Дореволюціонныя произведенія Горькаго создали ему репутацію друга бѣдняковъ, борца за соціальную справедливость. Впрочемъ, уже и тогда многіе подмѣчали, что Горькій тяготѣетъ въ основномъ къ уголовному элементу русскаго «дна», а его сентенціи по поводу страданій соціальныхъ низовъ сливаются съ разсужденіями о томъ, что вся русская жизнь есть сплошная «свинцовая мерзость» («Городокъ Окуровъ», «Жизнь Матвѣя Кожемякина» и т.д.). Причина соціальныхъ несчастій -- во врожденной порочности самой Россіи и русскаго человѣка. Горькій утверждалъ, что русская душа по самой природѣ своей якобы «труслива» и «болѣзненно зла» (самымъ удачнымъ ея портретомъ онъ считалъ отвратительнаго стараго сладострастника Ѳедора Карамазова изъ романа Достоевскаго). Онъ заявлялъ о «садической жестокости, присущей русскому народу» (послѣсловіе къ книгѣ С.Гусева-Оренбургскаго о еврейскихъ погромахъ на Украинѣ, 1923). Пожалуй, ни одинъ публицистъ не писалъ съ такой непріязнью ни объ одной націи -- даже націоналъ-соціалистическіе идеологи о евреяхъ. Такія обвиненія, какія высказаны Горькимъ въ работѣ «О русскомъ крестьянствѣ», предъявляются только тѣмъ народамъ, которые рѣшено уничтожить. И, какъ только открылась возможность, Горькій принялъ въ этомъ уничтоженіи прямое участіе. Въ 1905 г. онъ вступилъ въ РСДРП (въ 1917, разойдясь съ большевиками по вопросу о своевременности ихъ переворота, не прошелъ очередную перерегистрацію и формально остался внѣ партіи). Онъ былъ богатъ (напримѣръ, могъ позволить себѣ съ 1906 по 1914 г. жить на виллѣ на о. Капри) и легко жертвовалъ крупныя суммы въ партійную кассу; финансировалъ ленинскія газеты «Искра» и «Впередъ». Во время декабрьскаго мятежа 1905 г. его московская квартира, охраняемая кавказской дружиной, стала своего рода лабораторіей, гдѣ изготовлялись бомбы; сюда свозили оружіе, которымъ снабжались боевики. Въ 1906 г. Горькій отправился въ турне по Америкѣ для сбора пожертвованій въ кассу большевиковъ (собралъ около 10 тысячъ долларовъ; сумма въ современномъ исчисленіи соотвѣтствующая примѣрно милліону) и для агитаціи противъ русскаго государства. Послѣ того, какъ многія газеты напечатали его воззваніе «Не давайте денегъ русскому правительству», США отказались дать Россіи кредитъ въ полмиллiарда долларовъ (въ отвѣтъ Горькій «отблагодарилъ» Америку точно такъ же, какъ и Россію -- описалъ ее какъ мрачную «страну желтаго дьявола»). Послѣ 1917 г. Горькій продолжилъ активное сотрудничество съ большевиками. На словахъ нерѣдко критикуя ихъ политику (съ ихъ полнаго позволенія), онъ на дѣлѣ принималъ участіе въ ихъ акціяхъ, нанесшихъ Россіи неисчислимый ущербъ. Напримѣръ, въ 1919 г. по порученію большевистской администраціи онъ сформировалъ экспертную Комиссію, придававшую тѣмъ или инымъ произведеніямъ искусства статусъ національнаго достоянія. Итоги дѣятельности этой Комиссіи послужили базой для продажи выявленныхъ цѣнностей за границу, что разорило крупнѣйшія художественныя хранилища Россіи. Претензіи Горькаго къ новой власти сводились главнымъ образомъ къ тому, что соціалистическая революція преждевременна -- «свинцовая Россія» ее недостойна; большевики приносятъ «героическую рать рабочихъ и всю искренне революціонную интеллигенцію въ жертву русскому крестьянству» («Несвоевременныя мысли», 1918). И хотя Горькій констатировалъ, что «комиссары относятся къ Россіи, какъ къ матеріалу для опыта» и что «большевизмъ есть національное несчастіе», онъ продолжалъ находиться въ дружескихъ отношеніяхъ съ новой властью и лично съ ея главой, котораго въ очеркѣ «Владиміръ Ильичъ Ленинъ» (1920; не путать съ болѣе позднимъ «В.И.Ленинъ») приравнялъ къ святымъ (И.А.Бунинъ назвалъ эту статью «безстыднымъ акаѳистомъ»). Съ 1921 по 1931 гг. Горькій жилъ за рубежомъ, въ основномъ -- въ Италіи. Еще изъ-за границы пролетарскій писатель освящалъ своимъ авторитетомъ смертные приговоры, выносимые по абсурднымъ обвиненіямъ. Вернувшись въ СССР, онъ энергично включился въ тотальную охоту за мнимыми «врагами» и «шпіонами». Въ 1929-1931 гг. Горькій регулярно публиковалъ въ «Правдѣ» статьи, которыя впослѣдствіи составили сборникъ «Будемъ на стражѣ!». Онѣ призываютъ читателей искать вокругъ себя вредителей, тайно измѣнившихъ дѣлу коммунизма. Самая извѣстная изъ этихъ статей -- «Если врагъ не сдается, его уничтожаютъ» (1930); ея заглавіе стало своеобразнымъ девизомъ всей совѣтской политики. При этомъ Горькій, какъ и восхищавшіе его карательные органы, для прикрѣпленія ярлыка «врагъ» не нуждался ни въ какихъ доказательствахъ. Самые злѣйшіе враги, по его мнѣнію, -- это тѣ, противъ кого нѣтъ доказательствъ. «Горькій не просто поетъ въ хорѣ обвинителей -- онъ пишетъ музыку для этого хора», -- констатируетъ швейцарскій изслѣдователь Ж.Нива. Поразителенъ языкъ этихъ статей «писателя-гуманиста»: люди здѣсь постоянно именуются мухами, солитёрами, паразитами, получеловѣческими существами, дегенератами. «Въ массѣ рабочихъ Союза Совѣтовъ дѣйствуютъ предатели, измѣнники, шпіоны… Вполнѣ естественно, что рабоче-крестьянская власть бьетъ своихъ враговъ, какъ вошь». При этомъ Горькій восхвалялъ «исторически и научно обоснованный, подлинно общечеловѣческій, пролетарскій гуманизмъ Маркса -- Ленина -- Сталина» (статья «Пролетарскій гуманизмъ»); восхищался тѣмъ, «какъ простъ и доступенъ мудрый товарищъ Сталинъ» («Письмо делегатамъ Всесоюзнаго съѣзда колхозниковъ-ударниковъ»). Сохраняя свою давнюю ненависть къ крестьянству, Горькій напоминалъ, что «мужицкая сила -- сила соціально нездоровая и что культурно-политическая, послѣдовательная работа Ленина -- Сталина направлена именно къ тому, чтобы вытравить изъ сознанія мужика эту его «силу», ибо сила эта есть… инстинктъ мелкаго собственника, выражаемый, какъ мы знаемъ, въ формахъ зоологическаго озвѣрѣнія» («Открытое письмо А.С.Серафимовичу», 1934). Всё это публиковалось въ тѣ годы, когда наиболѣе трудолюбивые и хозяйственные крестьяне («кулаки») разстрѣливались или выселялись въ зону вѣчной мерзлоты. Въ поддержку сфабрикованному ГПУ «дѣлу Промпартiи» Горькій написалъ пьесу «Сомовъ и другіе» (1930). Въ соотвѣтствіи съ этимъ абсурднымъ процессомъ, въ ней выведены инженеры-вредители, которые назло народу тормозятъ производство («раньше болванка изъ кузницы шла четыре часа, а сейчасъ идетъ семь часовъ»). Въ финалѣ приходитъ справедливое возмездіе въ лицѣ агентовъ ГПУ, которые арестовываютъ не только инженеровъ, но и бывшаго учителя пѣнія (его преступленіе въ томъ, что онъ «отравлялъ» совѣтскую молодежь разговорами о душѣ и старинной музыкѣ). Въ статьяхъ «Къ рабочимъ и крестьянамъ» и «Гуманистамъ» Горькій поддерживаетъ столь же абсурдное обвиненіе противъ профессора Рязанова и его «сообщниковъ», которые были разстрѣляны за «организацію пищевого голода въ СССР». Когда на Западѣ поднялся слабый протестъ противъ этого разстрѣла, который былъ произведенъ безъ суда (обвиняемыхъ просто прикончили въ подвалахъ ГПУ), то Горькій въ отвѣтъ яростно обрушился уже на мертвецовъ, клеймя ихъ, а заодно и ихъ западныхъ защитниковъ «негодяями» и «мерзавцами». Нельзя сказать, что Горькій столь же бурно одобрялъ всѣ репрессіи. Аресты старыхъ большевиковъ, борцовъ съ «проклятымъ царизмомъ», его безпокоили. Въ 1932 г. онъ даже высказалъ начальнику чекистовъ Г.Ягодѣ свое недоумѣніе по поводу ареста Л.Каменева. Судьбы милліоновъ, осужденныхъ на смерть партійными вождями (въ томъ числѣ тѣмъ же Каменевымъ), у него такого недоумѣнія не вызывали. Въ 1929 г. Горькій посѣтилъ Соловецкій лагерь. Одинъ изъ малолѣтнихъ заключенныхъ подъ вліяніемъ репутаціи Горькаго какъ заступника угнетенныхъ рискнулъ наединѣ разсказать ему о чудовищныхъ условіяхъ жизни въ этомъ лагерѣ. Горькій прослезился, но уже послѣ разговора съ мальчикомъ (почти сразу же разстрѣляннымъ) оставилъ въ «Книгѣ отзывовъ» Соловецкаго лагеря восторженныя похвалы тюремщикамъ, «которые, являясь зоркими и неутомимыми стражами революціи, умѣютъ, вмѣстѣ съ этимъ, быть замѣчательно смѣлыми творцами культуры». Въ 1934 г. подъ редакціей Горькаго былъ изданъ сборникъ «Бѣломорско-Балтійскій каналъ имени Сталина» (среди авторовъ -- В.Катаевъ, М.Зощенко, А.Толстой), въ которомъ открыто воспѣвался рабскій трудъ, какъ высшее достиженіе человѣчества. Въ книгѣ поддерживаются всѣ бредовыя обвиненія тѣхъ лѣтъ: что инженеры травятъ работницъ мышьякомъ въ заводскихъ столовыхъ, тайно ломаютъ станки и т.д. Концлагерь изображенъ какъ свѣточъ прогресса; утверждается, что въ немъ никто не умираетъ (въ реальности на строительствѣ Бѣломорскаго канала погибло не менѣе 100 000 заключенныхъ). Выступая передъ строителями канала 25 августа 1933 г., Горькій восхищался тѣмъ, «какъ ОГПУ перевоспитываетъ людей», и со слезами умиленія на глазахъ говорилъ о чрезмѣрной скромности чекистовъ. Независимо отъ того, считать ли талантъ Горькаго первокласснымъ или раздутымъ прессой; независимо отъ того, вѣрить ли въ его искренность или въ то, что въ душѣ онъ не одобрялъ политику Сталина; независимо отъ того, довѣрять ли версіи о томъ, что 68-лѣтній писатель, долго лѣчившійся отъ чахотки, умеръ не отъ болѣзни, а отъ даннаго по приказу изъ Кремля яда -- фактъ остается фактомъ: Горькій способствовалъ организованному убійству милліоновъ невинныхъ людей, всемѣрно поддерживая въ печати дѣйствія ихъ палачей. Онъ умеръ законченнымъ негодяемъ, сознательно поставившимъ свой, полученный отъ Бога талантъ на служеніе богоборцамъ и ненавистникамъ русскаго народа. Заслуги Горькаго передъ антихристовой совѣтской властью были столь велики, что прахъ его былъ захороненъ у кремлевской стѣны, а его имя «увѣковѣчено» въ названіяхъ не только городовъ и улицъ, но также парковъ, площадей, станцій метро, школъ, театровъ, киностудій, библіотекъ, институтовъ, университетовъ, кораблей, самолетовъ и даже водохранилища. За рѣдчайшими исключеніями всѣ эти названія сохраняются и въ настоящее время.