ДНЕВНИК ПОРУЧИКА,

30 ноября 1919 гг. (старый стиль)

По приказанию командира батареи полковника Константина Львовича Медведева из хут.Ежовского, где стояли дня четыре, пошли на хут.Бабин. В Ежовском заболели сыпным тифом дивизионный орудийной техник и заведующий хозяйством батареи подполк.Ульянов. Пор.Мельников (старший офицер) и подпор.Паперин- уехали в тыл по вызову командира дивизиона. В хут.Дабином оказалось набито до отказа обозов, и мы поэтому остановились в хут.Обрывском. Но заснуть спокойно нам не дали. В 1 час ночи в хутор пришел штаб 7-й дивизии, и к нам поставили начальника дивизии, а в 6 час.утра выступили в 140-верстный переход на хут.Стоговской за р.Дон. Противник теснил наши части, и несомненно новой позицией будет р.Дон. В Стоговском простояли три дня. Наконец-то нашелся подп.Васищев, привезший папирос, сахару, посылку от милых сестер. Не забыли обещания. Приехал разведчик с приказанием перейти в хут.Тиховской. Потащились, чуть не вплавь переправились через какую-то речку и в тот же вечер, едва ставши по квартирам, принуждены были снова переплывать назад в хут.Батальщиков. Чуть не утопили верблюда из санитарной двуколки, да оставили в речке на ночь пушку, и только на следующее утро шесть пар волов вытащили ее.

В хут.Батальщикове с нами соединился 2-й взвод батареи, и мы с неделю простояли спокойно. Вся партизанская дивизия на отдыхе . Через два-три дня уезжаем с Валерианом. Я после тифа в отпуск, он сопровождающим. Чалого коня, который достался мне от пойманного мною под хут.Красным красноармейца, продаю: в отпуск надо денег, а их мало. Заболел наш командир, доктор боится, что сыпняк. Снова батарея остается почти без офицеров.

9 декабря.

В хут.Терновом около ст.Миллерово. Все изменилось. Из хут.Батальщикова дивизию направили под гор.Богучар. Но после смотра конского состава инордивом батарею отправили в Греково-Степановку в чесоточный лазарет. Начались мытарства. Красные сбили наши части под Медовым, все тыловые учреждения ушли дальше, снялся и лазарет. Мы ночевали в в хут.Каменном, когда в 2 часа ночи туда прилетел штаб дивизии,и по приказанию Щукина немедленно ночью вышли, имея местом назначения Миллерово. Красные ночным набегом заняли Журавку, откуда едва ушел штаб дивизии. Стали в хут.Терновом. Дела на фронте слабы, мы везде отходим.

18 декабря.

В Терновом не дали долго стоять, фронт все подается назад. Мы пошли на ст.Каменскую уже без всяких приказаний, в силу необходимости. От своего 2-го корпуса мы оторвались и находимся в районе 3-го. В Каменскую мы пришли 11-го. Капитан Титов сейчас же уехал в Новочеркасск к нач.артиллерии, чтобы от него узнать место, где мы можем получить лошадей, а пока он ездил, мы успели уйти из станицы Каменской, так как противником занята ст.Глубокая, и мы сейчас стоим в хут.Долотине в 12 верстах от Сулина.

30 декабря.

Противник продолжал нажим, нам пришлось отойти из хут.Долотина. Приехал Кап.Титов с приказанием стоять около Сулина. В тот день, т.е.20-го, я и пор.Паперин поехали в Новочеркасск и Ростов. Я к нач.артиллерии с докладом о том, что лошадей во 2-й зап.бригаде, где нам было указано получить, нет. Пересаживаясь с поезда на поезд на каждой остановке (догоняя впереди идущий), на следующий день в 1 час дня добрались до столицы Дона. Начальника артиллерии в этот день я найти не мог, а 22-го в Новочеркасск пришла и батарея, едва не захваченная красными в Сулино. 23-го на подводе поехал в Ростов взять сестер Матвееву и Варламову, но их не застал, они куда-то выехали. Все магазины закрыты из боязни погромов, так как отходящие части довольно безобразно ведут себя. Переночевал у Паперина, купил у него 4-летнего жеребца (все равно забрали бы) за 17 тысяч и в канун Рождества вернулся в Новочеркасск. Здесь прошлой ночью тоже было неспокойно. Разлагающиеся части разгромили несколько магазинов и винный склад. Порядок восстановили и даже двух офицеров повесили на Московской улице.

25-го пришлось уходить из Новочеркасска на ст.Город, так как бой шел на Персиановке. Началось снова наше движение, снова ночевки в ужасных условиях. Первая в ст.Городе, затем в Хомутовской, в хут.Церковном и остановились в хут.Ср.Елабусе около ст.Мечетинской. ФРOHT ПО р.Дон, штаб нашей сводно-партизанской Дивизии за р.Маныч. Новочеркасск, по слухам, занят красными, о Ростове ничего неизвестно. Плохое настроение, казаки пока слушаются, но отдельные случаи остающихся в проходимых хуторах уже наблюдаются.

Приступаем к лечению лошадей от чесотки. Бедная моя Прима стала похожа на клячу. Приложу все усилия, чтобы вылечить ее. Теперь хорошая лошадь вот как нужна, неизвестно, что ожидает впереди,, Наконец-то кончается запас водки, набранной казаками батареи в Новочеркасске, без нее будет казак похож на солдата.

2 января 1920 г.

Седьмой год войны, лишений и почти нечеловеческих условий существования встречен на хуторе около ст.Мечетинской в грязной комнате, где лежат два больных - один сыпняком, другой воспалением легких. Среди коллег-офицеров мало симпатизирующих друг другу. Что ЭTOT год принесет нам? Разрешит ли он, наконец, спор белых и красных? Все изнервничались, измучились и лишениями и беспросветным будущим. Что у нас за отдых, когда встречали Новый год водкой под огурцы с луком и картошкой с постным маслом, да вареными кормовыми бураками. Во двор носа нельзя показать, дождь и грязь по колено. Скверное настроение, и не ждешь от нового года радостей.

11 января.

Продолжаем стоять в хут.Ср.Елабусе. Уехали пор.Мельников и вет.врач Кожинов с 10 казаками реквизировать лошадей. Я тоже был назначен в эту комиссию, но пришлось остаться, так как некому принять заведывание хозяйством, а подп.Васищев заболел возвратным тифом. В этой новой роли был вчера в корп.интендантстве в ст.Нечетко и проклял свое существование. Какая везде канцелярщина! Прежде чем получить пуд керосина (для лошадей), нужно пройти десяток чиновников, и вся эта процедура занимает не меньше трех дней. И это почги в походе, а что было бы на долгой остановке? И везде заедает бумажность.

Два месяца назад, еще за Доном, я болел возвр.тифом (перенес на походе) и получил месячный отпуск на поправку домой, в Харьков. Билет же должен был подписать командир корпуса (2-го, ген.Коновалов). Билет пошел в штаб бригады, дивизии и дальше. Я успел поправиться, красные успели взять Харьков, Новочеркасск и Ростов, а билет все где-то ходит. Теперь он мне и не нужен, так как и ехать-то некуда.

Неважны наши дела. Красные подошли к последней нашей позиции на Дону - к р.Каныч. Спасибо - грязь невылазная, и перейти сейчас эту реку невозможно. Но если и отсюда отойдем, - останется одна Кубань. А батарея стоит сейчас в хуторе, кое-как лечит лошадей и ждет пополнения консоставом. Скучно, ни общества, ни даже гитары нет. Был с вахмистром раза три в поле с борзыми, поймал пару зайчишек, но погода изменилась, и по грязи с собаками не поскачешь.

16 февраля.

За тот промежуток, что не писал, произошло много событий. Во-первых, на Маныче нашу дивизию целиком забрал Буденный, ушла только Чернецовская батарея, да штаб. Этот остаток отходит на границу Дона к Кубани на р.Кугоейку для формирования. Наша батарея на хут. Ново-Ивановском. Простояли до 9 февраля. За это время на фронте потрепали Буденного, но он снова прорвался через Торговую и дошел до белой Глины. Нашу дивизию перебросили в ст.Егорлыцкую, на которую I3-го красные повели наступление большими массами кавалерии. У нас была кавалерия ген.Павлова (4-й корп) и ген.Коновалова (2-й корп.). Занять станицу красным не удалось, но правее они налетом заняли хут.Ново-Ивановский, где только что стояли мы, и зарубили несколько человек больных в обозе. Под Егорлыцкой бригада ген.Барбовича десять раз ходила в конном строю в атаку. Красный прорыв ликвидирован, говорят, их даже выбили из ст.Егорлыцкой и у них в руках Грязнуха. Брат Валериан был послан в Екатеринодар за покупками, но по счастью не вернулся в Ново-Ивановку к моменту налета на наш обоз.

27 февраля.

Плохо. 17-го красные вновь повели наступление на ст.Егорлыцкую и несмотря на наше сопротивление выбили нас. Ночь простояли в поле по дороге на Мечетку, а на следующий день пошли на хут.Ефремовский. Началось снова отступление. Вероятно, у высшего командования есть какой-либо план. Из Ефремовки пошли на хут.Козачий, но остановиться не удалось, так как красные все нажимают. С трудом перешли плотину и стали в поле. Ночью обоз перешел в хут.Пашковский, а мы (батарея) ночевали в двух хатах в ст.Кугейской. До сего времени мы идем, не соприкасаясь с противником, но верстах в 20 сзади слышна орудийная стрельба. Дорога ужасная, но еще невозможнее переправы через речонки в станицах. Грязь по брюхо лошади и такая вязкая, что упавшая лошадь не в состоянии сама подняться. Я видел: обыкновенную парную повозку с домашними вещами и с 4-5-ью людьми на них везли три пары быков, причем повозка шла, как сани, так как колеса не вертелись. На мостах картина потрясающая. Поломанные повозки, упавшие в грязь, еще живые лошади, по которым идут орудия. Все спешит, толпится, опрокидывая друг друга. Последовательно прошли станицы Пашковскую, Екатерининскую, Павловскую, Леушковскую, Краклеевскую, Березинскую и сегодня дневка в ст.Кореневской. До Екатеринодара осталось всего 60 верст. Что нас ждет впереди - Бог ведает. Что суждено, того не избежишь. Неужели не придется повидать детишек и родных? Но все же мы не падаем духом, беспокоит меня Валерьян - и куда он запропастился? Цепы бешено поднимаются. Яйцо стоит 40 рублей штука. Курица - 750 р. На наше мизерное жалованье за месяц можно купить только три гуся. Денег в батарее не хватает. А кубанцы жадны; и покупаешь продукты для батареи чуть не с боем. В тылу работают зеленые. Хорошенькое положение!

7 марта.

Станица Григорьевская, начало Кавказа. Из Кореневской перешли в Плотнировскую, затем Пластуновскую, Динскую и, наконец, 1-го марта пришли в Екатеринодар. Здесь нашли нас Ульянов, Рейнфельд и Валериан, Серафима Андреевна здесь, кроме кап.Медведева все теперь в сборе. Увы, простояли в Екатеринодаре лишь два дня. Пришлось уйти за р.Кубань в ст.Афибскую.

В Екатеринодаре произошел очень характерный для нашего времени эпизод. Я был послан комдивизиона на станцию в Интендантство в поезде получить что-то из обмундирования. В сопроводительной записке нач. дивизии было написано: если интендант не даст - применить силу. И я ВЗЯЛ с собой тачанку с пулеметом, пригрозил, что буду стрелять, и, несмотря на вопли интенданта, нужное получил. Красиво! А половину бросят при дальнейшем движении.

Три часа переходили железнодорожный мост. Пока мы ждали очереди, мимо прошла сотня терцев; один казак с лошадью упал в грязь. Его и лошадь подняли, а бурка так и осталась в грязи. Полдня нужно употребить, чтобы ее вымыть.

Говорят, пойдем на Туапсе, а дальше? Трудно здесь. Плохо с фуражем и с хлебом. А мне радостнее идти. Дорогие мне люди со мной. Вероятно, с родиной простился навсегда. Если выберусь благополучно из создавшегося положения, то надо начинать новую жизнь. Где-то МОИ детишки, что с ними? Ох, как болит за них сердце! Проходим все новые места. Кругом аулы, черкесы, зеленые. Вчера напали на наш отряд и после полученной встряски прислали парламентеров с предложением мира. Все это рвань, пытающаяся перекраситься в красный цвет.

14 марта.

За неделю сколько перемен. На смотру ген.Сидорин говорил, что донская армия отдохнет за Кубанью и снова перейдет в наступление. На деле же оказалось все не так. Нашему делу конец. Сопротивляться мы не можем. И снова полуотход-полубегство. Из Григорьевской, пробиваясь через зеленых, пошли на Холмскую, с колоссальным трудом притащились в Крымскую, едва уйдя от нажимавших с левого фланга красных. Из всех батарей нашей Партизанской дивизии только одна наша сохранила все 4 пушки, в Чернецовской осталась одна, в 7-й - одна, а в Богучарском дивизионе ни одной. Ужасный путь: по двое суток без пищи и сна, со всех сторон стрельба, а в Тонельной жел.-дорожный путь, по которому шли, перерезал противник, подойдя со стороны Тамани. Корниловская дивизия его задерживала, пока прошла наша. Шли через перевал. Пушки везли по 5-6 уносов. Одно спасение - погрузка на суда. 13-го пришли в Новороссийск. Всю дорогу справа нас обстреливала артиллерия красных. Особенно верстах в 10 от города какая-то батарея пристрелялась и причиняла нам большие неприятности, пока не удрала после трех выстрелов с английского броненосца из стоявших на рейде Новороссийска.

Под самым городом наша батарея стала на позицию и задерживала красных, когда в 5 час.вечера пришло приказание идти на пристань грузиться с орудиями и лошадьми. Попросили разрешения выпустить последние снаряды и радостные, веселые пошли на пристань. О разрешения командования я отбился в склады, где разбиралось обмундирование и продукты, с тем, чтобы, зная район Стандарта, проехать на пристань прямиком. С казаком Бублеевым я выехал на пристань. Картина невиданная и незабываемая. На пристани сплошной массой стояли тысячи, если не десятки тысяч лошадей. Долго бродили, пока нашли Инардива, Начдива и в.вр.Кржипова, от них узнали, что парохода для погрузки нашей дивизии нет и каждый должен грузиться, куда сможет. Если удастся попасть на тот, куда грузятся Корниловцы, то это будет счастье. Послал с Бублеевым записку в батарею, чтобы шли люди без лошадей, самому же оставалось одно - держаться за остальными и ждать подхода батареи.

Сумятица на пристани царила невообразимая, и отбейся в сторону - моментально потеряешься. Под вечер, после двух часов ожидания батареи, оставил Примку, поцеловал ее на прощание в храп и, с трудом протискиваясь в силошной массе лошадей, вместе с полк.Грузиновым, Панышевым и Кржиповым под видом корниловцев (у меня была артиллерийская фуражка) пробрался на пароход Корнилов и вот сейчас сижу на корме парохода и смотрю на исчезающий вдали берег.

Прошло полтора года с того момента, как я вышел на берег в том же Новороссийске и поступил в Донскую армию. Сколько пережил за это время, сколько перенес лишений и что осталось? Полное разочарование, крушение всех надежд. И в добавок, может быть, разлука с последними дорогими людьми. Где Сима, где брат? Погрузятся ли они, увижу ли я их когда-нибудь? Идем, кажется, в Феодосию. Нет во мне никакой радости, хотя я и удачно ушел от красных. Какая смешная маленькая подробность. Я в 1918 г. приехал в Новороссийск с чемоданчиком, в котором была пара белья да выходной офицерский костюм, а уезжаю с пустыми руками. Английская шинель - вот все, что приобрел я за это время. Остальное или украли, или осталось в батарее и, конечно, тоже пропадет. Куда-то теперь бросит судьба? Приложу все усилия, чтобы найти кого-либо из офицеров батареи. Но может быть, чтобы все остались. Там были еще транспорты, и при нашем выходе из порта в порт вошел вернувшийся транспорт. Неужели никого не придется увидеть? Я не хочу этому верить. Это слишком тяжело, для меня батарея - вторая семья.

"Первопоходник" № 29 Февраль 1976 г.