Документ № 1
Рейник Елена Малофеевна родилась в 1904 г. в д. Мояны Яшкинского района Кемеровской области. Живет в п. Яшкино. Рассказ записал правнук Тризна Евгений в марте 1999 г.

В нашей семье было шесть детей: три брата и три сестры. Работать начинали с малых лет. Помогали родителям. Мы знали, что работаем на себя, и поэтому на трудности никто не жаловался. Хозяйство у нас было среднее: четыре коровы, пять лошадей, свиньи, овцы, куры. Сколько их было точно, я не помню. Но помню, что отец со старшим братом успевали всё сделать не только в своем хозяйстве, но ещё нанимались на какую-нибудь работу к тому, кто был побогаче нас. Дом у нас был большой, добротный. В общем, жили небогато, но и не бедно. Никогда не голодали. Почитали стариков. Старшим в доме всегда был только мужчина. Даже, если он был ещё мальчишкой (если не было из мужиков никого старше). С ним советовались, у него просили разрешения что-то сделать.
Я тоже работала с утра до вечера: то водила лошадей по борозде или сеяла зерно, то хлопотала по дому. Хлеб жали вручную. Вечером кормила скотину, доила коров. Летом драла лён и коноплю. Из конопляных зерен толкли масло. Лен вымачивали в реке, потом его обрабатывали и делали одежду.
Отца и старшего брата забрали на германскую войну. Они там и погибли. Нам было очень трудно! Но ничего, выжили! Работать приходилось пуще прежнего. Но, как говорится, глаза боятся, руки делают.
О революции узнали через два года, когда уже шла гражданская война. Брат ушел воевать за красных. Больше я его не видела. Когда к нам в деревню пришел Колчак, мать нас укрыла в лесу. Часть скотины нам удалось увести с собой в лес. Остальное - забрали эти бандюги. Тогда почти вся деревня разбежалась. Наши дома пограбили. Слава Богу, хоть не сожгли. Когда они ушли, мы зажили почти как прежде. Затем я вышла замуж и переехала в другую деревню, Еловку.
У нас была коммуна. Её названия я не помню. Но жили мы там хорошо. Нам с мужем в коммуне удалось даже новый дом справить. Коммуна состояла из 25 дворов. Туда вошли хозяева со средним достатком. Те, кто был зажиточным, в коммуны не вошли. Бедняков в нашей деревне не было вообще. Земли мы объединили свои, да ещё брали в наём у зажиточных, потом зерном отдавали. Работали сообща. Лодырей в нашей коммуне не было. Мы на коммуну даже две грузовых машины купили. Машины работали на березовых дровах (тогда бензиновых не было). Бревна пилили на небольшие чурочки, снимали бересту, кололи на мелкие поленца, сушили на специальной печке. Как проедет наша машина, так вся деревня в дыму стоит. Мы на этих машинах много грузов возили. Всё - помощь лошадям.
Наша коммуна просуществовала лет пять или шесть. А потом большевики коммуну распустили. Стали нас в колхоз сгонять. Они говорили, что колхоз - это дело добровольное. А сами с ружьями приходили и всё забирали. В колхоз беднота отовсюду съезжалась. Им-то терять нечего было. А у кого хозяйство было, не торопился его отдавать.
Наш колхоз сначала назывался имени Бляхера или Блюхера. Говорили, что это генерал какой-то. А затем переименовали в колхоз имени Мичурина. В колхозе сразу стало трудно работать. Мы ведь и раньше не ленились! Но здесь всё было организовано так, что лошадей и быков заморили голодом. Машины, что у нас были в коммуне, быстро разломались, так как за ними смотреть стало некому. Телеги и те стали ломаться, так как были на деревянном ходу, не ремонтировались, а новые не покупались.
Председателем у нас был какой-то рабочий из города. Он земли раньше, видать, и в глаза не видел. Но ни с кем не советовался. Всё и пошло прахом. Несмотря на то, что мы работали много: летом - с утра до ночи в поле, а зимой нас отправляли лес валить. Работа на лесоповале - хуже смерти. А весной трудились на лесосплаве.
До колхозов у нас кулаки, конечно, были. Это была всего одна семья, которая жила в нескольких дворах. Но они не задавались, всегда с нами здоровались. У них были такие же машины, что и у нас в коммуне. Но телеги у них были на железном ходу. Лошади - добротные, породистые. Земли у них было много. Пастбища - отдельные. Они даже молотильную машину себе купили. Для нас это чудо какое-то было. Всей деревней ходили смотреть, как она работает. Мы-то вручную молотили. Потом они за плату для всей деревни молотили.
А как колхоз образовали, богатство у них и отобрали. А самих мужиков тут же за деревней расстреляли. Потом их тела в одну яму сбросили и землёй засыпали. А нам сказали, что их богатство на темноте и крови нашей сколочено. Но мы-то знали, что они работали много, вот и разбогатели. А потом один их тех, кто расстреливал, как-то в лес пошёл и сгинул. Искать его никто не пошёл. А другому - ночью брюхо вилами пропороли. Виновного так и не нашли.
Помнишь, Женя, как три года назад ты возил меня в родную деревню. Там осталось только два фундамента. Остальное - травой поросло. Даже кладбища деревенского не смогли сыскать. Как тут не заплакать?! От речки Мояны остался небольшой ручей в полтора метра шириной. Но вода в ней такая же чистая и прозрачная. Не удалось нам найти и деревню Еловку, где наша коммуна стояла.
А ведь это родина моя!

Документ № 2
Скопенко Варвара Петровна родилась в 1905 г. на украинском хуторе Черниговской области. Рассказ записала правнучка Шайдирова Надежда в ноябре 1999 г.

Наша семья состояла из семи человек: отец, мать, две дочки и три сына. Родители были, как сейчас называют, середняками. То есть, жили не богато, но и не бедствовали. Работать не ленились, вот и жили справно.
В 18 лет меня отдали замуж. Мужа я увидела в первый раз, когда сваты пришли. Я любила другого. Гуляли мы с ним. Я и замуж за него уже, было, собралась. Но отец об этом и думать запретил. После свадьбы переехала жить к мужу. Да что там, собственно, переезжать было! Не то, что вы сейчас. Родителей стала видеть редко.
С мужем жили дружно. За всю жизнь мы с ним поругались только один раз. Поэтому я совсем не жалею, что отец выдал меня за него (его Иваном звали), а не за того, с кем я гуляла.
Муж со своими двумя братовьями разрабатывали землю: выкорчевывали деревья, пахали. Мы там сеяли рожь. Хлеб был свой, скотина тоже своя.
Но не долго мы так жили. Когда советская власть стала к нам ближе подступать, муж с братом уехали в Сибирь. Мы побаивались этой власти. Не нравилась она нам и пугала. Ведь нас называли кулаками. А как с кулаками советская власть обходилась?! Один Бог знает, да те, кто пережил всё это! Кто такой кулак был в их понятии? - Наживший богатство на чужом труде. А на самом деле это был тот, кто своим горбом все заработал. А кто не работал, тот и беден был. Кто же ему мешал землю разрабатывать, пахать, сеять? Работал бы как следует, и он был бы богатым
Я одна дома была, когда раскулачивать пришли. А было-то у нас две лошади, четыре коровы, три свиньи, овец голов 10, куры да гуси. Пришёл председатель тамошнего новообразовавшегося колхоза да два его помощника. Они, кстати, раньше в бедняках числились, в батраках всю жизнь ходили, своего хозяйства не держали. Забрали у нас лошадей, зерно. А коров с баранами должны были на следующий день забрать. Я, не долго думая, продала коров, перерезала баранов. Часть отдала родителям, часть продала, а что-то взяла с собой в дорогу. Поехала к мужу в Сибирь. Помню, брат мой младший, Вася, сильно со мной просился. Но я его отговорила. Ведь сама не знала куда еду… Потом очень желела, что не взяла его с собой. В войну потом его убили.
В поезде меня обокрали, украли чемодан с продуктами. Но люди добрые помогли.
Приехала я на Барзас. Там меня муж встретил. К тому времени он уже успел дом срубить, пасеку завести. Советская власть сюда пока не дошла. Но потом и в Сибирь пришла коллективизация….(1)
Ивана моего забрали в 1941 г. на войну. А в 1942 г. я получила на него похоронку. Так и осталась я в свои 37 лет одна с четырьмя детьми. Ох, и трудно без мужа! Деваться было некуда, пошла и я в колхоз. Дети хоть и ходили в школу, закончили по четыре класса, но работали в колхозе наравне с взрослыми. В войну был голод, дети ходили в лес за грибами, ягодами.
Во время войны мужиков мало осталось в деревне. Не очень-то прибавилось их и после войны: большая часть мужиков погибла.
Женщина в то время забыла про себя. Она была и трактористом и пахарем, и дояркой. Работали мы от зари до захода солнца. Некоторые не выдерживали, в город бежали. Да куда от власти убежишь?! Паспорта ведь нам не выдавали. Беглецов возвращали назад.
После войны, вроде, полегче стало. Старший сын и средняя дочь уехали в город. Дочь сначала, было, нанялась сиделкой у сестры нашего председателя колхоза. А потом в шахту пошла работать. А сын женился и уехал в другую деревню.
Как, кто виноват, что деревня не может выбраться из нищеты до сих пор?! Да тот, кто делал советскую власть и виноват!

Примечание: Курс на сплошную коллективизацию в Сибири действительно был определён позже, чем в западных областях страны.
См. об этом директивный документ:

Постановление
президиума Западно-Сибирского краевого исполнительного комитета от 5 мая 1931 г. "О ликвидации кулачества как класса".

Совершенно секретно

В целях дальнейшего вовлечения широких слоёв батрачества, бедноты и середняков в колхозы; организации новых колхозов, чистки от кулаков и укреплении существующих колхозов, а также усиления работ по обеспечению проведения второго большевистского сева и пресечения вредительской антиколхозной работы кулачества - Записбрайисполком постановляет:
1. Провести в период с 10 мая по 10 июня с.г. экспроприацию и выселение кулацких хозяйств, исходя из ориентировочного расчета 40.000 хозяйств.
2. Экспроприации и выселению подвергнуть все твердо установленные кулацкие хозяйства и кулаков-одиночек из сельских и городских местностей края, а также кулаков, проникших в колхозы, совхозы, промпредприятия и советско-кооперативные учреждения.
Экспроприации и выселению не подлежат:
а) хозяйства красных партизан, действительных участников гражданской войны (участвовавших в боях, имеющих ранения или другие заслуги), хозяйства, имеющие членов семьи, находящихся сейчас в Красной армии;
б) все иностранно-поданные;
в) кулаки - татаро-бухарцы;
г) кулаки - хакасцы и ойроты выселению подлежат на общих основаниях. Для проведения работы по выселению кулаков в указанных областях создать комиссию в составе т.т. Горбунова, Заковского и Зайцева И., которой поручить наметить особые сроки выселения кулаков-хакасцев и ойротов и разработать ряд практических и специальных мероприятий по массовой политической работе с учетом особенностей этих национальных областей.
О кулаках западных нацменьшинств вопрос разрешить дополнительно (кулаки-немцы подлежат выселению подлежат выселению в соответствии с п. 2-м. настоящего постановления).
3. Выселить всех кулаков, оставленных на работах в промпредприятиях и строительствах, в места расселения их семей. Не подлежат снятию с работ кулаки, занятые на работах в Кузнецкстрое и Энергострое, вопрос о которых разрешить дополнительно не позднее 1 июля с.г.
4. У выселяемых кулацких хозяйств подлежит конфискации:
а) всё недвижимое имущество;
б) продуктивный рабочий скот;
в) сложный и простой сель. хоз. инвентарь;
г) предприятия, сырьё и полуфабрикаты;
д) хлеб и семена;
е) ценности и вклады.
Категорически воспретить: раздевание, отбирание белья, необходимой одежды, присвоение кулацких вещей и т.п. (т.е. случаи мародерства и издевательства).
При выселении кулацких хозяйств не подлежит конфискации следующее имущество: одна лошадь, телега с упряжью, необходимый минимум земледельческих орудий производства (плуги, бороны, топоры и лопаты), предметы домашнего обихода, мануфактура, одежда, обувь (если количество их не выходит за пределы личного потребления), деньги до 500 руб. на семью.
Поручить Заковскому и Зайцеву И. составить перечень минимума земледельческих и других орудий производства, подлежащих оставлению у кулацких хозяйств.
Рабочий скот и земледельческий инвентарь, которые в момент отправки кулаков к месту выселения не могут быть отправлены из-за недостаточности железно - дорожного и водного транспорта - обезличивается и передается через органы ОГПУ в колхозы на время сева. По окончании сева колхозы возвращают ОГПУ переданный им скот и инвентарь для отправки его выселенным кулакам в места их расселения.
5. За счет общего количества экспроприированного имущества и ценностей снабдить выселяемых двух месячным запасом продовольствия (мука, крупа, соль). Остальную часть конфискованного имущества оценить и передать колхозам в неделимые фонды, в качестве взноса бедняков и батраков, с предварительным полным погашением из конфискованного имущества причитающейся с ликвидированного кулацкого хозяйства задолженности государственными и кооперативным органам. Паи и вклады в кооперативных объединениях передать в фонд коллективизации бедноты и батрачества. Все отобранное оружие передать органам ОГПУ. Сберкнижки и облигации госзаймов у кулаков отбираются и заносятся в опись, с выдачей расписки о направлении их в Райфинотдел.
6. Кандидатуры, намечаемые к выселению должны тщательно проверяться сельсоветами, при участии ответственных представителей Райисполкомов; прорабатываться на широких колхозных собраниях с привлечением батрачества, бедноты и середняков; затем проверяться и утверждаться специальными районными пятерками, в составе - Секретаря РК, Пред. РИКа, Уполномоченного ОГПУ, Предрайколхозсоюза и краевых уполномоченных.
7. Предупредить РИКи и Горсоветы о привлечении к суровой ответственности всех лиц, допустивших искривления и перегибы при проведении экспроприации и выселении кулаков.
Обратить особое внимание на недопустимость экспроприации и выселения хотя бы одного середняка.
В случае, если будут допущены перегибы и искривления классовой линии, немедленно со всей решительностью исправлять.
8. Организацию и практическое проведение операции по выселению кулачества возложить на органы ОГПУ. Обязать ППОГПУ провести все необходимые мероприятия по предупреждению и пресечению контрреволюционных проявлений, могущих иметь место в связи с проведением экспроприации и выселения кулачества.
9. Выселение кулацких хозяйств произвести в малообжитые и необжитые северные районы края: Каргасогский, Чайинский, Колпашевский, Зырянский, Сусловский, Ново-Кусковский. Намеченные в указанных районах участки расселения утвердить (см. приложение). Обязать тов. Заковского и Райисполкомы перечисленных выше районов при расселении кулацких хозяйств не допускать ущемления интересов туземного населения.
10. Для элементарного освоения участков расселения отпустить из централизованного снабжения по нарядам Крайснаба продовольствие из расчета, представленного комиссией.
Обязать Сибкрайснаб, Сибкрайсоюз, Союзхлеб и Хлебживсоюз произвести своевременную заброску указанных продфуражных и семенных фондов в районы и сроки по указанию ППОГПУ.
11. Обязать Правления Омской, Томской жел. дорог и Госречпараходство обеспечить своевременную подготовку и подачу необходимого транспорта для перевозки спецпереселенцев по заявкам ППОГПУ.
12. Обязать КрайЗУ немедленно выделить в распоряжение ОГПУ десять специалистов земельных работников.
13. Обязать Крайздрав обеспечить санитарно-медицинское обслуживание спецпереселенцев в пути следования и в места расселения.
14. Предложить Крайплану выделить в распоряжение ОГПУ потребное количество стройматериалов (кроме леса) для постройки больниц, бараков в местах расселения кулачества.
15. Разрешить Райисполкомам привлечение в районах, через которые будут двигаться гужем спецпереселенцы, для перевозки последних в порядке платной трудгужповинности - местного населения, в первую очередь те хозяйства, которые саботируют выполнение посевных планов.
П.п. Зам. Пред. Запсибкрайисполкома
- И.Зайцев
Зам. Ответств. Секретаря ЗСКИКа
Сиротин
Верно: Врид. Зав. с/ч ЗСКИКа Юрасов. Подпись.

ГАКО. Ф.Р-71. Оп.1. Д.1992. Л.13-15.
Подлинник. Машинопись.
Лексика и орфография документа даны без изменения.

Документ № 3
Михайлова Анастасия Захаровна родилась в 1906 г. в Алтайском крае. Живет в д. Балахоновке Кемеровской области. Беседу вела Лопатина Наталия в августе 1999 г. (спецэкспедиция фонда "Исторические исследования"). (1)

Как здоровье, Анастасия Захаровна?
Спасибо! Не жалуюсь. Иной 57 лет, а у неё - здесь болит, тут колет. А у меня нигде не болит. Недавно вот упала (93 - всё-таки!), зашиблась, встала и пошла. Чего ныть-то!
Когда и где Вы родились, какое хозяйство было у родителей?
Я родилась в 1906 г. в Алтайском крае. Жила с матерью. Отец ушёл служить на действительную. Служил семь лет, вернулся, а в 1914-м г. снова ушел. Воевал на германской. Мама держала 2 лошади, 3 коровы, 12 овечек, 12 гусей, 50 курей, 4 свиньи. Сама пахала. У нас было 16 десятин земли. Те, у кого 2-3 коровы, 2-3 лошади - это самые бедняки и считались. Богатые же те, у кого было лошадей 10-15. А кулаками считались уже те, кто держал по 50-70 лошадей, коров, имел заимку (это - как нынешняя дача), работников. Сибиряки - люди крепкие, зажиточные. В соседнем от нас селе Белоглазово, например, не зайдешь в какую-нибудь избеночку. У всех - настоящие дома.
На отца мы получили похоронку. А вскоре мама умерла. Осталась я от неё девяти лет и брат, который родился в 1913 г. Жили у тетки. А отец оказался живой. Он был в плену.
Вы помните, что было в гражданскую войну?
После германской войны мужики шибко боролись. С вилами ходили.
На кого - с вилами?
То на беляков, то на красных. Черт их не разберет! Красные придут, то поросенка украдут, то овечку, а то и теленка сведут. Придут белые, - то же самое. Ну, как жить христианину?! Сколько же работать надо! Кто такие красные, кто такие белые - мы не разбирали.
Когда Вы вышли замуж, зажили богато?
Какое там! Держали две лошади, корову, быка, 6-7 овечек. В 1926 г. мы с мужем вошли в коммуну "Завет Ильича". Из таких, как мы, бедняков, она и собралась. А отец мой вошел в неё ещё в 1920 г. В коммуне мы жили хорошо. У нас и школа своя была - 11 классов. Работали с 8 утра до 8 вечера. Придешь домой, а там тебя ждёт баня, ужин, белье, приготовленное техничкой. Скинешь грязное, помоешься, наденешь чистое. У каждой семьи была своя комната в бараке.
Как в хорошей гостинице?
Про гостиницу не знаю, но в коммуне жили справно. Но в 1931 г. нашу коммуну разбили и перевели на колхоз. Богатая была коммуна.
Кто разбил?
Да власть и разбила. Знаете, такая борьба была! Людей убивали! Убили в 1928 г. и моего первого мужа. Прямо в грудь застрели, через окно в конторе. Он у меня писарем был. Сказали, что это сделали кулаки.
А чем колхоз отличался от коммуны?
В коммуну мы пришли сами, а в колхоз - силой: кого задавили налогами, а кого раскулачили.
Как деревня стала жить с образованием колхозов?
Какая деревня! Всех же в колхоз загнали! Мы сразу же стали хуже жить. Да и как иначе? Можно ли жить над пропастью?! Скотина подохла. Говорили, что это кулаки напустили на неё порчу. Начальство сразу стало воровать. Надо скотину колхозную кормить, а сена нет. Давай мы за начальством следить. Да, что там следить-то было! Воровал председатель наше сено и продавал. Он был из приезжих. Сено продаст, а скотина сдохнет. И спроса с него нет. Не любили мы его. Неграмотный он был и нехозяйственный. Выйдет перед нами, приставит палец ко лбу и долго думает, кого, куда послать на работу. А ведь у нас свои деревенские мужики настоящими хозяевами были.
Коммуна стала колхозом. Что изменилось в жизни коммунаров?
А всё и изменилось. В коммуне мы жили, как в раю. Всю работу по дому выполняли технички, столовские работники. А ты только в поле работаешь. В барак пришел, помылся, поел готовое и отдыхаешь. Как коммуну сделали колхозом, выделили нам корову и выселили из барака. Хорошо, что у меня дом свой в деревне оставался, было где жить нам с сыном. Сильно коммуна от колхоза отличалась. В коммуне мы работали на себя. А в колхозе - непонятно на кого. В коммуне председатель был из наших, деревенских. А в колхозе начальство всегда было из чужих.
Вот и переизбрали бы председателя.
Какое там! Тогда не переизбирали. Кого пришлют, тот и начальство! К нам прислали из Белоглазово. Он всё сгубил. И скотину, и людей заморил. Тогда много людей с голоду поумирало. Зайдешь, бывало, в наш бывший коммунаровский барак, а там целыми семьями люди лежат, помирают. Мы со вторым мужем не вытерпели. Уехали в 1935 г. На искитимский кирпичный завод подались. Живы, слава Богу, остались! Весь наш колхоз так и разбежался.
Но ведь из колхоза уехать было нельзя. Паспортов-то не давали.
Можно! Если завербуешься. Завербованным по справке давали паспорт на год. Тогда по деревням ездили вербовщики. Помню, что ни зарплату, ни жилье на новом месте они не обещали. Только работу. Но мы и этому были рады. Лишь бы вырваться. Три года в кабале мы по вербовке отработали. Тяжелая жизнь была! Легкой жизни за свои годы я и не видывала.
Смотрю я сейчас телевизор. О чем там говорят, не очень понимаю. Но чувствую, что нынешняя власть хочет перебить нашу тяжелую жизнь на доколхозную. На старину! Боюсь, однако, что трудно это сделать. Ведь молодежь работать не хочет. Да и то! Чего хотеть-то? Ведь уж сколько мы работали! А что, богато стали жить?! Вот, поди, они и думают - что работай, что не работай. Одинаково босый.
Испортились люди. Тяжелая нынче молодежь. Сдохнет, а не переработает. Что значит, нет работы? Что значит, не платят зарплату? А нам платили в колхозах? А на фабрике и заводе - это что, деньги были? Один только разговор, что зарплата.
Так ты держи скотину, заколи, продай мясо, вот и будут у тебя деньги. И деды так жили. Деньги у людей всегда были. Даже у самого плохого хозяина в сундуке всегда, бывало, деньги найдутся. Мать моя керенки в стенку замазывала. А сейчас! Нет, он лучше на койке лежать будет, газетку читать, смотреть телевизор и ругать власть за плохую жизнь. Работать надо! Сколько поту, бывало, прольёшь на работе, домой придёшь, и тут работа - убирать скотину.
А когда испортились люди?
Как это, когда! Я же тебе уже битых два часа толкую. При советской власти и испортились!
Но люди хвалят советскую власть. Говорят, что она сильно помогала им жить.
Так говорят лодыри. Какая помощь! Моя тетка родила 18 ребятишек: у неё всё двойняшки и тройняшки шли. И все живые. А их раскулачили. Когда она умерла, советская власть принесла ей медали, а не тогда, когда она работала.
Не любите Вы советскую власть.
Не люблю! Вы меня хоть ругайте, хоть в тюрьму сажайте. Она не от Бога! А без Бога - ни до порога! Вот я сейчас думаю, что и коммуна наша была не от Бога. Ведь в коммуне нас в церковь не пускали. Мы отреклись от церкви. Может, поэтому Бог нас с мужем и покарал: дочку отравили в школе (тогда 40 детей умерло), сын заболел и помер, а третьего сына (от первого мужа) убило на войне. О, Господи! Да, что же это такое?! Как мы с мужем молились, просили Господа!
Да, и то подумать, сколько греха совершалось кругом. Даже я ходила к кулакам хлеб выгребать! Даже я!…
Это же надо так людей испортить, чтобы работать не хотеть, чтобы лежать и ждать богатство. Смотришь на которую женщину, а она прореху на себе зашить не умеет. Иная уже старуха, а всё живет только на матерках да на водке. Вот как довели людей! Мне 93 года, я не пью и людям не велю. Вы сами содержите свою жизнь! Не надейтесь на власть!
Я только недавно перестала скотину держать. Но курочки, собаки и кошки всё же остались. Не могу жить без скотины. Мне трудно воду таскать, я и говорю соседу: "Выпить хочешь? Натаскай мне воды, я тебе заплачу". Я и плачу! Хотя велика ли моя пенсия? Но за всё надо платить. Себя уважать!
А советская власть отучила людей от этого. Вот и бродят ночью по огородам здоровенные дяденьки, воруют чужое. Советская власть в них и сидит!
Колхозы и советская власть перебили хорошую жизнь, нищету привели. Раньше, бывало, не найдешь человека, чтобы милостыньку подать за помин души усопших родителей. У всех всё было.
Погляжу, сейчас в Кемерове старухи побираются. Лодыри, вы лодыри! Вот что я вам скажу! А вы говорите - советская власть, советская власть...!
Ох, и трудно повернуть людей. Дай, Бог, силы тем, кто это сейчас делает!
Примечание: 1) Эта беседа опубликована: "Колхозы и советская власть перебили хорошую жизнь, нищету привели", - считает 93-летняя коммунарка. - "Наша газета" - 1999 - 10 сент.


Документ № 4
Ярокалова Евдокия Никифоровна родилась в 1906 г. в д. Холуи Кировской области. Живет в Мысках Кемеровской области. Рассказ записан Ковалевым Максимом в марте 1999 г.

Мы с мужем жили со свекром, свекровью и шестью детьми. Два брата мужа были женаты, имели по четверо детей, две дочери были замужем. Одна из них с мужем и ребенком жила тоже с нами. Жили одной семьей. Держали 12 коров с приплодом, много овец, свиней, гусей и кур. Имели весь свой инвентарь. В 1931 году купили две веялки. Все много работали, но на лето брали двух работников. И поэтому, когда началась коллективизация, мы попали в список кулаков, подлежащих раскулачиванию.
Брат мой, Игнат, работал в сельсовете и предупредил нас о дате раскулачивания. Мы срочно стали резать скот. Но мясо девать было некуда. Да и наши веялки никуда не сунешь. Пришли за нами в марте… Разрешили взять с собой только по узлу. Поэтому мы понасдевали на себя как можно больше одежды, завернули детей. Запрягли наших же лошадей в сани, и свезли нас на станцию.
Там погрузили в вагоны для скота и повезли. Везли до Новосибирска целый месяц. Кормили редко, бросали нам только хлеб и воду. Свекровь и дети умерли в дороге. Их вынесли из вагона на какой-то остановке. Где и как они похоронены, мы не знали. Да и похоронены ли
В Новосибирске нас посадили в телеги, вывезли в тайгу и там сбросили вместе с нашими пожитками. Ночью было холодно. Мужики стали валить пихты, осины и рубить избы. Из нашей деревни согнали сюда же Рыловых, Жуковых. Мы с ними были родственниками. Из соседней деревни сюда же сослали еще три семьи. И стали мы вместе валить лес, корчевать пни. Взборонили землю, посадили хлеб, да картошку. Птиц убивали, разоряли их гнезда, варили похлебку, ели папортник. Летом бабы пошли наниматься в соседний колхоз. Работали за трудодни. Осенью у нас уже было 2 коровы, 7 кур, овцы. В ноябре приехало еще три семьи из нашей губернии. И мы от них узнали, по чьей указке нас раскулачили. К зиме стояло уже пять изб, колодец и родились дети: у меня дочь Мария, у племянницы моей - сын Максим.
Небольшая полоска земли дала хороший урожай. В зиму мужики ушли работу искать. Все мы остались под присмотром свекра Трофима. До раскулачивания в скоромные дни у нас еда была: щи мясные, каша, картошка, редька, квас, солонина. А здесь мы всю зиму ели калину, картошку, квас с редькой. Хлеб был редко. Когда мужики приходили, то рубили срубы. А весной построили еще 3 избы, и назвали деревню Диваевск. Находилась она на границе Алтайского края и Кемеровской области. Из местных жителей там был один дом Чугаевых (пчеловодов). Начальство и милиция наведывались редко. Годов через пять, к 40-ым годам, организовали промартель. Делали кадки, столы, табуретки. Летом стали гнать пихтовый спирт.
Такого голода как в центральной России в Сибири не было: помогали, кормили друг друга. Собирали грибы, ягоды, охотились. Начали катать пимы. Муж Семен был мастером на все руки, хорошо делал сани, шил сапоги, шапки, шубы. Детей воспитывали в школе и дома. Старики украдкой молились. Бесплатно учились только первые 4 класса, а потом за учебу в школе платили. После войны до 7 классов от уплаты освобождались только дети погибших фронтовиков. В колхозе люди работали за килограмм зерна и тянули всю страну.
Соседи между собой говорили только на бытовые темы. Боже сохрани - о политике. Ленин и Сталин воспринимались как идолы, им поклонялись. Были в ужасе, когда Хрущев разоблачил Сталина.
А сейчас тоже ненормально, когда нет веры и даже уважения к руководителям государства.