Купить печатную версию
Претерпевшие до конца (2 тома)
Скачать
...В столице Марию ожидало непредвиденное огорчение. Елена Александровна Озерова прислала письмо, в котором извещала о скоропостижной кончине своего мужа Сергея Александровича Нилуса, отошедшего ко Господу в самый первый день нового года…
Последний год они, изгнанные из Чернигова, прожили в селении Крутец, невдалеке от городка Александрова Владимирской области. Алексей Васильевич поддерживал переписку со своим наставником, делился своими переживаниями о судьбе Церкви. Сергей Александрович полностью разделял их. В последнем письме он дал свою оценку происходящего, уподобив Страгородского Каиафе и Анне, бывшим столь же каноничными, как он, с точки зрения ветхозаветного формального правоверия, когда осудили Господа на распятие. «Таково в глазах моих (да и не одних моих) деяние митр.Сергия и иже с ним от 16/29 июля 1927 года, - писал Нилус. - Деяние это, по бесовски меткому выражению советского официоза, «Известий», есть попытка «построить крест так, чтобы рабочему померещился в нём молот, а крестьянину — серп». Иными словами: заменить крест советской печатью — печатью «зверя» (Апок. XIII, 16). Что же понудило м.Сергия к такому греху против Церкви Русской? Очевидно, желание этим путём добиться легального существования церковных организаций, вопреки примеру Господа, решительно отвергшего путь сделок с совестью ради получения возможности иметь поддержку в силах мiра сего (Мф. IV, 8-10). М.Сергий сам заявляет об этом результате печатно в дополнение к «Обращению» («Изв.» за 19 авг.27 г.) Сам м.Сергий сознаётся, что «его усилия, как будто не остаются бесплодными, что с учреждением Синода укрепляется надежда не только на приведение всего церковного управления в должный строй, но возрастает уверенность в возможность мирной жизни». Он не уверен даже в том, что легализация распространится далее Синода, а только надеется, т.е. кроме туманных, посулов и неопределённых обещаний покамест ничего не получено. Печальный итог даже с точки зрения житейских соображений».
Алексей Васильевич не раз сокрушался, что не может покинуть места ссылки и навестить Сергея Александровича, надеялся сделать это, как только срок ссылки истечёт. Теперь же, получив горькую весть, Мария решила поспешить в Крутец – проститься с почившим и обнять Елену Александровну.
Всю дорогу размышляла она о судьбе Нилуса, о которой столь много рассказывал ей Алексей Васильевич. Путь кающегося грешника, обуреваемого страстями, из глубин грехопадений поднимающегося до духовных высот – не это ли самый что ни на есть русский путь?
Семья Сергея Александровича отличалась крайним либерализмом и материализмом, отвергающим всё церковное. Будучи гимназистом, юный Нилус постоянно получал единицы по Закону Божию, а однажды явился на исповедь безобразно пьяным. Кажется, что же могло вырасти из подобного отрока? Было, однако, нечто, что дало его душе противовес воинствующему материализму: родовое гнездо Золоторёво с его дивной природой и старая няня, подобная Арине Родионовне, хранившая простосердечную народную веру.
В четвёртом классе гимназии на экзаменах, чувствуя свою неподготовленность, Нилус дал обет совершить паломничество в Троице-Сергиеву Лавру. Но сразу по окончанию оных забыл и думать о том, став клятвопреступником. С той поры прошли годы. Сергей Александрович окончил Университет и сделался судебным следователем на Кавказе. Однажды он слишком быстро погнал лошадь по горной дороге, и та сбросила его на острые камни. Нилус уцелел чудом, и чудо это заставило его вспомнить о нарушенном обете.
Через некоторое время он вернулся домой и вступил в управление имением. Крестьяне избрали его церковным старостой, и это сподвигло Сергея Александровича исполнить давний зарок. В Лавре, молясь у раки Преподобного Сергия, он вдруг с ужасом узрел в схиме живой лик святого с устремленным на него грозным взором. По мере горячих покаянных молитв, взор этот стал умягчаться и, наконец, исчез.
Несмотря на решительное обращение души к вере, страсти ещё имели над Нилусом слишком большую силу. Ещё в совсем юные годы ему случилось полюбить женщину, бывшую старше него на двадцать лет, замужнюю, воспитывавшую четверых детей. Вспыхнувшая страсть была взаимна, и плодом её стал сын, усыновлённый обманутым мужем. Наталия Афанасьевна была богатой помещицей, и развод вовсе не входил в её планы. Терять же возлюбленного она не желала также. Год за годом эта женщина старательно расстраивала все его попытки жениться и обрести, наконец, покой.
Однако, Господь не оставил Сергея Александровича. Случайная встреча с бывшим келейником старца Амвросия привела его в Кронштадт к Батюшке Иоанну. К нему Нилус приехал холодным февральским днём весь в жару, потерявший голос от сильной простуды. Ехать в таком состоянии было смертельно опасно, но ничто не могло удержать его. Когда отец Иоанн обратился к нему с вопросом, он не мог издать ни звука, лишь с отчаянием смотрел на Батюшку. Тот дал страждущему поцеловать крест, и, положив его на аналой, двумя пальцами правой руки провел три раза за воротом рубашки, по горлу. Лихорадка в тот же миг оставила Нилуса, и голос вернулся к нему. Сергей Александрович со слезами упал в ноги праведнику и более получаса говорил ему о своих скорбях, открывая самые тёмные тайники грешной души и принося покаяние во всем, что неподъёмной кладью лежало на сердце. Много позже Сергей Александрович вспоминал: «Трудно обнаружить себя перед Богом при свидетеле и преодолеть эту трудность, отказаться от своей гордости — это и есть вся суть, вся таинственная, врачующая с помощью Божественной благодати сила исповеди. Впервые я воспринял всей душой сладость этого покаяния, впервые всем сердцем почувствовал, что Бог, именно Сам Бог, устами пастыря, Им облагодатствованного, ниспослал мне Свое прощение, когда мне сказал отец Иоанн: «У Бога милости много — Бог простит».
Какая несказанная радость, каким священным трепетом исполнилась душа моя при этих любвеобильных, всепрощающих словах! Не умом я понял совершившееся, а принял его всем существом своим, всем своим таинственным духовным обновлением. Та вера, которая так упорно не давалась моей душе, несмотря на видимое мое обращение у мощей Преподобного Сергия, только после этой моей сердечной исповеди у о. Иоанна, занялась во мне ярким пламенем.
Я сознал себя верующим и православным».
Скорбями и утешениями возвращает Господь заблудшие души на истинный путь. Забрав у Нилуса земную привязанность – имение Золоторёво, попечение о котором связывало его, Он послал ему опору на новой, праведной стезе, спутницу всей жизни – Елену Александровну Озерову.
Эта женщина, бывшая старше его годами, была как будто предназначена к тому, чтобы помочь ему закрепиться на новом пути и твёрдо идти по нему, не сворачивая. В отличие от него Елена Александровна была с детства воспитана в строгом послушании Церкви, обладала цельным характером и была подлинной твердыней христианского долга. Не отличаясь красотой, она обладала высочайшей культурой, тонкостью и мудростью. Будучи фрейлиной Императрицы, Елена Александровна по настоянию своего духовника после тридцати лет перестала принимать участие в светских мероприятиях, посвятив жизнь заботе о престарелом отце и благотворительности. Она была попечительницей одной из Патриотических школ и фельдшерских женских Рождественских курсов. На этих курсах ей и суждено было повстречаться с будущим мужем, который бывал у их начальницы - Олимпиады Федоровны Рагозиной. Поняв и приняв сложную, многогранную натуру Сергея Александровича, эта женщина посвятила себя ему, мягко поддерживая и направляя с исключительной тактичностью, никогда не оспаривая при этом его мнения.
По желанию Императрицы, с которой Елену Александровну особенно сблизила забота о страждущих во время Японской кампании, она сделалась председательницей Красного Креста в Царском Селе и заведовала всеми благотворительными учреждениями Государыни. Благодаря высочайшей милости состоялась и её свадьба с Сергеем Александровичем. Выходя замуж, Елена Александровна по закону теряла отцовскую пенсию, на которую жили осиротевшие племянники Озеровы, а также престарелые слуги отца. По личному распоряжению Императрицы половина пенсии была ей сохранена. Близкие считали брак Елены Александровны со столь странным человеком, хотя и замечательным собеседником, но прямолинейным и впечатлительным, как дитя, чистой воды безумием и всячески отговаривали её, но она, оживившаяся и расцветшая подле него, не изменила своего решения.
В ту пору Нилус, вдохновлённый обретённой, наконец, истиной, твёрдо ставший на путь духовного делания, решил принять священство и отправиться служить в одно из селений Волыни. Архиепископ Антоний (Храповицкий) лично определил место его будущего служения и дату рукоположения в диакона и иерея в Казанском соборе. И тут-то прошлые грехи напомнили о себе…
«Новое Время» докопалось до подробностей жизни Сергея Александровича. Его связь с Натальей Афанасьевной была подана в виде невероятной грязи. Общество, изначально посчитавшее Нилуса карьеристом, женившимся на пожилой фрейлине, дабы пробраться в царские духовники, с восторгом подхватило скандальную историю. К ней добавилась масса сплетен и слухов, в которых Сергей Александрович представал порочным и развратным человеком.
Молва беспощадна везде и способна уничтожить любого. Люди, порочные сами, счастливы бывают бичевать пороки других, обретая в этом занятии своеобразное самооправдание. И никогда не допустят они мысли о том, что человек способен перемениться, возродиться душой. Более того, сделают всё, чтобы помешать ему в этом, затоптать в грязь, из которой он стремится вырваться.
Владыка Антоний, узнав о несчастной истории, пришёл в гнев и отменил рукоположение. Помышлять о священстве более не приходилось. Все знакомые отвернулись от новобрачных, сторонились их, как прокажённых. И в этих условиях Елена Александровна проявила себя настоящей опорой и утешением гонимому мужу, разорвав ради него все прежние связи даже с самыми дорогими и близкими людьми. Вдвоём они покинули столицу и отправились в далёкий Бабаевский монастырь на берегу Волги, где кончил свои дни святитель Игнатий Брянчанинов. И тут после тяжких испытаний Господь послал им нечаянную радость: на одном пароходе с ними плыл отец Иоанн Кронштадтский. Батюшка утешил их своим любовным отношением и участливой беседой, поддержав на избранном многотрудном пути.
Так началась новая жизнь: сперва на «Бабайках», затем на Валдае и, наконец, в Оптиной. В Оптиной Господь помог Сергею Александровичу одолеть ещё один свой порок. С третьего класса гимназии Нилус пристрастился к курению. За долгие годы организм так привык к никотину, что не мог и часу продержаться без него, а всякая попытка отказаться от него оборачивалась такой тоской и озлоблением, что грех лишь усугублялся. Страдая от удушливого кашля, Сергей Александрович не раз сетовал старцу Варсонофию на безуспешность попыток отстать от греховного навыка. Отец Варсонофий запретил предпринимать подобные попытки впредь, лишь ограничив ежедневную порцию никотина пятнадцатью папиросами вместо обычного несчётного количества. «Придет ваш час, — сказал старец, — и куренью настанет конец». А отец Иосиф присовокупил: «Надейся, не отчаивайся: в свое время, Бог даст, бросишь». Всё произошло в точности по их слову. Внезапно занедужила Елена Александровна. Врачи не могли поставить диагноза, а болезнь, между тем, снедала её на глазах. В глубоком страхе потерять Богоданную жену Нилус со слёзным молением припал к образу Божией Матери Одигитрии Смоленской, прося исцелить Елену Александровну, обещая бросить курить и для этого также прося помощи Богородицы. На другой день жена поправилась, а ненавистное пристрастие отстало от Сергея Александровича, словно его не бывало.
Между тем, прошлое подготовило им новое испытание. Овдовевшая и отвергнутая собственными родными Наталья Афанасьевна обратилась к Нилусу с просьбой взять её к себе. Елена Александровна, исполненная жалости к старухе и считая себя невольной причиной её горя, решилась принять её. Сергей Александрович очень тревожился, как уживутся они, зная тяжёлый характер Натальи Афанасьевны. Но жена своей неиссякаемой добротой и вниманием укротила даже её.
Однако, появление этой женщины в Оптиной обернулось большим несчастьем. В обитель приехала некая Мария Булгак, бывшая начальница женской гимназии в Гродно. Эта отталкивающей наружности особа имела дурную репутацию. В одном монастыре её собаки врывались в церковь, и только полиции удалось пресечь безобразия. В Оптиной Булгак возгорелась обожанием к отцу Варсонофию и пообещала сделать завещание в его пользу на сумму в сто тысяч рублей. Когда же старец не позволил ей устанавливать у него свои порядки, обожание молниеносно сменилось ненавистью. Бросившись в столицу, Булгак распустила там самые чудовищные сплетни о семье Нилуса и старце Варсонофии, ему покровительствующем. Салонная публика, само собой, с удовольствием сплетни подхватила. Теперь в Оптину направилась ещё одна особа – графиня Игнатьева, которая добавила масла в огонь. Старец принял её в обществе супруги варшавского губернатора, которая почти безвыездно жила в Оптиной в собственном доме, будучи смиренной старицей, удалившейся от мира. Её-то присутствие и дало повод графине разнести слух, что в келье старца хозяйничают женщины.
Для разбирательства в Оптину был послан архиепископ Серафим Чичагов. Ничего не исследовав, он первым делом произнёс перед лицом братии обличительную проповедь по адресу отца Варсонофия и настоятеля обители отца Ксенофонта. Отец Ксенофонт сумел доказать свою невиновность, но был так потрясён, что вскоре скончался. От старца же Варсонофия потребовали, чтобы он произнес осуждение Нилуса в блудной жизни. Старец отказался наотрез и должен был покинуть Оптину. Разлуки с родной обителью отец Варсонофий не вынес и через год отошёл ко Господу.
Сергею Александровичу с женой и Натальей Афанасьевной пришлось вернуться на Валдай. Никто не пёкся об этой женщине больше, чем Елена Александровна. В тяжёлом двадцать пятом году она попыталась отправить её к дочери. Но зять потребовал забрать старуху, угрожая принять самые жёсткие меры. Лишь перебираясь в Крутец, Елена Александровна оставила Наталью Афанасьевну в Чернигове, вверив заботе хороших людей, и сама же переживала о ней.
Крутец располагался в трёх верстах от Александрова. Марии никогда не доводилось бывать в этом городе. Сойдя с платформы вокзала и перекрестясь на поблёскивающий неподалёку крест церкви во имя преподобного Серафима, она стала искать, у кого бы спросить дорогу. Проезжавший в розвальнях мужичок за небольшую плату согласился подвезти её до места.
Пегая кобылёнка понуро трусила вверх по дороге, и Мария задумчиво разглядывала окрестности. Миновали Рождественский собор у центральной площади, а вскорости с возышенности открылась глазу чудная картина: обступленная деревянными домиками и деревцами река Серая, над которой возвышались белокаменные стены слободы с зеленоватыми башнями, а за ними – мощный тёмный шлем Троицкого собора и Распятская церковь-колокольня. Залюбовалась Мария древней обителью, некогда ставшей пристанищем Ивана Грозного и его чёрного братства. В этой реке безумный царь утопил одну из своих жён, через эту стену перелетел холоп Никита, посаженный за своё изобретение на бочку с порохом… А смотришь на светлые стены под лазоревым небом – и не верится, что творились здесь такие ужасы.
Местность, по которой пришлось ехать, оказалось холмистой. Старая кобылёнка шла медленно, понукаемая сердитым хозяином. Наконец, на очередном пригорке из расступившегося ельника показалось селенье.
- Приехали, мамаша, - сказал мужик, останавливая лошадь.
Порядком замёрзшая Мария спешилась и, поблагодарив его, отправилась искать нужный дом. Над простыми избами гордо высился бревенчатый особняк с верандами и мезонином, некогда принадлежавший местному барину. Неподалёку на возвышении стоял деревянный Успенский храм с каменной колокольней. Недолго думая, Мария направилась к нему.
Из писем Нилуса Алексею Васильевичу она знала, что жил он в доме священника Василия Смирнова. Два года назад, получив «минус шесть», Нилусы впервые приехали в Александров. Московские знакомые направили их в селение Велехово, к своим знакомым. Но те побоялись поселить у себя столь опасных гостей и послали к отцу Михаилу, зная, что он живет один в большом доме, и думая, что он не побоится пустить их жить у себя. Но священник испугался также. О создавшемся трудном положении он рассказал своему другу – отцу Василию. Зять последнего был большим почитателем Нилуса и, узнав обо всём, бросился в Москву, чтобы пригласить гонимую чету в дом тестя. Но Сергей Александрович уже отбыл в Чернигов, откуда прислал в ответ на пригласительное письмо благодарность и обещание воспользоваться приглашением, если будет нужда.
Через два года нужда настала, и отец Василий не усомнился принять у себя изгнанников. В Крутец Сергей Александрович приехал уже тяжело больным человеком. Сердце его не выдерживало перенесённых лишений. Притеснения же, чинимые ему, не прекратились и на новом месте обитания. Обыски, угрозы, наглость комсомольских активистов – всё это пришло вместе с ним в дом отца Василия.
Мария дошла до храма и сразу увидела свежую могилку, чернеющую в снегу возле южной стены колокольни. Рядом стояла бедно одетая старица, сразу отличающаяся от обычных деревенских старух благородной осанкой. Мария сразу узнала её и, приблизившись, окликнула:
- Елена Александровна!
Бывшая фрейлина обернулась, и её некрасивое лицо озарилось радостью:
- Вот уж не ждала вас! Спаси Христос, что приехали! Два дня, как схоронили Сергея Александровича… - она глубоко вздохнула. – Представьте, отошёл в канун праздника Преподобного. Как предчувствовал… Он, знаете ли, показал как-то на образ Батюшки: «Вот, - говорит, - Батюшка идет с палочкой и указывает мне дорогу. Куда он приведет меня, там я и буду». И так и ушёл, когда во многих местах служили всенощную Преподобному! – Елена Александровна старалась говорить спокойно, но было видно, как тяжело она переживает утрату. - Всё так скоро случилось: были у обедни, потом завтракали. Перед обедом стало нехорошо. Два припадка прошли благополучно. Он сидел и разговаривал с нашими хозяевами, поиграл с маленьким внуком, т. е. говорил и смеялся. Опять припадок, и после трех сильных вздохов — все было кончено. И такое чудное лицо у него было! Просветлённое… Я всю ночь провела с ним. Одна читала псалтирь, всех просила лечь. Ему теперь хорошо, я знаю. Он был очень готов. Каждый день говорил про смерть. Благодарю Бога, что умер на моих руках… Я всегда боялась, что это случится без меня…
- Что вы станете делать теперь?
- Должно быть, отправлюсь в Чернигов. Нужно позаботиться о Наташе… - Елена Александровна помолчала. – Представьте, на похороны всё село пришло. Даже комсомольцы. Сергей Александрович умел даже их расположить к себе, даже до их сердец достучаться. Есть тут две женщины, мать с дочерью. Со всеми в ссоре они, все их злыми считают. А нас они ни разу и словом не обидели, приветливы были. И дочь, комсомолка, даже гроб помогла опустить в землю… Рядом с ним люди преображались в последнее время. Снова становились людьми…
Стоя над могилой Божия ратника, одержавшего самую главную победу в жизни – победу над собственными духовными немощами, Мария думала, что никакие правильные слова и прельстительные идеи не могут иметь большего влияния на душу, нежели живой пример одного праведника. Если только душа это – ещё русская, ещё не переродившаяся. Некогда встреча с отцом Иоанном Кронштадтским обратила на спасительный путь Нилуса. Прошло время, и уже встречи с ним самим стали воскрешать Божий образ в падших, запутавшихся людях. Доколе являются ещё подобные светоносцы, зло не имеет силы восторжествовать, и оттого так лютует тьма против них, норовя поглотить. Мария, сотворив крестное знамение, поклонилась могильному холму. Вспомнилось наставление Нилуса, часто повторяемое Алексеем Васильевичем: «Чем гуще мрак, обступающий нас, тем светлее должны становиться наши сердца, дабы не позволить тьме сгуститься окончательно». Да будет так!
|
