В любой деревне во все времена круглый год – весной и летом, осенью и зимой – всегда работ полон рот и особенно во время летней, страдной поры. На протяжении многих веков православные крестьяне на русской земле в воскресные дни и церковные праздники обычно не начинали больших работ на земле за исключением самых неотложных и необходимых в своём небогатом хозяйстве. В такие дни они ходили в церковь. После большевицкого переворота семнадцатого года церкви повсеместно закрывались и разорять, и верующие люди вынуждены были молиться дома в кругу своей семьи. В крестьянской хате, почти каждой, в самом почётном месте, называемом красным углом, находилась божница и стол. Божница с иконами Спасителя, Богородицы и других святых отождествлялась с алтарём православной церкви, а стол – с церковным престолом. Иконы находились в верхнем углу на полке, где, кроме того, хранились веточки освящённой вербы, сосуд с богоявленской водой и восковые свечи, которые зажигались перед молитвой обычно в церковные праздники. Всякий благочестивый человек, войдя в хату, прежде всего крестился перед иконами в красном углу, а потом здоровался с хозяином и его семьёй.

Большевики-самозванцы, вели ожесточённую и непримиримую борьбу не только со всеми наиболее сильными людьми, но и с православием, закрывая храмы и истребляя священнослужителей. До повального массового уничтожения домашних церквей во всех избах дело не доходило – на такой варварский и богохульный подвиг они не отваживались. Поэтому в крестьянских избах, которые большевицкая стихия разорения и истребления обошла стороной, оставались красные углы с иконами и сохранилась древняя традиция регулярно обращаться в молитве к Богу.

Молился дома и пахарь Корней Ковалёв. Православную веру он унаследовал от благочестивых родителей, а её основы постигал в церковно-приходской школе на уроках Закона Божия ещё до прихода большевиков к власти. По церковным праздникам и чаще всего по воскресениям он читал Евангелие и Псалтырь. Евангелие было издано на русском языке, а Псалтырь – на старославянском. Особых затруднений в понимании прочитанного текста он не испытывал – в школе в начальных классах изучали языки, русский и старославянский, и прилежному, любознательному ученику Корнею не составило особого труда освоить их.

Повзрослевший Корней чаще всего читал Евангелие. Эту книгу в кожаном переплёте с узорчатым тиснением купил в церковной лавке его отец Трофим Васильевич ещё до большевицкого переворота. Он свободно владел простейшей грамотой и худо-бедно знал старославянский язык. Отец и сын, будучи грамотными, старались со вниманием читать Священное Писание, дабы постичь божественную истину. Особенно близка и понятна им была притча о сеятеле.

В один зимний воскресный день, когда все утренние работы по хозяйству были завершены, Корней, встал перед иконой Спасителя, зажёг свечку, и, совершив крестное знамение, тихо произнёс:

– Во имя Отца, и Сына, и Святаго Духа. Аминь.

Затем, прочитав несколько молитв, он открыл Евангелие от Марка и начал неторопливо, вдумчиво и с большим вниманием читать главу, где изложена притча о сеятеле. Следующие слова он знал наизусть:

– ...Вот вышел сеятель сеять; и, когда сеял, случилось, что иное упало при дороге, и налетели птицы, и поклевали то.

– Иное упало на каменистое место, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока.

– Когда же взошло солнце, увяло и, как не имело корня, засохло.

– Иное упало в терние, и терние выросло, и заглушило семя, и оно не дало плода.

– И иное упало на добрую землю и дало плод, который взошёл и вырос, и принесло иное тридцать, иное шестьдесят, и иное сто.

По завершении чтения Евангелия Корней Ковалёв перекрестился перед образом Спасителя и, сев на лавку возле окна, погрузился в свои мысли и воспоминания. Притча о сеятеле всегда волновала его до глубины и вызывала благоговейное, трепетное чувство. Иначе и быть не могло. Он сам много раз сеял жито. Его отец Трофим и дед Василий тоже были сеятелями. И все они пахали, сеяли и собирали урожай. Все они добывали свой хлеб насущный, работая в поте лица от зари до зари.

Корней своими глазами не один раз видел, как упавшие на проезжую дорогу зёрна, хотя и всходят, но погибают в ростках. Видел, как налетевшие птицы могут поклевать всё посеянное, и тогда весь труд пропадает даром. Наблюдал, как трудно вырастить хлеб на плохой, неудобренной почве и как дружно восходит, набирает силу, колосится и дозревает в зёрнах золотая рожь на ухоженной доброй земле.

Корнею казалось, что притча о сеятеле написана про него, хотя знал, что она имеет более глубокий смысл – речь идёт в ней о Сеятеле, сеющем Слово, которое было в начале и призывает любить всех и вся, включая вспаханную землю, чтобы собрать стократный урожай.

Отец и дед Корнея пахали землю сохой. Это был тяжёлый, изнурительный физический труд. Чтобы удержать соху в земле, требовались большие навыки и почти богатырские, исполинские силы – соха то и дело норовила вырваться из вспахиваемой земли. Натруженные руки пахаря всегда были в мозолях, долго не заживавшие и после пахоты. Соха досталась по наследству и Корнею, но ему пришлось пахать на ней недолго – появился плуг, более совершенное орудие земного крестьянского труда.

Соха, самая примитивная и простая по устройству, пришла на смену мотыге. Её мог изготовить любой умелый крестьянин, имея сошники – железные наконечники в виде заострёного треугольника, которые ковались в кузнице. Смастерить же плуг мог только опытный мастер-кузнец.

Закреплённые на полозьях сохи железные сошники разрывали землю, не переворачивая пласта почвы. Поэтому после вспашки сохой оставались неровные, рваные борозды, да и проворные вездесущие сорняки не закапывались в землю. Пахарь вынужден был со всех сил удерживать нелёгкую соху на весу, что очень сильно его утомляло.

В плуге вместо сошников один лемех, впереди которого устанавливается железный нож, а вверху крепится вогнутый отвал. Сначала отвалы изготавливались из дерева твёрдой породы, а потом – из прочного стального листа. Металлические нож и лемех плуга подрезают землю вместе с сорняками, а отвал подымает пласт вверх и полностью его переворачивает. При этом подрезанные сорняки оказываются под толстым слоем почвы, и большая часть из них увядает и погибает, а рост остальных существенно замедляется. Плуг гораздо легче удерживать в руках, чем соху. Его, как и соху, может тянуть одна лошадь, если почва относительно рыхлая, как в нечерноземье. Если же почва слишком твёрдая, какой она обычно бывает, например, в южных краях, когда высохнет на солнце, её вспахивают не на лошадях, а на быках, более сильных и выносливых. По желанию пахаря плуг может захватывать борозды шире или уже. Можно регулировать и глубину вспашки: если отпустить у лошади чересседельник, плуг пойдет глубже, а стоит подтянуть его, вспашка будет мельче.

Своё детище-плуг Корней знал досконально и берёг его. После каждой пахоты тщательно очищал его от налипшей земли и все его части, заглаженные вспахиваемой почвой до зеркального блеска, смазывал отработанным маслом, чтобы их не разъедала ржавчина. При вспашке Корней старался держать плуг относительно неглубоко, чтобы не зарыть в землю верхний плодородный слой почвы и чтобы была меньше нагрузка на плуг, да и лошади при этом гораздо легче его тянуть.

К лошади Корней относился с любовью. Она всегда была накормленной и ухоженной. Перед пахотой либо другой тяжёлой работой он давал ей лучшее сено либо свежую скошенную траву, а иногда подсыпал небольшую мерку специально припасённого овса. Он твёрдо знал: лошадь нужно гнать не кнутом, а овсом и сеном. И она отвечала своим послушанием заботливому хозяину, реагируя без принуждения и понукания на каждый его жест.

Всей земной наукой и практикой пахоты и обращения с лошадью Корней владел в совершенстве, и его любимая работа пахаря, хоть и была тяжёлой, но всегда приносила радость. Тяготы и в то же время радости крестьянского труда превосходно описал простым и понятным языком в своих проникновенных стихах великий русский поэт Алексей Кольцов, отразивший, как никто другой, живое, трепетное общение пахаря с лошадью и пашней, на которой всходят всё посеянное сеятелем и даёт многократный урожай. Его стихотворение «Песнь пахаря» Корней полюбил всем сердцем – оно трогало его до слёз и пробуждало в его душе самые возвышенные чувства. Особенно ему нравились следующие строфы:

Ну, тащися, сивка,

Полем-десятиной:

Выбелем железо

О сырую землю.

Весело на пашне...

Ну, тащися, сивка!

Я сам-друг с тобою,

Слуга и хозяин.

Пашенку мы рано

С сивкою распашем.

Зёрнышку сготовим

Колыбель святую.

Его вспоит, вскормит

Мать – земля сырая.

Выйдет в поле травка,

Вырастет и колос,

Станет спеть, рядиться

В золотые ткани.

С тихою молитвой

Я вспашу, посею...

Уроди мне, Боже,

Хлеб – моё богатство!

Это великолепное, замечательное стихотворение, ставшее народною песней, Корней выучил наизусть ещё в детстве, когда учился в третьем классе церковно-приходской школы. Ему казалась, что эта песня сложена про него самого, про его отца, про их послушную лошадь, для которой пахарь становился слугой и хозяином, и про пашню, на которой уродился хлеб – бесценное богатство. Очень часто в зимними вечерами, когда рано темнело, в редкие свободные минуты он читал её своим подрастающим, любознательным детям.

Раньше пахали сохой или плугом не один раз в течение всего года, дабы лучше разрыхлить землю и сделать её доброй. Особенно это важно и необходимо для ржи, посеянной осенью. Ранней весной после долгой зимовки она набирает силу, и во второй половине лета созревает. Поэтому она и называется озимой. Многовековой крестьянский опыт показывает, что озимые культуры более урожайные, чем яровые, посеянные весной, когда едва подсохнет и прогреется солнцем земля.

Плугом на лошади пашут землю и наше время во многих деревнях и сёлах на бескрайних российских просторах. Пашут преимущественно на собственных земельных участках. Как и раньше, земля вспахивается перед посевом – осенью и весной. Вспаханная осенью земля остается на зиму. Мороз и тающий снег делают своё благородное дело – доводят её до мелкого рыхления. Весной после вывоза навоза на поле удобренная земля вспахивается для посева яровых культур.

Пахать землю на лошади всегда было нелегко. Поэтому всякий пахарь-крестьянин пытался всеми доступными способами облегчить свой нелёгкий труд. И ощутимое облегчение пришло далеко не сразу, только после появления трактора.

Трактор, в отличие от лошади, тащит за собой не один, а несколько плугов, и везет пахаря-тракториста. Им можно вспахать гораздо быстрее большую площадь земли, чем на нескольких лошадях. Пламенный мотор трактора сжигает солярку и не требует сена, заготовка которого – также нелёгкий крестьянский труд.

Первые трактора на земле российской появились ещё до большевицкого переворота, и они были большой редкостью. Их могли купить наиболее крепкие крестьяне-хозяева с большим опытом земледелия. С приходом большевиков-самозванцев к власти трактора десятилетиями не появлялись, и только начиная со средины прошлого века их стали широко применять на полях колхозных, вытесняя лошадь. А на своей земле, на приусадебных участках, в подавляющем большинстве российских деревень и сёл плуг и лошадь оставались и остаются до сих пор основным средством пахоты.

Корнею приходилось пахать и сеять сохой, и плугом. Сохой он пахал только в ранней юности. Перейдя к плугу, он сразу же оценил его достоинства. Но его отец настолько привык к сохе, настолько полюбил её, что долго не мог расстаться с ней. Соха не была выброшена. Она, как реликвия, бережно хранилась в гумне, и Корней показывал её своим детям, вспоминая о своём отце и рассказывая, как он учил его пахать и сеять.

Плуг для Корнеевых сделал опытный кузнец Демидов, живший в соседней деревне Кобылино. У него была своя небольшая кузница, и благодаря его изобретательности и умелым рукам плуг получился, как говорится, на славу. Он был лёгкий, не ломался и не изнашивался. К концу пахоты его лемех и отвал блестели на солнце как зеркало. Пахать таким плугом было одно удовольствие. Однако, чтобы даже хороший плуг слушался пахаря, надо было вспахать не одну десятину земли, и пахать не один год. Корней вспоминал, как нелегко давалась ему, казалось бы, совсем простая наука пахаря. И сначала он вспахивал сравнительно немного земли. Но после освоения такой земной науки он мог вспахать не меньше других опытных пахарей, взрослых мужиков. Однажды, ещё до раскулачивания, на своей земле Корней вспахал почти десятину за один день. Правда, в ту весну после снежной зимы и сильных морозов земля была очень рыхлой и мягкой, как пух, и плуг легко погружался в землю, а лошадь шла свободно, без напряжения и не уставая.

Оставшиеся восемнадцать соток земли после бандитского раскулачивания и принудительной коллективизации Корней вспахивал тем же дедовским методом без особых усилий и даже с некоторым удовольствием. Да и времени требовалось немного – всего не более трех часов.

Любовь к кормилице-земле передалась ему от предков. И она прививалась с самого раннего детства. Он часто вспоминал, как в детстве отец брал его с собой в поле, как сидел в конце полосы на мягкой зелёной траве и смотрел, как ходил за плугом его отец, как легко повиновалась ему лошадь. Он испытывал настоящую детскую радость, увидев проворных галок, важно шествующих по свежевспаханному полю. Совсем молодому Корнею хотелось скорее стать взрослым и самому ходить за плугом. Однако подросшему мальчику отец доверил сначала не плуг, а борону, за которой легче ходить без особых навыков. Конечно же, молодой пахарь, идя за бороной босиком по мягкой рыхлой земле, испытывал великую радость, ведь ему, как взрослому, доверили очень важную работу – ходить за бороной по полю, вспаханному и засеянному житом, и управлять вожжами лошадью.

В семилетнем возрасте Корней, как и многие деревенские дети, пошёл в первый класс. Учёба ему очень нравилась. Ходил в школу охотно и прилежно учился. Однако после четвёртого класса его учёба закончилась, хотя учитель считал его лучшим своим учеником, вполне способным продолжать учиться. Но Корней не мог пойти против воли своих родителей, для которых главным было вовсе не школа и не чтение книг, а работа в поле, работа на земле, которая кормила и не давала умереть с голоду. Научится пахать, сеять, косить и собирать урожай – вот это настоящая земная наука. И она даётся с не меньшими трудами и усилиями, чем освоение азов элементарной математики и великого русского языка. Так считали не только родители и их предки, но и повзрослевший их сын Корней и все крестьяне-труженики, любившие всем сердцем свою землю. И не поэтому ли их древних предков называли землянами?

Пахать землю и косить траву на лугу и делать это по-настоящему Корней научился не сразу: понадобились годы, чтобы плуг выводил ровную борозду, а после проворной косы во время сенокоса не оставалось нескошенной травы под покосами, которую косцы называют бородой. Сеять же он научился гораздо быстрее. Конечно же, и такой, казалось бы, простой навык сеятеля давался тоже не совсем сразу. Сначала брошенные им зёрна рассыпались неравномерно. Иногда правая рука с горстью семян непроизвольно ударялась о висевший на груди лубок, и семена просыпались прямо под ноги. Но к концу дня совсем молодой сеятель испытывал радость от того, что с размаху брошенные им зёрна жита ложились ровно, веером, как и у его отца. Потом каждый год взрослеющий Корней выходил в своё поле вместе с отцом в поле сеять жито, овёс и ячмень. Выходил до тех пор, пока большевики-самозванцы не отняли землю, принадлежавшую его родителям. Но несмотря на это, Корней всегда считал себя пахарем и сеятелем, часто вспоминая то время, когда все мужики в деревне выходили пахать и сеять не в чужое, а в своё поле, чтобы вырастить хлеб, который во все времена составлял основу жизни. Они хорошо знали: у кого хлеб есть, тот не просит есть, или, по-другому, кто хлеб носит, тот и есть не просит. Понимали они и то, что хлеб насущный не только даёт силу физическую, но и объединяет материальное и духовное начала бытия.

Библиографические ссылки

Карпенков С.Х. Незабытое прошлое. М.: Директ-Медиа, 2015. – 483 с.

Карпенков С.Х. Воробьёвы кручи. М.: Директ-Медиа, 2015. – 443 с.

Карпенков С.Х. Экология: учебник в 2-х кн. Кн. 1 – 431 с. Кн. 2 – 521 с. М.: Директ-Медиа, 2017.

Степан Харланович Карпенков

для Русской Стратегии

http://rys-strategia.ru/