100 лет назад, 20 ноября (3 декабря) 1917 года, на станции Могилев был зверски казнен Верховный Главнокомандующий Русской армии генерал-лейтенант Николай Николаевич Духонин.

Согласимся с утверждением маститых историков о том, что правдивая история пишется примерно через сто лет после войн и революций… К этому времени раскрывается большая часть архивов, уходят из жизни гении и злодеи – участники тех героических и трагических событий. Уходят в мир иной и родственники – наследники, которые гордились, либо стыдились деяний своих предков.

…"Великую Октябрьскую" чаще всего называют переворотом. И ведь действительно, революции-перевороты совершаются гениями и злодеями, а многочисленные жертвы приносятся во имя «светлого будущего», власти, денег, чрезмерных амбиций вождей и даже демократии… Она была и осталась Великой по своим всемирно-историческим последствиям. Но, как и любая революция, она отбросила наше общество назад.

<…>.
История КПСС и «Краткий курс истории ВКП(б)» называли Могилев контрреволюционным гнездом, «Вторым Версалем», а Верховного Главнокомандующего не иначе как врагом советской власти. Ведь после победы в Петрограде советская власть шествовала по всей Российской империи, победила практически везде, но не в Могилеве.

И всему причиной была Ставка и генерал Николай Николаевич Духонин. Он не только отказался признать новую советскую власть, но и освободил из быховской тюрьмы генералов Л. Корнилова, И. Романовского, А. Лукомского, А. Деникина, С. Маркова, М. Орлова и других, которые на юге России подняли страну на борьбу с большевиками.

Узнав об этом, революционно-настроенные питерские матросы и солдаты из отряда нового Главковерха Н.В. Крыленко, прибывшего 20 ноября 1917 года для ликвидации Ставки, устроили митинг на станции Могилев и подняли генерала Н.Н. Духонина на штыки. Н.В. Крыленко пытался остановить самосуд, но его уговоры не подействовали. Ставка и ее руководитель перестали существовать, как и угроза из Могилева для советской власти. Так, довольно кратко, для любопытных экскурсантов, я излагал те далекие, как мне казалось, события в Могилеве.

Во время празднования очередной победы «великого Октября» в газетах появлялись большие натуралистические плакаты: контрреволюционный генерал Духонин революционными матросами поднят на штыки и барахтается над их головами…

Впечатление было и осталось жутковатым. В народное сознание вбивалась мысль: на штыки каждого противника советской власти, то есть «В штаб к Духонину!» Это рассказывалось и показывалось в музейных экспозициях.

В архивы Москвы и Ленинграда я, естественно, попасть не мог, информацию черпал из газет и журналов, воспоминаний участников революции и Гражданской войны. К счастью, прошло только пятьдесят лет, многие из них были живы и здоровы… Исследователем я был совсем молодым, а при изучении темы возникло много вопросов и «темных пятен», хотелось узнать более конкретно и подробно о тех трагических событиях:

– Кто из питерских матросов и солдат доставил, привез из Ставки генерала Духонина на станцию Могилев к штабному вагону, где находился Крыленко?
– От кого и как революционно-настроенные солдаты и матросы узнали о бегстве узников быховской тюрьмы?
– Кто был конкретным исполнителем и поднял генерала Духонина на штыки?

Ответов не было…

В экскурсионное бюро пригласили нашего земляка, уроженца деревни Сидоровичи Могилевского района М. Т. Панасевича, который рассказал о своем участии в штурме Зимнего дворца и ликвидации контрреволюционной Ставки в Могилеве. По его словам, довольно быстро их отряд добрался до Могилева, а когда прибыл на станцию, никакого сопротивления не встретил, – Ставка уже разбежалась сама. Торжественным маршем отряд прошел от железнодорожного вокзала по Днепровскому проспекту (ныне улице Первомайской) и без боя занял здания Ставки, везде были выставлены караулы.

Генерал Н. Н. Духонин был задержан и отправлен на станцию Могилев к Н. В. Крыленко. И на станции Могилев, опять же, по его словам, матросы и солдаты подняли его на штыки. Сам он при этом не присутствовал, о митинге на станции Могилев не слышал, не знает, был ли митинг, так как почти все матросы и солдаты были заняты охраной зданий Ставки. Расправу над Н. Н. Духониным наш земляк одобрял, так как считал его ярым противником советской власти.

Было понятно, что В. И. Ленин и члены советского правительства, не были сильно опечалены самосудом над Н. Н. Духониным – одним врагом стало меньше! Во всяком случае, следствия и суда над участниками самосуда не было…

Прапорщик Николай Васильевич Крыленко с 12 ноября 1917 года по 14 марта 1918 года был Верховным Главнокомандующим, пока эту должность не упразднили большевики. Прошло десять лет. 1977 год. 60-летие «Великого Октября», как всегда, отмечалось торжественно, величаво, пышно. Моему отцу, ровеснику Октября, исполнилось 60 лет, а мне тридцать.

Жизнь, судьба, карьера как бы подталкивали меня к разгадке трагической гибели генерала Духонина. <…> Сентябрьским вечером 1977 года я топал от дома к дому по улице Криничной. Она и сейчас находится недалеко от железнодорожного вокзала, напротив вагонного депо, и берет свое начало от улицы Первомайской. Была она застроена добротными частными домами, утопала в зелени деревьев и цветах, на огородах дымились баньки… Жили здесь в основном работники железной дороги. Их дети посещали школу № 24, которую по старой памяти называли железнодорожной.

Дверь небольшого дома открыла пожилая худенькая бабушка.

– «Всеобуч» мне уже не нужен, – пошутила она. – Живу одна, дочка и внуки далеко. А я – старая железнодорожница, всю свою жизнь проработала проводницей, начинала еще до октябрьской революции

– Так Вы, возможно, и царя-батюшку Николая II в Могилеве видели? – поинтересовался я.

– Видела – и Царя, и всех его генералов царских, – ответила она.

– А генерала Духонина? – спросил я. – Духонина-то много раз видела, ведь я работала проводницей в его вагоне. Хороший он был человек, вежливый, статный, красивый, да не повезло ему, убили его на станции на моих глазах, возле его же вагона, – неожиданно для меня поведала она.

Тут уже я был ошарашен: прошли десятилетия, а оказывается, что жив прямой свидетель гибели-смерти генерала Н. Н. Духонина. Так я познакомился с Ефросиньей Людвиговной Клявзо, 1888 года рождения, уроженкой Свентянского уезда – сейчас это территория Литвы.

Ей шел уже 89-й год, но у нее была хорошая светлая память, она была подвижна: топила печку в доме, работала на грядках в огороде. Забегая вперед, скажу, что прожила она 106 лет и ушла из жизни в 1994 году.

А сейчас о главном, о гибели Духонина, со слов Ефросиньи Людвиговны Клявзо:

– В 1917 году я работала помощником проводницы в вагоне генерала Духонина. Дело мое было – убрать, навести порядок в вагоне, зимой – топить котел, чтобы в вагоне было тепло. Всю жизнь, до пенсии, проработала я проводницей. О генерале Духонине и его гибели меня никто не расспрашивал, да и я кроме своей семьи никому об этом не рассказывала.

Помню хорошо, что когда царя Николая свергли, для всех и для меня это было неожиданностью. В Могилеве в то время было спокойно, было много военных. Потом к власти пришли Ленин и большевики, и они сняли генерала Духонина с должности. Жил и работал Духонин в городе, в Ставке. А его вагон стоял на станции Могилев и мы с проводницей этот вагон обслуживали. После революции Духонин в вагоне никуда не выезжал.

В ноябре 1917 года вагон Духонина (без генерала) вместе с нами перегнали в Витебск. В Витебске в вагон заселился новый главнокомандующий, назначенный Лениным. Это был Крыленко.

Утром состав и наш вагон, где был Крыленко, прибыл в Могилев. Солдаты и матросы ушли в город. Во второй половине дня я убирала в вагоне, подметала тамбур и вышла из вагона. Я заметила, что четыре матроса подвели генерала Духонина к другому тамбуру, потом быстро сняли винтовки и стали колоть его штыками. Кололи все и много раз. Потом взяли Духонина за руки и ноги, занесли в тамбур и закрыли за собой дверь. Все это произошло очень быстро.

Я ужасно испугалась, вбежала в свое рабочее купе и обомлела. Меня трясло, я не могла успокоиться. Вечером я ушла домой. Что было дальше с телом Духонина, я не знаю, – несколько дней пробыла дома, на работу не выходила, мне было страшно…

Точно помню, что когда возле вагона четыре матроса штыками кололи Духонина, то новый командующий находился в этом же вагоне. Никого больше возле вагона не было, кроме четырех матросов и Духонина. Не знаю, видел ли все это Крыленко, но он мог все видеть через окно вагона. Это я запомнила на всю жизнь. Но мужу и взрослым детям редко рассказывала об этом – время было такое, сталинское, лучше было промолчать… К счастью, об этом у меня никто не спрашивал, обо мне не помнили, забыли…»

…Сотрудники уголовного розыска, получив такие прямые доказательства, считают такое преступление раскрытым и квалифицируют его не иначе, как убийство. Пожалуй, и убийство Духонина можно назвать заказным. Чуть позже – о конкретных исполнителях.

Полагаю, что читатель сам поймет, кому было выгодно «ликвидировать» Н. Н. Духонина и Ставку, и кто был «заказчиком». Слово и понятие «ликвидация» с тех пор приобрело зловещий, трагический смысл, как для отдельных людей, так и для всего народа. Потом была ликвидация царской семьи, а в годы Гражданской войны «в штаб к Духонину», то есть на верную смерть, без суда и следствия отправляли многих врагов молодой республики.

Самым страшным периодом нашей истории была «ликвидация кулачества как класса». Это была трагедия для миллионов разоренных крестьян-тружеников, сгинувших на Колыме, в Воркуте, на Беломор-канале, сибирских и казахских стройках пятилеток… от пуль, голода и холода. «Ликвидация» стала синонимом уничтожения, убийства всех неугодных без следствия и суда (по беспределу).

…22 ноября 1917 года в газете «Правда» появилась статья «О ликвидации Ставки в Могилеве», подписанная «Комиссар Кондак».

Привожу один абзац статьи комиссара Кондака: «В это время разыгралось прискорбное событие, омрачившее торжество победы демократии. Со станции было получено известие, что возбужденная толпа окружила вагон главковерха, куда был приведен для обеспечения его личной безопасности генерал Духонин и где его охранял надежный караул матросов «Авроры», и потребовала его выдачи. Немедленно главнокомандующий Крыленко силами своего штаба выехал на вокзал, решительно прорвался в окружаемый вагон и произнес горячую речь против самосудов. Убежденная доводами, толпа разошлась. Но через полчаса возбужденные группы матросов и солдат снова собрались около вагона, и скоро многотысячная толпа, возбужденная известием о побеге Корнилова и других контрреволюционеров, стала осаждать вагон. Защищавший своей грудью генерала Духонина, с риском для жизни, Крыленко и чины его личного штаба, генерал Одинцов и матросы «Авроры» были сняты, обезоружены, оттеснены. Генерал Духонин вытащен разъяренной толпой и убит».

Но у нас есть возможность сравнить изложенное комиссаром Кондаком со свидетельствованием Е. Л. Клявзо и увидеть, что он «грудью» выгораживает Крыленко и всю вину за убийство Духонина перекладывает на «многотысячную толпу».

Шли годы, обстоятельства убийства Духонина обрастали еще более трагическими домыслами и мифами. Так, в 1932 году в Вильно эмигрантка Марина Белевская (Летягина) издала личные воспоминания «Ставка Верховного Главнокомандующего в Могилеве. 1915-1918»: «На вокзале, несмотря на защиту Крыленко, толпа красноармейцев подняла на штыки генерала Духонина. Его изуродованный труп распяли в товарном вагоне, прибив руки гвоздями. В рот трупа вложили окурок, и вся чернь ходила смотреть на поруганное тело генерала Духонина, плюя ему в лицо и осыпая страшными ругательствами. В таком виде нашла его и его жена, которая, узнав об убийстве мужа, приехала на вокзал».

Несомненно, что в первой части Марина Белевская (Летягина) кратко повторяет комиссара Кондака. И без всяких ссылок на кого-то она добавляет ужасы о «распятии», «окурках», и «плевках»… Генерал-майор М. Д. Бонч-Бруевич в своей книге «Вся власть Советам» изложил следующее: «Тело Духонина я видел в тот же вечер, но о подробностях учиненного над ним самосуда узнал много позже. Рассказал мне их матрос гвардейского экипажа Приходько, прибывший в Могилев в качестве коменданта поезда нового главковерха». Ни М. Д. Бонч-Бруевич, ни комендант поезда Приходько о поругании над телом генерала Духонина ничего нам не сообщают.

В своих показаниях прапорщик Крыленко по делу об убийстве генерала Духонина пишет: «Формально следствия по поводу убийства я не считал возможным наряжать до тех пор, пока не выведу матросов совершенно. 21-го ноября матросы мною были выведены и 22-го утром поручено коменданту ст. Могилев произвести дознание, опрос свидетелей и медицинское освидетельствование трупа. В ночь на 23-е в сопровождении офицера для поручений из личного моего штаба кап. Постникова, тело в запаянном цинковом гробе отправлено в Киев». (Газета «Новая жизнь» Пг., 1917. № 183 (189) 30 ноября (13 декабря), с. 3.)

В Киев уехала из Могилева и жена Духонина Наталья Владимировна. Николай Духонин в 1906 году вступил в брак с Натальей Владимировной Вернер – дочерью почетного потомственного гражданина Киева. Она была образованной и красивой девушкой. Мои попытки узнать о могиле Н. Н. Духонина в Киеве увенчались не очень большим, но все же успехом. Сотрудник музея истории Киева Анатолий Григорьевич Збанацкий поведал следующее: «Полагаю, что генерал-лейтенант Николай Николаевич Духонин был похоронен в семейном (фамильном) склепе Вернеров на кладбище «Аскольдова могила». Кладбище находилось на правом, крутом берегу Днепра; генералы, дворяне, действительные и тайные статские советники, почетные потомственные граждане Киева, герои России находили там последнее успокоение. В 30-е годы во время социалистической реконструкции кладбище «Аскольдова могила» превратили в парковую зону. Склепы, могилы сравняли с землей вместе с останками старого и ненужного прошлого, и засеяли травой. На другие кладбища перенесли немногих, среди них, например, останки легендарного российского летчика Петра Нестерова. Надгробные плиты из кладбища вывезли и использовали вторично для облицовки зданий. Церковь на «Аскольдовой могиле» в 30-е годы была перестроена в парковый павильон, в настоящее время церковь восстановлена».

P.S. В Могилеве, чуть позже, в 60-е годы, случилось что-то подобное: кладбище по проспекту Мира (бывшая улица Ледьковская), где покоились знатные люди города, сравняли, засеяли травой и превратили в сквер-парк. Остались вековые липы напротив здания консерватории, бывшего горкома партии. Гримаса истории – переулок Кладбищенский, ведущий на разоренное Соборное кладбище, назвали именем Н. В. Крыленко.

Продолжение следует

В.Я. Ярощенко
Следователь уголовного розыска г. Могилёва