По свидетельству Председателя Совета министров В. К. Горемыкина, Император не раз ему говорил, что никогда себе не простит, что во время Русско-японской войны не возглавил Действующую армию. Он считал, что императорский долг обязывает монарха быть с войсками – деля с ними и радость, и горе [Государь на фронте. Воспоминания. М., 2012. С. 1].

Наиболее ярко военно-организаторская функция проявилась в деле восстановления мощи армии в 1915-16 гг. Достаточно вспомнить, что оснащенность армии в техническом и материальном плане возросла многократно [См.: Маниковский А. А. Боевое снабжение русской армии в мировую войну. М., 1930; Залюбовский А. П. Снабжение русской армии в Великую войну винтовками, пулеметами, револьверами и патронами к ним. Белград, 1936; Михайлов В. С. Очерки по истории военной промышленности. М., 2007]. Причем важны были не только усилия по увеличению производства, но и шаги в вопросе наведения порядка в деле обеспечения войск оружием и снаряжением. Так, в беседе с представителем английской армии при русской Ставке Дж. Хэнбери-Уильямсом в декабре 1914 г. Николай II заявил ему, что распорядился о срочном принятии всех необходимых мер в деле поставок вооружений [Sir John Hanbury-Williams. The Emperor Nicholas II. As I knew him. London, 1922. P. 23]. И уже к январю 1916 г. в вопросе снабжения войск боеприпасами наметился прогресс – не в последнюю очередь благодаря энергии, с которой Император-Главком взялся за решение этого важнейшего вопроса [Ibid. P. 73].

Была проведена реорганизация гвардии.
Осенью 1915 г. Гвардия развертывалась в 2 пехотных и кавалерийский корпуса, которые должны были войти в Гвардейский отряд - самостоятельное оперативное объединение, причем с перспективой его преобразования в не номерную армию. С этой мыслью Николай II в октябре ознакомил кандидата на должность командующего Гвардией – генерала от кавалерии В. М. Безобразова. Новая армия, включавшая в себя отборные войска с полным комплексом средств усиления, становилась тараном в проламывании фронта противника либо мощным стратегическим резервом Ставки. Император хотел, чтобы в основу выбора районa дислокации Гвардейского отряда была заложена, во-первых, активная цель, во-вторых, удобство отражения контр-маневра противника [Лемке М. К. Указ. соч. С. 312]. Ключевое значение имело то, что если раньше гвардейские корпуса и дивизии (а часто и раздергиваясь на более мелкие части) придавались армиям, то теперь они подлежали применению в составе единого объединения.

В. М. Безобразов отличился в Галицийской битве, когда его корпус сыграл важную роль в победе у Тарнавки. 3 - 5 июля 1915 г. войска В. М. Безобразова нанесли поражение германской гвардии под Красноставом. И теперь он был выбран на пост командующего первым в истории России элитным оперативным объединением. Процесс реформирования шел медленно – главной проблемой была тяжелая ситуация с укомплектованием (особенно в 3-й гвардейской дивизии) личным составом. Но 15. 12. 1915 г. Император уже инспектировал войска Гвардейского отряда у Подволочиска.

В дальнейшем не вина доблестного Гвардейского отряда (затем – Особой армии) в не очень удачных в оперативном смысле стоходских боях Ковельского сражения 1916 г. В ненадлежащем целеуказании для войск Особой армии во многом был повинен главком Юго-Западного фронта А. А. Брусилов – наступления на Ковель, повлекшие большие потери, осуществлялись по его прямому приказу. Тем не менее, войска В. М. Безобразова добились блестящих тактических успехов, захватив большие трофеи [Письмо-отчет генерал-адьютанта генерала от кавалерии Безобразова Государю Императору // Военная быль. 1964. № 66. С. 43-45].

Император не только проявил настойчивость в деле организации снабжения войск – большое внимание он уделял перевооружению армии. Руководитель морского управления Штаба Главковерха контр-адмирал А. Д. Бубнов отмечал, что Николай II постоянно беспокоился и заботился о всем, что могло содействовать успеху русского оружия – не только посещал войска и обсуждал оперативные планы, но и знакомился с новейшими образцами вооружения и техники [Бубнов А. Д. В Царской Ставке. Воспоминания адмирала Бубнова. Нью-Йорк, 1955. С. 191].

И - добивался принятия их на вооружение. Императору русская армия обязана появлению на ее вооружении таких новинок техники как противогаз и огнемет.

Когда летом 1915 г. немцы развернули на Французском и Русском фронтах химическую войну, выдающийся ученый Н. Д. Зелинский изобрел первые образцы своего противогаза - уже в августе. Но в лице А. П. Ольденбургского, заведующего санитарно-эвакуационным делом, ученый столкнулся с оппонентом внедрения нового противогаза в ущерб защитным маскам, применявшимся до этого. Тогда Н. Д. Зелинский написал личное письмо Императору.

И 03. 02. 1916 г. под Могилевым в соответствии с личным приказом Николая II были проведены испытания всех на тот момент имевшихся на вооружении образцов противохимической защиты. Николай II присутствовал на эксперименте, зафиксировав победу противогаза Зелинского – ассистент ученого С. С. Степанов пробыл в хлористо-фосгенной атмосфере больше часа (другие защитные маски показали гораздо меньшую функциональность). Император поблагодарил Н. Д. Зелинского, наградил С. С. Степанова и приказал начать массовое производство нового противогаза.

Кроме того, по распоряжению Государя информация о противогазе была передана союзникам России - и благодаря этому были спасены жизни и многих французских и английских солдат. Ученые союзников (в частности профессор Лебо) на год и более отстали от своих русских коллег в вопросе изучения абсорбирующей способности угля, лежащего в основе противогаза Зелинского [Фигуровский Н. А. Очерк развития русского противогаза во время империалистической войны 1914–1918 гг. М.- Л., 1942. С. 68].

В сентябре 1915 г. Химическим комитетом начались испытания первых 20 ранцевых огнеметов системы профессора Горбова. 8 марта 1916 г. во время Нарочской операции части 5-й армии генерал-лейтенанта В. И. Гурко на Якобштадском плацдарме впервые применили технические новинки – ручные газовые гранаты и огнеметы.

Русская армия применяла 9 систем огнеметов: ранцевые (Горбова, Товарницкого, Тилли-Госкина, Александрова и Лоуренса) и тяжелые (Товарницкого, Винсента, Ершова, огневые московские фугасы «СПС» (аббревиатура от первых букв фамилий конструкторов)).

В начале апреля 1916 г. Император Николай II санкционировал учреждение Химического комитета ГАУ и сформирование Учебного огнехимического 3-ротного батальона (674 человека). А в конце месяца Император участвовал на испытаниях огнемета Тилли-Госкина. Об этом факте имеется отметка в его Дневнике [Дневники императора Николая Второго. М., 1991. С. 584].

В структуре Действующей армии появляются команды тяжелых огнеметов, придаваемые армиям (вначале их было по числу армий - 13) и фронтам. Но вскоре – уже к концу 1916 г. - появились и специальные огнеметные команды, интегрированные в тактическое (полковое) звено армейской структуры. Как и полковые пулеметные команды, они становились важным инструментом огневой борьбы в позиционных боевых действиях. Вооружена полковая огнеметная команда была 12-ю переносными ранцевыми огнеметами и 4-мя 37-мм траншейными пушками.

Приказ от 11. 09. 1916 г. предписывал сформировать огнеметные команды в 12 гвардейских, 16 гренадерских и 208 первоочередных пехотных полках. Т. о., должны были появиться 236 огнеметных подразделений, и решение Главкома Николая II было для этого процесса ключевым.

Всего за время войны в России было выпущено более 10500 огнеметов, и 10000 из них - легкие ранцевые, которыми вооружались огнеметные команды гвардейских, гренадерских и пехотных полков. Т. о., благодаря дальновидности Императора русские войска шли в ногу со временем.

В свой Дневник Император заносил лишь вехи пройденного дня, почти никогда не касался политических и государственных тем. Редко давал оценки людей и событий. Дневник Николая II – лишь конспект, ориентиры осуществленных в течение рабочего дня действий. Но за сухими записями скрывается большой многочасовой труд.

Ежедневные доклады, многочасовые совещания, войсковые смотры, назначения - вот рабочий график Императора - Верховного Главнокомандующего.

Рабочий день Николая II начинался c доклада начальника Штаба в присутствии генерал-квартирмейстера и изучения сводок о положении 14 армий и 4 фронтов. Генерал-квартирмейстер на картах показывал позиции, а начальник Штаба докладывал о необходимых к изданию приказах. Решались важнейшие стратегические вопросы, а затем иные вопросы, также имевшие значение для боевых действий. Доклады продолжались почти до половины первого дня [Гурко В. И. Война и революция в России. Мемуары командующего Западным фронтом 1914 – 1917. М., 2007. С. 192-193].

Соответственно, наиболее продуктивная первая половина дня отводилась военным вопросам и вторая половина – вопросам политическим и иным.

Современник вспоминал, что Николай II очень внимательно следил за сведениями с фронта и удивлял окружающих информированностью и внимательностью [Отречение Николая II. Воспоминания очевидцев. С. 45].

Вспоминая об общении с Императором перед своим назначением командующим Особой армией, В. И. Гурко отметил что Государь был рад, что руководство Гвардией попало в умелые руки. Монарх заявил, что такая мощная ударная сила как Гвардия редко используется достаточно осмотрительно, неся большие потери, не приносящие адекватных результатов [Гурко В. И. Указ. соч. С. 194].

В период назначения В. И. Гурко исполняющим обязанности Наштаверха, ему довелось беседовать с предыдущим Главковерхом Великим князем Николаем Николаевичем, который, отметив что мнение публики не дает верного представления об Императоре как о человеке, посоветовал генералу быть с ним полностью откровенным в любых вопросах и не скрывать фактического положения дел [Там же. С. 213].

Режим работы был напряженный. В. И. Гурко, вспоминая о нагрузках во время работы в Ставке, отмечал что очень уставал и физически, т. к. не хватало времени для выполнения большого массива работы, так и интеллектуально - из-за громадного объема новой информации, которая требовала обработки, и массы вопросов, ожидавших решения [Там же. С. 219].

Итогом военно-организаторской деятельности Императора было следующее мнение массы армии к концу кампании 15-го года: «Царь с нами и отступать он больше не приказал" [Летопись войны 1914-15 года. 1915. № 67. С. 1071].

4) Военно-идеологическая функция.

Идеология и боевой дух – важнейшие элементы морального состояния любой армии, еще более значимые в условиях затяжной войны. Выстоять в преддверии Победы – вот главная задача, стоявшая перед Верховным Главнокомандующим и его армией. Большое значение в этом контексте имели рассмотренные выше поездки Императора в Действующую армию.

Но реализовывалась эта функция прежде всего путем военной пропаганды. Ее элементы – напоминание о славных победах русской армии прошлого и настоящего, указание на цели и задачи войны, поощрение словом и делом отличившихся военнослужащих и воинских частей и соединений. Император особое внимание уделял сохранению воинских традиций, взаимоотношений в армии, близкому отношению солдата и офицера, призывал заботиться о сохранении человеческих жизней на фронте.

Так, в речи Государя 01. 10. 1914 г. (посвящена производству юнкеров в офицеры) в Царском Селе он потребовал от будущих офицеров честно и преданно служить Родине, относиться с уважением к начальникам и внимательно и по отечески к своим подчиненным, как можно больше сближаясь с последними и вникая во все их нужды. Император подчеркнул необходимость для офицера беречь свою жизнь, жертвуя ей только в случае исключительной необходимости [Летопись войны 1914 года. 1914. № 8. С. 136].

В словах, обращенных к солдатам и офицерам одного из корпусов 2 октября 1915 года очевидны гордость Императора за войска и благодарность за их доблестную службу [Летопись войны 1914-15 года. 1915. № 61. С. 972].

В речи перед войсками 11-й армии 13 октября того же года вновь прозвучали гордость за русскую армию и слова благодарности за ратный труд.

Главный лейтмотив речей Верховного Главнокомандующего перед войсками – вера в силы русской армии и признательность за геройскую службу на фронте.

26. 11. 1915 г. в Ставке состоялся парад георгиевских кавалеров. Для участия в параде были командированы георгиевские кавалеры – по 1 офицеру и 2 нижних чина от каждого армейского корпуса, Балтийского и Черноморского флотов, кроме того, участвовал в мероприятии и Георгиевский батальон охраны Ставки. В речах Государь, помимо благодарности за отличную службу, акцентировал внимание на том обстоятельстве, что георгиевские кавалеры – образец для подражания всех остальных солдат и офицеров, и провозгласил «Ура» за их здоровье.

Разумеется, подобные мероприятия способствовали престижу фронтовой службы и поднимали моральный дух войск.

Телеграммы Императора также выполняли важнейшую мотивационную функцию. Так, в телеграмме на имя командующего Кавказским фронтом от 3 июля 1916 г. он писал о том что, с радостью узнав о наступлении и одержанных очень важных успехах, просил передать «кавказским богатырям» свое горячее спасибо и уверенность в дальнейших успехах и беззаветной молодецкой службе [Летопись войны 1914-15-16 года. 1916. № 100. С. 1600]. В это время войска Кавказской армии в ходе Эрзинджанской операции 18 мая – 20 июля захватили 17 тысяч пленных, и турецкая 3-я армия, понеся большие потери (в пехотных ротах осталось по 20-25 человек) утратила способность к серьезным активным действиям.

Важнейшие идеологические и мотивационные установки для народов России и ее вооруженных сил (указывающие в том числе и на цели участия России в мировой войне) вытекали из Манифестов Императора.

Манифесты «О войне с Германией» от 26. 07. 1914 г., «О войне с Турцией» от 20. 10. 1914 г. и «О войне с Болгарией» от 05. 10. 1915 г. являлись ключевыми документами.
 

Во-первых, они фиксировали справедливость Первой мировой войны для России. Отмечалась агрессия Германии, объявившей войну России и Франции и поправшей суверенитет Бельгии и Люксембурга - фактически ставшей фактором, дестабилизирующим Европу, и Турции, вековым гонителем славянства и христианской веры, вероломно атаковавшей черноморское побережье России. Забывшая о русской помощи братская Болгария, напавшая на союзную России Сербию, признавалась заблуждавшейся под воздействием германской политики [РГВИА. Ф. 2583. Оп. 2. Д. 957. Л. 16].

Во-вторых, провозглашалась верность союзническому долгу. Это касалось помощи Франции, подвергшейся германской агрессии, и Сербии, подвергшейся австро-венгерской агрессии.

В-третьих, указывалось на экономическую цель войны – появилась возможность разрешить исторический вопрос о Турецких Проливах. Помимо геополитической и военной значимости этого стратегического региона, необходимо отметить, что в начале XX века 50% всего экспорта России (и 90% экспортного зерна) проходило через Проливы.

Став Верховным главнокомандующим, в приказах по Действующей армии и флоту, Император развивал эти идеологические установки, к которым летом 1915 г. добавилась еще одна, и, наверное, самая важная, - необходимость изгнания войск противника с территории Российской империи.

Знаковые приказы по армии и флоту: от 19. 07. 1915 г. (в ознаменование годовщины начала войны), от 23. 08. 1915 г. (о принятии Верховного командования), от 31. 12. 1915 г. (об итогах кампании 1915 года), от 12. 12. 1916 г. (о незыблемости главных целей войны) служат яркой иллюстрацией сказанному.

Так, главными мотивами приказа от 19 июля 1915 года [РГВИА. Ф. 2583. Оп. 2. Д. 954. Л. 22–22 об.] были: указание на доблесть русского солдата и благодарность за его подвиг, а также, несмотря на тщетные усилия противника в течение года сокрушить Россию, необходимость быть готовыми к длительным тяжелым испытаниям.

Приказ от 23 августа, выражая абсолютную уверенность в грядущей победе, требовал защищать Отечество, изгнав агрессора с российской земли.

Приказ от 31. 12. 1915 г. [РГВИА. Ф. 2583. Оп. 2. Д. 959. Л. 35], подводя итоги тяжелой кампании 1915 года, знаменателен тем, что Император совершенно справедливо указал, что без Победы не будет достойного мира и качественного послевоенного развития государства. Вновь выражалась уверенность в грядущей победе и подчеркивалось единение Государя с армией.

Приказ от 12. 12. 1916 г. важен тем, что аккумулировал причины, на основании которых Россия не может пойти на заключение мира с державами Германского блока до достижения общесоюзной победы: 1) противник находится на территории России и Франции; 2) Германский блок – агрессор и нарушитель международного права; 3) лишь полноценная военная победа должна стать гарантией стабильного послевоенного мира, и позволит хоть в какой-то степени компенсировать понесенные лишения.

В данном приказе вновь постулировались необходимость владения Проливами, вера в грядущую скорую победу и верность союзническому долгу.

Наконец, особый интерес представляет впервые сделанное от имени Императора заявление о создании после войны независимой Польши.

Т. о., основные идеологические установки в рассмотренных приказах по армии и флоту: изгнание противника с территории Российской империи и военная победа, единство с союзниками и уверенность в скорой и полной Победе.

Эти установки Император подчеркивал и в своих речах.
Так, 30. 07. 1915 г. в речи перед гардемаринами он отметил, что какими бы тяжелыми не были времена, Россия все преодолеет и останется великой державой - единой и неделимой. 26. 11. 1915 г. года из уст Государя прозвучало, что пока последний солдат противника не будет изгнан с российской территории, мир заключен не будет. А 20 декабря того же года перед строем частей Западного фронта Император вновь говорил о верности союзническому долгу и о том, что долгожданный мир не будет заключаться, пока войска противника не будут отброшены с российской земли.

Посещение Императором фронта, особое внимание войскам Действующей армии, проникнутые патриотизмом ясные и четкие приказы, несомненно, поднимали дух войск, способствуя успеху в боях. Осенние сражения 1915 года действительно являлись переломными – бои на Серете, Виленская, Луцкая и Чарторийская операции - для всего Русского фронта.

5) Функция оперативного и стратегического руководства. Сам Император не считал себя квалифицированным специалистом в данной сфере. У него были отличные начальник Штаба и аппарат Ставки. Несмотря на это, ряд вопросов и в данной сфере оказался под непосредственным воздействием Николая II.

Изменяется стратегия. Самым заметным было то, что стратегию ударов в расходящихся направлениях сменила реализация единого стратегического планирования.

Так, оперативно-стратегическое планирование кампании 1915 г. подразумевало крупные наступательные операции в Восточной Пруссии и в Карпатах - на флангах стратегического построения Действующей армии, так еще и по расходящимся направлениям. Такое оперативно-стратегическое творчество обусловливалось как способностью Ставки направлять и координировать действия фронтов, так и очень широкими полномочиями командующих фронтами. Так, Главнокомандующий армиями фронта лишь «руководствуется» указаниями Верховного главнокомандующего, направляя «усилия подчиненных ему армий … к достижению поставленной цели, всеми способами, кои он признает нужными» [Положение о полевом управлении войск в военное время. СПб., 1914. С. 11].

Начиная с кампании 1916 года командующие фронтами реализовывали уже не свои замыслы (в общих чертах согласованные со Ставкой), а планирование Ставки. Ставка начала в прямом смысле этого слова управлять действиями своих фронтов. Статус первого лица в государстве - Верховного Главнокомандующего нейтрализовал все недоразумения и пробелы в сфере субординации.

Стратегическая обстановка на Русском фронте к моменту принятия Императором главнокомандования была тяжелой.

В Прибалтике в ходе Виленской операции германские войска развивали Свенцянский прорыв, планируя окружить часть армий Северного и Западного фронтов. 3 сентября немцы вошли в г. Вильно, а конная группа прорвалась в тылы 10-й армии.

Но последняя маневренная операция на Восточном фронте своих целей не достигла – прорвавшиеся германские войска частично были оттеснены в нарочские болота, а частично уничтожены. Э. Фалькенгайн писал: «Русские армии 10-я, 2-я и 1-я атакуют всеми силами 10-ю армию и правое крыло Неманской, имея задачей прорваться до дороги Двинск - Вильна …» [Фалькенгайн Э. Верховное командование 1914 - 1916 в его важнейших решениях. М., 1923. С. 134].

Роль Императора проявилась на самом тяжелом и ответственном этапе Виленской операции. Николай II провел серию совещаний с генералитетом, требуя от представителей высшего комсостава стойкости, решимости и широкого применения всех форм оперативного маневра. Командующий 1-й армией генерал от кавалерии А. И. Литвинов в телеграмме от 08. 09. 1915 г., адресованной своим командармам, отмечает, что Император обратил внимание на то, что утрачена маневроспособность, и действия сводятся лишь сражениям в линейных формах при обязательном локтевом соприкосновении войск. Возможности охвата и прорыва «опасаемся до болезненности», и поэтому прорыв фронта роты-батальона становится предлогом для отхода корпуса. Император ожидает от всех военачальников решительных, смелых и предприимчивых действий, при этом подчиненных решению задач общей обстановки [Лемке М. К. Указ. соч. С. 66].

А ведь уяснение сути оперативно-стратегического маневра, стремление к такому маневру - одно из ключевых качеств военачальника. Николай II требовал такого маневра, причем со стороны армий обоих участвующих в операции фронтов – Западного и Северного. Так, командующий Северным фронтом Н. В. Рузский телеграфировал своим командармам П. А. Плеве (5-я армия) и В. Н. Горбатовскому (12-я армия) 4 сентября, что Император указал на то, что успех может быть достигнут лишь быстрыми и энергичными ударами как можно большими силами обоих фронтов, согласованных с наступлением 2-й армии, которая сосредотачивается в районе Ошмяны-Молодечно [Там же. С. 63].

Акцент указания Верховного Главнокомандующего делался на координации действий фронтов, сосредоточении максимальных сил и средств на направлении главного удара и энергичном маневрировании.

Особое внимание уделялось разведке – как войсковой (в т. ч. кавалерийской), так и агентурной [Там же. С. 65]. Важное значение придавалось и массированию конницы – распоряжением Ставки была создана кавалерийская масса, в которую были включены 1-й Конный корпус, Сводный конный корпус, конный отряд Н. Н. Казнакова, 3-я Донская казачья дивизия и отряд А. С. Потапова.

Ряд историков считает, что за формулировкой «Государь Император приказал» скрывается исключительно оперативно-стратегическая деятельность Начальника Штаба Ставки М. В. Алексеева. Но тот факт, что роль Николая II в оперативно-стратегических вопросах проявлялась непосредственно, свидетельствует телеграмма, адресованная как раз М. В. Алексееву, в которой Николай II сообщает ему, что разделяет соображения А. Е. Эверта о сосредоточении Гвардии в районе Молодечно-Вилейка [Там же. С. 71]. Это свидетельствует о руководящей и координирующей роли Николая II, а также о том что Император контактировал с командующими фронтами, вникал в оперативно-стратегическую обстановку и давал соответствующие указания. М. В. Алексеев характеризовался лишь как хороший технический исполнитель воли Главкома, не годящийся на первые роли – ни по характеру, ни по способностям [Отречение Николая II. Воспоминания очевидцев. С. 84].

Взвешенное руководство со стороны обновленной Ставки принесло результаты – и Виленская стратегическая операция завершалась в пользу русских, увидевших, что они вновь могут бить немцев.

Переоценить эту операцию сложно.
Один современник отмечал, что Виленская операция - операция, положившая предел наступлению германской армии в пределы России - была первым ответственным делом, от начала и до конца находившимся под личным руководством нового Верховного главнокомандующего [Дубенский Д. Н. Его Императорское Величество Государь Император Николай Александрович в Действующей армии. Июль 1915 – февраль 1916. Пг., 1916. С. 75]. Другой писал, что новая Ставка (тандем Николай II – М. В. Алексеев) с честью вышла из критического положения, побив смелый маневр германцев искусным контрманевром. Под влиянием Императора недавно столь растерянный М. В. Алексеев пришел в себя – и такое удачное сочетание различных по характеру людей как они, в те дни спасло армию от катастрофы [Спиридович А. И. Указ. соч. Т. 1. С. 213].

П. К. Кондзеровский также вспоминал, что когда в начале сентября 1915 г. пришел к начальнику Штаба, чтобы прояснить обстановку на фронте, М. В. Алексеев сидел за столом - с растерянным и тревожным видом. На вопрос, что с армиями и каковы дела на фронтах, Михаил Васильевич, взявшись за голову, полным отчаяния голосом ответил: «Какие теперь у нас армии? Наши войска погибли в Галиции и Польше. Все самое лучшее погибло, и теперь в полках сотни бойцов, нет снарядов и патронов. Как сдержать напор – не знаю, и положение крайне плохое. Ухожу делать доклад Императору». П. К. Кондзеровский, видя ужас и растерянность М. В. Алексеева, ушел от него в большой тревоге.

Когда позже он вновь увидел начальника Штаба на Высочайшем завтраке, М. В. Алексеев стал другим человеком – держался бодро, разговаривал оживленно. На вопрос П. К. Кондзеровского о причинах такой перемены – возможно получены хорошие вести с фронта – он ответил: «Новых новостей нет. Но после доклада Императору я получил от него четкие указания. Он приказал отдать по всем фронтам приказ «Ни шагу назад», а прорыв немцев у Молодечно приказано ликвидировать войскам А. Е. Эверта. Даст Бог, справимся».

Теперь, констатировал П. К. Кондзеровский, «напротив меня стоял другой человек» - не растерявшийся генерал, а уверенный в себе начальник Штаба Ставки, приводящей в исполнение волю Верховного главнокомандующего. Результат этого императорского приказа имел стратегические последствия [Очевидец // Русская летопись. Париж. 1921. Книга 1. С. 166-168].