачивает отпуск не только Нарком­прос, но и другие Наркоматы. Неоплаченный отпуск имеют не только учителя, но и все те рабочие, которые получают не помесячную, но почасовую или сдельную зарплату, то есть две трети всех рабочих и служащих.

— Но ведь это же противоречит Кодексу Законов о Труде? — спро­сили учителя.

— Несомненно, — подтвердили профсоюзные сановники.

— Ну, и как же вы, наши профсоюзные руководители и защитни­ки, смотрите на то, что у нас, вопреки советскому закону, отбирают оплату нашего отпуска?

— А мы смотрим на это вот так, — цинично засмеялся один из вождей и поднял перед глазами руку с расставленными пальцами: «сквозь пальцы»...  .

А другой добавил:

— Чудаки вы, право, провинциалы!...  Как же мы можем смотреть {286} на это дело иначе, ежели эта инструкция об отчислении из зар­платы утверждена ЦК партии и советским правительством?!.

 

«Чудакам» пришлось на этом закончить свою беседу с высокими вождями профсоюзного движения и в смущении удалиться...

После этого рассказа учителей, я сам попросил у знакомого бух­галтера секретную инструкцию Наркомпроса, прочел ее и убедился, что все, рассказанное этими «учителями-чудаками», не было выдумкой.

Преподаватели в школах СССР, в социалистическом «государстве трудящихся», действительно не имеют оплаченного отпуска, вопреки советскому Кодексу Законов о Труде.

Учителя в Советском Союзе живут в бедности и нужде, а комму­нистическое правительство-дракон отбирает треть их зарплаты, ограб-ляет их средства, даже отпускные...

 

«Общественная работа»

 

Кроме своей служебной школьной работы, учителя должны при­нимать участие во внешкольной работе среди населения. Работа эта бесплатная, называется «общественной работой» и выполняется по по­ручению и под руководством местных партийно-советских организа­ций.

«Общественная работа» бывает самого различного характера. Например, культурная внешкольная работа среди населения: спек­такли, вечера, читки, доклады, кружки и т. п. В этой работе, близкой учителям по своему характеру, учителя охотно бы участвовали, если бы она не была так политизирована. Но она главным образом постав­лена на службу пропагандным целям коммунизма, а потому потеряла для них всю свою привлекательность.

Учителей часто привлекают для хозяйственной работы в колхозе. Как только где-либо в колхозе обнаруживается «прорыв» — отстает прополка или уборка конопли, картофеля, овощей, зерновых, молоть­ба, дороги испорчены и т. п., — сельсовет, не задумываясь, отдает рас­поряжение директору школы: «После уроков прислать в распоряже­ние председателя колхоза столько-то учеников и столько-то учите­лей». Директива выполняется. Но едва ли можно ожидать от учите­лей хорошего выполнения таких поручений, в особенности, в колхозах, где начальство совсем не заботится ни об учителях, ни о школьниках.

{287} Ко самым неприятным видом «общественной работы» для сельских учителей является проведение таких хозяйственно-политических кам­паний, которые ненавистны для колхозного населения: подписка и сбор «добровольно-принудительного» займа, агитация за выполнение яйцепоставок, мясопоставок и т. п..

Проводя такие кампании, учителя должны выслушивать от кол­хозников, родителей учащихся, горькие упреки или даже грубую ру­гань.

— У меня больной ребенок и три голодных курицы, — заявляет мать-вдова. — Яичек не хватает своему больному малышу. А вы при­шли отнимать у больного ребенка последнее яичко!.. Что же он дол­жен есть?!  И не стыдно вам, товарищи-обиралы?!.

— Вот ходите вы по хатам и тявкаете, как дворняжки, уговари­ваете нас на заем подписаться, — обращаются озлобленные колхоз­ники в других дворах к агитаторам: местному комсомольцу и учитель­нице. — С нас вы последнюю шкуру сдирать помогаете. Государство наше владеет всеми неисчислимыми богатствами нашей страны. А мы, колхозники, нищие, у нас ничего нет, нам ничего не оставлено. Кто же кому должен взаймы давать?!.

Замечая, что учительница смущается, колхозник обращается к ней:

— Неужели вам, учителям, за это советская власть наши народные денежки выплачивает?!. Сидели бы вы дома да занимались бы лучше своими делами: детишек хорошо грамоте да уму-разуму учили. И для вас было бы лучше, и для детишек, и для нас, родителей...

Часто упреки и такую ругань учителя вынуждены были выслу­шивать в присутствии своих учеников...

— Для комсомольцев и партийцев, с которыми мы по дворам хо­дили, колхозников «агитировали», такие «беседы» ничего не значат, — говорят учителя. — Как с гуся вода. Кожа у них бегемотова, совестью они не обременены. Им — все «Божья роса». А мы после такой кам­пании возвращаемся домой побитые и разбитые. И на другой день, в школе, ученикам в глаза посмотреть стыдно...

Учителя участвуют в такой «общественной работе» вопреки своему желанию. Но отказаться от «общественной работы» они не могут:

власть принуждает. А перед диктаторской властью они бессильны, бесправны и беззащитны...

{288}
Власть, крестьянство и интеллигенция

 

Таковы трудные условия работы сельской интеллигенции и ее не­приглядная жизнь в колхозе. В этих условиях работать хорошо и успешно интеллигенция не может. Не может она также чувствовать ни довольства жизнью, ни морального удовлетворения от своей работы.

Жизнь сельской интеллигенции и населения, которое она обслу­живает, такова, что интеллигенция не может стать «опорой совет­ской власти» в деревне. Она не может испытывать уважения к по­рядкам социалистической деревни, не может внутренне принять ком­мунистическую идеологию, не может почувствовать симпатии к той власти, которая установила «второе крепостное право» и сделала жизнь в колхозной деревне такой тяжелой и мучительной.

 

Положение сельской интеллигенции во взаимоотношениях кол­хозного крестьянства с антинародной коммунистической властью очень сложно и для интеллигенции мучительно.

В огромном большинстве беспартийная интеллигенция стоит на стороне народа против власти, хотя интеллигенты и являются по должности государственными чиновниками. Но выявить это отноше­ние открыто в советском диктаторском государстве интеллигенция не может: за это государственных чиновников там ожидает немедленное увольнение с работы и лагерь...  .

Поэтому каждый интеллигент вынужден решать эту важнейшую проблему в индивидуальном порядке: «про себя» и «для себя».

 

В большинстве случаев беспартийные интеллигенты вынуждены как-то в самых разнообразных формах «лавировать» между государст­венными крепостными и «колхозными царьками», между народом, ко­торому они сочувствуют, и властью, которой они вынуждены служить и от какой зависит их жизнь и смерть...