Купить

«ИВАНОВКА»

- Начало марта 2015 года. Алчевск.

В прошлой части я уже говорил о том, что после завершения дебальцевской операции, власти ЛНР перекрыли нам кислород в гуманитарном вопросе. Если говорить прямо - Бригада была поставлена перед выбором:

Либо она должна переходить в полное подчинение и на обеспечение, так называемой - народной милиции ЛНР.

Либо появлялась реальная угроза прекращения существования самой бригады, как таковой.

В те дни, у нас было ощущение, что мы реально находимся в блокадном положении. С продуктами питания стало совсем хреново. Из курева, например, у нас оставалась только махорка. Дело дошло уже до того, что мы начали делать из неё самокрутки.

Эту махорку нам раздавали ещё во времена нашей службы в роте СБ. Тогда мы, помню, все ещё шутили и смеялись, что это нам, дескать, на чёрный день.

И вот этот день наступил.

- Тавр, у тебя есть что-то из гражданки, на обмен? - обращается ко мне Албанец, поднимаясь на второй этаж.

Я дежурю в этот момент у кабинета Мозгового. Моя смена.

- На какой ещё обмен? - не понимаю я вопроса Албана.

- Да мы с Лесником хотим свои вещи сходить поменять. На рынок. Курить-то у нас совсем уже не чего.

- Кое-что есть, - говорю я ему. - Постой пока за меня. Я сейчас сбегаю, посмотрю.

Через пять минут я возвращаюсь. Отдаю Албанцу, то, за чем ходил.

- Вот, подойдёт? - спрашиваю я его.

- Нормально.

- Вы только недолго. А то вдруг будет выезд. Саня Песня в курсе, куда вы собрались?

- Да, я ему уже сказал. Мы быстро.

После чего Албанец и Лесник уходят.

Примерно через полчаса они вернулись.

- Ну чё, поменяли? - спрашиваю я Лесника.

- Ага. Взяли блок сигарет, несколько пачек «Доширака» и пару консервов. Короче, жизнь налаживается, - смеётся он, протягивая мне пачку «Донского табака».

Я быстро распечатываю её. Достаю одну сигарету. И смакуя дым, наслаждаюсь происходящим процессом вместе с Лесником. После махорки, «Донской табак» кажется мне, как минимум - «Парламентом».

Ты сейчас читатель, наверное, сидишь и недоумеваешь. Почему мы вынуждены были идти на такие крайние меры, как обмен вещей на сигареты и продукты? Зачем менять, если всё это можно было купить? Ведь есть же магазины и рынки.

Оно, конечно, можно. Если есть деньги. Но дело в том, что нам, на тот момент, никаких денег не давали. Мы тогда, как шутили некоторые бойцы:

- Воевали и служили за еду и идею!

Но одной идеей, брат, сыт не будешь и на хлеб эту идею не намажешь!

Даже если эта идея о светлом будущем - Новороссии, Русском мире и т.д.

Поэтому после Дебальцево, люди из бригады стали постепенно уходить. Уезжали, как правило, в ДНР или же возвращались обратно, в Россию.

Денежное довольствие для бойцов ДНР стало выплачиваться ещё в конце 2014 года. А чуть позже эту эстафету подхватили и власти ЛНР. Зарплата была, конечно, небольшая, в разных подразделения по-разному. Но если учесть, что мы тогда в бригаде денег не получали совсем, то картина складывалась хреновая. Денег нет, гуманитарки тоже нет.

Плюс сказывалось ещё и то, что активная фаза боевых действий, как таковая, была уже закончена. У многих пришло понимание того, что наступления «На Киев» не будет.

Мозговой все эти процессы, конечно, знал и понимал. Но ничего с этим сделать не мог. Вернее мог, но для этого ему надо было расформировать бригаду до отдельного батальона и влиться в дружные ряды народной милиции ЛНР. Влиться, как ему это неоднократно, любезно и настойчиво предлагал сделать Луганский обком.

Чуть позже он так и сделает. Но это будет уже потом.

- Алчевск. Тот же день.

- Тавр, Албан, на выезд. Саня сказал, чтобы мы готовились, - говорит нам Лесник, заходя в комнату.

- Куда едем? - спрашиваем его.

- А я знаю? Мне Песня ничего не сказал. Только предупредил, чтобы были готовы.

 Ясно. Как всегда - конспирация.

 Уже через 10 минут Я, Лесник, Албанец, Песня и комбриг на нашей Тойоте-«Секвое» выдвигаемся из Алчевска. Песня за рулём, Албанец впереди, я слева от Мозгового. Сзади нас Лесник. С нами ещё Аня - наш пресс-секретарь «Призрака». Метла тогда остался на «избушке».

- Алексей Борисович, куда едем? - спрашивает Мозгового Лесник.

- В Ивановку, - отвечает тот.

В Ивановку, так в Ивановку.

Пока едем, слушаем «Казачье радио» Стаханова.

И тут Мозговой понимает, что мы едем куда-то не туда.

- Песня, а мы куда едем? - спрашивает он.

Саня уже и сам понял, что свернул не на ту дорогу, и что мы двигаемся в сторону Украины. Чертыхаясь, он разворачивает джип на 180 градусов.

- Вот, ты бы нас сейчас привёз к украинским товарищам. Порадовал бы их, - улыбается Борисыч.

- Виноват. Что-то я задумался, - оправдывается Песня.

- О чём думаешь, Саш? - спрашивает комбриг.

- Алексей Борисович, а, может, зря развернулись? - улыбается Албанец. - Сейчас бы навели там шороху.

- Ага, надо было прям до Артёмовска гнать. Они бы там, как узнали, что сам Мозговой пожаловал, сразу бы город сдали, - смеётся на заднем сиденье Лесник.

- Да уж, было бы, что потом вспомнить, - добавляю уже я.

- Вам бы только повоевать. А, вот, скажите мне лучше, что это за песня сейчас по радио играет? - спрашивает нас Борисыч.

Мы напрягаем слух, но не можем понять. И если честно, у нас даже вариантов нет.

- Эх вы. Это же - «Не для меня придёт весна...», - говорит он нам и начинает подпевать своим басом.

Так я впервые услышал, как поёт Мозговой. Петь он умел. С таким голосом, какой был у него, можно было спокойно выступать в опере.

Примерно через час мы были в Ивановке.

И только тут я понял, зачем мы сюда приехали? Здесь была церковь и приход. Как я потом впоследствии узнал, тут нёс службу духовный батюшка Борисыча, с которым его когда-то познакомила Аня.

Подъезжаем к церкви. Выходим из джипа. Мозговой креститься на кресты куполов и идёт мимо церкви, в сторону церковного прихода.

- Лесник, ты останься в машине, на всякий случай, - говорит Леснику Песня.

Лесник остаётся, а мы - я, Албанец, Песня и Аня - идем вместе с Борисычем.

Заходим в большой одноэтажный дом, что за церковью. Там нас встречают прихожане и сам батюшка. Он здоровается с Мозговым, потом с нами. После чего предлагает нам пройти, отведать постной пищи.

Тогда, как раз уже шёл пост. Нам поститься не привыкать. В том плане, что с харчами у нас и так было не очень. Прихожане любезно накрывают перед нами стол.

Сам же Мозговой, с Аней и батюшкой проходят в другую комнату. Для разговора.

Примерно через 20 минут после приёма пищи мы втроём выходим на улицу перекурить. Стоим общаемся, разговариваем.

Ещё минут через десять выходит Мозговой.

Я его таким никогда не видел. Ни до, ни после этой поездки.

Он вышел. Подошёл к нам. Молча достал сигарету. Подкурил. Долго молчал, смотря куда-то вдаль. Взгляд прямой. Даже какой-то злой. На щеках гуляют желваки.

Мы с Песней и Албанцем стоим, смотрим на него молча.

После очередной затяжки, Борисыч выдаёт нам:

- Вот вы мне скажите, почему они воруют?

- Алексей Борисович, вы про кого, кто ворует? - спрашивает его Албанец.

- Да в том-то и дело, что все. Почему они все воруют? Чего им не хватает? - снова спрашивает нас комбриг.

- Борисыч, а сейчас никому нельзя верить, время такое, - говорит Мозговому Песня.

- А кому мне тогда верить? Почему, когда мне дали миллион, я его потратил на бригаду, а не себе в карман положил?

- Вот поэтому именно вы наш комбриг, а не кто-то другой, - вступаю я в разговор.

- Ну да, я комбриг. Вот, только для чего я тут жилы рву? Кому это всё надо? Может плюнуть на всё и уйти в монастырь? Как считаешь, Саш? - обращается он к Песне.

- В монастырь-то мы всегда успеем.

 Из прихода выходит Аня с батюшкой. Он нас перекрещивает.

- Храни вас Бог, дети мои - воины Руси нашей!

Мы прощаемся с ним и идем к машине, где нас уже заждался Лесник.

Обратно ехали молча. Мозговой всю дорогу думал о чем-то своем, известном только ему. Было видно, что разговор со священником стал для него откровением.