Приобрести книгу можно в нашем интернет-магазине: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15457/

1 января 1938 года. Деревня Кобета. Вечером к нам пришли 8 офицеров кавалеристов — молодежь с полковым врачем. Принесли с собой три бутылки хереса «Санчо», единственное приличное вино в деревенской лавочке. Мы достали две бутылки рому и бутылку аниса. Объединение кончилось тем, что адъютанта (графа) отнесли домой и врач дал какое-то противоядие от отравления алкоголем. Просили извинения, что вчера не могли провести встречу Нового Года в «своей среде», так как были у своего полковника. Приглашали к себе вслед, но пришел младший альферес и смущенно заявил, что господа офицеры «устали». Мы остались одни и поздравили друг друга с Новым Годом.

Около Теруэля полный разгром красных. С нашей стороны участвовало 400 орудий и много авиации, это было самое крупное сражение за всю испанскую войну. Интернациональные бригады понесли семьдесят процентов потерь, взято и истреблено 40 танков, 20 орудий (пленных очень мало, так как их не брали), взяты в плен советский полковник и испанский полковник, сдавший красным остров Менорку (Балеарские острова).

3 января. Очень холодно. Вчера утром ушли на Аль-Петеа. Тоцкий и Сальников заболели и остались в Кобете, им обещали устроить кровати в крестьянской хате, о них заботится местный врач. Ночью был сильный мороз, готовим дрова. На парапете бессменно Кривошея (тениенте), а тениенте Кастильо (взводный) находится в Кобете. Почта не ходит — в целях сохранения военной тайны, почтовые операции не производятся, транспорт лишь для воеиных нужд. Удалось с трудом через кавалерийских офицеров отправить в Сарагоссу поздравление мадринам, им вручат лично. У Кастильехосов в Сарагоссе база и туда ежедневно ходит камион за продуктами. Нас вызывали для дачи показаний по делу убитого нашим патрулем крестьянина из деревни Пералехос — показания в пользу виновного — на войне не без потерь... Имя виновного старались не называть.

5 января. Парапет, Сан Педро. Нам видно было, как в Заорехас пришло к красным восемь камионов — видно смена. По нам выпустили несколько пулеметных очередей, но потом стрельба прекратилась, видно красные убедились, что их пули нам вреда не причиняют. На их стрельбу никто не обращает внимания, жизнь наша на парапете на скате, обращенном к красным, протекает нормально — греемся на солнышке, наша кухня дымит. На следующий день красные опять открыли стрельбу по нам, нам воспрещено стрелять по ним за бесполезностью — за каждый выстрел наказание: принести снизу из источника кувшин воды. Простояли пять суток и смена, — теперь смена будет каждую неделю. С нами ушел в Кобету, наконец, Николай Кривошея, который долго просидел бессменно на парапете, а Кастильо сидел в Кобете.

8 января. Наше Рождество не встречали никак. Нас пригласил к себе каяалерийский полковник, с собой взяли и тененте Кастильо. Собралось нас 15 русских и 15 кавалерийских офицеров. Полковник подарил каждому пару шерстяных перчаток, специально для нас заказанных. Полковник спросил — кто был последним на Аль-Петеа — сказали, что наш Кривошея — полковник его благодарил и посадил рядом с собой. На Кастильо испанцы не обращали никакого внимания и нам приходилось подсаживаться к нему, чтобы избавить от одиночества. Выпили коньяку, но без закуски. Пели русские песни, испанцы пели свои — веселые и бесцензурные, запевал толстый майор («папа»), человек видно музыкальный и веселый, но по службе очень строгий. Полковнику очень понравилась русская «чарочка», хочет ввести ее в своем полку, испанские слова, но «пей до дна» — по-русски. Полковник хочет посадить нас на два автомобиля и отвезти к генералу Монастерио, он не прочь взять нас к себе в полк в качестве пулеметчиков, но мы не хотим уходить от карлистов.

В хате холодно — в хатах испанских крестьян лишь очаг с дырой сверху для прохождения дыма; достали банку из-под масла, из консервных банок сделали трубу. Алькальде дал одну печку, кавалеристы обещали другую. У крестьян печки имеются, но не дают — мужики везде народ жадный... Сержант Каха ежедневно привозит из Молины продукты лишь на одни сутки: 10 кило гарбанцо (овечий горох), кило кофе, немного чечевицы, кило сахару и соли. Почему не привозит на несколько дней? Сахар порошок, смешался с солью. Кашевар Фелипе — местный житель, ворует, при раздаче пищи сначала наливает в горшки для своей семьи, а остатки нам.

11 января. Говорят, что Теруэль взят красными. Обед и ужин без мяса, пожаловались тененте Кастильо, тот с перепугу купил на свои деньги по коробке сардин (в интендантстве 30 сентавос, в деревенской лавочке — 65). В деревнях куплено девять баранов. Кухарь Фелипе уверял, что нельзя достать... При раздаче жаркого, нам достаются кости и легкие, а лучшее съедается кухарями. Я уверял всех, что это особая горная порода баранов, состоящая из костей и легких...

Говорят, что Теруэль в руках красных, благодаря предательству полковника Рей, с ним перешли к красным три офицера и указали слабые места нашего фронта. В результате красные взяли в плен наших человек 500. Полковник Рей был в Молине и в Ориуэле дель Тремедаль и даже выпросил у нас серую итальянскую рубаху.

Полковник Щавинский из Парижа выслал нам от Орехова 1.550 франков и сто пачек папирос бельгийских. Рашевский снова в Испании, поступил в Терсио Пиляр. Сержант Анри говорил, что видел в Сарагоссе Рашевского с двумя молодыми людьми из Парижа — говорил, что якобы это его родственники. Рашевский поступил в Терсио Пиляр 27 декабря, а на следующий день, его уже разыскивала полиция. Мадрины прислали нам из Сарагоссы подарки — нам досталось бутылка коньяку и 10 больших турронов — мы их поздравили с Праздниками. Налетов нарисовал художественную виньетку, и мы все подписались. Анри рассказывал, что видел, как через Молину проехали понтонные части — возможно наше наступление на Гвадалахару, где стоят итальянские части из добровольцев. Под Теруэлем лишь прикрытие.

14 января — наш Новый Год. По приказанию тененте Кастильо был приготовлен улучшенный обед - три блюда с вином и сладким. Васька Кривошея именинник — по этому случаю, ему остригли его пугачевскую бороду. Пришли к нам гости: местный врач (тениенте) и два кавалерийских офицера — тениенте и капитан (граф, его родителям принадлежит табачная фабрика на Филиппинах). Ходят слухи, что красные сосредоточили под Гвадалахарой 25 тысяч войск. Десять эскадронов Кастильехосов ушли в Хуэрто Фернандес, ушли и Африканские стрелки, и мы остались одни. Утром мы ушли на Аль-Петеа — верст восемь. Там взвод пехоты и пол-взвода наших с Ильиным (альферес). Пехотный тениенте жаловался, что наши рекете отказались строить укрепления и показал нам инструкцию свыше: строить стенки из камней с бойницами и убежища от авиации и артиллерии. С нами пришел взвод пехоты с альфересом, который принимал позицию от пехотного тениенте — акт писали полтора часа. Тениенте жаловался, что ему капитан не доплатил каких-то денег и что он будет жаловаться. К полудню, наконец, тениенте тронулся в путь: на мула погрузили его вещи — огромный чемодан, другой поменьше, ящик с посудой и... ночной горшок, а он пробыл на позиции всего лишь пять дней. Тениенте Кривошея заявил, что никаких укреплений строить не будем. Страшный туман — все долины как будто наполнены молоком, видно лишь нашу вершину и позипию красных против нас. Около башни, тениенте пехоты настроил массу землянок — целую деревню, испорчено масса материала, а землянки тесные, для жилья негодные. После пехоты остались горы полусырой фасоли, выброшенной из котелков и из кухни.

Ночью я и два наших рекете и гверильщики спустились с Аль-Петеа вниз к мосту через Тахо, наши рекете (родом из соседней деревни) спустились к самому Тахо, а мы остались с гверилыциками на полу-горе и в шалаше развели костер, так как было очень холодно и сыро, особенно ногам и коленям. Рекете поднялись к нам около полуночи и залегли спать, а я и гверильщики поочереди дежурили, сменялись каждые 20 минут, посматривая за мостом. Под утро поднялись на Аль-Петеа, где гораздо теплее, чем у реки.

На шоссе взрываются петарды, но мосты взорваны и находятся под наблюдением кавалеристов, так что красным никак нельзя к нам проникнуть — очевидно петарды на шоссе ставят местные мужики. В обед наша авиация бомбардировала деревню правее нас — занятное зрелище. Под утро мы проснулись от дребезжания несмазанной телеги — оказалось, что над нами пролетел красный авион допотопной системы, бросил несколько бомб в лесу где-то около Кобеты. Видно красным сплавляют авионы еще Первой Мировой войны, тогда как у нас новейшие итальянские авионы. Днем солнечная погода. Часа в 4 дня мы сидели у блиндажа на стороне противника и заметили, что на бугре, в двух километрах от нас мигают лучи, как будто оптический телеграф — могли быть и шпионы, передающие сигналы противнику. Наши схватили винтовки и побежали, по дороге встретили тениенте Кривошею, который тоже побежал с ними. Оказалось, что это Налетов и Гурко, рисовавшие нашу скалу, чинили карандаш и блестящие ножики отражали солнечные лучи. Раздолбали их, как Бог черепаху...

26 января 1938 г. Вечером на западе красное зарево — очевидно где-то пожар: мог гореть лес, где-нибудь цистерна с бензином или деревня. Красное зарево расширялось на север. Мог быть пожар в Молине де Арагон. Оттуда нас запросили — в чем дело? Молину запрашивал Маранчон. Потом появились цвета радуги — небо стало синим, потом зеленым, фиолетовым. Я сообразил, что это северное сияние (аурора бореаль по-испански), успокоил испанцев. Зрелище необычайной красоты, продолжалось несколько часов.

Получил из Бургоса от Болтина письмо: получил 14 комплектов итальянского обмундирования, везет нам бельгийские папиросы и вино от мадрин из Сарагоссы. Он выручил Рашевского, который сбежал с двумя своими «родственниками» из Терсио Пилар и привез их в Бургос. Юноши приедут к нам, а Рашевский собирается к маврам. Якобы супруга генерала Франко просит нас дать три концерта в пользу сирот войны — в Сарагоссе, Бургосе и в Саламанке.

29 января. На смену нам пришли 25 гверильщиков из Кобеты и мы ушли туда. На Аль-Петеа осталось несколько наших с тененте Кривошея. Из Молины Пальчевский привез к нам Порховича с женой («хозяйка», как он ее называет). Сам он русский чех, в 1-м Кубанском походе был в конном отряде Гершельмана, в 1920-м году был в Офицерской роте 1-го Корниловского полка (хотя я его не помню), прибыл из Чехии, по-русски говорит с чешским акцентом. Появилась «полковая дама», им нашли комнату в Кобете. Пальчевский (бывший кадет) приехал из Талавера-де-ля-Рейна, где он 10 месяцев пробыл в оружейной мастерской. После церкви тениенте-коронель (подполковник) вызвал наших Кабо и вручил им для нас 17 пакетов с подарками, в каждом пакете: шоколад, конфеты, банка варенья, две пачки папирос и колбаса. Полковник сказал, что русским доверяет арестованных, они в алькалъдии (деревенское самоуправление), их 12 мужиков и 2 бабы, это петардисты, крестьяне деревни Хуэрто-Фернандо. После обеда пошли в караул при арестованных Белин и я, Сальников, Боярунас, Пылаев и испанец Вале-ро Сане. Выставляли часового и подчаска. После обеда кавалеристы ушли из Кобеты в Молину де Арагон и дальше на Теруэль.